Я проснулась оттого, что лежать без движений больше не было сил. Всё тело, как по команде заныло и потребовало немедленно дать нагрузку мышцам. В окно на меня глядело летнее раннее утро. Хорошо в выходной день оказаться за городом на природе в гостеприимном доме моей подруги, уютно расположившемся среди тайги, гор, возле речушки с красивым названием Малиновка. Я перевернулась на другой бок, и поудобнее устроилась, как бы договорившись со своим телом, что какое-то время мои мышцы ещё побудут в покое, без движений.
Спать мне больше не хотелось, и я начала разглядывать стену перед собой, обитую тоненькими отполированными реечками. Я смотрю и удивляюсь, как же могут быть завораживающе красивы сучки на ровном срезе дерева. Разглядывать эти бесформенные, непохожие друг на друга пятнышки можно сколь угодно времени, и вряд ли это занятие может наскучить, если бы было желание ничего не делать и ни о чём не думать. Мне не хотелось что-либо делать, а вот мысли радостно и возбуждённо сбивали меня с простого созерцания красивого дерева.
Мне вспомнился вчерашний огонь в камине, языки пламени, которые притягивают взор и долго не отпускают от себя. Дружелюбное, но деловито-серьёзное потрескивание берёзовых поленьев и жаркий воздух, страстно обволакивающий всю комнату. Я вспоминала, как хорошо мы вчера сидели и разговаривали с моей подругой Ликой, в глазах которой отражалось яркое пламя и тепло дружеского отношения ко мне. А сейчас, где-то кукушка отсчитывает кому-то отмеренное время, а я наслаждаюсь покоем в душе. Я прислушалась к себе и ощутила радость, которая во мне проснулась вместе со мной этим летним утром. Мои мысли беспорядочно перепрыгивают с одного воспоминания на другое, долго не задерживаются, пересекаются, стремительно улетают прочь, тут же возвращаются, ошеломив своим поворотом, и вновь уводят к очередному воспоминанию, нежно и ласково маня за собой. Я вспоминаю вчерашний разговор с отцом Лики.
Толи мысли мои преподнесли мне ярко и максимально реально историю, которую я услышала накануне, толи я вновь провалилась в сон, но я чётко увидела, как Константин Николаевич, хозяин этого дома, рисует проект этого строения. Просчитывает всё до мельчайших деталей, составляет чертежи и делает макет, такой маленький хорошенький домик с комнатами, окнами, дверями, крышей, верандой. Вот Лика, которой только-только исполнилось девять лет приходит со школы и просит отца помочь ей сделать поделку на урок физики с элементами электрического реле. Константин Николаевич монтирует в макет домика маленькие лампочки и устанавливает реле, домик оживает и становится совсем, как настоящий. Лика бережно несёт его в школу и получает пятёрку за работу, да ещё восхищённые взгляды и отзывы одноклассников.
Затем макет будущего дома начинает реализовываться в конкретной работе, стройматериалах, которые Константин Николаевич лично отбирает и сам привозит на всех мыслимых и немыслимых видах транспорта в эти труднодоступные даже сейчас, спустя годы, места. С чем-чем, а с транспортом у него никогда не было проблем, ведь он работал начальником транспортного цеха на огромном заводе, выпускающем серьёзное оборудование. А значит, все материалы, так или иначе, доставляли различные автомобили исправно и без перебоев.
Фундамент – это гордость дома. Если случится землятресение, то дом просто, покачнётся, как на независимой подвеске, но всё будет крепко скреплено и связанно надёжной конструкцией. Так с чувством огромной гордости за своё изобретение, рассказывал мне накануне Константин Николаевич. Дом спроектирован таким образом, что ему не страшны подземные воды, колебания почвы и время. Прежде чем залить традиционный фундамент, по краям глубоко вбивались сваи, на которые устанавливались несущие конструкции. Фундамент укреплён длинными рельсами, которые устанавливались настолько сложно и замысловато, что приходилось изрядно попотеть, и потрудиться, ради задуманной идеи.
Что бы дом имел чёткие линии и крепкую связку во всём, пришлось не покупать брёвна стандартной длины, а выписывать разрешение у лесничего на сруб сосны. Валютой, которой приходилось рассчитываться за различную работу в ту пору, была водка. Лесорубы, лесничий, водители грузовиков, водитель тягача, который эти грузовики с лесом тянул в гору, начальник деревообрабатывающего цеха, все с удовольствием принимали эту валюту, помимо традиционных денежных знаков, а Константин Николаевич только зорко следил за тем, что бы работа выполнялась с должной тщательностью и аккуратностью, и как только убеждался, что результат работы удовлетворительный, расплачивался до конца всё той же валютой или деньгами.
