Ежемесячный международный футуржурнал «Тело Поэзии» на Мегалите № 4 – 2013
Главный редактор, составление, верстка: Татьяна Зоммер
В дизайне обложки использована работа И.З. Кустова
============================== ОГЛАВЛЕНИЕ ==========================
=============== ПОЭЗИЯ
АЛЕКСЕЙ ЗАРИН / Храм http://www.stihi.ru/2013/05/06/10464
БОРГИЛ ХРАВАНОН / Уточнение софизмов nn 1 и http://stihi.ru/2013/04/10/4596
Тебе, читатель. Во весь голос http://stihi.ru/2013/04/20/7331
Однажды я побывал вне себя http://stihi.ru/2013/04/30/5516
Копоть топок http://www.stihi.ru/2013/04/10/11962
Гораздее! http://www.stihi.ru/2013/04/06/8483
Апрельские иды меня не забудут http://stihi.ru/2013/04/02/12502
АЛЕКСАНДР ПЕТРУШКИН / Сказочки Карлсона
Скрижаль
пачкуля сын а может дочь
когда летят на свет понты
СВЕТЛАНА МАРИНСКАЯ / Армия любви http://www.stihi.ru/2011/03/26/2620
Баллада о безголовом солдате http://www.stihi.ru/2013/04/18/2964
Аня http://www.stihi.ru/2011/07/16/7364
Все трамваи едут к морю http://www.stihi.ru/2011/10/05/904
АНДРЕЙ НАСОНОВ / инфузории твоих глаз http://www.stihi.ru/2013/04/26/8538
Вечер вызывает к жизни http://www.stihi.ru/2013/04/26/8671
ТАТЬЯНА ВИНОГРАДОВА / САНТОРИН http://www.stihi.ru/2013/04/22/7937
ВЛАДИМИР МОНАХОВ / За поворотом колбасы заглатываю наживку надежды http://www.stihi.ru/2013/04/26/3372
изболь-НИЦЫ http://www.stihi.ru/2013/04/19/2162
Болдинская осень http://www.stihi.ru/2013/03/03/2736
Россия – бизнес в хлам. FuturСтолбцы
ТАТЬЯНА ЗОММЕР / Я futur ist http://www.stihi.ru/2012/03/09/4134
губы неоновых рыб http://www.stihi.ru/2013/05/07/7954
я нем - я небо http://www.stihi.ru/2012/11/23/8362
ракета-рука http://www.stihi.ru/2013/05/07/7762
БУДЬ В ДОЗОР. анаграмма. Владимиру Монахову http://www.stihi.ru/2013/04/03/4143
Я БЕССЛАВЕН – НЕ ВАЛ СЕБЯ. палиндром http://www.stihi.ru/2013/03/15/7713
либра верлибра. одним файлом. FuturСтолбцы http://www.stihi.ru/2012/12/19/9447
ВЛАДИМИР КЛИМОВ / я чары нацепил на Климханалию http://www.stihi.ru/2013/05/02/690
звучарные слова http://www.stihi.ru/2013/05/02/728
весь этот мир долгоиграющ http://www.stihi.ru/2013/05/02/760
ВИКТОРИЯ РАССВЕТНАЯ / 8 утра http://www.stihi.ru/2013/04/27/5501
Надежда http://www.stihi.ru/2013/04/28/3245
Иди же за мной http://www.stihi.ru/2013/04/28/3367
Анданте http://www.stihi.ru/2013/04/28/3587
Эвредика http://www.stihi.ru/2013/04/28/3615
ДМИТРИЙ ЧЁРНЫЙ / Снег-подберезовик http://www.stihi.ru/2013/05/11/3193
ЙЫВАН МИТРИ / Дождь http://vk.com/publicblackdog
Завтра
В ночь большого прилива…
Дождь II (Йыван Митри – Наталья Макурина)
КРИСПИ / полутринадцатая богемская рапсодия... http://www.stihi.ru/2013/04/05/522
вечерним солнцем твоего пятого дня... http://www.stihi.ru/2013/04/18/11188
АЛЕКСАНДР ГУМЁННЫЙ / сосед автор http://www.stihi.ru/2013/04/23/11038
из стиха в стих http://www.stihi.ru/2013/04/30/9095
в отсутствии http://www.stihi.ru/2013/05/02/9134
АЛЕКСАНДР МАНСУРОВ / Жгу электричество http://www.stihi.ru/2013/04/08/4130
Поэма любви http://www.stihi.ru/2013/05/03/5028
И да, и нетhttp://www.stihi.ru/2013/03/18/5990
Покидаю вас http://www.stihi.ru/2013/04/02/304
ЖАННА БУРЛАК / Если не любишь меня такой http://www.stihi.ru/2013/04/15/10652
Только вот не краснею совсем http://www.stihi.ru/2013/05/13/2438
НАДЯ БЕЛЯКОВА / Modern art http://www.stihi.ru/2013/05/06/518
Пасха http://www.stihi.ru/2011/05/13/650
Хорошо, что распахнуто небо http://www.stihi.ru/2013/04/23/741
Самолетик http://www.stihi.ru/2013/04/25/9697
Поэты, граждане, птицы! http://www.stihi.ru/2013/04/29/10929
Тени солнечной стороны http://www.stihi.ru/2013/04/08/1193
АЛЕКСАНДР САВОСТЬЯНОВ / Голос. Панторим http://www.stihi.ru/2013/04/03/6575
Дух саламандры. В поисках мистического хайбуна http://www.stihi.ru/2012/06/15/6004
Апрель. Диагональный акростих http://www.stihi.ru/2012/04/02/7402
Помним, гордимся! Акро-однословный многорифм http://www.stihi.ru/2013/04/11/6338
ВЛАД АНДЕГРАУНД (Владимир Смирнов) / великая война http://www.stihi.ru/2013/04/30/3500
================== ПРОЗА
ТАТЬЯНА ЗОММЕР / Смотреть внутренние фильмы http://www.stihi.ru/2010/01/07/2955
ВЛАДИМИР МОНАХОВ / Одинокий дом одинокого мужчины http://www.stihi.ru/2013/04/24/2449
АЛЕКСАНДР САВОСТЬЯНОВ / Секрет фирмы http://www.stihi.ru/2013/01/14/12038
ТАТЬЯНА ВИНОГРАДОВА / Родосский дворик http://www.proza.ru/2011/06/29/926
ВЛАДИМИР МОНАХОВ / М и Ж русской культуры http://www.stihi.ru/2011/11/19/2336
ВЛАДИМИР КЛИМОВ / Откуда взялась Климханалия http://www.stihi.ru/2010/04/13/3811
ВЛАДИМИР МОНАХОВ / Здравствуй, эпоха поэтомасс! http://www.stihi.ru/2013/04/29/3581
НАДЕЖДА БЕЛЯКОВА / Чистый четверг / Из цикла "Ругачёвские чудеса"
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4 - 2013 ================
+++=== ПОЭЗИЯ ===+++
АЛЕКСЕЙ ЗАРИН
/Киев/
+++====> Храм
Я оставил бы вам иисусов, аллахов, акбаров,
Я бы сдал харе кришну и прочую раму в утиль
И ушел бы туда, где слепящее пламя квазаров,
Термоядерный жар и остывшая звездная пыль.
Почему бы и нет? Мне милее удел пилигрима,
Чем орда дураков под пятой самодура-вождя.
Лучше видеть, как сотни галактик проносятся мимо,
В инфракрасное марево гаснущих звезд уходя.
Вот он, истинный храм, торжество абсолютных законов,
Где лишь сдержанный вздох, не молитва, срывается с губ.
А больные на голову снова ползут под иконой
Или томно лобзают паршивой сохранности труп.
Мне бы встать и уйти, отвернувшись, пока не стошнило,
Но, наверное, жду, что в огне полыхающих звезд
Растворятся заплывшие жиром довольные рыла, -
Не успев рассказать по ТВ про молитву и пост.
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
БОРГИЛ ХРАВАНОН
/Московская обл., Черноголовка/
+++====> Уточнение софизмов nn 1 и 2
I
Хотели как лучше,
а получилось как всегда?
Не так.
Хотели как лучше,
делали как всегда,
а затем
как всегда
удивлялись,
что не получилось
как лучше.
II
«Не мы такие, жизнь такая»?
Недо'вод-
невод
не
принимаю -
безоговорочно
не принимаю,
ни отговорочки,
ни оговорочки
не
принимаю:
вы
такие,
не жизнь
такая!
+++====> Тебе, читатель. Во весь голос
(Хоть без матюков) -
но строки мои
не для чтения вслух?
Не так!
Для чтения
в с л у х -
в т в о й
внутренний слух
внутренним голосом
т в о и м -
от молчанья
до крика:
бери
моё слово -
я
слышу тебя,
как ты
меня
слышишь.
+++====> Однажды я побывал вне себя
Однажды
я побывал вне себя.
Вернувшись,
не поверил своим глазам,
как
всё
во мне
изменилось.
И, если верить
твоему
отсутствию слов,
прежним не стало.
Но если верить
твоим
глазам…
А им
невозможно
не верить.
+++====> Копоть топок
Похоть!
Чёрный
Снег
Меж лиртропок -
Копоти
Чёрный поток
Из лиртопок,
Жирен,
Густ -
Тут же кара,
Где чара:
Зло
Зло
Поползло -
Ни жар
Огней,
Ни просто
Тепло -
Даром
Что
Без далёкого
Копоти нет
(Иль торфяноглубокого…)
Сердцепожара.
+++====> Гораздее!
Всё было совсем не так, -
Но когда
это было?
На расстоянье
Лучше
гораздее
зрим
Большое,
чем вы!
+++====> Апрельские иды меня не забудут
I. ВИХРЬ В СЕРОМ
Фен Тельперин
В пасмурном небе
видя вихрь-снега-и-птиц,
вспомню:
это - март.
II. ОТБОЛЕЛО
++++++ ++++++++.
Не больно и хочется!
Не больно
И
Хочется -
Хочется - и
Не больно:
Больно?
Нет…
И?
Хочется,
Да.
III. CON AGIDATO
Март,
как Мессиан:
Сочинял до утра он
«Пробуждение
Птиц»!
Жаль,
не слыхал Март тем,
Тембров,
вороньих кроме…
IV. ТОЧКА С ЗАПЯТОЙ
Юлии Сологуб
точка. точка? запятая
дочка/дочка
падай/стой:
. ?
. с ,
V. СКАЖУТ, И ПОДЕЛОМ
Тому,
кто «а» сказал
И затворил уста -
Лучше не забывать,
Что «б»
скажут за ним -
И про него
скажут «б» -
Другие.
Железно скажут!
VI. РЕШЁТКА - В ПАМЯТЬ
ПАУЛЯ ЦЕЛАНА
*Sprachgitter…
Paul Celan*
с с с с
с о л о п о л о с
л л л л
с о л о п о л о с
п п п п
с о л о п о л о с
л л л л
с о л о п о л о с
с с с с
VII. ГОСДУРЕ/КИБЕРЦЕНЗУРЕ
333 корабля,
Матерщину не употребля,
Лавировали,
Лавировали,
Лавировали,
Лавировали,
Да не вылавировали,
Как вы понимаете -
Бля!!!
VIII. БОЛЕЕ ОДНИ, ЧЕМ ДРУГИЕ
Разделенье труда:
одни делают дело,
другие знают, как надо.
IX. ЭГОЦЕНТРИЧЕСКОЕ
Ингрид Кирштайн
Звукозаписи
Люблю -
делить не люблю
Музыку ни с кем…
Звучащую музыку!
Слышать её -
учу всех.
X. АПРЕЛЬСКИЕ ИДЫ
++++++++ ++++++
Нет,
не позабыть
Мне
апрельские иды!
Ведь их помнишь ты.
Ладно!
Счастье забыть недолго.
А вот то,
что не-вышло
У нас с тобой
(Из недолгого счастья) -
Ты никогда не забудешь.
XI. ТЫ НЕ ПРАХ НА ВЕТРУ
Рассеяться?
Развеяться?
Не прах
Ты пока
И не пепел -
Брось и надеяться!..
XII. С Л О В О
Самовитое.
Не самозаарканенное.
Самовитое.
Не самоудушающее.
Самовитое.
Не самоопоганенное.
Самовитое!
Не самопожирающее.
XIII. ПЯТЬ ПРИМЕЧАНИЙ
Примечание к части IV.
Есть зрелая женщина. Есть прекрасная девушка -
её старшая дочь.
Есть твёрдо обещающая стать такой же девочка-подросток -
младшая.
По возрасту младшая могла бы быть дочерью старшей.
А когда все трое вместе, они кажутся тремя сёстрами.
И классными пловчихами - не кажутся, а точно.
Очевидно, так будет и с участием внучек.
Примечание к части I. Она написана в строгой форме хокку.
Примечание к частям III и IX. Они написаны в строгой форме
танка.
Примечание к части XI.
Она оптимистическая.
Самая оптимистическая из всех.
Примечание к фото:
не перевёрнутое.
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
АЛЕКСАНДР ПЕТРУШКИН
/Кыштым/
+++=====> СКАЗОЧКИ КАРЛСОНА
Янису Грантсу
-1-
кардиограмма радиограмма он шлёт её из лейпцига
ей в маленькую тавду – кажется ничего не меняется ничего не
меняется между ними немного снега немного света на западной стороне
когда-то это было похоже на книгу на тьму букв без единой зпт
сейчас это скорее стихи машарыгина и маши гусевой в жж
но она всё равно каждый день открывает своё ш-ш-ш-ш
говорит ребёнку тому который ещё не прошёл из её желёз
до выхода в свет в печать в расход – но она говорит божий… она говорит ему окстись
она понимает что нельзя говорить некрещеному но вернись
в подтекст второй строки и ты всё поймёшь ты всё вынешь
разложишь на столе в прозекторской откроешь двери в такой бердяуш
в такой свет в такую репродуктивность высохших токов
никаких тампонов нет нет никаких тампонов пишет он
заворачивается в газеты где опять что-то про президента тоже кстати
когда-то бывшем в ребёнке тоже так некстати спавшем где-то между Тавдой и Лейпцигом а ты
закрываешь окна чтобы уже никто чтобы уже не постучал в них
не разбил уже не оставил моторчик на её рабочем столе где-то между уже
открытым пакетом писчей (самой паршивой) бумаги и фарфоровых моржей
тех которые заменили слоников на полочке заменили карлсона прусского вруна
на ядре лучше бы воробьёв был бы илмаровичем чем полурепродуктивным
лучше бы был дефективным чем неспособным лучше бы превентивным
превенторов нет нет превенторов в продаже в столе на полке выкрашенной маслом
краской такой белой чтобы был Людовик чтобы превенторов нет нет превенторов пишет
он был вчера в Осло знаешь а Линдгрен умерла знаешь нет превенторов
но она пишет пишет пишет ему в Лейпциг. а какая собственно разница?
