Нарисовал далекий Париж карандашом на листе газетном,
Бумага внезапно не вынесла грусти, и проступила краска.
В полутонах скупого сна, в несовершенстве еле заметном
Сухой газетный текст без слов превратился медленно в сказку.
Сказка слегка улыбалась, мило пробуя утро на свежесть,
Мерным тиканьем ходиков старых чьи-то сонеты учила.
Мне так хотелось ее рисовать в то утро, но помешала небрежность:
Сломана кисть, карандаш затупился, в коме запястье застыло.
Не было сил растревожить улыбку сказочных очертаний,
Лишь де Пари слезилось газетно, так и манило в вечность.
Ждет до сих пор Сакре-Кёр безумный наших с тобой стараний...
Сказка когда-то для нас родится и будет сама безупречность...