М. Д. ЛАЗАРЧУК
ЧЕСТЬ ИМЕЮ
ИЗ НЕЗАБЫТОГО ПРОШЛОГО
ВОСПОМИНАНИЯ
Фронт и Севастополь
КНИГА ДЕВЯТАЯ
2012
Чем дальше уходят в прошлое описанные ниже события, тем выше ответственность и обязанность моего военного поколения рассказать о них…
Но если мы забудем их, тогда
Ни пакты не спасут, ни договоры
Весь этот мир – и новая беда
Обрушатся на города и горы…
Расул Гамзатов, аварский, советский поэт и общественный деятель
Глава 1. Училище май 1943 – июнь 1944
После шести месяцев оккупации 12 февраля город Краснодар был освобождён от фашистов. В конце февраля я пошёл в военкомат проситься в армию. На призывном пункте меня осмотрел врач. У меня кожа да кости. Врач говорит:
– Дистрофики нам не нужны, подкормись, парень. Потом возьмём.
«Подкормился», и 5 мая 1943 года меня призвали в армию. Мать сшила вещмешок, и я ушёл на сборный пункт, который находился в здании железнодорожного вокзала. Провожали мама, сестра и бабушка. Идём к вагону.
– Ты будешь там, сынок, не один, - еле сдерживая слезы, причитала мама. - Пришёл твой срок плечо подставить. Вон сколько ребят то воюет. А как иначе? Кто как не вы нас защитите от горюшка этого…
– Да хранит тебя Бог, - дрогнувшим голосом напутствовала бабушка и перекрестила. Расцеловались, я забрался в теплушку эшелона и долго смотрел в сторону растворившейся в паровозном дыму станции, где остались мои кровинушки.
И поехали мы на войну. В вагончике нары в два этажа. Сколько нас помещалось на каждом из них, не помню, но тесноты не было. У каждого свой самодельный вещмешок и место на полке. Споров не было.
В теплушке определён старший, военнослужащий сержант, который следил за порядком.
Стоянок было много. Железная дорога перегружена, поезда и эшелоны на фронт и с фронта шли один за другим.
Каждый из нас прихватил из дома немного еды. Бывало, прикупали у бабулек и пацанов продукты на полустанках. Изредка вскользь общались с ребятами из других теплушек.
Так молва принесла, что когда начнут переодевать в военную форму, всю гражданскую одежду придётся сдать. А потому есть смысл кое-что из неё на станциях обменять на продукты и спиртное. Некоторые так и делали. Причём ходить по станциям нам не разрешали, поэтому к вагонам подходили сами жители, и обмены шли активно. Особенно ценились продовольствие, курево и самогонка.
Мне менять нечего. Лишнего нет.
Едем на юг. Кавказская, Армавир, Георгиевск, Прохладная… Так и к Турции, а то до Ирана доберёмся? Пошли такие разговоры.
– Едем в Дзауджикау, учиться в военно-пехотном училище. Вы будете офицерами, - успокоил невозмутимый сержант, раскуривая самокрутку с ядрёным самосадом.
Не верилось, но всё так и случилось. Выгрузили нас на вокзале, потом повели через город в баню. Там уже ждали. Группами заводили в раздевалку, вещи сдавали в вещмешках, остались голыми.
Остригли наголо, выдали по кусочку хозяйственного мыла. Перед входом в моечную комнату с ведром пенной жидкости и квачом,* с огромной щёткой на палке стоял потный банщик.
– Поднимай руки, теперь раздвинь ноги. Молодец.
Он быстро орудовал квачом, окунал его в ведро, протерев нам подмышками, в паху и отправлял в моечную.
Мы с удовольствием мылись, испытывая истинное наслаждение после маленькой теплушки с минимумом удобств. На выходе из моечной комнаты раздали нижние бельё (рубахи, трусы) гимнастёрки, брюки, обмотки, портянки, ботинки и пилотки. Тут же учили, как пользоваться имуществом. Особенно с портянками и обмотками эта наука получалось не сразу. Но сержанты упорно, без упрёков повторяли процедуру. И успех оказался достигнут.
Вывели на улицу, построили. Баня была у самой реки Терек, и мы с интересом наблюдали, как почти у ног будущих офицеров бурлила вода, извиваясь между блестящих под солнцем камней. Да и день выдался тёплый, «бархатный». Но идиллия была недолгой.
Нас разделили на группы и строем повели по Военно-Грузинской дороге на север. Командовали офицеры, и шли мы больше часа. Наконец подошли к металлическим воротам, которые сразу открылись, и грянул духовой оркестр. За металлической оградой показалось много больших корпусов, а справа от входа располагалось большое спортивное поле. Нас построили на нём, и сразу начали разбивать по ротам и взводам. Сортировали по росту, самые высокие ребята шли в 1-й взвод, кто поменьше, попадали во 2-й, 3-й и 4-й соответственно.
Офицеры были внимательны, и нарушить ранжир никому не удалось, да никто и не пытался. Построили по четыре человека в шеренги по росту, 32 человека взвод. В каждый из них назначен командир-офицер, и представлен нам.
