I
На рынке, почти ребёнком, он купил её у бедуина.
Она была смуглой и тонкой, он даже не знал её имя.
На вопросы не отвечала, была дика и пуглива.
И нередко слеза блистала в глазах её цвета сливы.
Она лицо закрывала, стыдясь любопытного взгляда,
Закутавшись в покрывало, она, молча, сидела рядом.
Но потом перестала плакать, освоилась понемногу,
И подружилась с собакой, чёрным, английским догом.
Время шло, и она подрастала, он придумал ей имя Саба.
А она его называла, по-арабски, коротко абба.
Из худенького подростка, она превратилась в принцессу,
И детское платье в полоску стало в груди ей тесно.
По крови отцом он ей не был, и поэтому страстно влюбился.
И так видно, хотело небо, через год он на ней женился.
Он родился в туманном Уэльсе, но давно поселился в Алжире.
Дома дядя и тётушка Эльза , как казалось, о нём забыли.
Но однажды пришло по почте письмо с сургучом на конверте.
Секретарь, отослав его срочно, в нём сообщал о смерти.
Он единственный был наследник мельницы и поместья,
Окружённых парком столетним, так написано было в известье.
Уильям Брайн был уже не молод, и поездками тяготился.
Но решил отправиться в город, в котором когда-то родился.
Он сказал : «Собирайся, Саба, мы в Англию срочно едем.
Не хочется, но так надо. Нас ждёт там мельница, леди.
Я буду молоть пшеницу, а ты сидеть за конторкой.
Заведём поросёнка и птицу, вставать будем рано, с зорькой.
Будешь поить меня чаем , кормить острым стилтонским сыром»
Так, шутя, говорил Уильям Брайн , владелец плантаций в Алжире.
Среди колонистов- французов он старался держаться особо.
Он жил одиноко, как Крузо, без малого, двадцать три года.
Ни с кем не водил он дружбу, потому что был англичанин,
Но со всеми был ровен снаружи, и все тем же ему отвечали.
Они плыли, почти две недели, на белом, большом пароходе,
И всё время в каюте сидели, была очень плохая погода.
От скуки он пил шерри-бренди, а она с печеньем какао.
И вот, наконец виден берег,город, порт и тихая гавань.
Ещё два дня в экипаже, и они в старинном поместье.
Оно, как в зелёной чаше, стояло в холмистом месте.
В зарослях чертополоха наследство их утопало.
По-английски Саба неплохо говорила и понимала.
Она выглядела , как леди, и была одета , как кукла,
Только кожа была не бледной, а по-восточному смуглой.
Волосы, чёрной волною, были собраны в толстую косу.
Брайн любовался женою, и курил, не спеша, папиросу.
II
Вскоре были готовы бумаги, и он стал владельцем усадьбы.
Ему так же достались собаки и пруд, что за старым садом.
Саба тоже взялась за дело, она в чане воды нагрела,
И прислугу позвав, велела, вымыть пол и всё заблестело.
Дом был очень большой и старый, два флигеля и веранда.
На ней сидел Уильям с сигарой, и смотрел вглубь заросшего сада.
Они вместе решили соседей позвать на ужин в субботу.
Саба очень старалась быть леди, но взялась сама за работу.
Всем написав приглашенья, она поехала в город.
И купила для угощенья продуктов там целый короб.
Она долго меню составляла, выбирала посуду и вина.
Стол и стулья сама расставляла в большой и тёмной гостиной.
И вот настала суббота, под вечер съехались гости.
Сёстры Диксон, вдовец Сэм Портер, и с дочкой семейство Остин.
Стол был накрыт прекрасно: с овощами мясо ягнёнка,
Апельсины и ананасы, вина со вкусом тонким.
После ужина кофе подали, на десерт три сорта пирожных.
Крем ванильный, миндальный и в сиропе мороженое.
Беседа текла непрерывно о скачках, охоте, погоде.
На диванчике дамы мирно толковали о шляпках и моде.
Особый успех имела на вечере Элис Остин,
Она так чудесно пела, что были в восторге все гости.
Она была просто прелестна в кружевном, сиреневом платье,
В туфельках узких с блеском и с браслетиком на запястье.
Мужчины играли в карты за круглым столом трёхногим.
Брайн играл, как всегда, с азартом, но проиграл немного.
В общем, все остались довольны, разъезжались уже под утро.
Туман расстилался над полем, цвета серого перламутра.
После этого вечера Саба начала тосковать по Алжиру.
Её предки были арабы, и их кровь текла в её жилах.
Её угнетали туманы, и Уильям к ней стал холоднее.
Она не была светской дамой, и соседки скучали с нею.
Их смущали её манеры, чёрный волос и смуглая кожа.
Она выросла среди берберов, и была на дикарку похожа.
Она не была жеманна, держала неправильно веер.
Всем показалось странным, что Уильям жил вместе с нею.
III
Однажды на конной прогулке, Уильям встретился с Элис Остин.
Платье с бантом на ладной фигурке, она шла одна через мостик.
У ручья они долго стояли : говорили, шутили, смеялись.
Они так мило болтали, что с трудом, через час, расстались.
А потом это стало привычкой, им хотелось видеть друг друга.