Вот фундамент основательно и продуманно занял своё надёжное место, вот стены постепенно, но по плану, как на макете, возводятся, составляя собой комнаты, перекрытия, контуры дома. Вот Константин Николаевич и Лика зимой, вдвоём, не спеша, с помощью лебёдки, устанавливаю брус на определённую высоту, вот брус скользит по намёрзшей наледи и срывается прямо по направлению к ноге Константина Николаевича. Шок не даёт почувствовать боль, а взгляд не может оторваться от вида торчащей наружу кости чуть ниже колена. Константин Николаевич не хочет пугать дочь и тихо просит её оторвать штакетник от забора, две досточки, определённой длины. Лика делает, то что просит отец, видит, что что-то неладно, но Константин Николаевич не подпускает дочь близко и уверяет её, что это просто ушиб, ничего страшного, привязывает штакетник к ноге, крепко обматывает его подручным материалом и тихо-тихо собирается к отъезду. Не показывая вида, что перелом страшит его, он садится в машину, усаживает дочь, и они едут в город. Дома Отец высаживает Лику, просит передать матери, что он поехал в травмпункт, показать ушиб врачу. Едет в больницу, где просит не накладывать ему гипс, а обойтись тугой перевязкой и отпустить его домой к семье. Врачи приказывают ему идти в операционную, но Константин Николаевич просит подождать его пять минут, быстро разворачивается, понимая, что сегодня домой он не попадает, отгоняет машину в гараж, зная, что она надолго останется без присмотра, просит знакомого отвезти его обратно в больницу и через пятнадцать минут ложится на операционный стол.
Три месяца нога покоится в гипсе и работы по строительству дома несколько приостановлены. Затем, постепенно, возводится крыша, равной которой по прямолинейности чётким линиям нет нигде в округе. Проходит осень, зима несёт с собой снег и трескучие морозы. И вот настал тот злополучный день, когда столбик термометра на улице опустился ниже сорока градусов, а на производстве, в ту пору из старших оказался только Константин Николаевич. Ночью дежурная подняла его звонком с постели и чуть не плача сообщила, что все ответственные лица уехали на турбазу на отдых, а мороз остановил подачу топлива в котельную, и что если за несколько часов не будет предпринято мер, то вся система перемёрзнет, неся за собой колоссальные убытки. Константин Николаевич едет на завод, в котельную, оценивает ситуацию и решает подавать топливо огромным погрузчиком, так как транспортёр встал основательно и бесперспективно в эту стылую ночь. Но техника так же промёрзла и не желает заводится, тогда приходит решение завести погрузчик по «северному» варианту, то есть влить топливо в воздушный фильтр, и поджечь его факелом. Двигатель издаёт долгожданный звук, но пламя из трубы огромной махины, вырывается наружу и воспламеняет обшивку гаража, в котором находятся десятки дорогостоящих автомобилей. Константин Николаевич, ощущает липкий ужас, от предстоящего пожара, и от тех потерь, которые могут произойти. Каким-то нечеловеческим усилием сбивает огонь. Кажется, беды удалось избежать, пламя не сожрало государственное имущество стоимостью, даже страшно подумать сколько.
Но время идёт, каждая минута на счету, чем больше пройдёт времени без тепла в котельной, тем сложнее будет запустить всю систему, а значит, случится беда с ещё большими убытками, чем те, что мог причинить пожар. Константин Николаевич успокаивается, и садится в заведённый погрузчик. Нужно набрать в ковш уголь, подать его на транспортёр в котельную. Машина слушается неохотно, скользит по обледеневшей поверхности огромной бесформенной куче угля, кренится и норовит завалится на бок. Первая партия угля благополучно доставлена до места, а дальнейшие попытки сносят погрузчик вбок, не давая зацепиться ковшом за очередной порцией руды. И тут Константин Николаевич чувствует нестерпимую боль, а затем полное онемение половины тела. Правая рука, словно чужая, и не хочет слушаться, как бы он не прикладывал все человеческие усилия. Что бы не дать погрузчику критически накренится, Константин Николаевич зубами отводит рычаг в нужное положение, и тут же проваливается в никуда, теряя сознание.
Позже выясняется, что аварию удалось избежать, до утра топлива, которое поступило по конвейеру хватило, и завод продолжил работу в обычном своём режиме.
Месяцы в больнице не оставляли никаких шансов для прежней жизни Константина Николаевича и его родных. Инсульт, с частичной парализацией тела. О возврате к активной деятельности не было и речи, только облегчить как-то участь больного могли врачи и близкие.
Вся эта история промелькнула перед моим взором, и я поразилась той силе воли, которая живёт в отце Лики. Я смотрю на пятнышки – сучки, и вспоминаю Константина Николаевича, который нам вчера у камина читал свои стихи, я ещё раз прокручиваю их в голове:
Болезнью качнуло, как выстрелом
И сердце сжалось тисками
Оно, наверное, не выдержало бы
Если б было из камня.
По вечерам из-за окон
Набегают сумерки,
Серые, да такие густые, лохматые,
И порой даже чёрные,
Что кажется – жить больше нечем.