В роте четыре взвода, в батальоне четыре роты. Нашей командовал капитан Мельниченко, - это был молодой, стройный, симпатичный человек. Второй взвод, в который я попал, возглавил капитан Тюленев. Он побывал на фронте, имел боевой орден «Красная Звезда», дважды ранен. Уже немолодой, очень добрый и симпатичный человек оказался наш взводный.
С напутствием, что каждый должен запомнить своё место в строю и никогда не нарушать порядка построения, нас повели в столовую. Столы были определены по отделениям. Хлеб разрезан на пайки и перед каждым лежала его доля. Выделили двух дежурных по столу, и они принесли миски, ложки, чашки, всё из алюминия. Кастрюлю с первым блюдом ставили одну на отделение, с половником. Дежурный по столу наливал в тарелки, которые передавали по очереди всем сидящим. Потом на подносах принесли каждому второе и компот.
Пища была вкусная и обильная. Но мы съели бы всё повторно. Проголодались в дороге жутко. Выводили из столовой по отделениям, строем по два человека в шеренге. На улице построили во взводы, и повели в казармы, двухэтажные огромные корпуса. Это было довоенное царское училище. Каждый зал был на роту, койки устроены в два этажа. Здесь же оружейная с комнатой для чистки оружия и каптёрка старшины. Матрацы и подушки лежали рядом с ней, нам их раздали.
Быстро были составлены списки по отделениям и взводам. Старшина раздал постельное бельё – по две простыни, наволочку и одеяло каждому.
В центре зала стояла в полном убранстве эталонная кровать. У каждой койки тумбочка с двумя полками, дверцы нарочно прикрыты. Старшина попался нам голосистый и, прекратив естественно образовавшийся среди нас шум, зычно пригласил всех к застланной кровати. Снял всё постельное бельё и быстро застлал его вновь. Внушительно оглядел нас, усмехнулся.
– Делай, как я! - прогрохотало под сводами казармы.
Мы бросились застилать свои койки. Не у всех и не сразу это получилось. Когда суета закончилась, старшина обошёл кровати и помог привести всё к норме. Потом раздал всем белые лоскуты для подворотничков и научил подшивать их на воротник гимнастёрки. Как выяснилось, и тут были свои хитрости и приёмы.
Затем за нас принялся командир. Он построил роту в каре и стал прохаживаться перед строем.
– На кроватях не лежать, - пауза, взгляд поверх наших голов. - Они предназначены только для сна. После вечерней поверки будет команда «Отбой!» Все быстро, не мешкая, должны раздеться, снять обмотки, обувь и портянки. Одежду уложить на табуретку и тумбочку, портянки расстелить рядом с обувью, обмотки свернуть в катушки и поставить рядом. Спать только в нижнем белье. Утром по команде «Подъём!» всем быстро встать, одеться. Все строятся по отделениям в два ряда для проверки на вшивость – «Форма 20». Каждый снимает нательную рубашку и выворачивает её наизнанку для осмотра. После этого отделения повзводно выходят во двор для зарядки. Туалета в казарме нет, он во дворе.
На каждые сутки по роте будет назначаться дежурный и три дневальных, по одному у входа в спальню. Это распорядятся командиры взводов. А теперь повзводно вывести всех во двор для общего построения. Вопросы задавать только командирам отделений, которые будут назначены из вас, с их разрешения – командиру взвода и по его разрешению – командиру роты. Передвижение по территории только бегом. Всё!
Мы были сыты, одеты, а всё остальное будет потом, как-нибудь, размышляли многие.
Нас вывели строем на плац, где уже находился личный состав училища. Начальник и замполит каждый коротко выступили. Познакомили с учебным заведением, распорядком. Напомнили, что строй покидать можно только с разрешения командиров. Объявлено, что предстоит пройти курс молодого бойца, после чего состоится Присяга.
Оставшиеся в училище ребята станут курсантами Орджоникидзевского (совр. г. Владикавказ) Краснознаменного военно-пехотного училища.* Под духовой оркестр разошлись поротно и повзводно. С нами беседовали командиры взводов. После этого были назначены командиры отделений, решены другие организационные вопросы.
Мы попали в 1-е Краснознаменное Орджоникидзевское пехотное училище, начальник училища гвардии генерал-майор Гусев.
По списку мы получили винтовки, каждому приказано заучить её номер. Раздали противогазы и сапёрные лопаты.
Командир роты подчеркнул, что срок обучения для нас в училище один год и придётся выкладываться. Из нас, пацанов, будут готовить общевойсковых офицеров «для входа в Германию». Кроме прочего предстоит _________________________________________________________
* Орджоникидзевское (1-е) (СОАССР) Краснознаменное военно-пехотное училище. Курсантский стрелковый полк: 16.07.42 - 03.09.42 гг. Обращено на формирование сводного курсантского полка 64 А 03.09.42 г.
