Всю ночь ей снилось море, и ему
прилив пригнал бессонницу вплотную.
Всю ночь ей снилось море, потому,
завидев, что волна его минует,
заочно распрощался с морем. С ней,
оставленной в отливе простыней.
Всю ночь ей снилось море. Корабли
охрипли окликать его гудками.
И горизонты комнаты вдали
к рассвету опадали тонкой тканью.
Она заочно распрощалась с тем,
с кем разделяла море и постель.
Всю ночь ей снился Тихий Океан.
Из раковин, заваленных посудой,
сквозь шум прибоя, подтекавший кран,
со дна ее к нему взывало судно.
Он оставался безучастным к той,
с которой слит был общей глухотой.
Всю ночь ей снился парусник. Гольфстрим
сносил на нет оборванное Морзе.
Ей снился он. Она прощалась с ним.
Он был влюблен не в комнату, но воздух,
что найден в очертаниях духов.
Не в звук ее дыхания – во вдох.
Всю ночь ей снилось море. Но и ночь
кончается. Его почти коснувшись
приливом, не нашла себе иной
возможности быть рядом, не проснувшись.
Он не коснулся той, что отыскал.
Ее волна не тронула песка.
И утро было для двоих – отлив.
Явило побережье не разлуку,
не мертвую касатку, не разрыв,
но неизбежность не узнать друг друга.
Двум отреченным, двум материкам
остался лишь взаимный океан.
© Константин Потапов