1
Далеко в Африке туманной семейства дикие зверей
Живут на родине желанной, не ведая ярма цепей.
Бессчетные довольны кланы
Среди божественной красы:
Двух чаш, взаимностью согласных,
Уравновешены весы.
Вольготно издревле живется и антилопам и слонам,
И фиолетовое солнце лучами гладит по бокам.
Стада их сытые в округе колеблют утреннюю тишь.
Средь них, в стареющем недуге,
Усталый буйвол, ты стоишь;
Век доживая свой нетленный,
Годами грифов превзошел,
Словно апостол умудренный,
Свободы первобытной вол!
2
Ты помнишь радостное время, как славу честную стяжал –
Свое породистое племя ты от набегов охранял?
И львы, и тигры, и гепарды,
Коль страшный бой происходил,
То были этому не рады,
Их шкуры шрамами клеймил!
Зачем ты был столь буен, грозен
И нес торжественную весть?
Огнем в глазах желтеет осень,
Горой костей белеет смерть.
Уже стервятники летают,
Все ближе тихий шаг врага,
И никого не устрашают твои могучие рога!
3
Как башня покачнулась ныне
Счастливая судьба твоя!
Ты стал кладбищем на равнине,
Весь черен, тяжек, как земля.
Дух падали москитной тучей
Витает сладко вкруг тебя.
Трещат под дряхлой лапой сучья,
Где притаилася змея.
Когда б – как славно!– стать добычей
Царя зверей: в последний раз
В бою смертельном возвеличив
Сан патриарха, зло ярясь!
Иль с кровожадным крокодилом
У водопоя под луной
Сойтись, не дрогнув, жирным илом
Созвездья застя над собой!..
4
Но нет, к былому нет возврата,
Иссякла мощь былинных сил –
Все ближе страшный миг расплаты,
Что ты, увы, не заслужил.
Трусливая шакалов стая
Взяла в свирепое кольцо,
И плоть живую раздирая,
Тебя терзают пред концом!
Покрылись ноздри серой пылью,
Мутны кофейные зрачки…
И жалко, судорожно взвыли
Григорианские смычки!
Угас во тьме седой и бледной
Священный лик былой зари…
Ты пал, ты пал, колосс вселенной,
Планету кровью обагрив!
Не сыщется твоей могилы,
Ни остова среди времен…
Жизнь продолжается, мой милый,
И праведен ее закон;
Мать с буйволятами там бродит,
Полна вся ласки и тревог.
Что миру о тебе напомнит?
Лишь месяца имперский рог!
1852