Орджоникидзевское (2-е) (СОАССР) военно-пехотное училище. Курсантский стрелковый полк: 16.07.42 - 15.09.42 гг. Расформирован
Орджоникидзевское (3-е) пехотное училище курсантский стрелковый полк: 16.07.42 - 03.09.42 гг. Обращен на формирование сводного курсантского полка 64 А 03.09.42 г. Дореволюционный кадетский корпус – см. стр. 51-52.
освоить верховую езду, немецкий язык в части касающейся, танцы, «… чтобы мы не опозорили свою армию и страну». Сложилось впечатление, что из нас собираются готовить военную элиту. Дальнейшие события только укрепят данное предположение.
Вначале было очень тяжело, к режиму надо было привыкнуть. Подъём, зарядка, умывание, заправка коек. Потом строевая подготовка, политзанятия, изучение строевого устава, стрелкового оружия, топография… Нас научили разбирать и собирать трёхлинейную винтовку с завязанными глазами, на ощупь, притом быстро. За ограждение не выпускали. Кино и показ самодеятельности проходили в клубе.
Ходили в караул и в обход по училищу, попарно. Как поощрение, дежурили у Красного Знамени училища. Стояли каждый по часу с винтовкой, неподвижно. И даже начальник училища, проходя мимо, отдавал честь, лёгким движением прикладывая ладонь к козырьку фуражки.
Особенно чётко требовалось выполнять все команды построения и движения. За малейшее нарушение дисциплины давали наряды вне очереди – мыть полы, чистить туалеты и другие хозяйственные работы. Тяжело, очень скучали по дому, и не всегда удавалось это скрыть от окружающих. В свободные минуты, по выходным дням на каком-нибудь клочке раздобытой любой бумаги писали карандашом письма близким. Послания сворачивали треугольником, порой очень маленьким, десять сантиметров по гипотенузе и пять по высоте. Все они дошли до родителей. В семье эти письмеца хранятся и сейчас. На каждом из них чёткий штамп «Проверено военной цензурой». Почта бережно относилась к военным письмам. Всё было бесплатно.
Время пролетело быстро. 15 июня 1943 года принял военную присягу с записью в военном билете. Мне было тогда семнадцать с половиной лет. Несмотря на большие нагрузки по службе, но нормально питаясь, я окреп и возмужал. Но уставали мы все очень сильно. И, несмотря на свой возраст, на политзанятиях, которые проводились каждый день по одному, два часа, сидя за столами, засыпали. Немолодые офицеры преподаватели это видели, но нас не наказывали. Иногда раздавалась громкая команда:
– Встать! Сесть! Встать! Сесть!
Не всегда помогало. Поэтому через некоторое время к повторению данной команды добавлялось:
– На месте! Бегом марш!
Как правило, после такой встряски занятия больше не нарушались. Нас терпели! После принятия присяги занятия пошли более активно. Особенно военные дисциплины. Все уставы заучивались наизусть. Особенно БУП – боевой устав пехоты. Много внимания уделялось изучению всех видов оружия – стрелкового, пулемётов, автоматов, ПТР, миномётов, артиллерии от 45 до 76 мм, всех видов гранат, опознаванию самолётов как наших, так и немецких. Активно шли занятия по тактике, топографии, географии, артиллерии, пользованию миноискателем, преодолению проволочных заграждений… Стреляли из всех видов оружия, бросали макеты и боевые гранаты. Учили оказывать первую медицинскую помощь, ехать десантом на танках, бросать по ним макеты бутылок с зажигательной смесью и противотанковые гранаты, преодолевать минные поля, резать проволочные заграждения…
В сентябре вручили всем шинели, шапки-ушанки, научили делать скатки и носить их. Всю боевую подготовку вели с заплечными вещевыми мешками, в которых было по 8 кг песка. Некоторые ухитрялись размешивать их наполовину и более с опилками. Но это, как правило, вскрывалось и наказывалось чаще всего длительной ноской на марше миномётной плиты, станины пулемёта или тяжёлого ПТР. От уловок отучали решительно, быстро, жёстко.
На маршах всегда пели военные песни. Запевал подбирали голосистых с хорошим слухом. По команде: «За-пе-вай!» надо было пропустить один шаг левой, а под второй запевать. Если это не удавалось, шла команда: «Взво-о-д, бегом марш!». После короткой пробежки через несколько минут подавалась команда на песню. Запевала вступал вовремя, а взвод лихо голосил, привлекая благодарное внимание окружающих. Тактические занятия чаще всего проводили у реки Терек и в районе горы Лысая, невзирая на погоду весь год.
Всякие испытания прочно оставляют в памяти воспоминания о добрых попутчиках по жизни. Так случилось с моим первым взводным, капитаном Тюленевым. Его уважали. Он к нам относился по-отечески. После ночных марш-бросков заводил в лесистое место и давал вздремнуть по 20-30 минут. Под горой Лысой было много колхозных садов и малинников, везде работали женщины. Иногда он отпускал группу курсантов до 10 человек помочь им, а те, поработав, приносили фрукты на взвод. Количеством не злоупотребляли. Все были очень довольны и благодарны командиру.
