В аудиторию я вошёл последним. Дверь за мной закрыл сам великий хирург. Он указал мне на первый ряд – я огляделся, и, не найдя другого места, с неохотой уселся прямо перед лектором. Он жестом поднял нас и вновь разрешил садиться.
– Вот моё изобретение, – он протянул мне крохотный огрызок проволоки, похожий на канцелярскую скрепку, но никак не на изобретение, спасшее тысячи и уже десятки тысяч жизней. Я передал скрепку дальше.
– Всего у меня семь изобретений, – продекламировал хирург. И тут же усмехнулся, – хвастаюсь? Старый стал.
Он действительно был старым: пытаясь шутить, вдруг тревожился. Его ногти были грязны, а изо рта пахло рыбой.
Привели больного. Я обернулся. Аудитория отсутствовала. Не было и меня. Мы – быдло, нацепившее белые халаты, – ждали, когда занудный лектор, наконец, проставит нам в зачётки обещанные часы. За соседним столиком говорили о Боге. Я с удивлением прислушался. Один показывал комикс, высмеивающий религиозное чувство, а другой, казалось, был обижен и сыпал вопросами; но не у первого, ни у меня, живущих двадцать первый век, не было ни одного ответа о Боге.
Зелёные плети закатного солнца пронзали тополиный полог, по-летнему певший, задумчиво шептавший чёрной листвой.
Больной спросил у меня огоньку – я хлопнул по карманам. В правом была зажигалка. В левом – изобретение. Точь в точь такое в этот миг трепетало вместе с его кровью, пружинило в такт его сердца. Крохотный балансир огромной жизни.
– Ах, черёмуха-то как цветёт! – воскликнул больной.
Когда он ушёл, я прижал к губам творение учителя, как икону. Если где и не было Бога, то разве что в сигарете, дотлевающей на земле. А если у кого и были ответы о Боге, то – у черёмухи.
2013