42
Как я сказал, Иван строчил куплеты —
В нём это было от избытка чувств.
Друзьями же зачислен он в поэты,
Они Есенина Серёжи бюст
Ему на день рожденья подарили.
Любил герой не меньше рисовать
(О нём как о таланте говорили),
На клавишах и струнах мог бренчать...
Он для себя творил — не для печати,
Играл и пел он просто от души.
Не думая о славе и почёте,
Он не писал в журналы за гроши.
Он как поэт не мог быть в услуженье...
Его стихи я дам вам в Приложенье.
43
Искал он в жизни бренный смысл... Сократ,
Божественный Платон и Аристотель ,
Сенека, Кар ... Читать был всех он рад.
Хотел он, как зловредный Мефистофель ,
Проникнуть в тайны мозга и души,
А потому — мотай на ус читатель—
Сидел над книгами в ночной тиши,
Как камня философского искатель .
Но сверх заумный постигая бред
Иль Гегеля, иль Фихте, или Канта ,
Не увлекался мудростью во вред
Здоровью... И не очень деликатно
Критиковал известный манифест ,
Который изучил в один присест.
44
Набравшись не по возрасту терпенья,
Он сочиненья Маркса прочитал.
Испортил он себе пищеваренье,
Но всё ж осилил толстый «Капитал».
Читая, он не плакал от восторга,
Над мыслью скопидомною зевал.
«Сравню ль, – он думал, ; с запахами морга
Иль плесенью сырой?»
Когда в подвал
Анатомический мы сходим робко,
Нам в нос шибает смрадный формалин;
Мы выскочить, как из бутылки пробка,
Спешим наверх; и воздуха один
Глоток нас снова к жизни возвращает.
Так мой Иван от Маркса отдыхает.
45
Что нам они талдычат: «Маркс да Маркс!
Титан! Мыслитель в мире самый умный!»
А может быть умней Матвей иль Марк?
Что ж должен каждый верещать, как шумный
Философ: «О, как бородач велик !
Творец! Мыслитель! Супергениален!»
Он просто был усидчив, как кулик
В своём болоте... Из окошек спален,
Ну, пусть из кабинета своего,
Глядел, зевая, он на жизнь живую.
«Всё в этом мире света торжество!» —
Он говорил. — «Я мыслю — существую!»
Слова чужие гордо повторял,
Чужие мысли, не стесняясь, брал
46
И пользовался ими напрокат.
У Гегеля взял общие идеи
И метод — сам был этим не богат...
Но всё ж попал, счастливчик, в корифеи.
У Фейербаха взял матерьялизм;
О прибыли ученье взял у Смита ;
Взял у французов слово коммунизм —
Всё из кусков его писанье сшито.
У друга своего он брал на хлеб:
Был фабрикант, хотя не миллионщик,
Делец был Энгельс... Волею судеб
Работал он на Карла как подёнщик.
И что ж последний выдал, наконец?
Да то, что мог бы молвить и глупец:
47
Что только труд один даёт богатство,
Что богачи живут за счёт рабов...
Теперь не трудно будет догадаться,
Какие выводы Иван Тверцов,
Читая классиков марксизма, сделал;
Как им воспринят главный большевик .
Душа его навеки охладела
К вождям, что завели страну в тупик.
Стал презирать Владимира Ульянова
И Сталина — его ученика,
И кукурузника Никиту пьяного,
И Брежнева — кощея-старика.
Прозрев, стал презирать всех коммунистов:
Троцкистов, ленинцев и сталинистов.
48
Вопросами он часто озадачивал
Иных партийцев... Был на всё готов.
Рискуя положением, подначивал
На лекциях самих профессоров.
Преподаватели не раз хотели
Нахала на экзаменах прижать,
Но так и не достигли гнусной цели:
Он знал предмет и отвечал на «пять».
«Опасный юноша!» — о нём судачили.
Был занесён он в список КГБ
(Для наблюдения). Уж не с подачи ли
Студента-стукача? Могли в борьбе
С «врагами» посадить Ивана или
Из вуза исключить, но пощадили,
49
Быть может, молодость его… Они,
Сказать я должен, страшно не любили
Себя обременять... Не только дни,
Недели беззаботно проводили
Иль в обществе потасканных девиц,
Иль гонорар случайный пропивали,
Иль развлекались шахматами-блиц,
Иль в Сандунах , потея, пировали.
Вдруг заманив Ивана в кабинет
Свой тайный, «безобидную» беседу
С ним повели... «Твои стихи, поэт?»
Иван смекнул: «Идут как псы по следу!»