Мы постоянно носили помимо вооружения и вещмешков противогазы и саперные лопаты. Рыли окопы в полный рост и ходы сообщения. Чаще копали ячейку на одного бойца в полный рост, а также для стрельбы с колена и лёжа. Командир засекал время, а того, кто не укладывался, тренировали отдельно, каждый день, пока шли полевые занятия и перекуры (я не курил).
Всем выдавали махорку в пачках, некурящим – галеты. Кормили по десятой курсантской продовольственной норме, в то время как офицеров – по третьей полевой, это было значительно меньше нашей. Утром мы получали 25-30 грамм сливочного масла, два блюда горячего, чай и финики. В обед закуску, первое, второе и компот. Хлеб тоже давали по норме. Ужин был легче. Иногда перед выходным днём получали 2-3 селёдки, которую мы старались обменять на чуреки* у забора, где толпились торговки.
Любимый наряд был на камбуз, где все объедались. Некоторые даже попадали в санчасть от
обжорства, но работать приходилось много.
Казармы не отапливались. В корпусах были стенные и подпольные каналы, куда раньше подавался тёплый воздух. Зимой спать было холодно. Но главное – за ночь не успевали просохнуть портянки. Некоторым ребятам удавалось раздобыть вторую пару портянок, а промокшие отжимали и клали под простыни просыхать. Старшина часто отлавливал хитрецов и портянки отбирал.
Были неприятности и с быстротой одевания формы. Я тоже попал в число отстающих курсантов. Поэтому старшина, вначале занялся лично исправлением данного недостатка, а потом поручил моему товарищу в счёт наряда, и после отбоя продолжать тренировки по 1,5 – 2 часа. Я слышал только команды «Отбой!» и «Подъём!» и когда полностью изнемогал, получал право на сон. Так длилось несколько дней.
Скоро, к удивлению старшины, на училищных соревнованиях я не опозорил свою роту, заняв первое место по скорости одевания, и получил благодарность от начальника учебного заведения. Откровенно говоря, и сам не ожидал такого успеха.
Досаждали ночные марш-броски. _________________________________________________________
* Чурек. Общее название местного пшеничного хлеба на Северном Кавказе, в основном в Кабардино-Балкарии и Черкесии. Выпечка имеет вид лепёшек. Пекут их из пресного теста, как правило, в золе. Используют для этого пшеничную, ячменную или кукурузную муку.
Поднимали по тревоге. Вооружившись, с вещмешками, скатками, противогазами и саперными лопатками мы шагом и бегом преодолевали назначенное расстояние за городом. Порой раздавалась команда: – «Газы!» Надев противогазы, мы продолжали марш. Но половину обратного пути шли с песнями, отдыхали. Пели звонко! Кто хоть раз в жизни делал марш-бросок с одетым противогазом и с полной выкладкой знают, какое это облегчение, сняв его вдохнуть полной грудью, вдруг ставший вкусным воздух. А уж спеть и того более.
Помывки проводились раз в 10 дней, меняли нижнее и постельное бельё. Раз в два месяца проходили специальную санобработку. Летом и осенью у многих упревали гимнастёрки, превращались в рвань, их меняли тоже, но на б/у (т.е. бывшие в употреблении).
Часто шли дожди, и когда «надевал» Казбек на свою вершину шапку (облако), обязательно начинало моросить.
Из дома часто приходили письма, иногда небольшие денежные переводы, что всегда радовало необыкновенно. Читая строки, писанные на пахнущей домом бумаге мамой, с одной стороны ты возвращался в детство, а с другой ещё более проникался важностью события, коим участником был. Нас готовили к войне, в нас верили…
Поздней осенью по Военно-Грузинской дороге гнали на юг бесконечные стада овец. Мы, строем переходя дорогу, с трудом пробивались сквозь них. Однажды, идя с песней через стада, в середине взвода курсанты подхватили одну овцу, и на привале у Терека мы её увидели. Один из ребят был ветеринарный техник и в станице занимался осеменением овец. Стало понятно, что трюк был заранее подготовлен. Ибо курсанты предупредительно захватили с собой «чувал», мешок. Не стесняясь окружающих сослуживцев, они обратились к Тюленеву.
– Товарищ капитан, это Вам наш подарок, к голодному пайку.
Офицер с укором, но не злобно сделал выговор. Курсанты-станичники утащили барашка в кусты и зарезали. Сняли шкуру, спустили кровь, уложили тушку в мешок (дело было во второй половине дня), а к вечеру пронесли в училище и на квартиру Тюленева.
Мы все тогда выражали удивление и радость действиям ребят. Это был наш общий секрет. Но прошло недели две, и во взвод привели нового командира. Стало понятно, что во взводе есть осведомители, стукачи. Их, наверное, было немало. Человеческий материал был разный, одни реалисты, добрые, другие зловредные и подлые. Но вычислить их немыслимо. Всё секретно и никто не пытался даже прикоснуться к этой тайне. Был случай, когда одного курсанта отчислили из училища. Он был неукротимый говорун и любил трепать разные анекдоты. Вот и поплатился.
