Понедельник. Раннее утро. Иду на работу. Над головой синее небо, солнце, кудрявые облака. Вдоль канав рассыпались жёлтые шарики мать-и-мачехи. Сороки, раскачиваясь на проводах, громко трещат о чём-то важном. Прямо по курсу, на тротуаре лежит куча смятых вещей. Неужели так трудно донести мусор до помойки. Вглядываюсь, с каждым шагом эта куча становится всё больше похожей на человека. Люди проходят мимо, машины проезжают, никто не останавливается. А вдруг, это действительно, человек? Может быть, ему плохо. Может быть, он уже умер. Почему никто не останавливается? Первым делом нужно позвонить в скорую, потом в полицию, потом на работу, сказать, что опоздаю.
Зеленая кримпленовая юбка, такие давно уже никто не носит. Чёрный облезлый пиджак из кожзаменителя. Лохмотья ненастоящей кожи, отставшие от тканевой основы, вздрагивают на ветру, как перья потрёпанной птицы. Туфли со сбитыми каблуками надеты на голые, сплошь покрытые синяками, ноги. В руке зажат полиэтиленовый пакет с цветными пасхальными яйцами и куском кулича. В другой руке бледно-розовая искусственная гвоздика. Вчера была Пасха. Женщина не шевелилась.
Я уже давно отношусь к смерти философски, люди рождаются и умирают, это естественный процесс, никто не живёт вечно. Я всё понимаю. Головой. Почему-то моя Душа была против этой смерти. Раньше я никогда не задумывалась: Душа, она внутри или снаружи? И почему ей не всё равно?
- Господи, пожалуйста, пусть эта женщина будет живой! Я прошу тебя, Господи… - шёпотом я повторяла свою незатейливую молитву. Присев на корточки, я всматривалась в опухшее синевато-зеленоватое лицо. Признаков жизни не наблюдалось.
- Господи, ну пожалуйста… - мой шёпот становился всё громче. Я вцепилась руками в ободранный пиджак и начала трясти изо всех сил бездыханное тело. Розовая гвоздика в грязном кулаке вздрагивала от тряски, как настоящая. Сейчас очень хорошо научились делать цветы. Вдруг вспомнилось, как мы с мамой крутили розы из цветной гофрированной бумаги.
- Господи, ну пожалуйста… - я встала и потянула её вверх, как будто это могло помочь.
Он услышал меня. Женщина закашляла, обдавая меня жутким перегаром. Она села на поребрик, съежилась и поджала ноги, натянув свою несуразную зелёную юбку на острые коленки.
- Христос воскрес! – широко улыбаясь, я приветствовала очнувшуюся от пьяного сна женщину торжественно и радостно. Радость заполнила меня всю.
- Воистину воскрес… - прохрипела чумазая дама. Запрокинув голову, она удивлённо смотрела на меня через узкие щёлочки отёкших глаз. Интересно, что удивило её больше, то, что Христос воскрес или моя счастливая физиономия?..
Улыбаясь, я шла по дороге. Бог был везде, в синем небе над моей головой, в солнце и в облаках. Он был в трещащих сороках, в серебряных вербах и весёлой мать-и-мачехе, во мне и в женщине, сидящей на тротуаре.