Я дал тогда ему совет простой:
«Скрывайся и таись и рот закрой!»
50
Судьба героя моего хранила :
Он не был арестован, не сидел
В тюрьме, как тысячи... Какая ж сила,
Таинственная, сберегла для дел
И подвигов его? А если боги
Несли пред ним для нас незримый щит?
Не Даждь ли бог, деля его тревоги,
Спасал от бед и зол?.. Не задрожит,
Как кролик; не замрёт птенцом от страха
За жизнь свою... Он смел и твёрд!
Жизнь оборвёт его не скоро Пряха.
Не жизнью жалкой — помыслами горд.
Вот почему Стрибог, Перун и Велес
Хранят его. Не упадёт и волос
51
До времени с уд;лой головы…
Я о богах славянских не случайно
Заговорил: о них забыли вы.
Не потому ли, некогда венчанный
Над недругами славою побед,
Отважный русич, грекам в назиданье
Прибивший щит , поник теперь от бед,
Влачит раба, несчастный, прозябанье?
Воспламенись, великий мой народ!
Вернись к своим богам, к своим истокам!
Не то, и, правда, превратишься в сброд....
Не лучше ли с мечом в руке , в жестоком
Бою с врагом погибнуть, жизнь отдав
За Русь и честь?!
Так думал Святослав ,
52
Когда поддал мечом хазарам жару,
Когда шёл с печенегом воевать…
Степь содрогнулась от его ударов —
Была славян непобедима рать;
Когда дрожать заставил Цареграда
Испытанных бойцов и самого
Их базилевса ...
Вот с кого вам надо
Пример брать! Мужество и мастерство
В бою он гордым преподал ромеям —
Один шёл русский против десяти.
«Друзья! — воскликнул князь. — Их так погреем,
Чтоб им и ног своих не унести!
Перун за нас... Цимисхия отряды
Уже бегут, судьбе своей не рады!»
53
Так думал сын его, младой Владимир ,
Когда решил славянский Пантеон
Создать... Жаль, под влиянием кикимор
Заморских помешался… Это он,
Отступник, повелел Перуна, М;кошь ,
Других богов свалить и бросить в Днепр!
Да, это он крестил славян. Жестоко ж
Он расправлялся с ними! Дикий вепрь
Иль хищный волк не могут с ним сравниться
В неукротимой ярости. Лил кровь
Мужей и жён...
«Коль хочешь ты жениться
На дочери моей, то приготовь
Народ свой к новой вере! — император
Сказал ему. — Господь наш, пантократор,
54
Один во всей Вселенной… Правит он
И судит справедливо, по закону
Любви...»
Князь хитрым греком ослеплён,
Русь прёдаёт — берёт царевну в жёны.
А мог бы вспомнить он поход отца,
Вернуть Болгарию, Дуная земли
Забрать мечом, царьградского венца
Потребовать и молвить: «Не затем ли
Сюда с победой славною пришли,
Чтоб стать здесь навсегда ногою твёрдой?»
Но жаль, что греки князя провели
Простой дипломатической увёрткой.
Так нам закрыл дорогу на Царьград
Владимир князь... Но я уже не рад,
55
Что отклонился на предмет истории
Славян… Позднее, может быть, возьмусь
За летописи, житии, мемории —
Ещё полна загадок наша Русь.
Ивана вспомним. Он с утра в «Астории»
Сидит (такой в Москве есть ресторан),
Друзьями окружён: они поспорили,
Кто больше выпьет и не будет пьян.
Когда водились у Ивана денежки,
Ходил он в рестораны и кафе,
Да не один, а миленькие девушки
Повсюду с ним. Кто знал, в какой графе
Тетради-дневника долги..., расходы
Он обобщал?.. Сын времени и моды,
56
Он постигал разгульной жизни толк
И, не имея никаких доходов,
Других он грабил тем, что смело в долг
Брал деньги. Но как у мужчины родов,
Хотя бы и с кремлёвским животом,
Недель на тридцать-сорок, не дождаться,
Так обещая долг вернуть потом
Иль после как-нибудь, поиздеваться
Любил Иван над жадным богачом.
«Верну тебе я долг, отдам проценты;
Смотри ж, не прогневи ты бога чем!
Ах, как бедны советские студенты!
Но бедность — не позор, а деньги — вздор!»
И отступал сердитый кредитор.
57
Как добывал ещё герой мой деньги,
Я не скажу… Могу заверить лишь,
Что методами атамана Стеньки
Он пренебрёг… Его не обвинишь
Ни в грабеже, ни в краже, ни в разбое,
Ни в ремесле, что изобрёл Париж.