Новый взводный лейтенант, маленький, неприветливый и злобный. Звали его Ванька Курский. Сначала он нам сразу не понравился, а потом мы его возненавидели. Лейтенант не щадил нас, донимал строевой подготовкой, беспрерывными командами на маршах:
– Бегом марш! Газы! К бою! Противник слева! Справа! Ложись! Ползком вперёд! Самолёты… к бою!
Мы ложились на спину, невзирая на местность и, задрав винтовки вверх по команде:
– Взвод, пли!», щёлкали затворами.
Он изводил нас песнями. Особенно запевалу, крупного курсанта Каперсака. Когда ему не удавалось запеть под левую ногу, он загружал его миномётной плитой, а на привале, пока все отдыхали, заставлял бегать вокруг поляны. Курский всё время приговаривал:
– Я научу вас службе! Дурить не позволю!
Однажды он построил нас в «каре» на той злосчастной поляне, вывел Каперсака из строя и сказал:
– Посмотрите, какая высокая поднялась трава с цветами! Это всё от пота Каперсака, который обильно поливал здесь землю!
Он засмеялся, мы молчали. Сразу после привала последовала команда:
– Бегом марш! Газы!
Так он мстил нам за то, что мы не разделили с ним его «радость». Но мы не жаловались. Командир есть командир… Общей дружбы у нас во взводе не было. Дружили попарно, иногда втроём. У меня был друг Олег Косюков из Краснодара. Отца у него не было, мать зубной врач.
После войны, будучи командирован в Краснодар, я нашёл его дом, квартиру, парадное, которое было прямо на улице. Позвонил. Никто не ответил. Со двора выходила женщина, я спросил её об Олеге. Она внимательно оглядела меня и сказала:
– Олежек вернулся домой во время войны без ноги, окончил стоматологический институт. Мать его умерла. Сейчас работает зубным врачом в станице недалеко от Краснодара. Иногда наведывается домой. Женат. Есть дети.
Но добраться до товарища военной юности не смог. Времени не оказалось.
Танцам, верховой езде и немецкому языку нас всё-таки учить не стали. В остальном процесс освоения хитростей военной профессии шёл усиленно.
Однажды, будучи дневальным, я присел на табуретку и вздремнул. Вдруг, словно издалека, услышал крик:
– Встать, мать твою!..
Вскочил, хотел схватить винтовку, стоявшую рядом, но её не было. Предо мной стоял дежурный по училищу. Винтовка была в его руках. Это было серьезное нарушение воинской дисциплины и устава. За ним неминуемо следовало жёсткое наказание. Утром во дворе был выстроен батальон. Меня вывели из строя, опозорили, прочитали нотацию и приказ командира батальона об объявлении строгого выговора и «десяти нарядов вне очереди». На «губу» не посадили, учитывая мою отличную учёбу и примерное поведение.
Наряд был очень тяжёлый. Мыл туалеты, подметал двор, чистил урны. Это происходило за счет личного времени, когда другие отдыхали. Было так стыдно, так стыдно за свой проступок. Но искупил его честно, что отметил наш ротный.
И снова тренировки, марши, стрельбы… Помню, что с некоторым страхом перенёс первый проход над моей ячейкой танка, но потом выскочил и бросил в него макет, бутылку с зажигательной смесью. Попал прямо в башню.
Во второй половине февраля, ночью, нас подняли по тревоге. Вручили обоймы боевых патронов, построили и строем с полевыми кухнями увели в горы. Мой взвод попал в какой-то аул. Там нас, разделив попарно, прикрепили к офицерам. Позже мы узнали, что они все служащие НКВД или СМЕРШ. Расселили нас вместе с ними. Объявили, что здесь будут проведены военные маневры, и надо укрепить дороги для прохода автомашин и техники. Для этого мы должны, будучи закреплены за отдельными домами, приглашать мужчин, проживающих в них, на дорожные работы. Выдали лопаты и кирки. Утром мы являлись в эти дома. Офицер рассказывал о задаче и приглашал местных жителей на работу. Те часто не соглашались.
– Зачем работай? Садись, кушай будем!» и приглашали нас к столу.
Женщины в парандже заносили еду, обычно мясную, молочную и чай. В разговоре не участвовали, не принято. Завтрак длился недолго. Когда мы передвигались по аульским тропинкам, а они, неся воду, шли по другим, которые должны были пересечься, то останавливались, отворачивались. Ждали, пока мы пройдём, и только после этого продолжали свой путь. Все мужчин имели не одну жену.
23 февраля на праздник аул подарил быка для пищи. Через несколько дней ночью нас подняли по тревоге и сказали, что утром мы должны пригласить всех местных мужчин в узкую долину, а сами залечь с винтовками на верхних склонах возвышенностей. Так и сделано. На вопрос жителей, зачем их собирают, мы должны сказать:
– Будет собрание.
Так мужчины были собраны в долине, а мы залегли на её склонах. Между нами была часть офицеров, которые следили за исполнением приказа. В центр толпы собравшихся заехала грузовая автомашина, открылись борта, изнутри обтянутые красной тканью. Из кабины вышел гражданский мужчина, представитель власти, открыл красную папку и зачитал приказ правительства о переселении местных жителей в Среднюю Азию, так как они содействовали фашистским войскам. Он говорил и на чеченском языке. Предложил немедленно сдать всем оружие. Включая кинжалы, которые были обязательным атрибутом национальной одежды.
