Оставив рифм витую колоннаду
и плектра мерную усладу,
предстала Муза пред толпой
и говорит: кто здесь живой?
Выходят статные поэты,
за ними с флейтами авлеты,
певцы, художники, танцоры
и мудрецы заветов Пифагора.
Уводит Муза в Зевсову дубраву
многоголосную людскую славу,
алтарь возводит из ветвей
священных рощ, где пел Орфей.
Народ слагает гимны дивно,
и ждет заклания ягнят невинных,
а их всё нет. Экклезия в смятеньи,
но кто пред Музой выразит сомненье?
И вот, огонь нисходит с неба,
алтарь пылает печью хлеба,
но хлеба тоже нет. Что примут боги
в свои туманные чертоги?
Безмолвье. В танце Афродиты
от облачных завес Зевесовы Хариты
спешат к испуганной толпе
как молнии по огненной тропе.
И вырывают флейты, лиры
из рук прославленных кумиров,
и в жар бросают звонкий хлам,
и рвут пергаментные свитки пополам.
В священной тишине промолвила лишь Муза:
как мне легко дышать, когда ослабли узы
Мавзоловых цветов моей гробницы,
разбились каменные лица.
Зачем мне храм седого пепла,
я от него давно ослепла.
Вы заглушали голос мой
извёсткой и глухой стеной.
Но разве вы меня воспели?
Всё гимны - хриплые качели
Марсия Вакха! Мой позор -
ваш опьянённый славой взор!
О, если бы вы были пьяны,
вы бы остались с Океаном
в премудрости покоя снов,
но вы - титаны праздных слов.
Оставив рифм витую колоннаду
и плектра мерную усладу,
предстала Муза пред толпой,
и говорит: кто здесь живой?