Как говорится - здесь все не вечное.
Умное, доброе и бесконечное,
Зачем же писать, говорить не о том,
О чем не помолитесь сами потом?
И как всегда случается с каждым из особей, тварей насущных, никто не держит язык за последним своим зубом, и всячески прыгнуть старается выше, голов, чьи плечи уже по колено в крови.
Истязать себя в муках от грешности разума, не важно, что делает тело в чужой постели, когда младенец, захлебнувшись в пеленках, просит молока, ты просто ищешь другие подходы, называя это существованием, во какое-то благо. Мразь, бездуховная, амораленна мнимостью фарта, длинною в огурец.
Самодостаточность высших умов, сейчас и здесь, на нашей земле, обусловлена запахом бреда. Во что ты вбиваешь содержание книги, если сам того не зная, впускаешь несколько тонн гнили, в молодые головы своими гнилыми устами? Или они правы, давая продукты отходов своих же, вкусить ягнятам, беззащитны они, и сосут это жадно. Прародки в смятении, отчаянии, стыде, лупят бедняг, за твердолобость и тупость. Но как же могло так случиться беде, в этой тусклой среде, сред экранов монохромных и кожей ведомыми, станет чадо твое умнее?
А те, кто ткань на ягодицах протер до дорогущих дыр, брызгая пенной слюною в мониторы этих рекорд-машин, копытами в грудь свою топчут без устали, глотки в надрыве терзают о нравах. О благочестии и целомудрии, о толерантности и благодеятели. К чему клоунада? Весь цирк изъеден опарышем, конвульсируя в танце вальса в обнимку с прелюдией, вы морщите лоб в цветные зомбо-ящики, крича от боли и бессилия.
Атмосфера сентименталии - инстинкты напряжены до пределов, и женщина к нему приклонилась собакой, мужчина делает свое дело. И это мода? И это духовное? И пробуйте тысячи раз доказать мне, залить бы все мыслимые отверстия, пеной монтажной, лишь бы не мучились. И не галдели.
И будет то время, когда струны натянутся, и ударом аккорда Земля всех стряхнет, как блок с паршивой суки. И никто, и нигде не задумает после, омрачать краски жизни.
На сегодня я вылилась.