Поднялся крик. Вдруг с верхнего склона застрочил пулемёт. Все затихли и начали бросать в кузов кинжалы. Кое-кто ломал их через колено. На сборы было отпущено два часа, вещей брать до двух пудов на человека. Сбор в центре аула.
Было жутко. Стоял плач, и разносилась громкая ругань. Мы, как могли, помогали несчастным нести вещи: тюки, мешки, корзины. Начали подходить грузовые автомашины. В кузова укладывали вещи, забирались женщины, дети, старики и старухи. Стоял всеобщий плач, и даже вой, слышались причитания.
Удивительно, но проходило всё без нарушений, драк не замечено. К вечеру все местные жители были вывезены на железнодорожную станцию. Дальше мы ничего не знали. Выставив караулы в полной боевой спали по домам. С командиром взвода остались ещё несколько офицеров НКВД. Нас предупредили, что ночью или днём может быть налёт, и нам следует своевременно занять оборону и уничтожить налётчиков.
Но всё было тихо. Мы прожили в опустевшем ауле ещё несколько суток. Было ужасно неприятно и всё это непонятно. Скот и птица остались не ухоженными, не кормленными. Мы по мере своих понятий подкармливали животных, носили им воду. Среди ребят оказалось много деревенских, и они подсказывали, как и что делать.
Маршем рота вернулись в училище. На сердце было тяжело, непонятно, тоскливо.
Учёба шла к концу. Нас вывезли на практику в г. Гудермес, где дислоцировались учебные роты призывников. Кроме прочего офицеры обратили внимание на необходимость отработки курсантами командного голоса. К концу практики я совсем его потерял, что было неудивительно. Но командовал хорошо и получил высокую оценку.
Практика длилась около месяца, уже не помню. Но врезался в память неприятный случай нарушения мной уставной службы при командовании учебным взводом. Главным образом, он был укомплектован осетинами. Бывало те убегали домой, но их отлавливали и строго наказывали. Так же случалось, если они возвращались сами.
Тогда пристал пацан чуть моложе меня. Замучил нытьём.
– Отпусти меня на выходной домой, очень соскучился по матери, отец погиб на войне, сёстры маленькие. Я не убегу, вернусь.
Стало его очень жалко, и, поддавшись чувствам, отпустил его на сутки. Сам не спал ночь, переживал. Ведь если солдатик не вернётся, его поймают, и он скажет, что я его отпустил, мне будет трибунал. Не находил себе места, а время шло к ночи выходного дня. Вдруг является солдатик, весёлый, счастливый. Я, наверно, был ещё счастливее его. Даже поцеловал сослуживца, пожал руку и сказал:
– Я тебе верил. Ты молодец.
Он пустил слезу и передал мне маленький свёрток, где было два чурека из кукурузы и чекушка самогона. После отбоя пригласил его и распил с ним эту чекушку, закусив чуреком. Прошло полвека, а я и сейчас помню его светившиеся радостью глаза. Как мало, в сущности, нам надо. Всего лишь человеческое участие и доверие.
Так было…
По весне училище посетил командующий Северо-Кавказского военного округа генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов. Мы продемонстрировали ему свои строевые достижения, приёмы рукопашного боя, уколы штыком и т.д. Генерал остался доволен нашими успехами. Поблагодарил за службу, сказал, что мы уже почти готовы командовать взводами в боевых условиях. Невдомёк, что перед его приездом нас вновь хорошо потренировали строевой службой, обновили частично пришедшее в износ обмундирование и так далее. Состоялся праздничный обед. Всё было вкусное и обильное. Генерал посетил столовую, попробовал нашу еду и снова остался доволен.
Время шло к окончанию училища. Сдали все зачёты. У меня было два «хорошо», остальное «отлично». Получил свидетельство № 439. Окончил училище по второму разряду. Первый давал право поступать в академию после выпуска, а второй – через год, который мало кому удастся пережить. Вчерашним курсантам выдали сапоги и полный комплект офицерской формы. Пришёл приказ о присвоении нам офицерских званий (младший лейтенант, приказ НКО № 02375 от 30 июня 1944 г.), под музыку оркестра вручили погоны. За весь срок учёбы никому не давали увольнений в город. В курсантской форме иногда строем, поротно, с песнями выводили на прогулку. Обычно это случалось по праздникам. Когда вручили погоны, Ванька Курский поздравлял нас и притих, стал скромным. Увольнительных не давали. Некоторые молодые офицеры самовольно, через забор уходили погулять в город. Кое-кого отлавливали и за ними в комендатуру ходили дежурные офицеры, бывшие взводные командиры. Нашли выход – приказали всем сдать старшине гимнастёрки, вроде для обмена на новые. В нижних рубахах не пойдёшь. Но голь на выдумки хитра. Подправляли, вшивали вручную стоячие белые воротники на нижние рубахи, крепили погоны и шли в город. Был июнь. Тепло. Но их тоже отлавливали. Не боялись – дальше фронта не пошлют. А на фронт рвались все. А может, и не все… После войны я узнал, что кое-кого оставили в училище. Чаще сексотов, и они, как и мы, фронтовики, израненные, но не убитые, получили знаки «Участник боевых действий». Было неприятно.
