Твое имя звучало
По-моему именно так.
Помнишь степь и костры?
Помнишь взгляд, что обжег тебя смело?
Ты считала, что шла.
Мне казалось: не шла, а летела.
И ненужной деталью в руке
Был твой меч-акинак.
Для чего же теперь,
В этот век,
Мы явились другими
В хмурой снежной стране,
Где все платят за свет, телефон?
Мы носители здесь
Незатейливых простофамилий
И, похожих на клички,
Шипяще-свистящих имен!
Я тогда - рисовал.
Я трудился в жилищах богов.
Доносил до взмолившихся глаз
Все ничтожество смертных...
Твое племя разграбило храм,
И я был в числе пленных,
Угоняемых в степи
От милых морских берегов.
Степь, бескрайняя степь...
Дети камнем швырнули с повозки.
И, с разбитым лицом,
Помню как пред тобою стоял,
И в глазах твоих,
Серых как небо,
С восторгом читал
То, что первый раз в жизни
Читают глазами подростки.
Это ты, Гвендайлон!
Сколько зим с той поры, сколько лет,
Как один долгий миг,
Пролетело сквозь гущу событий!
Неужели, под именем новым,
Ты напрочь забыла
Степь ковыльную и
Нашу страсть и ужасную смерть?!
Наш преступный побег... Помнишь?
Помнишь в наш адрес проклятья?
Помнишь ветер в ушах,
Прыткость ног длинногривых коней?
Скачка эта, возможно,
Могла быть намного длинней,
Но споткнулся мой конь,
И настигли меня
Твои братья...
Ты могла бы спастись, Гвендайлон.
Нас живыми с тобой
Приковали к щербатой скале.
Нас с тобой по-кускам
Разрывали голодные птицы.
Мы клялись, умирая,
Когда-нибудь снова родиться
И друг друга найти
И узнать
На жестокой Земле.