ведь почтальон всё равно не заходит
ему неизвестно да в общем-то превенторов нет где он оставил свои мотор с вентилятором
-2-
езжай со мной в тавду
там бродит чикатило
противнейшая рыба
её пора на мыло
там бродит на хер захер
и разные собаки
в кустах по нам провоют
чего-нибудь больное
езжай со мною мимо
езжай со мною ветка
ведёт меня в диагноз
неважно что опасно
беременная детка
там чикатило бродит
налево и уводит
направо и проходит
недолго жить осталось
беременная малость
хотя живёт недолго
впадает в тело волга
-3-
плакал маленький Адольф говорил страшно
тыкал пухлым пальчиком в сторону шкафа
лопотал (башня слетает): там бубука
(die schreckliche Puppe)
ему конечно не верила толстая фрау которая мама он изобрёл фау
чтобы в Англии больше не выпускали столь страшную английскую мебель
он боялся мамы мамы и ****ь
он боялся тоже
потому он плакал ты видела слёзы маленького ефрейтора второй империи из Дахау
было лучше видно он боялся погоды насекомых и евреев потому что те затащив его
in die Schultoilette makali mordoj v sortire тогда он поверил в приметы в магию
в религию баварского волка он плакал маленький Адольф маленький ефрейтор
по сути дела сирота плакал верил он всё знал всё знал всё знал
он в итоге попал в рай маленький Адольф маленький ефрейтор
чья участь незавидна потому что только бог понял свою логику потому что только бог простил ему и шкаф и сортир – ну и всё это…
(дальше – прочерк, зачёркнуто) мадам-шрапнель в лицо в рыло в ангела в маленького
Адольфа убей зверя
жалко
ребёнка
-4-
в аккадии в аркадии в грантсовии в моржовии
все дети были в правии все дети шили шори и
однажды вышли чудные не детские истории
никто построил заприи
а кто построил горе им
теперь детишкам вешаться
пальтишками и шляпками
но сколько суток в сутки им
узнается едва ли и
в акадии в шумерии писали детки гвоздиком
никто забрали девочек
а кто прибрал нас
хвостиком
ни мальчиков ни девочек ни сказочки ни города
а крысолов повесился
шумело море гордое
-5-
дата стоит а время не остановишь
всё разорвётся взорвётся к Экклезиасту
ты не порвёшься не тонко поскольку вернёшься
то к одному то к другому то к педерасту
дата идёт дата движется дата видит
дата живёт дата смотрит и ненавидит
будет в челябинске завтра после семи
дата ищет нечто навроде семьи
дата не псих даден: псих – но она надорвётся
выплюнет что-то в миасс а чуть позже вернётся
ты не прощаешь она не простит это просто
синий язык от недели и перехлёсток
дата проедет от рима и до харбина
где-то в районе угрей незвучно но сгинет
помнишь её среди веток железной дороги
дата не ходит скорее делает ноги
+++=====> СКРИЖАЛЬ
Покажется путь, когда мы войдем в свои храмы,
Найдя их пустоты. Что жило на камне, то в камне
Останется, слова сметая, закрученный кокон
И вой Куликовской, записанный кожей по ране,
Как ветер ночной, расшевелит свой мраморный локон.
Спадает одежда, как снег – рождество отпуская –
С последнею елкой в домах обреченных на вынос,
И вряд ли кто сможет дойти до горящего края.
Хранит собой то, что ты нес, да как видно не вынес,
Молчащих речей ненадолго отставшая стая.
Взяв время взаймы – или кажется это – у Бога,
Влача ожиданье путей, как булыжник, в дорогу
Впечатанный, жнет с нетерпеньем вращение птиц
Подземных, влетающих в небо с седьмого истока,
Движением вверх покоривших падение вниз.
Посмотрит паденье в рожденную им высоту –
И подписи под договором созреют в расплату,
И жизнь или смерть, что равны, пересохнут во рту,
Тебя вынося за себя, как разменную карту,
Вращая одну из неведомых чреву фортун.
И тот договор, что превыше, чем тянется взгляд,
Чем речь или печь – заплутавшей в случайном – сторожки,
Раскроет, как пальцы лесные, созвездий парад,
Завидев в своем начертании хлебные крошки,
Которые слепят началом и жаждой горят.
+++=====> ***
пачкуля дочь а может сын
идёт на горочку один
в руке одной
песок в другой
холодный ток и кровоток
пачкуля сын один идёт
ещё совсем не идиот
и справа по пути его
трава а слева
кровоток
пачкуля сын один мой жид
ещё не мёртв уже не
жив его отец в другой
в одной он сам наплакал
заводной
не смех конечно я иду
за ним не помнящий родню
расколотый отец и сын
нечеловечески
один
+++=====> ***
кидая в никуда понты
и прочие предметы
/Елена Оболикшта/
когда летят на свет понты
и схватывают тело
- не думаю что есть кранты
но что-то всё ж заело
не заведёшься за порог
нальёшь да и не выпьешь
тяжёлый спирт и тяглый рок
повесились (повисли)
когда тебя жуёт пейзаж
то коромыслом сажа
и тело движется едва
уже без экипажа
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
СВЕТЛАНА МАРИНСКАЯ
/Санкт-Петербург/
+++=====> Армия любви
солдаткам армии любви
шлют валентинки вместо похоронок
вот бравый маршал армии любви
танцует вальс на бронетранспортере
пехота армии любви
бросает в танк бутылками с шампанским
десантник армии любви
рифмует стропы
и стреляет джазом
в радистов армии любви
спросонья перепутавших пароли, джинсы
в бронзовой траве
медсестры армии любви
лепечут вздор и вышивают крестиком
а генералы армии любви
бегут сквозь рожь с подъятыми руками
дают всем шоколадные медали
и запах пуль
им не мешает целоваться
+++=====> Баллада о безголовом солдате
шло время, как свойственно времени
был дом, что понятно, родной
свидетель важных событий:
снег выпадет, снег растает
был ещё безголовый солдат
с единственною рукой
и лысая кукла тамара
покусанная котами
шло время, снова и снова
зима сменялась весной
лысую куклу тамару
новые коты кусали
а в саду безголовый солдат
с единственною рукой
с песком жестяную тару
в дождь охранял часами
шло время, не заметило время
когда наступил покой
под жестью или песком
никто не расскажет об этом
там лежит безголовый солдат
(не трогай его, не тронь)
с единственною рукой
единственным пистолетом
+++=====> Аня
Больше нет мультяшек в телеке
Из дворов ушла жара
"Аня, выходи играть"
Покатаемся на велике
Покатаемся по берегу
Речки, вымытой жарой
По асфальту как по берегу
"Аня, заходи домой"
Не кричат из окон сереньких
Не встречают в окнах головы
"Ешь за стол и руки мой"
Аня, подожди домой
Здесь еще не слишком холодно
Здесь еще игра в резиночки
И охота за котом
Скоро будут ночи зимние
Аня, темные и длинные
Мы немного подождем
Подождем, пока из глины мы
Лепим замки и сады
Аня, Аня, подожди
Подожди, пока из глины мы
Скоро долгие дожди
Аня, сонные и тинные
Смоют, замки, горы, дни...
"Аня, поздно заходи
Заходи, иначе завтра ты
Не поедешь никуда"
Аня, катится вода
Над сараями и Кразами
Видишь, катится вода
Протекает между ставнями
Поворачивает вспять
Унося кастрюли, веники
(Платья, кресла и кораблики...)
Аня, выходи играть
Покатаемся на велике
От киоска до Америки
Над асфальтом над травой
"Аня, заходи домой"
Есть еще немного времени...
Аня, заходи домой
Аня, заходи домой...
+++=====> Все трамваи едут к морю
памяти Н.С.
выцветают твои глаза
в какие пространства
так сыплются витражи
беспечными листьями
краски режут лицо
когда не уйдешь
не зови меня
когда не забудешь
не вспоминай
все трамваи едут к морю
многоэтажные дворцы
на фоне вечернего неба
город теплится тетивой
и колчан твой пуст
как голограмма
дерево рака дает плоды
(и они уже рвут соцветья
воспоминаний)
праздничный торт
на дубовом кафеле
свечи рождают снег
летчик повис на ремнях
чтобы не видеть
как сыплются комья земли
в трапецию нотного стана
они жарятся на синем пламени тв
покрываясь коркой
все шире улыбки
трещины складки пропасти
между снимками
с тобой и без тебя
welcome to the hotel california
such a lovely place
such a lovely face...
все медали розданы
все поцелуи ушли в печать
следы кроссовок сушит ветер
стирая клетки и прописи
с линованной бумаги
ленточка финиша
так и не порвалась
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
АНДРЕЙ НАСОНОВ
/Краснодар/
+++=====> * * *
Инфузории
твоих глаз
мерцают
влажным протопластом души
Они
самая честная часть
тебя
В них клубится
слеза
словно облако
отразившееся
в горном озере
Если хочешь сказать
скажи
в мире мало любви
здесь
всё больше
одиночества скуки насилия
Наша взаимность
падает
полновесной влагой
в тот самый океан
который ищем
колебля мерцающие воды
словно одежды
Господа
+++=====> * * *
Вечер вызывает к жизни,
словно спирит столоверчением,
зыбкие телеса теней,
что движутся за нами,
как подводная часть айсберга,
которая, как известно,
больше чем та, что видима.
Она часто жмётся, шкодничает,
плачет и прячет своё лицо.
Поведение её необъяснимо,
поэтому тень остаётся в тени
и на людях по возможности не показывается.
Так каждая вещь на границе дня
обзаводится её
лежащим в прошлое судьбоносным вектором,
и вещь, становясь на время
осью часов, показывает
удлинившейся до бесконечности стрелкой
без пяти восток.
Даже маленький камушек
выпускает тонкую чёрненькую травинку,
и всё зарастает новой дикой травой.
И чем глубже вечер,
тем больше теней, как душ,
вышедших наружу
посмотреть долгожданный конец
света, внимательно и любовно
провожая солнце
в пучину горизонта.
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
ТАТЬЯНА ВИНОГРАДОВА
/Москва/
+++=====> САНТОРИН
остров со многими именами
1.
Санторини! Святая Ирина!
колокольчик между землей и небом –
на всё Эгейское море стоит перезвон.
Святая Ирина! Хрустальная сфера –
твой остров, кириа!
Была – и пребудет: пресветлая сфера.
2.
Стронгили. Остров Гефеста.
(Вулкан – древний, дремлет.)
Остров, Круглый когда-то, а ныне –
осколок, формой, словно месяц растущий.
…Атландиды цветной черепок?
Голубой, серебристый, гористый, лучистый,
остров Прекраснейший, остров Каллисти –
лёгкий, летящий, в небо глядящий
всеми глазами домиков белых,
церковок малых,
растущих прямо на скалах.
3.
Санторин! Погребён извержением
древний город твой – Акротири.
(Разбита хрустальная сфера.)
О, эти фрески на стенах,
вновь явленные миру:
весна, и лилии колышутся
под розовым и тёплым ветром,
и ласточки целуются в полёте.
Ах, эти ласточки! Четыре
тысячелетья под пеплом вулканическим, –
и вот: сияют!
А что вулкан? Он – дремлет.
Дремлет он пока.
4.
Тира! Чёрно-красный остров закатов,
патентованных, сертифицированных,
оптом и в розницу, по сходной цене.
Спросите в любом турагентстве:
двенадцать баллов по десятибалльной шкале.
В деревне Фира, в деревне Иа
(обе висят на краю обрыва)
каждый вечер – аншлаг.
Наставив объективы на кальдеру,
строчат туристы,
словно партизаны из засады,
в упор расстреливают
закат.
И запивают свой подвиг славный
златым и сладостным винсанто.
А что закат? А он и рад
позировать.
Затворы щёлкают, стрекочут и щекочут
розовый
нежный
воздух.
Зардевшись, закат раскланивается,
заходит скромно в тучку,
но, не в силах удержаться – артист! –
заходит ещё раз. На бис.
5.
Ветер. На гребне, на крутизне
белые домики, шафранные домики
крыши круглят, ластятся к небу
(охра и мел посреди бирюзы).
Внизу, далеко, в чаше кальдеры,
смирные волны искрятся,
и розовым серебром дорожка трепещет –
от причала и в Вечность.
Белеет парус. Розовеет. Развеивается
в тумане моря. Вновь белеет –
теперь уже круизный лайнер:
многоэтажный, очень одинокий.
С гудком прощальным, долгим,
долго исчезает
в зеркальном зареве заката.
– Двенадцать баллов по десятибалльной шкале!
Так точно, сэр, таких закатов – поискать!
Посмотрите налево, посмотрите направо,
представьте, как просыпается вулкан,
и этот весь пейзаж…
Короче, всем кирдык и полный акротири.
…Но нет, ещё он дремлет,
наш кормилец.
Вот здесь хороший ракурс, не упустите, мэм!
Ещё винсанто, сэр?
6.
А по змеистой дороге, от самого причала,
идут и идут навьюченные туристами ослики.
Упорно идут в гору, не оборачиваясь,
не смотря на вулкан, не смотря на закат,
несмотря ни на что.
7.
Но вот спустился Гелиос в кальдеру.
Спектакль окончен.
Туристы разошлись.
Круизный лайнер отбыл в свой туман.
Тускнеет потихоньку белизна домов,
лазоревые купола церквушек
темнеют, наливаясь спелой синевой…
И облако-завеса ложится осторожно
на гору Громовержца.
Но не Зевеса, нет: Ильи-Пророка.
Неподалёку
Посейдон с Гефестом
смакуют сладостный винсанто.
И – ласковым глиссандо –
шёпот морского серебра.
Пора!
8.
Две ласточки, пронесшись над крестами,
пронзают постзакатный горизонт.
Едва не чиркнув чернёным кончиком крыла
по гребням волн,
выходят из пике, –
и задевают струны сумерек,
и тихий звон сияет,
и сияние звенит…
И меркнет, меркнет постепенно
хрустальная диковинная сфера,
в которую заключены все мы.
9.
Святая Ирина
(златые локоны уложены
по веницейской распоследней моде,
тринадцатого века Anno Domini,
в розовых перстах – букетик лилий) –
кириа Ирина тихонько улыбается
в своей вышине:
– Ах, эти ласточки Акротири,
вечно они носятся туда-сюда…
/октябрь-декабрь 2012, 2013/
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №3-2013==========
=======================================================
ВЛАДИМИР МОНАХОВ
/Братск-рай/
+++=====> За поворотом колбасы заглатываю наживку надежды
Алексею Алехину
В обустроенных квартирах
Под европейский стиль сдержанности
Растиражированы осколки
Варварской цивилизации:
На экранах ТВ,
В эфире радио,
На мониторе компьютера,
На книжных полках,
В зеркале на стене,
Где по одиночке отражаемся
Уходящими
И
Одновременно
Приближающимися
Навстречу себе.
Усердно заглядываем
За поворот колбасы,
Заглатывая наживку
Надежды на лучшие времена.
+++=====> изболь-НИЦЫ
- Ну, что, старик, тебе опять не спится,
Зачем сквозь страх на пустоту смотреть, -
Спросил дежурный врач второй больницы,
В который раз смахнув с кровати смерть!
+++=====> БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ
«Жене сказал, что ушел к любовнице.
Любовнице сказал, что ушел к жене.
А сам засел - писать, писать, писать!»
/Из дневника неизвестного поэта/
- Я так скучала без тебя, любимый!
Где ты был, где так долго пропадал?
В ожидании тебя проплакала все глаза.
Что ты делаешь со мной, любимый?
Зачем мучаешь?
- Я? Пропадал? Я - писал стихи!
- Что ж - это уважительная причина
для поэта. А где твои новые тексты?
- Тексты всегда во мне. Слушай!
«Поэту под ногти загоняют время -
боль с кровью сочится стихами.
А в этот самый час современники
изучают неоплаченные счета долгов,
где астрономические цифры убытков
освещены стремительным почерком
четверостиший!»
- И это всё, любимый? Ты разве не
заметил, как долго отсутствовал?
Очень долго!
- Господи! И ты не понимаешь,
как это больно - под ногти временем,
а чтобы в ответ - стихами!