Какое же оно сильное -
Сердце моё человеческое.
Мои мысли скользят по вчерашнему дню. И я думаю, сколько же жизни в этом человеке, который не утратил чувства ответственности, доброты и мужественности после всего пережитого.
Тихо, что бы никого не разбудить, я встаю и выхожу из дома. Трава усыпана бусинками росы, кругом тишина, которую нарушают только птицы и кузнечики. Я сажусь на скамейку и замираю. Солнце отражается в каплях росы, обещая хороший день. Я долго сижу вот так, не шевелясь, и наслаждаюсь этой тишиной.
Через какое-то время все остальные проснулись, и дом ожил. Я расположилась на траве, вблизи цветущего куста жасмина, подставив свою кожу ласковому солнцу, нежась в тёплых лучах ультрафиолета. Папа Лики проходя мимо меня, улыбнулся и констатировал тот факт, что я встала раньше всех, вместе с птицами. Я в ответ улыбнулась ему и подумала, какой же это мужественный человек, который с большим трудом подчиняет себе непослушное, после болезни тело.
- Жаль, что вы с Ликой вчера так рано уснули и не стали со мной разглядывать звёздное небо,- сказал Константин Николаевич своим ровным и добрым голосом.
-А что опять было видно спутники? – спросила я, вспомнив, как накануне он рассказывал, что в этих краях в ночном небе можно разглядеть много всего интересного.
- Вчера я видел настоящий НЛО, - как-то буднично, как будто он видел соседский автомобиль у дома напротив, - проговорил Константин Николаевич.
-А как вы определили, что это НЛО, а не спутник? – я поудобнее устроилась на цветастом покрывале, которое в зелёной траве смотрелось, как плот на водной глади, обняла колени руками и приготовилась внимательно слушать.
Константин Николаевич посмотрел в сторону высокой горы, густо поросшей лесом, что поднималась к небу прямо от реки, видимо вспоминая подробности, и уверенно и твёрдо проговорил:
- От неё лучи исходили, не как прожекторы, а мягкий рассеивающий свет, видимо от каких-то приборов и датчиков, и свет этот был настолько яркий, что освещал эту поляну, эти деревья, строения, всё, как днём.
Я внимательно вгляделась в лицо своего собеседника, пытаясь понять шутит он или нет, но не уловив намёка на шутку, я приняла эту игру или реальность, которую мне сейчас предлагал отец Лики.
-А как ЭТО выглядело?- спросила я, представив лужайку, залитую светом, посреди глубокой ночи.
-Ну, это было похоже на тарелку, - Константин Николаевич вновь взглянул в сторону горы, потом посмотрел на меня и спокойно продолжил, - диаметром около двенадцати метров, высотой около шести, сверху – полусфера, а по окружности, как кольцо Сатурна, обод с яркими огнями.
- И вам было не страшно?- улыбаясь, спросила я.
- Мне? Нет. Абсолютно не страшно.
Константин Николаевич сделал пол шага в сторону, как бы идя на встречу неизвестности
- Если бы они меня забрали, то я бы полетал с ними, что мне терять, я их совсем не боюсь.
- Ну почему вы нас не разбудили?- хлопнула я ладошкой по покрывалу-плоту.
Константин Николаевич улыбнулся и сказал, что в следующий раз разбудит всю округу обязательно.
- Они, наверное, к воде прилетали, прямо над речушкой зависли, может у них генератор перегрелся. А потом покружились и ушли в звёздную точку, - и Константин Николаевич показал рукой на небо над горной вершиной.
Я представила эту картину, и мне так захотелось поверить в эту историю, жаль, что я уснула вчера и не разглядывала долго звёздное небо, а вдруг я и впрямь увидела бы там нечто.
- Я вчера вам свои стихи читал, хочешь, ещё прочту?
- Конечно!- я приподнялась и забыла про летающую тарелку.
Металась женщина, кричала,
В больших глазах стояла мгла.
Затем, уставшая молчала,
Потом, счастливая спала.
А в зимний час, когда светало,
Дочурки - с дедушкин носок,
Себя шумливо утверждали,
И до смешного щекотали
Зубами розовый сосок.
- Это про Лику и её близняшек, ваших внучек?- спросила я, потрясённая услышанным.
- Про них. Я им этот дом построил, они здесь теперь хозяйки, сказал Константин Николаевич, и лицо его озарилось тёплым светом, от которого мне стало очень хорошо и спокойно на душе.
Я вспомнила пятилетних Дашу с Полиной, как они сидят по обе стороны от Константина Николаевича, на диване, склонив свои белокурые головки, такие одинаковые, и такие разные, слушают, как им дедушка читает книжку, и почувствовала огромную нежность к Лике, к её дочерям, к Константину Николаевичу, и к этому гостеприимному дому, уютно расположившемуся меж двух гор, возле маленькой речушки с красивым названием Малиновка.