Глава 2. Фронт. Передовая. Июль 1944 – май 1945.
Пришли направления – запросы. Я попал в первую группу и был направлен в ОПРОС 3-го Белорусского фронта. Ехали долго в теплушках с полками в два яруса. С нами под первой полкой ехал и Ванька Курский. Он стойко переносил наше наказание, и мы в конце дороги перевели его на нижнюю полку. Из ОПРОС попал в 251-ю Краснознаменную стрелковую дивизию 4-й ударной армии, на передний край командиром стрелкового взвода, в 927-й стрелковый полк, который стоял в обороне. Он понёс в боях большие потери личного состава, был большой некомплект. Нам вручили пистолеты ТТ, каски, противогазы, плащ-палатки, накормили, дали сантехпакеты. Связной из штаба полка повёл молодых лейтенантиков в стрелковый батальон, а другой связной в стрелковую роту. Он передвигался осторожно, согнувшись, местами ползком, но мы, три младших лейтенанта, стеснялись ползти и короткими перебежками, согнувшись, следовали за ним. Пришли к командиру роты, который располагался в складке местности в брошенном немцами блиндаже. Он ввёл нас по немецкой карте в обстановку. Показал расположение роты, в которой оказалось всего несколько десятков солдат при довольно длинном участке занимаемой ими обороны.
Блиндаж от траншей был метрах в 300-400. Ординарец командира роты отвёл нас в окопы. Перестрелок не было. Очевидно, немцам и нашим было не до них. Разделили участки окопов между собой, повзводно, там командовали сержанты.
Еду приносили в термосах, чай тоже. Давали по 100 граммов водки в сутки. Окопы были приличные по глубине, солдаты только перекинули грунт с бруствера на другую сторону. Немцы окопались метрах в 300-400 от нас. В обороне полк стоял уже несколько суток. Сержанты объяснили нам, чтобы высовывались из окопа днём осторожно, используя какие-либо прикрытия.
Простояли так несколько суток, а ночью нас вывели во второй эшелон. Окопы занял укомплектованный полк…
Во втором эшелоне произвели санобработку, помывку личного состава. Заменили оружие, подошло подкрепление, и маршем выступили в поход на другой участок.
Нашу дивизию всё время перебрасывали из армии в армию. После 4-й ударной побывали в 43-й, 39-й, 51-й, 2-й гвардейской. А тогда вывели на передний край, и мы пошли в наступление от Шауляя на Можекяй. Бои были несложные, немец отступал, мы с боями преследовали его. Солдаты были в большинстве неопытные, слабо владели стрелковым оружием. Я взял у одного из них ручной пулемёт и разрядил пару дисков в бегущих немцев. Потом появилась пара немецких танков и направилась в нашу сторону, огонь немцев стал активнее, и мы сделали небольшой драп-марш, минут на тридцать.
Танки подбили артиллеристы, и мы снова устремились вперёд. Потерь не было. Через двое суток опять отвели в резерв, пришлось выполнить большой марш-бросок в сторону Риги. Начали готовить к большому удару. Проводили учения, объясняли, что в наступлении будет участвовать авиация и артиллерия. А нам надо прорываться вперёд. Когда появятся советские самолёты, всем залечь и перед собой разложить белые тканевые ленты шириной до 1 метра и положить стрелки, куда мы движемся.
Через несколько суток после нового марша подошли ночью к реке Лиелупе. Окопались, а на помощь для скорости привели «тыловиков» – ездовых, писарей, поваров, санвзводы и т.д. Выделили им участки и предупредили, что если не отроют окопы ночью, будут рыть днём. Они здорово нам помогли, ибо пришлось копать траншеи в полный рост. Офицеров собрали «в тыл», поставили задачу. Объяснили направление наступления, особо отметив - идти будем на восток, чтобы верили компасам и звёздам.
Предупредили, на рассвете начнётся мощная артподготовка и по сигналу двух красных ракет – вперёд! Рывок через Лиелупе вброд, а немцы там окопались на высоком берегу. В своём взводе поставил задачу, назначил ординарца и пару связных. Ночь была тихая, звёздная. Перед рассветом начался артналёт. Земля дрожала. Немцы стали отвечать. Взлетели ракеты, светало.
Мы, командиры взводов, вскакивали на брустверы окопов и поднимали солдат в бой.
– Вперёд! За Родину! За Сталина!