+++=====> * * *
- Вы самый плохой
поэт в России, -
сказали в журнале,
вернув рукопись.
Ушел счастливым -
впервые назвали
п о э т о м.
+++=====> РОССИЯ – БИЗНЕС В ХЛАМ. Танкетки из Братск-рая. FuturСтолбцы
*
Пока жив
бессмертен
*
Вражда
кассовая
движется
по миру
*
Колбасы
поворот
топчемся
по кругу
*
Авоська
Бытия
народ
самоиздат
*
Хлеб зрелищ
зачерствел
*
Катит смерть
по жизни
*
Я память
ник себе
*
Ушел за
три буквы
*
Бьет током
тишина
*
Резал
вены тоски
*
Искал во
рту твой вкус
*
Птиц полон
рот двора
*
Осень
антикварно
*
Мыслишь
гениТально
мальчик мой
кудрявый
*
Господь
не выездной
*
Тоска
посмертная
*
заметки
в интернете
Интернет
массивы
интернет
месиво
интернет
мессия
.......
миссия
месива
*
человеку
эксперимента
"Под небом
голубым..."
старая
пластинка
не знает
о жизни
ничего
нового
но поёт
и поёт
песенку
звонкую
старую
старую
про небо
с голубым
*
Прошел
вдоль поперек
*
Памятью
упитан
*
Уж секс
минимализм
*
Заблуждал
за деньги
*
Россия
бизнес в хлам
*
Путь в себя
завалил
*
Господь
безразмерен
Диявол
на вырост
*
Грел душу
рублик твой
*
Подсел на
тишину
и ножки
свесил
*
Туда
телесюда
*
Храп правды
пробудил
мысли
постояльцы
*
Скачали
лето в сайт
ворвался
в душу страх
*
О жизнь
телесияй
*
И шоко
ладно вам
*
Центр жизни
потускнел
*
В душе
нет ни души
*
Диктатор
по стране
левеет
правота
*
Шпионит
тень за мной
*
Лапцуца
от глупца
*
В стране всё
споПойно
*
В нарыве
масс ты гной
*
До бога
налегке
*
От ноль
бытия ноль
*
Пустыня
пустоты
*
Собой
заполнил
лжизнь
*
Живу
мимо себя
*
В пустоте
и между
уже и
ты НИК_то
*
Смотрит
телевизор
на рабов
рекламы
*
Касса
свет в окошке
*
инструкция
Сам себя
калечит
мыслями
философ
*
Умри
своим умом
*
на ж-лобу дня
Дева
шантажопка
*
финансовое
ОТэКа
банкира
веру
обналичить
*
к разгулу НЛО
Ино
Плутеняне
*
В пятках
нагостился
*
Книжный мир
на свалке
*
Пустота
полнеет
пустота
нас полнИт
*
Морда
в психопятках
*
Духовно
отмолчись
*
Нас кризис
квадрачит
*
Тучи
хуДОЖДЬники
*
перепевочки
Что тебе
сказать про
сахар ИНЬ
сладко ЯНЬ
*
Под телом
тает жизнь
*
Уходим
в нищету
бедность
не разорить
*
Нищих
на поруки
*
Бомжик
бредуняшка
*
чужбина
с любовью
*
Следы
белых тапок
Родина
покойник
*
Успех на
брудершафт
*
Заучен
неволей
*
Мысли
отщепенцы
*
Психиатр
отстойник
*
Гейша
переспалка
*
Время
отодвинься
*
Талия
обкатка
*
Ра - дембель
каждый день!
*
из газет:
Офицеры милиции
страдают избыточным
весом
эМВэДэ
полнеет
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
ТАТЬЯНА ЗОММЕР
/Москва/
+++=====> Я futur ist
Я футур ist
Я
ist
футур
Я будущее есть
Я
есть
будущее
Я буду еще будущее есть
Ja
futur -
ist
Дабудущее здесь !
+++=====> губы неоновых рыб
«На чешуе жестяной рыбы...»
/Владимир Маяковский/
губы неоновых рыб
говорят рекламным стихом
и горит чешуей
циферблат на искусственной коже
настоящий лишь зов
океана раскосых скул
и глаза подведенные
стрелками туши
как и десять веков
проведенных назад в трубе
+++=====> я нем - я небо
я нем - я небо
не-бо молчит..
что может не бо
сообщить поэту
и без того
постигнувшему небо
в молчанье - небо
в молчанье неба
заключено
безмолвное по знание
которое пере дается
поэту
не по языковому
каналу
а постигается безмолвно
и только потом
по`том
и
кровью
переводится
на язык
s lov..
+++=====> ***
ракета-рука
простирается
к солнцу
тупая ступня
отпадает
сгорая
я мыслью
я мысью
я мыслю
играя
+++=====> БУДЬ В ДОЗОР. анаграмма
/Владимиру Монахову/
1.
ЗОДОР В ДУБ
ДУБ В ДОЗОР
БУДЬ ВОР ДОЗ
БОР РОДУ ЗОВ
ЗУД В БОРОДь
ЗУБ ДО РОДОВ
ВОДОРОД БУЗ
ЗУД Б_РОДОВ
БУЗОВ РОДД
УД Б ЗДОРОВ
РОЗОВ БУДДь
РОДУ ДОВОЗ!
2
ВОРД ДУБ ОД
ОБОРЗ ВУДД
ОБОЗ РВУДД
ВУД БОЗ ОРД
БОРОВ ЗУДД
ОДУ Б ДРОВЗ
ОД ЗУД БРОВ
БРОВЗ УДОД
БУДЬ ДОРВОЗ
О, ВЗОР БУДД
БУДД ВОР_ОЗ
БУРОВ ДЗОД
БУДЬ В ДОЗОР!
+++=====> Я БЕССЛАВЕН – НЕ ВАЛ СЕБЯ. палиндром
Я БЕССМЕРТЕН - НЕ ТРЕМ СЕБЯ.
НЕ ТРУ СЕБЯ - Я БЕСУ РТЕНь.
Я БЕССЛАВЕН - НЕ ВАЛ СЕБЯ
+++=====> либра верлибра. одним файлом (печатается в сокращении). FuturСтолбцы
...
либра
верлибра
в свете
верлибра
либра
верлибра
в ракете
верлибра
либра
верлибра
в макете
верлибра
либра
верлибра
в тайне
верлибра
либра
верлибра
в дайне
верлибра
либра
верлибра
в кляйне
верлибра
либра
верлибра
в найне
верлибра
.......
либра
верлибра
в майне
верлибра
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
ВЛАДИМИР КЛИМОВ
/Москва - Вечность/
+++=====> я чары нацепил на Климханалию
мне Голос настрембил
что стрембил я звучарие
я чары нацепил
на Климханалию
+++=====> весь этот мир долгоиграющ!
соитие несоитимых чар,
где жизни бег клавиатурен...
натюры мертвенен пожар...
а чреп - не мёртв - температурен...
и ноты - как судьбы огрызки -
разбрызгивают звуки-брызги...
оскал ушедшего - ласкающ:
весь этот мир долгоиграющ!..
+++=====> звучарные слова
звучащая струна
струнящихся звучаний
звучарные слова
словеюще чарит
чаровники музык
музарые звучары
звереюще рыча
рычарами парит
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №3-2013==========
=======================================================
ВИКТОРИЯ РАССВЕТНАЯ
/Париж - Прага/
+++=====> Иди же за мной
Я тебя не смогу уберечь от печали.
Черно-синяя вечность сгущается. Бах.
Пламя стынет в груди. Отвечают лишь звёзды:
нет, не поздно.
Поезд отходит от писем и Праги.
Праздность моя остывает. - Остаться?
Стать синей вечностью в черных очах?
Где-то в сквозных городах, знаю, встретимся снова.
И новь будет звонкой струной,
как руны на Малве, как ветер над Влтавой,
как Кафка в глазах мостовой.
Иди же за мной. Меня сбереги от печали.
Не чая прощаться, прости.
Стихнет гул. Будет синее время.
И снежный январь впереди.
+++=====> Эвридика
Молчи, покуда солнца нет.
Мне, Эвридике, нет покоя:
не существующая Троя.
И не добыть домой билет.
Домой: к себе: к развалам Рима,
к чешуйчатости городов.
Плыву по линиям основ
в скорлупке древних мантр. Мимо
молчащих слов – как солон вкус! -
вновь Эвридикою застыла.
Моя печаль почти остыла,
как ни пленителен искус.
+++=====> Надежда
Дышать настоем розмарина,
фиалок, мяты и стихов.
Надежда - ожиданья имя
и снов.
Дары Олимпа чтут сновидцы.
Омега - Альфа. Я не в счёт.
Твоими звёздами ресницы
ведут отсчёт
снегам, словам и перекрёсткам.
Дорога. Паузы. Лады.
Как в синем - нежность.
Губы - хлёстко:
воды.
Тревожит стеарином память:
небесных карт не угадать.
И только падать-падать-падать:
в тебя: опять.
+++=====> Анданте
Ты – безоглядная река,
тезеева полынья мука.
Ты волоока, глубока,
цикадная моя разлука.
В тебе разгадку я ищу
и падаю на дно, как Данте.
Когда на небо я ропщу –
проникновеннее анданте.
Ты бередишь тугую ночь
своим внезапным появленьем,
и мне тебя не превозмочь
забвением и пробужденьем.
И рук твоих не отпустить:
нас обнимает Мнемозина,
раскачивая реки – плыть:
навеки вглубь тебя: Руфина.
+++=====> 8 утра
Руки вросли в небо порывом ветра. Имя твое каждый день целую с утра.
8 утра: это лаванда нерва. Это морская песня. Это бог солнца Ра.
Ты далеко. Так далеко: на другой планете. На другом изгибе цветка. На лезвии.
На ребре солнечных пятен, тенями отточенных.
Ветром так обожжемся, что кажется: нам пора.
Нам бы пора схлестнуться, оковы руша, нам бы пора вобрать зарю до глотка,
нам бы на белой лодке покинуть сушу и, улыбаясь ветру, ворваться,
как демиурги, в речное устье, как пилигримы, в синюю плоскость реки.
Головы подняты вверх – я вижу – мимы: эта земля вертится на оси.
Ты улыбаешься – ветер ладони студит. Ты улыбаешься – стонет крылатый Юнг.
Радость моя, будет всё так, как будет. Завтра проснемся, а за порогом – юг.
Крылья возьми и рукава дороги: это мое откровение октября.
Как говорила Марина: о боги, боги! – вздрогну от имени синего января.
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №3-2013==========
=======================================================
ДМИТРИЙ ЧЕРНЫЙ
/Москва/
+++=====> Снег-подберёзовик
в мае злой недотаявший снег
передразнивал слёзно берёзы:
«Я под землю уйду позже всех,
чтобы помнили силу мороза!
я вам зеркалом буду пока,
чёрной раной в белёсом зияя,
чтоб от страха сочились бока,
силу листьев из нас выпивая...
мы - снега, мы владели землёй
здесь от Томска до Новосибирска,
век кончается наш годовой,
и теперь мы, скорее, записка,
ксерокопия вышней коры,
что сияет, из нас выпив соки,
мы чернеем, белеют они,
словно копья казачьи высоки...
мы отступим от вас до поры -
развевайте зелёно знамёна,
но вернёмся по зову листвы -
этой, вашей... кроваво-законной!»
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №3-2013==========
=======================================================
ЙЫВАН МИТРИ
+++=====> ЗАВТРА
хохлатая
рыжая птица
на ремне чемодана
замша лысин событий
дождь шорохи полночь
не торопись
пулей в усмешку луны
+++=====> *
в ночь большого прилива
расцветут булыжники
слов
+++=====> ДОЖДЬ
скользкий весенний ветер
обгладывает твои рёбра
сигареты память и пальцы
ссыпает в ленивый карман
посеребрились тени
глядя на плечи оскалясь
сегодня печаль отступит
сегодня не будет боли
хрипят чьи-то могилы
солнечным сном прищурясь
трещат
мычат
и завывают
мои желанные гости
прогрызли стены и крышу
сумерки плеть и застава
мышью шуршат под столом
+++=====> ДОЖДЬ II (Йыван Митри – Наталья Макурина)
скользкий весенний ветер
обгладывает твои рёбра
сигареты память и пальцы
ссыпает в ленивый карман
посеребрились тени
глядя на плечи оскалясь
сегодня печаль отступит
сегодня не будет боли
хрипят чьи-то могилы
солнечным сном прищурясь
трещат
мычат
и завывают
мои желанные гости
прогрызли стены и крышу
сумерки плеть и застава
мышью шуршат под столом
облегчённый весенний ветер
задирает тонкие юбки
тоннаж пустоты - чья-то могила
выше солнца
глубже могилы
глубже канавы
ем сигарету
не жду ничего
карьеры святого вождя
тени греют плечи твоим серебром
выбираю одну
любить
шить уши золотом
хрипя о пощаде
выжечь сосцы
навылет
нацело
впронизь
в боги
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
КРИСПИ
/USA/
+++=====> вечерним солнцем твоего пятого дня...
мы никогда с тобой больше не встретимся
месяцы якобы якова лестницей
строятся в стройные строгие бревисы
с песнями здесь они до поднебесия
в вёсны и осени зримо невидимы
мимо и мимо мы разве что выйдем мы
в двух параллельных мирах не замеченно
в праздных отметинах разными третьими
ты по апрелю за дальними птицами
в тайном мерцании тая ресницами
в тихом саду где небесны туманности
звёзды за честно забытою давностью
может быть больше не светят случайные
разве что утро такое же чайное
мне же опять со своей бесконечностью
в мире замкнувшемся с вечера к вечеру
так неизменчиво дальше невстреченно
ставшим бесстрашным а там уже нечего...
+++=====> полутринадцатая богемская рапсодия...
его звали джипси
но он не знал что ошибся
всё писал акварели
по этюдам корелли
его звали джипси
и он любил джиу-джитсу
по утрам с горьким чаем
как никто по печали
за морями за лопарями
за дверями поводырями
за лесами за полюсами
стройных стрелок дебелых белок
столько польки в потоках скольких
быстрых танцев по стансам брамса
тая в трансах плывут посланцы
с дальних станций до иностранцев
его звали джипси
и он носил чёрные джинсы
думал вот-вот лето
покупал на него билеты
его звали джипси
но он всё не мог решиться
стать вольной птицей
перекосив границы
его звали джипси
с ними было бы хорошо
его звали джипси
только он не пошёл...
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
АЛЕКСАНДР ГУМЁННЫЙ
/Новокузнецк/
+++=====> из стиха в стих
слова часто
перебегают из
стиха в стих
наполняя однородным
разнообразием
иногда совершенно
пустые вещи –
СТЕНА А НЕТ С
что-то другое уже
палиндромно намекающее
на непрозрачность ясности
смыслов и формы –
смыс-ЛОВ
фор-МЫ
+++=====> в отсутствии
образ свободный
от взгляда художника
целует жизнь
прикосновеньем любви
но даже всполохи озарений
раздвигающие пределы
неспособны
выгрести
дух
уныния
+++=====> сосед автор
каждый погружаясь
в яму своих текстов
выискивает просвет
в бумажной стенке
соседа автора
вдруг кто лучше меня
а это важно – да конечно -
и вот оно ощущение
све-жести
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
АЛЕКСАНДР МАНСУРОВ
+++=====> Жгу электричество
не уймётся моё одиночество
там где ночью жгу электричество
ну и пусть друзей моих качество
никогда не придёт в количество
неба синь мне одно отечество
и весна одна верное творчество
тишина лучшее обстоятельство
вместо тысячи слов многоточие
+++=====> Поэма любви
ты знаешь о том как легко улетать
когда расцветают весенние девушки
и рушатся плавно руины империй
надежд летних планов и лёгкости вдоха
о том как случайно неловко встречаешь
глаза эти сонные
знакомые знаки их
кофейный философ на утро
и жадно пьёшь каждое слово
о том как не чаешь души
(а своей и тем более) в ней
как броским и брошенным вследствие
станет всё что было вне
как чайка морю верная
твоё простое нервное
непрошено
вокруг да около
и пышность снежной нежности растает
при виде твоих глаз
(наивные под окнами)
всё по местам расставит
и там где начинается рассвет
(за скалами и ласками)
она тебя заставит
навек поверить в чудеса
+++=====> И да, и нет
Как «боль» искусно прячется в «любовь»!
