Посвящается…
Впрочем, меня очень просили не публиковать посвящение.
Определись, Читатель, сам…
Жил-был Бай.Бай был богатым человеком. Но его богатства были несравнимо меньше богатств Хана. И власть его была много меньше, чем ханская.
Бай очень хотел выслужиться перед Ханом. Он собирал с голодранцев дань и отправлял её ко двору Хана на Ослике. Но Хану всё было мало! И он ругал Бая за неповоротливость и леность мысли: «Ну, что так мало, Бай, возишь мне дани!? Я знаю, у голодранцев ещё много чего есть, а ты так мало мне привозишь!? Посмотри, как собирают дань другие баи, в других ханствах! Учись, тупица!».
Что делать? Бай выжимал из голодранцев последние соки, вновь и вновь грузились на Ослика тяжёлые тюки с данью, вновь и вновь отвозил их Ослик ко двору Хана…Тянулись годы…Но ничего не менялось…
Каждый раз Хан свирепел от жадности, Бай – от необходимости покорности, подхалимажа и сбора, во чтоб это ни стало, всё большего количества дани, а голодранцы – от невыносимости поборов и унижений.
Хан не мог понять, что всему есть предел.
Бай не смел перечить Хану.
А голодранцы тихо и угрюмо, «по углам», ругали Бая и Хана, готовились к новым поборам и избиениям, роптали… А на завтра всё начиналось сначала…
И только Ослик возил и возил тюки с данью ко двору Хана. Он тоже думал свою тяжкую думу, что мол, сколько можно, что силы даже у ослов не беспредельны, что…
Но спотыкаясь, падая и снова подымаясь, шатаясь под тяжестью тюков, количество которых увеличивалось от раза к разу, он всё тащил и тащил уже давно ненавистную ему ношу…
А Хан всё был недоволен!
А Бай всё драл шкуры с голодранцев! Хотя, чего уж там с них было драть?
А погонщик всё орал и орал на Ослика, и всё подстёгивал и подстёгивал его плетью…
Однажды Хан в очередной раз сильно отругал Бая за то, что тот, мол, плохо работает!
И Бай приказал сборщикам собирать отныне не 250, а 500 мешков дани каждый день!
Бай же опять не смел перечить Халифу,
сборщики дани – Баю,
голодранцы сборщикам дани…
А уж осликам перечить и вовсе не полагалось.
А ещё, не знал Ослик, что есть Аллах, к которому, говорят, можно обращаться в трудную минуту, и потому кричал не «Аллах акбар», а «И-А!». Ему за это пеняли, поддавали под хвост…
И Ослик всё возил и возил новые и новые, ещё более тяжёлые тюки, которых умещали на его спине с каждым разом всё больше и больше…
Бедный Ослик молчал и из последних сил делал своё дело…
Однажды, звёздной ночью, Ослик проснулся.
- Наверное, переутомился, вот и не спится, - подумал он. – Так бывает у осликов, если они всё держат в себе. Другой и скажет «И-А!», но разве ему от этого становится легче?. А я, вот, всё в себе держу…
В общем, пришла к Ослику бессонница. И он стал считать. И получалось у него всё по арифметике Чижикова-Пыжикова, как говорил когда-то его папа – Главный Осёл ханства, некогда знаменитый, но бедный.
Но Ослик не знал, кто такие Чижиков и Пыжиков - и не мог знать, ибо и до сих пор мало кто знает кто это такие - и потому полагался лишь на свой природный ум. А получалось, что для того, чтобы перевезти в день ко двору Хана 500 тюков с данью, ему не хватит ни сил, ни времени. Солнце тогда должно было бы светить и ночью, а Луна «висеть» и днём!
Эх, был бы жив папа, он бы подсказал Ослику, что не о том он думает!
Но папа пал жертвой Хана в голодный и чумной год, когда и ослятиной не гнушались…
- Так не бывает…- с тоской подумал Ослик, - но всё же, надо бы сказать об этом погонщику – быть может, он просто не знает, что день короток, ночь не бесконечна, а сил у меня уже мало?..
Утром, перед тем, как работники начали грузить тюки на спину Ослика, он робко, еле слышно, произнёс погонщикам и Баю свои сомнения. Но у него, как и всегда вышло только «И-А!».
И тут же получил плетьми по спине и под хвост:
- Ах ты, ушастая тупая бестия! Ещё и ты мне тут рассуждать будешь! Не хочешь работать за охапку сена, что я отпускаю тебе за твою лень и твою вонь, пойдёшь на подножный корм, в песчаную пустыню! Сам себе прокорм будешь добывать, скотина! А ну, марш под тюки, и попробуй мне только ещё раз что-нибудь и-акни - мигом вылетишь со двора! Вишь, вон, за оградой, сколько ослов рыщут в поисках корма и вожделенно ждут, когда у тебя ноги подогнуться!? А-а-а! Все хотят хозяйского сена! Я тебе покажу, как и-акать! Работничек!..
И Ослик медленно, но покорно подставил свою спину под тюки. На этот раз на его спину их погрузили в три раза больше, чем в предыдущий. Чтоб не умничал!
Он еле брёл по пыльной и ухабистой дороге, то и дело спотыкаясь и останавливаясь, чтобы отдышаться. Но каждый раз получал плетью под бока, под хвост, по голове, а то и по ушам!
А его всё понукали и понукали…
Но вдруг в глазах у Ослика помутилось, ему стало дурно. Он жалобно вскрикнул своё прощальное «И-А» и… упал замертво…
Работники перегрузили тюки на другого осла, а Ослика стащили на обочину дороги.
…И другой глупый бедолага, полный желания получить свою охапку сена, с утроенной от этого желания силой, «попёр» тюки с данью ко двору Хана…
Хан опять был недоволен – ему было всё мало!
Бай опять не смог ему возразить – ведь он был трусом и подхалимом.
Да и за место своё в ханстве держался, как за любимую часть собственного тела!
Сборщики дани, погонщики и работники тоже боялись лишиться своего куска хлеба.
А ослы… Ослы безропотно тащили и тащили свои тюки с данью, всегда безмерно навьюченные и нещадно битые.
И из песчаной пустыни, что простиралась вдоль дороги к ханству на них, ещё кое-как волочащих свои натруженные ноги со сбитыми копытами, вожделенно смотрели другие ослы. Их всегда было множество! И они всегда страстно мечтали заменить почивших на этом пути собратьев. И даже суровые условия песчаной пустыни не приуменьшили количества таких вожделеющих…
И только голодранцы всё снимали и снимали с себя шкуры (сколько же у них этих шкур!?), отдавали их в дань, а потом шёпотом роптали в тиши своих убогих лачуг, на Хана, Бая и их прислужников.
Но начинался новый день – и всё продолжалось, как и в предыдущий. Новые ослы никак не могли понять, почему Хан злится, Бай пресмыкается и почему так много дохлых осликов валяется вдоль пыльной и ухабистой дороги от аула до ханства…
2013
ВЛАДИМИР СПАСИБЕНКО