Она щебетала, как птичка, а он нежно держал её руку.
У ручья, что в кустах утопает, где в воде отражается мостик,
Часто виделись Уильям Брайн и прелестная Элис Остин.
Женское сердце, всё знает и быстро чует измену.
И Саба, украдкой рыдая, эти муки несла смиренно.
Она улыбалась при муже, скрывая свою обиду.
Была спокойна снаружи, и даже смеялась для виду.
Но внутри её ревность терзала, она знала об этих встречах.
И в беседке резной горевала, в одиночестве, каждый вечер.
Представляла: сейчас они вместе, он, быть может, её целует,
Её сердце жаждало мести, ненавидя, любя и ревнуя.
Однажды Саба, сжав зубы , наблюдала нежную встречу.
Её муж целовал Элис в губы, обняв за хрупкие плечи.
Она была в лёгком платье, просто, очарованье.
Саба слышала его клятвы, и страстные обещанья.
Закат освещал их лица,…слышался смех англичанки.
Он ей обещал жениться, уверял, что Саба –служанка.
Называл её, моя прелесть, и клялся любить до смерти,
Говорил, что мечтает с Элис, обвенчаться в английской церкви.
Небо было лилово- синим, на поля опускался вечер.
Сабе было невыносимо, слушать эти лживые речи.
Ей было смотреть очень больно, как вместе они смеялись,
А потом шли, обнявшись, по полю и у развилки расстались.
Уильям был уже на веранде, когда Саба домой вернулась,
Она шла с букетом лаванды и нежно ему улыбнулась.
Цвета чёрного эбонита, глаза были скрыты вуалью,
Ничем не выдав обиды, она поднялась в свою спальню.
Листья в саду шелестели , на небе сияли звёзды.
Саба лежала в постели , по щекам её текли слёзы.
Десять лет они жили вместе, она Уильяма обожала.
А теперь ей хотелось мести, её душу ревность сжигала.
В эту ночь она не уснула, в окне уже свет забрезжил.
Как жестоко её обманули…как любима была она прежде.
Вспомнила куст ветвистый,… сквозь него виднеется мостик,…
И вот силуэт ненавистный разлучницы Элис Остин.
Звонкий смех и светлые кудри; всё Сабу в ней раздражало.
Поздно, только под утро, она наконец задремала.
И сон тяжёлый, ужасный несчастной ревнивице снится.
В небе , кровью омытые красной, летают две белые птицы.
Коршун серый над ними летает и клёкот его слышен грозный .
Он снижается и нападает…на голубок молниеносно.
Острым клювом терзает раны, пьёт кровь, но ему всё мало.
И крылья злого тирана испачканы кровью алой.
Вот упала одна голубка с неба на каменный мостик.
А на ней, вдруг, с кружевом юбка, а лицо, как у Элис Остин.
Тут же рядом упала вторая, тёмный взор, так это же Саба,
Клюв открыт, и она, умирая, кричит жалобно: « …абба…абба.»
Саба, вздрогнув от страха, проснулась, она уснула в одежде.
Всё вспомнила и ужаснулась, …в её жизни нет места надежде.
Всё то, чем она дорожила, бесследно исчезло куда-то.
Сабу будущее страшило, а в прошлое нет возврата.
IV
А Уильям был счастлив безмерно, и не видел, что с нею творилось.
Он привык, что она была верной, и думал, что Саба смирилась.
И после вечернего чая , он пошёл к ручью, мимо сада..
По рассеянности не замечая, что к чаю не вышла Саба.
Когда он взошёл на мостик, его сердце , как вниз упало.
Лежала в крови Элис Остин и мёртвая Саба с кинжалом.
Он отрешённым взглядом долго смотрел, как безумный…
Вот Саба… и Элис рядом в шляпке с лентой лазурной.
Возле Элис букет рыжих лилий, а Саба в руке сжимала,
Ей подаренного в Алжире, рукоять кривого кинжала.
На запястье глубокая рана, а у Элис рана на шее.
Взгляд Уильяма был туманным, и лицо стало мела бледнее.
Они обе погибли до срока, с мечтой о любви и счастье.
Женская ревность жестока, и разум над нею не властен.
Не в каждой душе смиренность распускает нежные листья.
Коварство родило ревность, а ревность родила убийство.
После этого Уильям уехал на том же большом пароходе.
Он пугался громкого смеха и одет был не по погоде.
Он казался другим пассажирам, мрачным и очень странным.
Почти каждый день, до Алжира, он бренди пил в ресторане.
Пил он много, не зная меры, и сидел, не меняя позы.
Его взгляд был пустым и серым, а из глаз текли горькие слёзы.
Его внешность казалась жалкой, и все его сторонились.
Он звал, но даже служанки, к нему за стол не садились.
Когда пароход причалил , он надел свою белую шляпу.
В порту его не встречали, он спустился, шатаясь, по трапу.
На Уильяма злое горе наложило свой отпечаток.
Он долго стоял у моря, а потом уехал куда-то.
Как долго он прожил в Алжире, никому это неизвестно,
Но, кажется, говорили, что он снова женился на местной.
В пустыне купил у араба, а точнее продали берберы.
А может всё это неправда, стоит ли слухам верить.