Как много смерти в слове "расставанье"...
Теперь всё верно, и никто не лишний,
и оттого так странно и легко.
Не мне искать Вас в Праге и Париже -
я ветром, вам совсем чужим, влеком.
Роняют жесты (так неловко) руки.
Смеётся ночь нельзя. Бокал вина.
Слеза - как дань единственной подруге:
пусть знают лишь они, что ты одна.
Пусть старый дождь пройдёт по хлипким лужам,
и поезд мчится строго на восток.
Там буду я и каждый будет чуждым;
но, как любой из них, я одинок.
Когда обнимет саваном прохлада,
от недосказанного обовьёт вина;
я вспомню, что того приятней взгляда
мне не было вина.
И распадусь на множество "быть может",
запутаюсь, растаю, повторюсь:
и то ли Вас я не хочу тревожить,
и то ли гордость превозмочь боюсь...
Как боль искусно прячется в любовь!
Как много смерти в этом расставанье!
+++=====> Покидаю вас
я раздаю мысли, как долги.
хватаю чемодан и покидаю вас.
чужие профиль и анфас
я счастлив. я сейчас
и из одних и тех же глаз
слеза - как в прошлое «не зря»
и взгляда мерное тепло
а я спешу. назло.
и никому не верю. и не вру.
а вы вступаете в игру
я брошу тысячи зачем
как безнадёжную листву
как вещи наугад
и кто-то рад. а я молчу.
без имени без чувств
я покидаю вас
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
ЖАННА БУРЛАК
/Краснодар/
+++=====> Если не любишь меня такой
Если не любишь меня такой,
Нечего жалость тянуть в горсти.
Разве пришла я к тебе с сумой?
Щедрости разве пришла просить?
Может, колени истерла в кровь,
Ползая червем перед тобой?
Если не веришь в мою любовь,
То не люби, родной.
Если не любишь меня такой,
Нечего лоб второпях крестить.
Разве пришла я к тебе с виной,
Милости разве пришла просить?
Может, склонилась моя глава,
Шеей открывшись перед тобой?
Если не веришь в мои слова,
То не люби. Уволь.
Если не любишь меня такой,
Нечего попусту лезть к кости.
Разве пришла я к тебе с клюкой?
Помощи разве пришла просить?
Может, рыданье давлю в груди,
Горла саднящего кровью вдоль?
Если не веришь, что ты один...
Что ж, не люби. А взвой.
+++=====> Только вот не краснею совсем
Я не верю стихам не навыворот –
Как дырявленный жизнью карман.
И когда жадно шепчешь за шиворот:
"Я тебя никому не отдам».
Ты шепчи, не шепчи – слабо верится.
Комсомолец, красавец, спортсмен!
Я с тобой, аки красная девица,
Только вот не краснею совсем.
Не сердись, просто так… сука злющая.
Мало-мальски улыбку сваргань.
Что, считаешь, все очень запущено?
Ну, такая вот гордая дрянь.
Ты, шепчи, не шепчи – шепот без толку:
Как быть пьяной, воды пригубя?
Пошепчи лучше миленькой вешалке,
Что стреляет глазами в тебя.
Я не верю стихам не навыворот –
Как постель после бурных "жу тем".
Я такая отчаянно милая...
Только вот не краснею совсем.
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
НАДЕЖДА БЕЛЯКОВА
/Москва/
+++=====> Самолетик
Сложу
из не дописанных
стихов
бумажный самолетик.
И улечу на нем
подальше
от хлопот,
бессонниц,
ошибок-недочётов.
В один конец!
Осяду
на обратной стороне
давно прожитых дней.
И соберу растерянных
средь них -
моих друзей,
простивших мне
беспамятства
сугробы.
Помянем с ними тех,
кто уж обжил,
как норку -
свои гробы.
Отметим праздник
бытия,
как день рождения -
света дня!
Споем и спляшем,
пошумим
и выпьем за былое!
И наплевать,
что уж не долететь
на этом самолетике
обратно
до - кем-то
быстро обжитого,
когда-то моего,
моих теней -
приюта-дома!
+++=====> Пасха
Она держит в руках
икону.
Она просит
совсем немного.
Третью тысячу лет
с этой табличкой
бродит.
Надпись гласит,
что умирает сын,
что смертельно болен…
Чтобы каждый помог
кто чем мог…
на операцию
по спасенью -
чтоб наступило его Воскресенье.
На катетеры -
по слезинке,
по тихому вздоху
в конце всеми забытой молитвы.
Да на амбарный замок чугунный
к тайнику души
неповинной,
чтоб незваные
не вошли...
А еще на хлеб
на его крови -
немного людской доброты.
Она держит в руках
икону.
Она просит
совсем немного....
+++=====> Modern art
Нас хоронят живыми,
на поминках
о нас скорбят,
на нас же сетуя,
«с теплом» говорят,
что без нас нелегко -
хоть возвращайся
назад!
Причитают, что нас
больше нет,
что не пишем стихов
как прежде!
Наши рукописи горят,
освещая список утрат,
и утеряны все надежды,
что восстанем
по алфавиту,
возродив библио-ряд!
Нас не видят в упор:
смотрят назад -
пристально, чутко,
чтобы не встретить
наш живой еще взгляд.
Завалили дерьмом
экспозиций,
залы MODERN ART -
баррикадами высится
рухлядь бесчисленная,
чтоб не прорвался
живой АВАНГАРД!
Соберемся все вместе
на наших поминках!
И споем - отпоем
хором так,
чтоб оглохли
все эти
modern-позиции,
хоронящие нас
от всех благ!
+++=====> ***
Тени солнечной стороны -
это и есть мы -
роняем на пол, на землю
швыряем их мимо урны!
С заплечными бурями
наших историй,
всех разлюбовий
и словословий.
Броуновским движением,
шумной толпою
прорываемся
с боем
к заветной цели -
достичь берегов желаний
солнечной стороны.
Как квартирный обмен -
с окнами во двор,
с соседями без ссор.
Достигнув – вкушай:
вот он истоптанный рай,
и наши тени густы,
как мрак.
На берегу опять:
«выбиРАЙ»! -
смириться или лететь
покорять
новый рай?
+++=====> Поэты, граждане, птицы!
Поэты, граждане, птицы!
Пора
друг у друга учиться:
чтоб стало крылатым слово,
чтоб, улетев,
возвращались снова!
Людского наречия звуки
переплавлять
в шепот листа -
осеннего
или бумажного!
Мы станем крылаты!
И наши слова
весомей червонцев
украсят дома!
+++=====> ***
Хорошо,
что распахнуто небо -
вместо запертых
всех дверей.
Когда некуда голову
спрятать,
можно ввысь
швыряться мечтами -
прямо в небо,
не боясь притяжения
разных земель.
Не боясь,
что булыжником
будут падать
наши мечты
на обратном пути!
Хорошо,
что распахнуто небо,
принимая наши мечты!
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
АЛЕКСАНДР САВОСТЬЯНОВ
/Брянская обл., Клинцы/
+++=====> Апрель. диагональный акростих
Апрель – проказник и обманщик,
оПрава марта, пропуск в май,
миРов сиреневых шарманщик,
кудЕсник, страстный шалопай,
оскоЛком льда прирос к рассвету,
метелЬю странной канув в лету.
+++=====> Дух саламандры. в поисках мистического хайбуна
ящерка, танцующая в огне,
горящем внутри реки времён.
вера в жизнь – целомудрие гор,
тает лёд – талисман бессмертия,
день и ночь стихий в океане чувств.
знак зодиака
пламя с водой – близнецы
дух саламандры
+++=====> Голос. панторим
«Продли Бог веку на сорок сороков».
Русская пословица
Сорок сороков –
Наворочено…
Горы черепков –
На обочине.
Сорок сороков –
Тьма ли тьмущая?
Споры «мудрецов» –
Жалость сущая…
Горе от оков –
Всполох мнения:
Сорок сороков –
Голос гения!
Шорох змей под стать.
Воскресение.
Сорок дней Поста.
Вознесение!
+++=====> Помним, гордимся! акро-однословный многорифм
П/огибших
О/белиски и
М/огилы…
Н/авечно
И/мена
М/ы сохраним
Г/ероев.
О/шибки
Р/еваншисты
Д/опустили…
И/ плечи
М/ы, Страна,
С/оединим:
Я/дро есть!
==========Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013==========
=======================================================
ВЛАД АНДЕГРАУНД (Владимир Смирнов)
/Рязань/
+++=====> великая война
после катастрофы
если осталось
лезет опустошение
в щели европы
крупповой стали
как сделать каштанам
в ухе пробитом
мутные гидры
выжженные твои глаза
прячет непруха
город героем не был
тоже берёгся
свастики молота неба
те и эти
тухлый ветер
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
ТАТЬЯНА ЗОММЕР
+++=====> Смотреть внутренние фильмы
Когда приходит осмысление темноты, ты понимаешь, что черный квадрат и черный круг – едины. И начинаешь ломать голову над тем, кто же из нас квадрат, а кто круг.
Прокручивая варианты взаимодействия этих двух фигур – прокручиваешь множе-ство быстрых фильмов. Они мелькают перед глазами, как проза, вписанная в черный квадрат экрана или поэзия, вписанная в черный круг черной дыры.
К концу сеанса ты понимаешь, что ты – круг, а он – квадрат. Ты больше поэзия, он больше эссе. Ты – мандала, ты – круг, ты первичнее. С тебя начиналось слово. Именно в тебя вписан он – квадрат – текст. Это ты содержишь его. А не он тебя. Это он входит в тебя – со всеми прозаическими разностями, талантами и признаниями. А не ты – со всеми поэтическими странностями, завихрениями и призваниями.
Ты – круг, ты дыра, ты больше. Эй ты, квадрат, если хочешь, полезай в меня. А я в тебя не полезу. Так и знай. И мы оба знаем, что мы оба близки. Друг другу. Потому что ты прокрутил такие в точности фильмы про нас с тобой. Я читаю текст на черном экране – в твоих бессонных глазах. И узнаю по ним ночного зрителя. Черный квадрат экрана, распо-ложившийся для просмотра самого себя в черной дыре вселенной. Да, черные дыры все-ленной – черные дары.
Твой черный квадрат искрит квантовыми частицами в мою сторону. Мой круг замыкает фейерверк на себя. Черный квадрат входит в черную дыру. Но не поглощается вместе со своей лучистой энергией. А входит и выходит когда хочет. Я не питаюсь квадратами. Ты не стремишься утонуть в круге. Мы продолжаем смотреть друг на друга на мыслимом расстоянии. И прокручивать все новые фильмы во внутренних кинотеатрах.
Хотя давно знаем, что вхожи друг в друга. Значит, едины. А это больше, чем про-жить совместно одну жизнь. Наши внутренние фильмы прокручены. И кто квадрат, а кто круг – посмотрим. Можем меняться. И если захотим, будем круг в квадрате или квадрат в круге.
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
ВЛАДИМИР МОНАХОВ
+++=====> Одинокий дом одинокого мужчины
Не надо меня любить –
достаточно не огорчать.
Ты ушла - не стало лишних слов!
/Из переписки/
После смерти жены и отъезда детей Самохвалов остался один в большом доме. Но-минально он числился главой семьи, но здравый смысл подсказывал, что он никогда не был хозяином в этом доме, хотя в молодые годы вместе с тестем старательно выстроил его и прожил в нем с семьей тридцать лет. Он всегда мечтал вырваться из семьи в холостяцкую вольницу, норовил пожить отдельно, старался избавиться, освободиться, уклониться от обязанностей, к которым его принуждал дом. Только всё это было не в реальной повседневности, а в регулярно разыгрывающемся воображении Самохвалова.
И потому все вольные мечты ограничивались редкими недельными командировками и недолгими отпусками, большую часть которых он проводил, ухаживая за домом, вы-полняя тот минимум, который дом требовал от мужских рук.
Раньше здесь правила и царила жена, а он даже мусорного ведра не выносил. Их последний спор после десятилетия совместной жизни об этом накопившемся мусоре закончился неожиданным примирением. Тогда Самохвалов многозначительно, с нажимной силой сказал:
- Мужчина ничего из дому выносить не должен - только приносить. Понимаешь ты это или нет?! Все только в дом приносить! А не выносить! Заруби себе это на носу!
- Ты кому это говоришь? - была готова к ответному прыжку жена.
- Тебе! И передай всем своим подругам эту правильную мудрость! Пусть больше не терзают своих мужиков этим мусорным ведром.
То ли уверенный голос Самохвалова, то ли угрожающие интонации, с которыми были произнесены эти слова, повлияли на супругу, но с того самого дня она смягчилась и отступила. Отступила навсегда, никогда больше не возвращаясь к проблеме мусорного ведра. Даже когда она уже болела - ведро с мусором безропотно выносила сама. Тем более, что Самохвалов отличался от известных ей по рассказам подруг других мужей тем, что нес все в дом, все для семьи, в том числе и для нее персонально. Золотых гор, конечно, не было, но все в пределах разумных бытовых фантазий того времени выполнялось.
После смерти жены дети попытались все переставить и переиначить в доме на свой лад, по своему усмотрению и представлению, но как-то эти перестановки не заладились, пошли наперекосяк, начались споры, ссоры, претензии, и легкая на подъем молодежь предпочла уехать из дома, из города.
Когда Самохвалов остался один в доме, он все вернул назад, как было при жене. Даже мусорное ведро старенькое нашел, а новое, которое успели завести дети, отправил в кладовку. И хотя с первых минут дом принял этот шаг с благодарностью, но в целом по-прежнему относился к Самохвалову с прохладцей и подозрением.
Да и было за что: Самохвалов мог по выходным целый день ходить нагишом из комнаты в комнату, перемещаясь в основном от диванов к холодильнику, потом завалиться спать и проспать двенадцать часов кряду, пока уже не пора было отправляться на работу. Он считал, что такой образ жизни демонстрировал его душевную сытость.
Иногда он надолго исчезал из жилища по своим личным делам, и тогда дом, наскучавшись в одиночестве, встречал его возвращение особенно недружелюбно. У обоих с возрастом образовался тяжелый характер, и они пытались друг другу доказать, кто из них главный. Но это ни у кого из них не получалось. Четыре года они приглядывались друг к другу, пытались договориться, но Самохвалов не высказывал особой любви, и дом отвечал тем же. Самохвалов особо стал чувствовать это по тому, что даже редкие женщины, что захаживали на чай, старались быстро уйти, покинуть дом, ощущая всю неприязнь чужого жилища. Да и сам Самохвалов не удерживал их больше чем на пару часов. Некоторые все же порывались выполнить незатейливую домашнюю работу, но Самохвалов отнекивался.
