что-то с памятью моей
стало -
помню всякую ***ню
чью-то...
Полковой капеллан проревел перед строем молитву,
Маркитантки ушли, и обоз отступил за холмы.
Тихо дремлют войска, коротая часы перед битвой.
Я не сплю. Я гляжу в темноту. Ну какие тут сны...
В неприятельском лагере тоже кому-то не спится -
Камышовая дудочка чья-то негромко поёт.
Немудрёная песня летит над окопами птицей.
Я грущу на своём языке, музыкант - на своём.
Нота к ноте ложится, неспешно друг дружку сменяя -
То ль далёкой любви, то ль забытому дому привет.
Нота к ноте ложится, солдатскую душу пленяя.
До чего ж хорошо. И как жалко, что скоро рассвет.
Загремит барабан, взвизгнут флейты, засвищут осколки,
Мы ударим в штыки по команде: "Примкнуть багинет!"
Кто-то ляжет потом меж колёс санитарной двуколки,
Для иных - в катафалк превратят орудийный лафет.
Большинство же уйдёт по-солдатски. Без грома салюта.
Лишь над братской могилой кадилом махнёт капеллан.
Да на той стороне отходную споёт по кому-то
На войне постаревший священник. Такие дела.
Это всё - поутру. А пока что я словно летаю,
Эту дудочку слыша. Я в детстве играл на такой.
Я не знаю его. И едва ли узнаю. Но стала
Камышовая дудочка общим для нас языком.
А всего-то делов, что камышинка между губами.
Эту песню без слов я тихонько ему подпою...
Два часа до рассвета. Вот-вот загремят барабаны.
Помоги мне, Господь, не убить музыканта в бою...