В раздавленном пространстве чердака
Бродили вещи, скованные светом.
То падали тяжёлые предметы,
То в страхе разбивались зеркала.
То в паутине ветхой и седой
Бродяга находил успокоенье.
И вздрагивали плечи над тахтой
Подплечника, висящего в смятенье.
И я жила, как выброшенный хлам.
Всё для себя решила и осталась,
Рассыпалась по стареньким томам,
К самой себе испытывая жалость.
Но ты вошёл в заброшенный мой мир
Сквозь слуховое тонкое окошко,
Собрал меня в небесное лукошко.
И бился надо мною ювелир.
Цепочки лет по звеньям собирал,
То плавил, то крошил, то колошматил.
И голос мой, похожий на хорал,
Кроил и шил измученный писатель.
Воспряла я из пыли и стекла.
Сорвала все ненужные подвески.
И голос мой рассыпался дотла
И вновь возник отчётливый и резкий.
Вываливались лишние куски.
И ты не знал: где плечи, а где руки.
И целовал искусанные звуки.
И куклы выпадали из строки.
И целый хор зарёванных девчонок
Вопил тебе, как надо собирать.
Но я сама вставала из пелёнок
И заново училась оживать,
Смеяться вслух и ярко уходить,
Лететь к тебе и падать в твои руки,
Делить с тобой и радости и муки
И долго оставаться взаперти.
И жить такой непонятой – чужой
В одних словах, ирониях и смыслах
И ждать, что ты забудешь голос мой,
Порвёшь мои исчёрканные письма.
Я не умею биться за себя.
Всегда другим девицам уступала.
Найди себе достойную тебя.
Ту девочку, которая сбежала.
Я – не она. Люби себе другую.
Выдумывай, лепи её, твори
И часто, как вещицу дорогую
Рассматривай, вздыхая у двери.
Не поддаюсь я лепке никакой.
Сама расту, сама тянусь наружу.
Когда-нибудь я старый мир разрушу.
Но прежде воссоздам себе другой.
8.06.12 г.