- Не суетись, я всё уже сделал, - говорил он уверенно женщине, которая таким образом старалась зацепиться и остаться подольше в доме.
Женщина с обиженной улыбкой оглядывалась, замечала, конечно, мужскую неряшливость по углам комнат, но делала вид, что все в порядке, тем самым, как ей наивно казалось, подогревая и теша мужское самолюбие. Самохвалов понимал, что дамы игриво подвирают, но спорить с ними не пытался. Он отличался нравом молчаливым, и если затевал разговор, то только по существу вопросов, причем сам определял, когда нужно было говорить и о чем. Пустословие презирал.
То, что дом был изрядно запущен без женской руки, особенно стало заметно, когда неожиданно приехала из другого города дочь, сбежавшая от постылой поденщины на работе. Свой приезд обставила красивыми словами: "Люблю! Скучаю!" Распаковав дорож-ные сумки лишь наполовину, первым делом взялась наводить в семейном гнезде порядок. И дом тут же стал набирать свой свет. Заблестел всеми зеркалами, стеклами и металлическими предметами, открылся хозяйке всем своим внутренним содержанием, которое при Самохвалове притупилось и угасло. Дом принял заботу дочери всем домашним сердцем и преобразился до прежнего состояния, которое было при жене.
Расчувствовавшийся Самохвалов даже взялся за мусорное ведро, но дочь решительно остановила:
- Я все сама!
- Давай помогу, я же этим всегда теперь сам занимаюсь!
- Мужчина не должен ничего из дому выносить - только приносить!
- А ты откуда это знаешь? - остолбенел от неожиданности, узнав свои слова, Самохвалов.
- От мамы.
- А ты знаешь, кто маму научил?
- Теперь догадываюсь.
- Знала бы ты, какие в начале войны шли в нашей семье из-за этого пресловутого ведра с мусором, которое твоя мать норовила вытаскивать каждый день.
- Представляю!
- Не, ты даже не догадываешься!
- Ну, почему, папа, насколько я слышала и знаю, все споры в современных городских семьях начинаются из-за выноса мусорного ведра. Это сейчас даже в телесериалах активно обыгрывают.
Ты ж знаешь, я сериалы не смотрю, - Самохвалов после этих ее разоблачительных слов как-то сник.
- Кстати, а я помню, как вы с мамой ссорились.
- Я - ссорился!? - удивленно вскинул голову Самохвалов.
- Не, мама ссорилась, а ты молчал. Всегда молчал.
- Да, я всегда молчал, - с гордостью произнес Самохвалов.
- И в этом была твоя ошибка. Когда женщина хочет поссорится, с ней надо разговаривать. Лучше бы ты отвечал... - разговор приобретал опасный характер, и Самохвалов постарался перейти на шутливый тон.
- Ну, милая, насчет умения женщины построить из ничего скандал и салатик мы, мужики, давно в курсе. Уже вошло в поговорки.
- Дурацкие ваши мужские шовинистские шуточки! - рассердилась дочь.
- Ну, ну, - вести диалог дальше Самохвалову расхотелось, и он пошел по комнатам с ревизией - смотреть, каким стал теперь его дом.
А дом от дочкиных забот преобразился, оживился, повеселел, подмигивал отмытыми окнами, чего при Самохвалове никогда не было. И все дни, пока дочка жила с ним, он чувствовал эту неутихающую радость дома, который стал и Самохвалова принимать по-особому. Все, что до этого не работало и барахлило, стало неожиданно работать, все, что нужно было отремонтировать и не ремонтировалось уже несколько лет, было отремонтировано в одно мгновение, с какой-то несвойственной Самохвалову игривостью... Как-то быстро нашлись нужные запчасти и были поставлены на свои технологически законные места. Дом подчинялся одному только хотению и велению Самохвалова, хотя он никогда не отличался мастеровитостью. И в такой дом Самохвалова снова тянуло после работы, такой дом становился ему приятным, близким и родным. У него даже проснулось желание сделать ремонт. За разговором о ремонте дочь сообщила ему свое решение:
- Это, папа, уже без меня. Я купила билет на поезд. Послезавтра уезжаю!
- Уезжаешь? - сначала Самохвалов как бы расстроился. - Странно ты как-то себя ведешь: то неожиданно приехала, то неожидаемо уезжаешь.
- Ну, папа, дела зовут! Я же тебе только тут мешаю.
- Ты мне? - Самохвалов даже удивился.
- Мешаю, мешаю! Я же вижу, как вокруг тебя активная общественная жизнь застыла с моим приездом!
- Да какая жизнь у одинокого вдовца?.
- Ну, ну, не скромничай! Ты когда все же жениться надумаешь, поставь в известность нас с братом. А то приедем вот так же, а тут чужая тетя.
- Твоего брата как раз это меньше всего интересует, - уклонился Самохвалов от темы.
- Очень даже интересует!
- А чего ж ничего не пишет, не звонит?
- Ну, это ты у него спроси!
Разговор как-то оборвался и до отъезда дочери больше не возобновился.
Самохвалову хотелось поговорить о своем будущем, но он знал, что всегда в семье всем командовали недомолвки и заправляли недоговоренности, которые, видимо, были привиты им же и подхвачены другими членами семьи. И теперь он сам от этого страдал.
Дочь уезжала поздно ночью. На перроне они решительно обнялись, поцеловались, и дочь быстренько села в вагон. Не дожидаясь отправления поезда, Самохвалов ушел. Жил он недалеко от вокзала и домой вернулся пешком. Повернул ключ в двери, переступил порог и сразу почувствовал, что в доме кто-то есть. Обнаружил это каким-то внутренним обостренным чувством, которого раньше за собой не замечал. Самохвалов снял обувь, обошел быстро все комнаты, открыл все имеющиеся двери, заглянул во все углы, даже вышел на скромный балкон. Но никого не было. А Самохвалов все же продолжал ощущать, что в доме кто-то затаился и ждет. Чего ждет, Самохвалов не знал. Но что кто-то, пока он провожал дочь, пробрался и поселился в его жилище, Самохвалов ощущал.
Быстро раздевшись, он юркнул под теплое одеяло, обдумывая новое для себя положение в доме, и уснул. Ему снились всякие разности, содержание которых невозможно разгадать логичным мужским умом. Последнее, что ему запомнилось из утреннего сновидения, так это дом, в котором была еще жива жена, и этот дом, мало похожий на их прежний, у него на глазах провалился глубоко под землю. Он видел отчетливо, как вокруг места трагедии собрались спасатели, но его не пускали к провалу. А он спокойно смотрел на все это и говорил, что это его дом, он его строил, это его имущество, и там осталась жена. К нему подвели врачей, но, увидев, что Самохвалов ведет себя неадекватно, они не знали, что с ним делать. Потом во сне появились дети, и теперь вместе с ними Самохвалов стал искать жену в гостинице, куда переселили всех пострадавших. Они знали, что где-то в комнате на пятом этаже поселили их маму. И дети вместе с отцом шли по ступенькам и лестничным маршам, но все время куда-то попадали не туда, и так всю ночь проискали, но не встретились с мамой. Дети спрашивали: " А ты точно знаешь, что она здесь?" Самохвалов уверял, что точно знает, что видел ее в окне, она махала ему рукой. Но попасть к ней в номер они так и не смогли.
Утром Самохвалов долго обдумывал свой сон, искал значения. Он уже знал, что сон хороший, что жене там хорошо, и она не зовет их к себе, даже избегает с ним встречи. Это был старый повторяющийся сон, новое в нем было только то, что дом провалился. Но Самохвалов это отнес к тому, что смотрел недавно по каналу "Культура" кино про землетрясения. И поэтому сон его больше не беспокоил.
А беспокоило его чужое присутствие в доме - оно оставалось, оно подавало сигналы, оно волновало Самохвалова, заставляло менять линию поведения. Он садился обедать, и оно уже сидело за столом. Он брался стирать, и оно было под рукой. Вместе они активно пылесосили, читали, разговаривали по телефону. Кстати, когда он разговаривал по телефону, то оно стояло рядом и настойчиво требовало прекратить разговор. Нет, оно ничего не говорило, оно вызывающе молчало! Ему не нравилось, что Самохвалов был занят с другими, а не с ним. И когда он поспешно клал трубку, оно успокаивалось и в доме воцарялось благополучие тишины звенящей. Нет, оно не спорило с Самохваловым, не устраивало сцен ревности, ничего не запрещало. Оно просто укоризненно молчало. И от этого Самохвалову становилось как-то особенно не по себе.
Оно любило смотреть телевизор: в это время оно его не беспокоило, а вело себя сдержанно, только изредка одобряло выбор телепередач. В доме было тихо, а если звонил телефон, то Самохвалов к нему не подходил, дескать, дома нет никого, а смотрел в голу-бой экран телевизора. В нем можно было увидеть все, а потом, перед сном, обсудить с ним все, что видели вместе за вечер. Оно с удовольствием слушало комментарии Самохвалова обо всем увиденном по телевизору и говорило: какой ты все-таки умный, ну надо же, и никто этого не ценит, кроме меня. Под аккомпанемент таких приятных слов, которые в его голове звучали знакомой музыкой, Самохвалов засыпал. Засыпал с одной и той же мыслью, как хорошо было бы больше не проснуться, и эта мысль растекалась приятной истомой по всему телу, которое хотело только продолжительного отдыха от всего, что находилось за пределами их общего дома.
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
АЛЕКСАНДР САВОСТЬЯНОВ
+++=====> Секрет фирмы
Алан с самого начала оказался втянут в активный производственный процесс: он действительно был способным учеником, даже слишком способным – буквально схватывал все на лету. Мир бесчисленных диодов, транзисторов, дросселей, конденсаторов и резисторов так очаровал его, что он ничего не замечал вокруг.
Он в совершенстве освоил технологию производства модулей питания и блоков управления. Используя свой активный щуп, он мгновенно перебирал всевозможные комбинации в широких пределах измерения, создавая законченные устройства. И ему без колебаний дали самый высший рабочий разряд. В режиме самохода с неподражаемым энту-зиазмом он изводил себя бесконечными принудительными включениями, замкнутыми контактами и подборами сопротивлений. Его заметили и назначили старшим оператором. И на этом вся его «блестящая» карьера внезапно завершилась, невзирая на весь его даль-нейший ошеломляющий профессиональный рост.
Он по-прежнему с фантастическим упорством корпел за своим выносным пультом, оперативно регистрируя малейшее ухудшение чувствительности оператора на другом конце кабеля; в совершенстве овладел всеми фазовыми манипуляциями и основными функциональными узлами, но его упорно не желали двигать дальше.
Он прекрасно справился бы с ответственными функциями главного контролера по проверке готовой продукции, его вполне устроила бы достойная его развитого интеллекта солидная должность начальника цеха по производству робототехники и новейших компьютерных технологий, и, наконец, у него были все задатки, чтобы дослужиться до высокого поста директора компании.
Он отлично справился бы с работой на любом ответственном посту, но… его упорно не признавали, ему откровенно не доверяли, потому что никогда и не считали за своего.
«В чем же дело?» – недоумевал Алан, занимаясь прозвонкой очередной жилы и про-веряя фронты выходного импульса…
Секрет фирмы был потрясающе прост: биоробот Алан изначально замышлялся, как один из многочисленных винтиков бесперебойно работавшего конвейера. Тысячи биороботов денно и нощно штамповали десятки тысяч себе подобных, а за всем этим отлажен-ным до совершенства механизированным процессом бдительно следили люди, обыкно-венные живые люди…
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
ТАТЬЯНА ВИНОГРАДОВА
+++=====> РОДОССКИЙ ДВОРИК
Если с улицы Теофилискоу свернуть в мощённый галькой проулок, ведущий к улице Иппархиу – всё это неподалёку от знаменитой туристической Иппотон, улицы Рыцарей… Так вот: если – то прямо перед вами окажется жёлтая арка с голубым небом внутри. К ней ведут две не-большие лесенки (в верхнюю площадку вмуровано голубое стеклянное око – оберег от дурного глаза, слегка потёртый, но ещё действующий). И если вы подниметесь по этим ступеням, то неминуемо попадёте в рай, которым на самом деле является дворик на улице Иппархиу.
Но вообще-то всё, что я сказала, неправильно. Не надо намеренно искать это место. Сюда надо просто попасть, сразу и без подготовки. Как в нирвану.
…Здесь всегда тихо. Туристов нет вообще (не считая меня). Здесь обитает дюжина разно-цветных кошек и котов. Вот один, чёрный, играет с жуком. Прыгнул. Не поймал. Разочарован. Посреди дворика, в каменной круглой ограде (на ней так удобно сидеть и кормить усатых-полосатых) шелестит и скрипит огромная пальма, древо жизни на местный лад. Она вечно на что-то жалуется и даёт блаженную тень. В недрах пальмовых зарослей обитает отдельная трёхцветная кошка, в ошейнике с колокольчиком и очень, очень надменная. Еще здесь во множестве цветут розовым огромные герани – и в кадках, и просто так. Если увидишь (редко) местного жителя, то он или она обязательно с улыбкой тебя поприветствуют: «Калимэра!» – «Доброго дня!». Кажется, выходят они, главным образом, для того, чтобы покормить кошачье племя.
Этот дворик со всех сторон ограждён стенами – древними, византийскими, и не очень, всего-то века, скажем, шестнадцатого. Но все эти стены поросли травами, и вьюнком (с крупными иссиня-лиловыми колокольчиками!), и лозой. А травка под ногами здесь зеленеет совершенно такая же, как была раньше в Москве, в Центре: кашка, одуванчик, мятлик, ромашка… И от этого почему-то хочется плакать.
Сбоку лёгкий деревянный круглый стол и перевёрнутые венские стулья образуют живописную рогатую группу. А в некотором отдалении всегда спит на солнце мускулистый рыжий бульдог-лежебока, решительно ни на что в этом мире не реагируя. Этот бульдог, совершенно очевидно, уже достиг нирваны. А мы с кошками – ещё нет. Но мы на пути! И тот, чёрный, ещё поймает своего жука. И даст ему улететь.
Вот сделаю на прощанье фото этого дворика, этой дворовой идиллии, и буду носить с со-бой, как рыцарь с улицы Иппотон – портрет своей прекрасной дамы. Только, в отличие от его La Belle Dame, моя – милосердна.
2011 – 2013,
город Родос, остров Родос, Греция
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
ВЛАДИМИР МОНАХОВ
+++====> М и Ж русской культуры, или Сортир как особое и важное место
литературной коммуникации
Парк культуры и отдыха в родном городе мне с детства больше всего запомнился туалетом. Снаружи отштукатуренный и беленный известью, внутри по стенам он был изукрашен такими записями, которые прежде я нигде не читал. Ненормативная лексика во всех проявлениях скрепляла скабрезные куплеты и публицистическую правду-матку, которую нельзя было тогда не только прочесть в газетах, но и услышать в кругу друзей. Хотя тут же на стене бдительный автор, обремененный цензурными соображениями, сар-кастически осуждал «того поэта, кто пишет здесь, а не в газету»!
Каждый раз, когда мне приходилось мальчиком по нужде забегать в парковый туалет, я находил в нем всё новые и новые куплеты, а также записи уголовной и свободной антикоммунистической мысли, которые тщательно и вдумчиво перечитывал. Так я проходил антисоветский ликбез, с которым частично был не согласен… Хотя не раз читывал остроумные вариации на стихотворение Владимира Маяковского «Дом Герцена» на сте-нах советских уборных:
«Прав
один рифмач упорный,
в трезвом будучи уме,
на дверях
мужской уборной
бодро
вывел резюме:
«Хрен цена
вашему дому Герцена».
