Знаешь ту мощёную кирпичом дорожку за домом,
которую видно из кухонного окна,
она поворачивает в дальнем конце сада,
там, где растут все эти жёлтые примулы?
Знаешь ли, что, сойдя с этой дорожки,
и оказавшись в лесу, ты наткнёшься
на груду камней, вероятно сброшенных вниз
в этот ужасный ледниковый период,
и на рощу высоких канадских елей, тёмно-зелёных
на фоне светло-бурых опавших листьев?
И дальше, ты знаешь, будет такой
маленький мостик со сломанными перилами,
если пройти его, то придёшь к подножью
того холма, похожего на бараний лоб?
Что ж, если станешь карабкаться вверх,
и придётся цеплятся за мелкую поросль,
когда подъём станет крутым,
то, в конечном итоге, ты выйдешь на длинный,
каменный гребень в оправе из сосен –
это высшая точка маршрута,
и хорошее место, чтобы сделать привал.
Наилучшее время для этого – полдень
когда солнце проблескивает сквозь колонны
деревьев, а ты карабкаешься вверх,
и, когда встретишь удобный камень
для отдыха, ты сможешь увидеть
свет, проливающийся в леса,
дробящийся на оттенки и формы
предметов, но ничего не услышишь,
кроме птичьей рулады, или
шороха шишки или ореха, падающих на листья,
и, если тебе посчастливится, может
встретиться заяц, или ты ощутишь над головой
биенье крыльев гусей, летящих куда-то.
Но трудно рассказывать об этих вещах –
о том, как голоса света внедряются в тело,
и начинают повествовать, как Земля
прижимает нас больно к груди
из гумуса и куманики,
и как мы, которые вскоре уйдём, взираем
на сущности, коим суждено возвращаться,
ещё зеленее, чем прежде, на бегущий
по луговине ключ, и тень облаков,
дрейфующих над холмами, над землёй,
где мы стоим поражённые мысленной дрожью,
вбирая в себя просторы внешнего мира.
Всё ж, дай мне знать,
прежде, чем тронешься в путь.
В дверь постучи, и я провожу до сада,
руку тебе положив на плечо.
Я даже буду смотреть тебе вслед,
и в дом не вернусь, пока ты не растворишься
в толпе клёнов и ясеней,
направляясь наверх, к холму,
прободая палкою землю.
(с английского)
DIRECTIONS
by Billy Collins
You know the brick path in back of the house,
the one you see from the kitchen window,
the one that bends around the far end of the garden
where all the yellow primroses are?
And you know how if you leave the path
and walk up into the woods you come
to a heap of rocks, probably pushed
down during the horrors of the Ice Age,
and a grove of tall hemlocks, dark green now
against the light-brown fallen leaves?
And farther on, you know
the small footbridge with the broken railing
and if you go beyond that you arrive
at the bottom of that sheep’s head hill?
Well, if you start climbing, and you
might have to grab hold of a sapling
when the going gets steep,
you will eventually come to a long stone
ridge with a border of pine trees
which is as high as you can go
and a good enough place to stop.
The best time is late afternoon
when the sun strobes through
the columns of trees as you are hiking up,
and when you find an agreeable rock
to sit on, you will be able to see
the light pouring down into the woods
and breaking into the shapes and tones
of things and you will hear nothing
but a sprig of birdsong or the leafy
falling of a cone or nut through the trees,
and if this is your day you might even
spot a hare or feel the wing-beats of geese
driving overhead toward some destination.
But it is hard to speak of these things
how the voices of light enter the body
and begin to recite their stories
how the earth holds us painfully against
its breast made of humus and brambles
how we who will soon be gone regard
the entities that continue to return
greener than ever, spring water flowing
through a meadow and the shadows of clouds
passing over the hills and the ground
where we stand in the tremble of thought
taking the vast outside into ourselves.
Still, let me know before you set out.
Come knock on my door
and I will walk with you as far as the garden
with one hand on your shoulder.
I will even watch after you and not turn back
to the house until you disappear
into the crowd of maple and ash,
heading up toward the hill,
piercing the ground with your stick