"Жизнь — это испытание пресмыкающихся на ползучесть".
(Наблюдение)
Где-то далеко на большом острове, жил жук обыкновенный (Lamellicornia Vulgarius). Он был убежденным детритофагом, некрофагом и падальщиком и питался не просто навозом, а сложным разлагающимся органическим материалом (детритом), мертвечиной, падалью. Такие жуки хотя и противопоставляются хищникам, однако зачастую не исключают поедание друг друга.
Жук гордился своим происхождением, так как детритофаги являются важным звеном в социальном круговороте живой природы вещей, усиливая доступность органических веществ для прожорливых бактерий. В социальных экосистемах детритофаги выполняют роль потребителей - «консументов», как и животные, питающиеся «живой» социальной органикой.
От остальных консументов наш жук-детритофаг отличался тем, что сознательно не уменьшал количество своих вторичных ресурсов. Не то, что некоторые социальные жуки, которые своей главной миссией видят осуществление перехода между детритофагами и редуцентами — социальными слизняками, спорами, бактериями и грибами, а также между теми, кто способствуя корпоративному взаимодействию между детритофагами, питаются серым веществом социальных консументов, с удовольствием потребляя их споры, бактерии и грибы.
Что бы там ни говорили, но жук — полезное животное. Даже если он навозный. История цивилизации навозных жуков показывает, что при изоляции останков и трупов социальных животных от детритофагов их разложение редуцентами резко замедляется. Измельчая органику останков и трупов карьеристов, лжецов и негодяев, и пропуская её через свои кишечники, детритофаги способствуют их ускоренному разложению.
Поскольку развившиеся на детрите микроорганизмы могут служить пищей другим социальным детритофагам, то детритные пищевые сети включают большее число привилегированных звеньев, чем обычные пастбищные кормушки.
Но жук понимал, что его польза как навозного жука им же самим не исчерпывается, так как там, где есть чем поживиться, всегда найдуся падальщики покруче.
Он понимал также, что там, где дурно пахнет, как правило, обитают и другие алчные до останков наземные детритофаги в виде социально активных групп дождевых червей, обитающих в одноименной болотной ТВ–канаве. Там же обитают и всегда готовые нагреть руки термиты, копающие под соседа навозники-землерои и жуки-могильщики, волосатые многорукие многоножки, мокрицы, навозные мухи, водные детритофаги в виде двустворчатых янусов-моллюсков, клерки-коловратки, бесхребетные многощетинковые черви, офисные планктонные ракообразные, эхиуриды и даже адские вампиры.
Как правило, все они от природы обладают свойством бессметрия, так как они не брезгуют ничем, они абсолютно всеядны, беспощадны как хищники, аморальны как растлители, они — продуценты зла и насилия, пасущиеся у кормушки ненасытные консументы и коварные редуценты.
Жук ощущал себя породистым навозником из семейства пластинчатоусых из подсемейства (Lamellicornia s. Str.), составляющих две жуковато-масонские группы: Coprophaga и Arenicolae.
Обе социальные группы навозных стратов весьма близки между собой и различаются главным образом не алчностью аппетита, а тем, что у представителей первой группы верхняя губа и верхние челюсти прикрытые и кожистые, у представителей второй – челюсти твердые и неприкрытые, поэтому у них, как правило, с похмелья во рту кисло, а нижняя губа отвисла. Но слюна аппетита одна и та же.
Словом, наш жук был просто навозным «жуком обыкновенным», как и все другие представители семейства жуковатых из общей навозной кучи. Жук знал много странных словосочетаний и среди них было даже такое мудрёное, как «толерантность к дерьмократии».
Несмотря на некачественную адекватную среду, жук получил хорошее, адекватное среде воспитание. С детских лет воспитатели-детритофаги ему говорили, что за травой есть небо, а за небом звезды, а за звездами - Запад, а за Западом есть Нечто, чего нельзя измерить и во что можно только верить. Словом, нечто большее, чем та навозная куча, в которой он обитал.
Жук смотрел на мир широко открытыми глазами, и мир влетал в его душу без всякого сопротивления. Но жука еще учили и летать! А здесь, кроме раздражения, у него ничего не было. Он всем говорил : "Отстаньте, я сам..."
В эпоху разложения жук наел бока и многому научился. Он мог даже стремительно взлетать наверх. Но крылышки его не были гибкими, и его часто сносило ветром в не ту сторону. Тогда он больно шлепался головой о стену, падал и лежал на спине, беспомощно шевеля лапками.
Конечно, такое положение не нравилось жуку. Он хотел стрелой мчаться вверх, увидеть звезды, познать мир и блаженно плавать в восходящих потоках струящегося ночного эфира. Но при этом он почему-то больше ползал, чем летал.