Обычно
заборные надписи плоски,
но с этой – согласен!
В. Маяковский».
Иногда эти записи неожиданно исчезали под свежей жирной побелкой. Но, несмотря на старания местного хозяйствующего цензора, спустя пару дней возникали вновь – в том же порядке, и с теми же словами, зачастую тем же почерком. Правда, по мере посещения других общественных туалетов замечал, что надписи часто повторялись, видать, число авторов туалетной литературы было ограничено, а плагиаторов хоть пруд пруди... Я тогда был убежден, что подобными забавами грешат простые люди, которые не имеют доступа к печатным изданиям, чтобы излить свою душу понятными им словами, всё на русском языке. Это детское, долго жившее во мне заблуждение навсегда разрушил Андрон Кончаловский, который в мемуарной книге "Низкие истины" не стал скрывать от читателя и со свойственным ему цинизмом поведал свою детскую туалетную историю: «На ночь вместе с дедом мы шли в туалет, один я ходить боялся: крапива, солнце заходит, сосны шумят. Дед усаживался в деревянной будке, я ждал его, отмахиваясь от комаров, он читал мне Пушкина:
«Афедрон ты жирный свой
Подтираешь коленкором;
Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру».
Вся фанерная обшивка туалета была исписана автографами - какими автографами! Метнер, Прокофьев, Пастернак, Сергей Городецкий, Охлопков, граф Алексей Алексеевич Игнатьев, Мейерхольд.
Свой знаменитый портрет Мейерхольда с трубкой, на фоне ковра, дед писал, когда у того уже отняли театр. То есть, по сути, вместо портрета Сталина он писал портрет человека, над которым уже был подвешен топор, которого все чурались, от которого бегали. Думаю, в этом был политический вызов. Хотя диссидентство деду никак не было свойственно, человеком он был достаточно мягким, на принципы не напирал – просто это был в лучшем смысле этого слова русский художник, что само по себе системе уже ненавистно.
Коллекция автографов на фанере сортира росла еще с конца 20-х. Были и рисунки, очень элегантные, без тени похабщины, этому роду настенного творчества свойственной. Были надписи на французском. Метнер написал: «Здесь падают в руины чудеса кухни». Если бы я в те годы понимал, какова истинная цена этой фанеры, я бы ее из стены вырезал, никому ни за чтобы не отдал!»
Не было в бывшем СССР общественного туалета, где бы добровольный «писатель» не оставил запись вольной мысли на стене. И даже Михайловское, святая святых русской литературы, не обошла мода начертать стихотворные побрякушки в отхожих местах. Ввел это правило заправский шутник, бессменный смотритель пушкинского музея Семен Степанович Гейченко. В садовых уборных Пушкиногорья «писывали» Дудин и Антокольский, Мыльников и Звонцов – депутаты и академики – не стеснялись высказать надуманное в тихом садовом местечке.
И там можно было прочесть оды, начинавшиеся с неизменного и зимой такого от-кровенного «О!», и элегии: «Утешься тем, озябший друг, что за стеною этой будки весною яблони цветут и расцветают незабудки», - сохранил память о деликатных надписях известный критик Валентин Курбатов.
Но писать в туалетах придумали отнюдь не русские, скованные в ХХ веке цензурой. Еще задолго до отечественной традиции вести письменные диалоги в уборных начали древние римляне. Они очень любили сообщать о своих любовных связях и рассказывать, какими качествами обладает тот или иной любовник. Как сообщают достоверные исторические источники, для защиты туалетов от вандализма в Древнем Риме даже была выделена богиня – покровительница "отхожих мест". Звали ее Клоакина.
По принадлежности к сильному полу я с детства знал, что пишут в мужских туалетах. Но какими текстами забавлялись в дамских – оставалось большой манящей загадкой, пока не прочел об этом пару лет тому назад в одной поэтической книге Эллы Фоняковой из Санкт-Петербурга. Славным верлибром «Дискуссия» она удовлетворила мое давнее неиссякаемое любопытство: что пишут в женских туалетах на стенах? В мужских, как правило, похабные стишки. Судя по поэтическому репортажу из женского туалета Фоняковой, дамы тоже не лишены чувства юмора. Но решают проблему половой любви на стенах туалета более изящно, если, конечно, автор не отредактировал действительность:
«Углем на белой известке
Кто-то написал
Известные строки
Поэта Степана Щипачева
«Любовь – не вздохи на скамейке».
Рядом текст оспаривали:
«Да вы чё? Любовь – это вздохи в кровати!»
Левее ставился вопрос на засыпку:
« А ты могла бы отдаться парню
При первой же встрече?»
«Я могла бы».
«Значит ты…!»
С таким выводом не соглашались:
«Нет, она не…..!
Просто своего парня любит.
А вдруг ему завтре в Чечню?»
(Так и было написано - «завтре»)
И еще много чего,
Касающегося любви
И сложностей человеческих отношений,
Обсуждалось…
В далеком от евростандартов туалете…
…О, не всё еще потеряно
Для нации,
Которая даже в подобных местах решает для себя
Нравственные вопросы,
На которые и по сей день
Нет внятных ответов!»
Впрочем, даже если Элла Фонякова и приложила редакторский талант, то все же дискуссия состоялась о любви на стенах туалета и в верлибре вполне реально, и, на мой взгляд, сердечно. И смысл жизни, и свои насущные проблемы современные русские женщины вполне могут обсуждать и в провинциальном отхожем месте. Кстати, немецкая студентка из Бонна Катрен Фишер в это же время написала дипломную работу о надписях в девичьих туалетах, которая полностью подтверждает поэтическую вольность Эллы Фоняковой.
Самое популярное среди интеллигенции произведение Юрия Олеши «Зависть» начиналось заманчивыми для цензурированного ума советского человека словами: «А по утрам он пел в клозете…», что возбуждало отечественную русскую мысль. Сегодня этим одностишием уже никого не удивишь… Хотя, будем точны, в последнее время царапать и рисовать на стенах клозетов стали заметно меньше – а всё, что уже сочинено и закреплено предками когда-то на стенах, можно найти в интернете, достаточно спросить Яндекс, и он выдаст вам бесконечные страницы гипертекста под рубрикой «ТУАЛЕТ КАК ЗЕРКАЛО ДУШИ».
Впрочем, не питайте иллюзий – большим разнообразием тексты уже не впечатляют… И здесь литература заметно иссякает, вот и это четверостишие, которым я решил завершить эссе, в современном братском туалете мне знакомо с детства…
«Есть истина из самых вечных,
И повторять мы будем снова:
В России власть – больной кишечник:
Всегда обделаться готова.»
Неужели написано на все времена для России?!
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
ВЛАДИМИР КЛИМОВ
+++=====> Откуда взялась «Климханалия»?
Главные истоки «Климханалии» – в мучительных поисках – как встретить «полтинник», надвигавшийся в 2001 году. Я всегда отмечал дни рожденья активно, считая, что это единственный способ собрать своих друзей и близких мне людей в единую компанию – и перезнакомить всех. Поэтому юбилей хотелось отметить так, чтоб он выскочил из чреды прочих отмечаний. И запомнился...
В 1999 году свой полтинник отметил мой давний приятель и даже друг – Евгений Герчаков, замечательный актер. В подмосковном особняке, с микрофоном, в который ведущий объявлял гостей и их творческие, художественные подношения (номера, сценки, выступления, репризы...). Я подумал, во как клево... И у меня бы так – со сценой, с микрофоном. И с абсолютной свободой творческого стилеизъявления...
Учитывая, что многие мои друзья – маэстро всех муз, актеры, поэты, художники, музыканты, композиторы и многие прочие – я понял, что это должен быть фестиваль всех искусств... А название взял из своих же ранних стихов:
А путь из Впалии –
сквозь Климханалию...
И еще одно – из посвященного замечательному поэту – А. Еременко:
...Ереме вслед
И мой ответ –
трель Климханалии...
Итак – идея сложилась. Ее обсудил с моими друзьями и партнерами по «Салону всех муз Анны Коротковой» – с Анной Коротковой и Анатолием Доровских. Если б рядом со мной не было бы этих людей – сама идея фестиваля даже не возникла бы... Анна стала, естественно, главным продюсером Акции, ее мотором и режиссером. Только после их горячего согласия поддержать идею – стал искать место «дислокации» «Климханалии».
Помог Феликс Березнер, легендарная фигура художественной жизни Москвы, художник, дизайнер, искусствовед. Поскольку я имел в виду, в первую очередь, галерею (для большого вернисажа), но с артистическим пространством – Феликс и нашел такую. Классное помещение в центре Москвы – на углу Петровки и Страстного бульвара. Элитная галерея ДЕЙ (сейчас преображенная во что-то иное...).
Когда уже была договоренность с галереей – «Салон всех Муз Анны Коротковой» нашел себе новое помещение. В Клyбe Актеров Театра и Кино (КАТиК), находящемся аккурат напротив Булгаковского подъезда, во дворике на Большой Садовой.
Так мы провели аж две выставки в рамках «Климханалии». И две части фестиваля – в двух разных помещениях»...
А сам фестиваль стал Международным и продолжался 20 дней (с 10 по 30 апреля). И были и микрофон (и не один), и сцена, и фойе, и многое другое.
Цель и смысл фестиваля были не в подношении юбиляру (я лишь спровоцировал, дал повод – и ушел за скобки), а – в возможности показать свои самые радикальные или дорогие (сердцу) и своестильные работы...
О «Климханалии» уже писалось не раз (в том числе — в «Меценате и Мире»). А по окончании его нас ждал сюрприз... Мы (Анна, Анатолий и я) планировали одноразовую акцию. Отметили полтинник – и разошлись...
Сами же участники пожелали сделать этот фестиваль ежегодным. Мы только откликнулись на их пожелания.
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
ВЛАДИМИР МОНАХОВ
+++=====> Здравствуй, эпоха поэтомасс!
«Я чувствую, как ждёт народ стихов!»
Руслан Элинин
«Поэты выносят Россию вперёд стихами!»
Из дневника
Разговор о современной поэзии зашёл в тупик. Горячий спор о путях литературы завяз в мелких разговорах о классиках и новаторах, сбрасывает с корабля современности то одних, то других. В результате спорщики запутались в частностях и погрязли в мелочах, изолгались в личностях, но при этом так и не выяснили главного и обобщающего в поэзии грядущего, не определили того, что наполняет и насыщает новую литературу, создавая плотный устойчивый базис на будущее.
А ответ нужно искать в том, что если до сих пор в поэзии действовали преимущественно личности выдающихся одиночек и как вешки на столбовой дороге поэзии указывали направление развития, то сегодня мы стоим на пороге и по сути открываем эпоху поэтических масс, которая создаёт из суммы талантливых индивидуальностей коллективного автора. Это значит только одно: в современной литературе наблюдается столпотворение классиков-новаторов, которые ушли далеко вперёд своих предшественников в мастерстве поэтического творчества. Но они собирают и объединяют вокруг себя не столько толпы читателей, как было прежде, сколько толпы больших и малых поэтов, которые являются главными потребителями и производителями литературного материала. Поэтому всеобщие стоны об ухудшении поэтического слова – симулякр текущего литературоведения.
Поэзия все так же тотально заполняет мир. Интернет тиражирует без редакторов всё, что пишется стихами и прозой. А запугивание мало читающих критиков, которые способны осилить от силы два десятка поэтов, — проявление воли разочарования. ХIХ и ХХ века дали по десять великих поэтов, и одновременно существовала рядовая поэзия, которая отвечала насущной потребности дня или группы читателей. И ни один великий не затерялся среди множества малых и вписан в историю литературы. Поэтому меня никогда не пугало, что число поэтов так стремительно увеличивается, что они самостоятельно находят выход к читателю при помощи издания малотиражных книжек, журналов, создавая литературные сайты в Интернете.
Активно действующие поэты ведут между собой стремительный обмен этими изданиями, не боясь жить замкнутой кастой литературы. Всё, что производят, то и потребляют внутри своего сообщества, не претендуя на выход к массовой публике. Почти каждый поэт имеет толику своих читателей, которым регулярно передаёт свои тексты и с тем же успехом получает тексты других авторов, поддерживая с ними регулярную связь, являясь активным потребителем рифм соперников.
Стерильный читатель уже редкость среди толпы производителей стихов. И все уве-личивающаяся толпа поэтов формирует в информационном глобальном обществе огромную литературную стихомассу эпохи всеобщей начитанности. Только наличие большого числа сочиняющих и воспроизводящих все новые и новые стихотексты обеспечивает поэзии стабильное число читателей, тот самый золотой традиционный один процент потребителей стиха, коим всегда удовлетворялась и будет удовлетворяться поэзия.
Но такая огромная толпа поэтов, естественно, пугает многих непрозорливых и не-дальновидных наблюдателей, а потому они её по привычке записывают в разряд графоманов, как это было принято ещё совсем недавно. На самом деле поэтомасса не только создаёт литературу, но формирует и переваривает идеи будущего, перекачивая и структурруя их в иной язык грядущего.
Если в XIX веке малограмотная Россия смогла переварить своим малокультурным умом только одного великого Пушкина, то сегодня лишь толпа поэтов способна переработать надвигающийся поток информации в понятную и запоминающуюся нам форму нового слова. Поэтому любой поэт вам скажет, что нынешнее время требует массового стихосложения и стихокомментирования, а не стихопрочтения.
Недаром Юрий Арабов при вручении ему премии имени Бориса Пастернака сказал: “Стихи в России писать невозможно, потому что в России все пишут стихи. Я думал, удушье потребительского общества искоренит эту блажь, но нет, каждый день появляется гениальный поэт”. Лауреат, конечно, пошутил, комментирует автор газеты “Коммерсант”. Но посвящённые знают, что в этой шутке больше правды, чем в оперативной статистике сайта стихи.ру. Зарождение и тотальное размножение поэтомассы в России на фоне построения потребительского общества означает страстное желание грамотных людей защититься от этого самого потреблянчества, в которое, как в отстойник, окунули страну реформаторы.
Конечно, поэты не против того, чтобы на прилавках была в достатке колбаса, сами кушают, как минимум, три раза в день. Но их пугает, что колбаса стала точкой отсчёта, главным мерилом благополучия, психологического комфорта не только в повседневной жизни, но даже в литературе и в душе. А литература и душа для образованных русских остаются священной коровой на протяжении двух веков, как минимум. И в ответ – стихийный творческий протест, грандиозный поток самовыражения методами стихосложе-ния. Это законная реакция знающего грамоту русского человека, которого принудили каждый день лицезреть в изобилии колбасу. И от этого изобилия народец наш ударился в стихи-ю.
Производить материальные ценности грамотному человеку не с руки, а вот завалить страну стихами – это запросто. Это даже настоящий духовный подвиг, который, может быть, останется в веках. Ведь колбасу съедят на следующий день, а стихами, глядишь, ещё можно прославить Отечество, если даже самому не удастся стать, как наше все, памятником себе. Поэтому не устаю повторять свою излюбленную мысль о том, что поэты выносят Россию вперёд стихами.
Куда они её донесут – неведомо! Может, свет в конце поэтического тоннеля – это все же огни ада? Только поэты не знают или не хотят замечать, что в современной словесности происходит замена божественного глагола на чёрный глагол. Если Бог всегда познавался в молчании, что исследовала настоящая поэзия, то дьявол действует в сладких речах искушения. И теперь новая литературная среда не учит обустраивать жизнь, а сама обустраивает иной мир. А все потому, что, приняв формулу мёртвого Бога хотя бы в душе, человечество приучается жить своим умом познания виртуального базиса.
