ночь безутешно тиха, хоть и в пору бы сильный раскат грома,
грохот снарядов да хлюпающий звук размозженного по тротуару сердца
в такие ночи алкоголиковые поэты, в несчастных попытках немножко согреться,
собирают все силы в эпицентр своих несчастий, находят в заначке початую бутыль рома
и выходят на далекие крыши в опостылевших, явно чужих городах
в наушниках непременно меццо-сопрано или страдальческий контральто –
в не ладах с алкоголем, пустой желудок выделывает всевозможные виды сальто –
а бедные алкоголиковые поэты, слегка под хмельком, стоят планы про жизнь в Нидерландах,
Лихтенштейне, Зимбабве, Корее, Республике Куба –
лишь бы подальше, лишь бы подальше отсюда.
в такие ночи алкоголиковые поэты решительно настраиваются, что могут прожить без
этих невообразимого цвета глаз, тонких лодыжек, посеченных рыжих/не рыжих волос
глотают свой ром, распластавшись под толстенным слоем ночных небес,
и понимают, что все летит под откос
под чертов откос
но отчаянно не врубаются, как они умудрились и за какие грехи оказались в полнейшей бездне –
в самых глубинах кладбища Пьер-Лашез