Молчанья нити расплетались, как могли,
Могли неспешно, реже торопливо,
Лучи магниченной зари
Железный сумрак сокрушали криво.
Тревожно пятясь нити-корабли,
Переплетались в намагниченную
мину,
Из связок слов плели мы как могли,
Веретено скупых улыбок.
Ежевечерний, долгий разговор,
Готов смениться скукой и унынием,
Пришло сомнение - хитрый
прокурор,
Клевещет, да пока мы все не
сгинем!
Вплетаю золотую пить,
Которой душу зашивали,
Ведь все равно, я знаю гнить,
Мне в эскадрилье кораблей печали.
Унылый город, обрывает якоря,
Уходит, гавань закрывая,
Глухой стеной парча и жемчуга,
Куда же звонче крик отчаянный!
Сталь седобоких, серых кораблей
Мелькает в тусклом лунном свете,
Каган стареющих теней
Готов погибнуть на рассвете.
Чадят кадила, свет и зеркала,
Не жарь на них те наши нити,
Что выплетали с ночи до утра...
А может, Вы опять не спите...
Станок прядет то хлопок, то шелка,
Мои же нити был золотыми, Невзрачная, да и всего одна,
Зато чиста, как мачта бригантины,
Которую надраив юнкера,
Не сберегли от обезумевшей
равнины,
И наводнив собой, подняли якоря,
Чтобы разбить о риф, который
пошловато-длинный,
Как пряжа, что мы с Вами наплели,
Не выдержит и лопнет без
причины,
Ей тоже невозможно до зари Быть безупречной в красоте
хрестоматийной