***
«Я остался пунктиром...»
/Евгений Степанов/
кто-то в поэзии – полное собрание сочинений,
а кто-то – поэма,
кто-то – крохотное стихотворение,
а кто-то – всего лишь оборвавшаяся строка,
кто-то – запятая или даже точка...
А я в поэзии – тишина!
Кто-то слышит меня, читатели мои?
Вот так бросил я в пустыню пустоты слово и даже не подозревал, что слышали нас задолго до того, как в нашем веке возникло и осуществилось течение массовости в поэзии. Жорж Батай в своей работе «Внутренний опыт» уже задавался подобными вопросами, которые перед ним ставили предшественники. В частности, Батай удивлялся таким словам: «Все люди, - сказал Блейк,- похожи друг на друга своей поэтической гениальностью». А Лотреамон добавил: «Поэзия – это дело рук всех людей, а не одиночек». Мне очень хотелось бы посмотреть насколько далеко можно зайти, пытаясь на самом деле осуществить такие помыслы: разве поэзия не дело рук одиночек, который посещает гений»?
Как говорится, ничего нового под луной, гении это предвидели! А нам остаётся это только подтвердить практикой!
=============================== ПРОЗА ==============================
================ Журнал «Тело Поэзии» на Мегалите. №4-2013 ================
НАДЕЖДА БЕЛЯКОВА
+++=====> ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ
/Из цикла «Ругачёвские чудеса»/
Утром Чистого четверга на Страстной неделе в каждом продовольственном магазине Ругачёво – очередь, как в советские времена за колбасой. Все старушки с утра принарядятся, платочки на голову посвежее да поцветастее повяжут – и в очередь за яйцами. Пообщаться после зимы, яички для раскраски взять. Чтобы потом освятить их в церкви на Пасху, разложив вокруг кулича по краям большой красивой тарелки. Сам кулич украсят церковной свечой, да еще и розу по центру добавят. Цвет свечи или розы каждый выбирает по вкусу: у кого свеча красная, а у кого роза желтая. Красота в Ругачёво – святое дело!
Идут к открытию магазина небольшими группами. Большинство – соседки-старушки, женщины в годах. Все свои собираются, поздравляют друг дружку – и с тем, что перезимовали, и с близкой Пасхой. И дачники в это время не редкость, если, конечно, Пасха не выпадет ранняя - до Первомая. На этот раз в магазин зашел и новый сосед, племянник покойного пасечника Пахомыча – Леонид. В Ругачёво уже все знали, что перебрался он на пасеку своего дядьки из Москвы на весну-лето вместе с женой Анной.
Яиц обычно покупают много – чтобы и на еду и похристосоваться хватало. Поэтому доволь-ная «кворумом», раскрасневшаяся от важной роли продавщица Лариска и приветствует обычно собравшихся как на съезде партии:
- Ну, что, дорогие ругачёвцы, с праздником, что ли! Эх, девицы-красавицы наши – нарядные все! Как на съезд или дискотеку пришли! А, ну, не толпись, не толпись, народ! Всем хватит! Запасли мы яиц!
Тут и бойкая напарница Лариски, приступая к работе, начинает включаться в процесс – сы-пать своими смачными прибаутками:
- Ну, чисто как на Красной площади раньше под 7 Ноября – очередь в Мавзолей да и только!
Последней к очереди прибилась припозднившаяся соседка Леонида и Анны – баба Маня, ко-торой и на вид-то меньше восьмидесяти не дашь, а все такая же словоохотливая, как и другие собравшиеся.
- О, здрасьте, соседи дорогие! – с готовностью напевно протянула она, приветствуя всю очередь. – Да уж, к Чистому четвергу Страстной недели, когда яйца красить полагается, весь народ и столпился. – И только после этого обратилась к стоящим впереди нее Леониду и Анне:
- За вами, значит, соседушки, буду! Ничего, постоим!
- Здравствуйте, баб Мань! Да уж, очередь большая, как в былые времена, – быстро ответил ей Леонид. – И, обмахиваясь только что купленным свежим номером «АиФ», направился к двери, добавив уже на выходе жене: – Ань, я тут в машине подожду, газету почитаю, а ты яйца только и бери, остальное – потом.
Отоварившиеся бабульки вовсе не спешили расходиться по домам, а задерживались тут же в магазине посудачить, что называется «за жисть»: узнать, как здоровье, кто как перезимовал – да вспомнить тех, кто не дождался весны. Пока Анна стояла в очереди, успела заметить, что почти все брали яйца с темно-рыжей, считавшейся более прочной, скорлупой. И в этом не было ничего удивительного, ведь многие собирались красить яйца луковой шелухой. Когда же очередь дошла до Анны, она попросила у напарницы Лариски яиц именно с белой скорлупой. Это вызвало любопытство обеих продавщиц и всей очереди.
Анна, осторожно перекладывая упаковки с яйцами в сумку, пояснила, что ей удобнее распи-сывать яйца именно по белой скорлупе. И добавила:
- Пористая белая поверхность яиц – как самая лучшая дорогая акварельная бумага. Белую скорлупу и разрисовывать приятнее.
- Это как же? Может, и меня научишь? – по-соседски заинтересовалась баба Маня. – Ты ж ху-дожница, с образованием! А мы-то этому не обучены.
Ставшая достопримечательностью Ругачёво чудом помолодевшая Алевтина, которую еще совсем недавно все называли не иначе как старая Тина, тут же попыталась ее урезонить:
- Так в институтах-то яйца, что ль, к Пасхе расписывать учат? Дано девке рисовать, вот она и рисует!
- А вы приходите ко мне после обеда! – оживилась Анна. – Ведь сегодня Чистый четверг! Вместе и распишем. Вы меня поучите шелухой красить, чтоб ровненько получалось. А я вас своим способам поучу.
- А мы придем! – обрадовалась Алевтина. – Я тут как раз запасла всякие переводные картинки для яиц.
- Придем! Обязательно придем! – откликнулись старушки в очереди.
Так уж сложилось издавна, что в Чистый четверг положено и порядок в доме наводить, и яйца к Пасхе расписывать. После обеда Анна домыла посуду на кухне, убрала все со стола и поставила посередине большую миску с вареными белыми яйцами. Достала крынку с кисточками и разноцветными фломастерами, баночки и тюбики с красками разложила. Вспомнив, что для обтирки понадобятся тряпки, пошла за ними в кладовку.
Уже из кладовки услышала, что Леонид приветствует гостей, впуская их в дом и ведя на кух-ню. Вернувшись, Анна рассмеялась, увидев, что соседки пришли в гости со своими запасами вареных яиц в кастрюльках. И тут же пригласила их к столу – заняться делом. Поначалу они рассматривали ее разномастные баночки с красками да охали и ахали над импортными тюбиками – с «не по-нашему написанными» этикетками, – полагая, что в таких тюбиках-то, наверное, и цвета поярче наших будут. И, наконец, расселись вокруг кухонного стола, расставив напротив себя алюминиевые кастрюльки с яйцами.
Глядя на собравшихся за столом старательных учениц-соседок, Аня вспомнила, как сама вот так же училась впервые расписывать яйца в художественной школе, и стала показывать нехитрые секреты мастерства. Сначала немного влажной акварельной краски положила на середину левой ладони и быстро растерла правой ладонью. Затем взяла белое яйцо и принялась катать его в ладонях, не сильно надавливая при этом, то в одну, то в другую сторону, пока поверхность яйца не становилась похожей на мраморную – с белыми прожилками в виде отпечатков линий судьбы и более мелких морщинок. Собственный природный узор и создавал удивительную и завораживающую фактуру яиц. С готовностью повторяя за Анной простые упражнения, соседки только успевали одобрительно прищелкивать языками. Уже раскрашенные яйца затем все вместе принялись обкатывать в ладонях с подсолнечным маслом. При этом яички становились словно лакированными.
Все были оживлены и увлечены этой пестрой веселой работой. Пока в кастрюлях доварива-лась еще партия яиц для раскраски, Анна рассказывала внимательным слушателям и о других способах раскрашивания яиц:
- Чтобы ровно покрыть яйцо одним цветом, надо просто подольше катать его в равномерно окрашенных ладонях. А вот после того, как краска высохнет, можно еще добавить сияния. Только для этого надо сначала вымыть руки, - добавила Анна и, глядя с усмешкой на старательных перепачканных старушек, повела их к умывальнику.
Тщательно вымыв и вытерев руки, соседки завороженно смотрели, как Анна уже насыпала на сухую, тщательно вытертую левую ладонь щепотку то бронзовой, то алюминиевой пудры и прокатывала сначала только вершину яйца, а затем делала тональный переход к растушеванным в середке бочкам. При этом яйца получались как освещенные лучами – присыпанные золотом или серебром с одного конца – и выглядели особенно торжественно. Но самыми художественными оказались яйца, разрисованные разноцветными фломастерами: они получались у соседок особенно веселыми и даже озорными. И уж как высший пилотаж Анна показала им писанки – яйца, расписанные «культовым» орнаментом с определенным значением по «переводкам» из специально купленной книги. Вот для этой-то цели и нужны были яйца с белой, как лист бумаги, скорлупой.
Выбрав по книге орнаменты, соседки и Анна, засучив рукава, принялись за кропотливую, трудоемкую, но интересную работу. И, как водится, слово за слово за столом потек разговор о житье-бытье. Поначалу поохали, что пасха в этом году «ранняя». Тут-то чудом помолодевшая Алевтина и припомнила давнюю пасхальную историю, проговорив скороговоркой с этаким молодецким задором в голосе:
- Ой, девчонки! А помните ту раннюю Пасху в восьмидесятых. Тогда еще наш батюшка…
Словоохотливая баба Маня тут же подхватила ее:
- Это ты про историю с отцом Василием, что ли? Ну, как же, помним! – и, уже обращаясь к хозяйке, добавила: – Это ты у нас, Аня, в здешних краях новенькая. Про наши места много чудного не знаешь!
Алевтина по-девичьи хитро обвела всех глазами, усмехнулась, обнажив одно из нашумевших ругачёвских чудес – непонятно как прорезавшиеся у нее под новый год молочные золотые зубы, и продолжила вспоминать былое:
- Так вот, отец Василий тогда в нашем Никольском храме служил. Ну, да, и храм главный в Ругачёво и голосище знатный у отца Василия – под стать храму: за версту службу слышно было. А сам ничего из себя не представлял, и если б не ряса – то и вида, никакого! С виду-то, ну, прям… шалопут какой, прости, Господи!
Слушающие затаили дыхание. Даже Аня на миг остановила привычные движения, и капля переливающейся оранжевой акварели застыла у нее на кончике тонкой беличьей кисти. Алевтина, привыкшая за последнее время к выступлениям на публике, сияла от обращенных на нее взглядов. Ловко вращая бирюзовое яйцо в быстрых, набиравших день ото дня силу руках, как если бы время и впрямь повернуло впять, как об этом периодически писали и ругачёвские, и центральные газеты, она с нескрываемым удовольствием продолжала вспоминать отца Василия, будто отчетливо видела его перед собой совершенно живехоньким:
- Ага… Рыжий такой, вечно всклокоченный, глаза – зеленые, как омут… А зубы, как у хули-гана – широко расставленные, о таких и говорят обычно «телега проедет», и всегда румяный, словно только из бани. И веселый такой, что даже при воспоминаниях смеяться хочется!
Баба Маня, не переносящая чужого лидерства, ревниво глянула исподлобья на чудом помоло-девшую подругу юности и пришпорила, было, разговор:
- Ну, ты и описала, Тонька! Что он тебе – друг закадычный был, что ли? Мало ли что, жили по соседству! Рыжий – это правда! И глазки у него всегда огоньком и лукавинкой сияли. Но сам он степенный и серьезный на службе был, хоть и глаза зеленые. Царство ему Небесное! Светлая память!
И старушки за столом быстро перекрестились: кто красными, кто желтыми от краски руками.
- Вот чудеса были с ним, так чудеса! - степенно продолжила, было, попусту восклицать баба Маня.
Но тут вступила в разговор помалкивавшая до этого самая тихая соседка Валентина, слывшая хорошей рассказчицей, и все затаили дыхание:
«Да ведь все и началось с того, что перестали в нашей церкви свечки зажигаться. Вроде бы нет и сырости и воды никакой рядом, а не горят и все тут. Свечу – и ту у иконы зажечь трудно. Ох и намучились же с той напастью весной 75-го в ругачёвском Никольском храме отец Василий и матушка его – Юлия. Не загорались свечи, и все тут! Уж они распаковывали упаковки церковных свечей из новых запасов. Раскладывали их в разные свечные ящики. Но как купят их прихожане, так зажечь в церкви и не могут! Отец Василий и матушка жена его Юлия думали: «Может быть, воск балованный попался?». Так нет же! Из разных поставок брали! А все одно и то же получалось: не загорались свечи! Брали и в других храмах, где все хорошо было, и такого безобразия не замечали. Но та же беда со свечками приключилась, как только оказывались они у них в свечной лавке.
Однажды принесла матушка Юлия упаковку со свечами из сарая и, раскладывая их, пожало-валась отцу Василию, что прихожане стали стороной обходить их храм:
- Слухи всякие поползли, все судачат о том, что не загорают свечи в храме нашем! Потому и стали храм наш стороной обходить. В Подмощье пешком ходят – на пять километров дальше, а ходят. Вот принесла из сарая новые свечи. Только что не в сарае открыла, а здесь – в церкви! Глаз не свожу, чтобы опять фитили у наших свечек не промокли. И с чего они только намокают?
Озадаченный и опечаленный отец Василий рассматривал церковные свечи, пока Юлия рас-кладывала их по ячейкам. Юлия явно готовилась, что-то сказать мужу, набиралась сил. И вот вздохнула и решилась произнести в полголоса:
- А знаешь, есть… способ один…
Но отец Василий бдительности никогда не терял и подвох бабий чуял за километр.
- Юлия, какой способ? Ты же университет с отличием окончила! Не позорь красный диплом МГУ! Ты же филолог! Что, опять старушек наслушалась? Опять чудеса? Бабки-ворожеи?.. Мракобесие какое-то! Ты же знаешь, как я ко всему этому отношусь. Тем более что завела ты этот разговор на Страстной неделе! Скверно, матушка, суеверие какое-то разводишь!
Матушка Юлия в ответ только молча с досады покачала головой. Отец Василий ушел гото-виться к вечерней службе.
Утром следующего дня на ругачёвский открытый рынок, тот что на площади прямо перед храмом, пришла Матушка Юлия. Вежливо раскланиваясь с пожилыми прихожанками, присматри-вала, что нужно взять к обеду. Ее окликнула подошедшая к ней Маня."
На этих словах баба Маня, слушавшая с интересом рассказ соседки, встрепенулась, выпрями-лась и, гордо поправив на лбу цветастый платок, решила, что пришло время снова показать себя:
- Ну, да, я и говорю ей: «Слава Богу, матушка, опять стали загораться свечи в нашем храме». А она с радости-то возьми и ответь мне: «Да, - говорит, - я сегодня новую упаковку свечей вскрыла прямо в церкви да разложила в свечной лавке – и все прекрасно горят!». Тут-то я ей и выпалила в ответ: «Значит в сарае вашем что-то не чисто! Освятить нужно! А то мало ли что там по ночам про-исходит: лукавый везде местечко себе отыщет да гнездышко совьет!».