Жуки этого вида жили тесной группой, и в глазах других жуков наш жук выглядел вполне респектабельным. Он жил правильной жизнью, умело шевелил лапками, иногда говорил умные слова и очень любил давать ценные советы. И при этом он всегда помнил о долге и добросовестно копошился в навозной куче, понимая, что все то, что хорошо для новозной кучи, питательно и для жука.
Шевеля усами-рогами он мог слышать, если прислушивался, других многочисленных существ, живущих на земле-материке. Эти существа внешне походили на людей. От них он однажды узнал о том, что определением духовного существа является его экзистенциальная самодостаточность, его свобода от штампованых суждений и независимость от принуждения.
Но осознать свою самодостаточность он не мог. Мешала Стена. И, будучи частичкой Вселенной, жук беспокойно вертел головой, озираясь по сторонам, как бы со страхом спрашивая самого себя: "Где же я нахожусь?.." Бедняга! Он, собственно, не мог сказать: "Я – гость этого мира..."
При этом, где-то в области груди, у него возникала необъяснимая тревога, отдаваясь болью в каждой нервной клеточке. Эта боль еще больше усиливалась, когда другие подобные существа с Большого Материка били его своими рогами как кувалдой. И в этом нельзя было их винить. Они искренне верили, что так нужно, и от этого у нашего жука вырастут новые, пусть не блаженные, зато более гибкие крылья.
Но жук обижался и всякий раз, подстегиваемый инстинктом самосохранения, пытался уползти. Конечно, никуда он не мог уйти от своей навозной кучи: все-таки, там было хорошо — влажно, уютно и тепло. А других навозных куч он просто не знал.
Но однажды, сделав усилие и преодолев себя, он перелетел на другой остров, тот, что поменьше. По запаху определяя родной запах навоза, жук приполз к сионским мудрецам. Каждый из них давал ему попить жижи из своей чаши. Попробовав вкус напитка, жук слегка пьянел, но потом, когда хмель проходила, жук морщился и говорил: "Тьфу, что-то не то..."
Но вот однажды, попробовав из очередной чаши, в которой был слит отборный многолетний отстой, жук очень сильно охмелел. У него закружилась голова. Он почувствовал, что мир вокруг изменился. Конечно, это тоже была иллюзия.
Жук увидел, как меняется цвет жидкости в чаше вонючего изобилия, как благовонно источала она свежий запах другого навоза. Жижа отстоя дурманила, бурлила и пенилась. Искрящийся снег и звезды казались более яркими, а солнышко более теплым, чем тогда, в детстве, когда он смотрел на мир широко открытыми глазами...
И жук стал считать, что теперь он способен видеть невидимое. И он стал задумываться: "Что это за странная способность во мне? Может быть, добавилась новая? Быть может, я хватил лишнего от нектара навозной жижи? И тогда для чего же я пью? В чем для меня польза и значимость — пить из этой дурманящей чаши? Ведь я просто могу превратиться в мудроголика ?!.."
И чтобы узнать ответ на этот вопрос, он решил понять, кто он есть и в чем его сущность как жука навозного. А быть может он и не жук уже вовсе?!
Совершив мощный рывок в сознании, он выскочил за пределы реальности — чтобы узнать свои идеалы и ценности, укутавшись золотистым цветом сияющего прозрения. Блаженствуя в трансе озарения, он клетками нейронов маленького мозга уловил мощный инфразвук, исходящий от Большого Материка: "Ты не жу-у-ук, ты — баран..."
Свершилось! С осознанием новой значимости, весь окутанный презренным содержанием, разумный жук как дефекация рухнул в свою новую сущность, поняв при этом все преимущества более высокоразвитого существа и попутно изменив смысл жизни, цели и задачи.
Жук с удивлением заметил, что барану от природы позволено бодаться. Правда, только там, где другие бараны позволят. А для этого у него уже растут новые, костяные рога. А так как хитиновые по причине ненадобности отвалились, то ему уже незачем жить в навозной куче, что, в общем, было тоже хорошо.
Теперь рога у жука были настоящие. И он громко бил ими о Стену, как бы солидаризуясь с музыкальной стеной протеста «The Wall» рок-группы «Pink Floyd». Но его бодание не причиняло Стене никакого вреда, нисколько не разрушало её.
Наоборот, от сотрясения рогами Стена, как ни странно, становилась еще крепче. Как и все бараны, жук был упрям. Да, он добился своего и стал настоящим бараном! Но при этом он утратил способность летать...
Впрочем, новоявленным баранам это и не нужно. Пусть теперь навозные мухи витают в облаках. Нам, барано-жукам, нет до них никакого дела.
Pink Floyd - The Wall
http://www.youtube.com/watch?v=fvPpAPIIZyo