Cаднила рана все четыре шва,
а с пятым – затянулась – отболела;
четыре моря ласточка сожгла,
на пятом промахнулась – и сгорела.
Но мимо проплывавшего – спасла,
позволила добраться до причала,
лишь приказала помнить дым костра
да с юностью велела распрощаться.
С тех пор и голова его седа,
и корабли бесславно потонули,
но ласточку он помнит навсегда –
как страшный след от миновавшей пули.