От этих слов помолодевшее лицо Тони вспыхнуло каким-то неземным огнем, как будто за-жглось об ее золотую улыбку и окрасилось – совсем как пасхальное яйцо бронзовой позолотой. А баба Маня захорохорилась и хотела, было, опять затянуть свое «Вот чудо было так чудо». Но тут на нее зашикали, затолкали под локоть остальные слушатели – мол, дай настоящий рассказ про чудо досказать. И тихая Валентина, успевшая обкатать за время «вынужденного перерыва» два разноцветных красочных яичка, продолжила:
«Да, это замечание Мани матушка Юлия потом так и выложила за обедом отцу Василию. А тот от этого ночью никак заснуть не смог: все ворочался да думал про сарай свой да еще про что-то и все шептал, что, мол, этого не может быть…
А утром отец Василий как проснулся, первым делом освятил недавно построенный, стоящий рядом с домом сарай. Потом засучив рукава, схватил топор и, перекрестившись, храбро вошел в него. И в этот момент и раздался тот самый страшный визг и вопль, который запомнился всем в округе: и закружилось все внутри сарая, и начало взлетать кверху дном. Издалека в деревне, даже у самого болотистого участка Ругача, было слышно, как отец Василий с криками «Держи его, держи!» с кем-то сражается. И, наконец, вышел он из сарая – с расцарапанным лицом и крепко-накрепко схваченным за лапы самим… чертом, продолжавшим до последнего отбиваться от победителя когтистыми лапами и кожистыми, липкими крыльями.
Народ, конечно, в ужасе разбежался кто куда. Даже рынок опустел в одно мгновение. Остолбеневшая, бледная, как снег, матушка Юлия, почувствовала, что не может от страха ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из ступора ее вывел окрик мужа:
- Юлия, помогай, что стоишь? Веревки тащи, обматывай его! Вон веревки, на бочке лежат!
И чудо свершилось по молитвам отца Василия. Связали, одолели они ворога! Народ в ужасе даже из окошек домов, что на центральной площади, смотреть боялся. И только матушка Юлия схватила дворницкую лопату – и ну мужу помогать колотить врага рода человеческого…»
Пришедшая, наконец, в себя Алевтина, снова как ни в чем не бывало сияющая своей златозу-бой улыбкой, игриво перекатывая между ладонями ярко-малиновое яйцо, продолжила:
- Об этом мало кто, кроме соседей, знал. Они до этой истории как раз пса сторожевого хотели. Присматривали да все спорили, кого брать: отец Василий хотел кавказскую овчарку. Время хоть и советское было да все равно: кому «можно-нельзя», а к священнику – всегда уважение. Для него все служебные породы были доступны – и такого щенка бери, и сякого. И уже ведь договорился он в кинологической части в Орудьево, но нужно было щенков полгода в очереди ждать… А Юлия ему все перечила: московскую сторожевую хотела. Спорил отец Василий с женой на виду у соседей, да никак договориться не мог. Хотя уже и будку на строительном дворе в Сосенках купил. Но так она и простояла у них пустая. Пока… Ну, в общем, на тебе! Чем черт не шутит: обжил, видно, собачью постройку. И чем не сторожевой тебе?! Любого отпугнет!
На этих словах Тоня как-то странно ухмыльнулась. И только хотела что-то секретное по-соседски про отца Василия рассказать, как опять понесла нелегкая бабу Машу встрять в рассказ:
- Тут-то, аккурат на Страстную неделю, свят, свят… и поймали ворога!
Муж Анны, Леонид, большой любитель газетных новостей, а не каких-то там бабьих сплетен, поначалу все полеживал на любимом диванчике в соседней комнате да почитывал газетку. Но потом вдруг неожиданно заслушался, обронил газету на пол и в изумлении, прислушиваясь к рассказу соседок, быстро встал и на цыпочках пробрался поближе к кухне.
А в кухне все продолжали красить яйца, обсуждая при этом чудесную «пасхальную» историю.
- Так что же это получается? – проговорила озадаченная рассказом соседок Анна и с придыханием тихо уточнила: – Он?
- Он, он!!! – выпалила баба Маша, радуясь, что успела первой подтвердить догадку соседки. – Ну, так мы ж тебе что и объясняем! Он в сарае поселился, и свечи там же в сарае – он слюнявил! Пока его отец Василий за этим делом и застукал! Вот ведь отчего они и не горели!
Да, после этих слов Анна больше никаких советов как красить пасхальные яйца не давала. А только оторопело слушала и таращила глаза на чудных соседок, которые уже дошли до самого интересного и, то и дело оживленно перебивая друг друга, рассказывали, как тогда на Страстной неделе этот враг рода человеческого, усмиренный молитвой, силой духа и силой плоти отца Васи-лия, был посажен на цепь.
- Прямо перед Пахой у Никольского храма при всем честном народе, напротив колхозного открытого рынка на цепи сидел! – как-то неожиданно грустно усмехнувшись и вздохнув, проговорила Алевтина!
- Да тебе, Тина, никак, его по-соседски жалко стало! – съязвила баба Маня и продолжила: – Ох и злющий черт был! И страшный – даже вспоминать жутко! Так что, аккурат, на Чистый четверг и поймал отец Василий ворога. Да на цепь посадил! И на Пасху после этого у нас в церкви все свечи загорались. Народ многий тогда – в чудо уверовал. Отовсюду приезжали посмотреть, как он там – враг рода человеческого – на цепи сидит. Тут и ушлый народец к нам в Ругачёв повалил: давай автобусные экскурсии организовывать, мол, достопримечательность у нас новая объявилась.
- И то сказать, – задумчиво продолжила Алевтина, – долго он «сторожил» сарай отца Ва-силия. И будка у него была – как специально людям на потеху выставили – та самая, что припасли для московской сторожевой или там кавказской овчарки...
Довольная своей работой, тихая Валентина разложила раскрашенные ею разноцветные яйца на принесенной из дома праздничной фарфоровой тарелке с пышными, дулевского письма, запле-тающимися розами. И так же степенно принялась вести рассказ:
- Был у нас в Ругачёво мужик такой: Колька-шатун – ох, и пьянь позорная! Трезвым сызмаль-ства никто его не видал. Только он один и не был в курсе поимки врага рода человеческого. Шел как-то пьяным мимо чертовой будки, а враг этот как выскочит да зарычит на него. Колька-шатун так испугался, что креститься начал, хотя раньше и не знал, как это делается! Протрезвел – сразу и навсегда. Больше в рот горькой – ни капельки! Приличным человеком стал. Остепенился, женился. Потом у нас долго дворником при церкви работал. Да и много других чудес стало твориться в Ругачёво. И специальный, секретный народ в погонах стал приезжать – изучать нашего «сторожевого». Даже японцев сюда на экскурсию привозили, чтоб те посмотрели на ворога – не чета их самураям-то будет!
- И точно, до самой перестройки больше про Курилы ни разу не пикнули! – вставила и свои пару слов словоохотливая баба Маня.
- Да уж… целый год вот так наш «сторожевой» при отце Василии город охранял, – таин-ственно усмехнувшись чему-то, добавила Тоня. – А ровно через год после его поимки отец Василий и представился. Да, как раз на Чистый четверг это и было. Царство ему небесное! Светлый рай ему и светлая память!
Соседки вразнобой осенили себя крестным знаменем. И произнесли почти хором: «Светлая память!». И сразу же в кухне повисла чугунная, мрачная тишина. Которую неожиданно для самой себя нарушила Анна, спросив шепотом у собравшихся, как у заговорщиков:
- А как же тот, который – на цепи?
- Вот именно, кто к нему подойдет-то?!.. Выл так страшно, что весь Ругачёв по ночам не спал. – вздохнула в сердцах баба Маня. – Это у отца Василия на него укорот был… Крестное знамение! Прислали к нам другого священника, отца Анатолия. Так накануне его приезда, черт этот так выл, так скулил и визжал, что все боялись не то что на улицу выходить, а даже и в окошко выглянуть, чтобы чего лишнего не увидеть!
- И что же? – полюбопытствовал, открывшись перед соседками давно притаившийся в темном углу комнаты Леонид. – И что было с ним потом?
И Валентина томить не стала. Крестясь, продолжила сказ:
- Так ведь, как отца Василия не стало, некому стало укрощать ворога крестным знамением и кропить святой водой! У отца Василия особая сила в молитве была. А отец Анатолий молодой еще, жизнью не тертый, ворогов не укрощал! Вот тот и вызверел: сила неукрощенная в вороге укрепилась! Запалил собачью будку – да таким огнем диковинным, что вглубь землю прожег. Глубокий ров, точно люк канализационный, образовался. Туда же он и сам провалился. Так наш-то глава администрации сразу же денег на три «Камаза» со щебенкой дал, чтобы засыпать ров этот с глаз долой да от греха подальше. Но и трех машин мало оказалось: из дыры этой, как из вулкана, все равно огонь иногда вырывался! А уж какие вопли и рык по ночам раздавались – не описать! И снег вокруг зимой не лежал – таял! Хотя и снегопады были такие, что до крыши заметало! А летом – трава не росла! Сухой такыр вокруг той ямы даже в дождь был! А на самое Рождество эта рана сама затянулась, да так, что следа от нее не осталось. А вот после… началось самое досадное!
Тут уж не только Анна, но и Леонид с любопытством прислушался к презираемым им бабьим россказням.
После выгодной, почти театральной, паузы Валентина хотела продолжить, но ее опередила баба Маня:
- И вспоминать-то стыдно! Словом… кинулись мы к новому священнику с расспросами: «Как ворог-то мог у отца Василия завестись? И от благости ли смог отец Василий усмирить и на цепь врага рода человеческого посадить или…». Каюсь, и я грешная – такого человека, – а подозревать стала! Ну, не то, чтобы подозревать, а сомневаться начала. Да и не я одна! Так отец Анатолий туманно отвечал, мол, это вопрос высших сил. И нужно ждать чуда или иных свидетельств, подтверждающих благость отца Василия. Ну, мы и стали ждать знака какого-то, знамения или чуда!
Соседки уже закончили работу и любовались расписанными яйцами, аккуратно сложенными назад в кастрюльки. Анна вытерла стол, застелила кружевной белой скатертью и, уже подавая на стол чай с конфетами, в растерянности от всего услышанного, почти шепотом спросила:
- И как, явилось чудо?
После первой чашки чая последовало продолжение чудесной истории.
- Не сразу, но чудо объявилось! – обстоятельно продолжила рассказ Валентина. – Поначалу каждое утро мы друг друга спрашивали: «Не видал ли чуда, сосед?». Как кто кого встретит – первым делом вопрос не про здоровье, не «как живете-можете», а про чудо. А дни-то так и летели – все без чудес! Ну, сама понимаешь, что всякие нехорошие мысли в голову лезли. Нет чуда! Ну, хоть ты лопни! Уже и Страстная неделя накатила. И Пасха вот-вот! А чуда-то все нет!
Анна почувствовала, что от напряжения у нее начинает кружиться голова, и села вместе со всеми за стол, так и не налив себе чаю. Ей полегчало только когда Валентина вплотную подошла к чуду:
- Но все же чудо явилось! В субботу утром – под Пасху это было! Первыми чудо увидали дет-ки в детском садике. Пасха в тот год была поздняя, и птицы уже гнезда свили. И детишки во дворе детского садика нашли гнездо. А в нем – три яйца: два – обычных, а третье – расписное: тонехонь-ко, красиво так расписано, и буковки «Х.В.» – точно наросты на скорлупе – сбоку яичка красуются. Отнесли яйцо нянечке. Вышла она за ворота детского сада, а в городе-то что делается! Как демонстрация на 1 Мая! И все бегут, друг дружке показывают такие же найденные в гнездах расписные яички.
Допив свою чашку чая, припомнила случаи и баба Маня:
- У знакомой пенсионерки-учительницы в тот день даже старенькие канарейки, которые уж и не пели, яички снесли! Три яичка обычные, а одно – красненькое, расписное! И ведь на птицефабрике в Доршево – то же самое приключилось! Инкубаторские куры каждое третье яйцо – расписное – несли! И с таким же рельефчиком букв «Х.В.» сбоку. После этого всем так стыдно стало, что сомневались в отце Василии – что от чистоты своей он силу получил тогда, чтобы ворога укротить. Да, сколько времени прошло с того дня! А, может, у кого-то и сохранилось то яичко…
Подойдя к логическому концу рассказа, баба Маня уже чинно, но лукаво произнесла, обраща-ясь ко всем соседкам:
- Это сколько ж мы яиц-то расписали! Красотища-то какая! Ну, все, пора хозяевам отдыхать! А то, как говорится, «дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева?».
Явно довольные тем, как прошли посиделки, соседки подхватили свои кастрюльки с яркими красивыми яйцами. А у Анны остались, как полагается, соседские яйца, покрашенные луковой шелухой. Не успела Анна проводить гостей, как Леонид дал себе волю и расхохотался. Под конец его так развеселило все услышанное, что он сказал:
- Да, Аня, вот ведь какая буйная фантазия у наших соседок!
Убирая со стола, Анна ответила, нараспев подражая старушкам:
- Сие нам не ведомо. Чудо! Поди, проверь. – И уже скороговоркой добавила: - Слушай, Лёнь, у меня что-то голова от долгого сидения на месте заболела…
- Вот и я хотел тебе предложить прогуляться, - обрадовался Леонид.
Прогуливаясь, они шли вдоль по старой пасеки и обменивались впечатлениями. Все вокруг: кусты и остатки липовой аллеи, сросшиеся с темнеющим перелеском, – утопало в туманных сиреневых сумерках. И вдруг Анна краем глаза заметила что-то, мелькнувшее сбоку. Резко обернулась и, раздвинув колючие лапы ели, увидела укромное гнездо птички. С восторгом и изумлением смотрела Анна и не верила своим глазам: среди буровато-серых с пятнышками птичьих яиц лежало и чудесное расписное яйцо. Анна взяла его в руки. Это яркое, лежащее на ладони у Анны яйцо с буковками «Х.В.», потрясло даже скептически настроенного Леонида.
Утро Пасхального воскресенья, даже если день в целом пасмурный, непременно бывает укра-шено сияющим, или, как это принято говорить в Ругачёво, «играющим» солнышком. Так было и в эту Пасху. Заранее, еще перед утренней службой прихожане стопились у храма со своими куличами, вокруг которых так и сияли расписанные или просто крашенные в Чистый четверг яйца. Анна тоже принесла кулич для освящения и между своих, искусно расписанных яиц положила и то загадочное яичко, взятое из гнезда.
К ней подошли ее недавние гостьи, с которыми она накануне расписывала яйца. Баба Маня сразу заметила то удивительное яйцо, встревоженно посмотрела на Анну и отвела в сторону подружек-соседок. С обеспокоенными лицами они минут пять шептались между собой, поглядывая в сторону Анны. Затем вернулись и баба Маня, пристально глядя на то яичко с аккуратными рельефными буковками «Х.В.», сказала ей при всех:
- Аня! Так ведь это яйцо – точь в точь, как те расписные яйца, что появлялись в гнездах как чудо после смерти отца Василия!
И чудом помолодевшая Алевтина, знающая гораздо больше других о райских технологиях, сверкая на пасхальном играющем солнышке своей златозубой улыбкой, с легкой ехидцей в голосе добавила:
- Ох! Анна, Анна! Так, значит, и ты не поверила! Значит, и ты засомневалась, раз и тебе чудо было даровано!