Да вряд ли знал он о Дюма герое: —
Альфонс поистине презренный хлыщ!
Конечно, был Иван игрок азартный
И прирождённый. Часто в преферанс
Играл… Когда не подводили карты,
Он куш срывал…, благодарил свой шанс.
Игра немало придавала веса
Ему в глазах друзей… Другой повеса
58
Хотел бы на Ивана походить,
Хотел бы, как и он, сравняться с веком ,
Блистать познаньями... Какая прыть!
А выверни его да по сусекам
Его душонки жалкой поскреби
И не найдёшь в ней тени благородства...
Вздохнёшь и скажешь: «Жалкие рабы
Живут в Москве! Лишь видимое сходство
Имеют с Homo sapiens!”
Иван,
Хотя испорчен, развращён немало,
Хоть не ценил ни Ветхий, ни Коран,
Хоть эгоист..., далёк от идеала,
Всё ж он, пожалуй, лучше многих был.
В нём сохранились молодости пыл
59
И чистота. Был нрава озорного,
В движеньях быстр и ловок будто барс...
Он расцветал, когда звезда Хрущёва
Ещё горела ярко.
Пошлый фарс
Разыгрывал тогда Никита смело
На сцене политической. Весь мир
Смотрел спектакль. Неистово шумела
Толпа льстецов... Повержен был кумир
Вождя усопшего. Из Мавзолея
Его берут и предают земле.
Пал Коба , пал! Как гнусного злодея,
Клеймят и в городе и на селе.
Хвала Никите... Браво! Сброшен Сталин:
Теперь он не велик, не гениален!
60
Ворочался ль, зубами ль скрежетал
В гробу мертвец? О том гадать лишь можно.
Хоть львом был Сталин, но Хрущёв-шакал
Изрёк: «Тень деспота, что тигр бумажный:
Она мне не страшна!» И дал сигнал
На всё готовой братии журнальной.
Тут каждый репортёр команде внял
И занялся работою чернильной.
Тут каждый стал держать по ветру нос:
Поэт, писатель, публицист продажный;
Тут каждый шустрик Сталина понёс —
В ход пущен даже мат многоэтажный .
Кто льву живому льстил и зад лизал,
Подохшего озлобленно кусал.
61
Кто ползал перед ним на жирном брюхе,
Кто след сапог кавказских целовал;
Кто, уподобившись последней шлюхе,
С ним соглашался с ходу и кивал
Поспешно и покорно головою;
Кто льстил ему безбожно, славу пел;
Кто угождал ему душой кривою;
Кто за его здоровье водку пил;
Кто величал его великим кормчим,
Мыслителем, стратегом называл
(Он низость отличал и, между прочим,
Над одами, случалося, зевал,
Что в честь ему советские гомеры
Строчили, в подлости не зная меры) ,
62
Все как один набросились на кость,
Которую заставил грызть Никита;
Показывали рвение и злость,
Трудясь и соревнуясь деловито.
То, что червям противно было есть;
То, что могильные презрели черви,
Пожрали всё... Могло б и больше влезть —
Хватило б места в их бездонном чреве.
Всех по заслугам щедро наградил,
Всех обласкал признательный правитель...
Как жаль, что неизвестен тот зоил ,
Тот хитрый, закулисный, вдохновитель,
Что подстрекнул премьера!.. Микоян
Мог это сделать, ловкий интриган!
63
Тот Микоян коварный был политик;
Хоть ростом невелик, зато глазаст,
Хитёр как дьявол... Чёрствый аналитик,
Себя спасая, друга передаст
Спокойно в руки палачу. Он Сталина
Сумел по многим пунктам обойти.
Его душа от крови не истаяла
Невинных жертв . Свой интерес блюсти
Умел. Как Черчилль , Трумэн иль Макмиллан ,
Интриги плёл, но всё сходило с рук
Ему. Одну Армению любил он,
Тащил своих в Москву — дельцов, хапуг.
Злопамятный, как грозный бог Ег;ва ,
Помог он Брежневу спихнуть Хрущёва.
64
Иван — не червь бумажный. Он читал
«Известия» и «Правду» лишь наскоком.
Свободен был — в притонах пропадал,
Где предавался пьянству и порокам.
Московский обыватель ликовал,
Кричал: «Свобода! Свет! Конец стагнации!»
Иван всех дураками обозвал,
«Обман! — сказал, — Пустые декларации!
В Кремле, знать, Сатана сам правит бал,
По всей стране гремят ему овации;
Культ осудив, сам культ себе создал;
Жаль, дело не дойдёт до коронации!»
Хамелеонов скользких осудил,
На них сатиру злую сочинил.