Бой как бой. Первым от попадания в голову осколка или разрывной пули упал младший лейтенант, ему снесло половину головы. Не обращая на это внимания, мы бежали к реке и вброд пробирались к берегу. Упал второй взводный, младший лейтенант, ему в грудь попал снаряд или большой осколок, все рёбра были вывернуты на спину. Солдаты падали раненые и мёртвые. Наша артиллерия била по крутому берегу, а мы тут карабкались наверх. Так что свои артиллеристы помогали немцам. Но вот мы на верху склона. Немцы стрелять из стрелкового оружия перестали. Они испуганно прижимались к бортам траншей, поднимали руки вверх и кричали:
– Гитлер – капут! Гитлер – капут!
Я бросился на дно траншеи, поднял ноги вверх, вылил воду из сапог. Выбросил каску и противогаз, так как они мешали. Побежал вперёд, крича:
– Вперёд! Вперёд! За Родину!
Очевидно, крик воодушевляет и успокаивает. Солдаты устремились за мной. Впрочем, нас предупредили перед наступлением:
– Не обращайте внимания на немцев, их в плен будет брать второй эшелон.
Бежим. В небе наши самолёты. Дал команду:
– Развернуть знаки!
Но куда там. По нам бьют немцы из пушек, свои молотят артиллерией и ещё самолёты. Но мы падаем в воронки и, поднимаясь, снова бежим вперёд.
Был такой случай, нас в большую воронку влетело трое, но одного сразу убила очередь с самолёта. Мы вскочили и снова вперёд, к лесу. Там спокойнее, стволы деревьев мешают полёту пуль, осколков мин и снарядов. Перед лесом широкая дорога с двумя кюветами. Со стороны леса в них немцы. Залегаем с нашей стороны. Огляделись. Немцы вылезли и бегут в лес. Мы из автоматов и винтовок стреляем в их сторону. Результаты малы. Они уже далеко. Двигаемся вперёд, нас мало. Пробежали лесок. Картофельное поле с глубокими бороздами. За полем маленький овраг, за ним немцы с автомашиной. Строчим из автоматов, они в нас тоже. Длинные очереди малорезультативны, бросаем в них гранаты «РГ», они в нас свои, с длинными деревянными ручками, и которые летят дальше наших. Строчат по нам из автоматов. Мы залегаем в картофельные борозды. Немцы бегут к автомашине, которая уже заведена. Запрыгнули в её кузов и умчались. Нас мало. Бредём вперёд, немцев уже не видно. Вечереет.
Вдруг в небе показался немецкий самолёт. Смотрим, от него оторвалась бомба и летит в нашу сторону. Мы бегом вперёд! Она взорвалась за нами.
К вечеру оказались в леску. Там стоит группа танков Кругом танкисты, и мы в центре. Надо отдыхать. Танкисты дали нам перекусить и по 100 граммов водки. Лежим. Темно. Вдалеке слышен говор. Меня направили в разведку. Пошёл.
Слышу немецкий язык. Их тоже порядочная группа. Пришёл, рассказал танкистам. Решили ждать утра, но быть в боевой готовности и соблюдать тишину. На рассвете немцев нет. Танкисты пока остались, а мы двинулись вперёд. Количество воинов увеличивалось. Вышли на опушку, видим по оврагу идут немцы от нас. Стали в них палить из всех видов оружия. Они бегут, не отстреливаются. Винтовки наши уже не стреляли, вышли из строя. Заниматься ими некогда. Так мы и шли вперёд, подхватив немецкие автоматы.
К следующей ночи я с группой солдат перешёл какой-то ручей вброд, немцы обстреляли нас, вынудили залечь на берегу. Ночью к нам пробрался связист с проводной катушкой и телефоном. Сказал, что меня, офицера, вызывают в штаб батальона. Пришлось возвращаться через ручей. Связист проводил меня к разрушенному дому с подвалом. Командир батальона сказал, что меня приглашают в штаб дивизии, к утру был там. Написал заявление:
– Прошу принять меня в ВКП(б). Если убьют, прошу считать меня коммунистом.
Мне было 18 с половиной лет. Сфотографировали на билет, фотокарточка сохранилась. Принимал в партию комиссар, полковник Ратнер. Когда всё закончилось, сказал:
– Теперь возвращайся назад и там получишь задание на наступление.
К вечеру я ушёл, и когда в темноте добрался уставший в тот подвал, лёг передохнуть под стол в угол, чтоб не мешать. Заснул. Двое суток не спал. Когда проснулся, рассвело. У меня спросили:
– Где ты был? Заснул в углу.
Удивительно, как они меня не видели? Говорят, что утром должно начаться опять наступление, и мне предстояло его возглавить. Но обстановка изменилась, и нас решили вывести во второй эшелон. Было это у фольварка Буни. Переукомплектовали и снова в бой.
До Риги я не дошёл. 15 октября меня ранило в ногу и в палец руки. Однако сутки ещё держался в бою. Но нога стала отказывать, двигаться почти не мог. Сам кое-как добирался к санроте, шёл один.
Сел передохнуть у фольварка. Вдруг шум танков, встал, посмотрел, а они с крестами. У нас лёгкий драп-марш. Я назад к своим, откуда и силы взялись? Вдруг по дороге меня обгоняет «виллис», на нём водитель и замполит Ратнер. Я кричу:
– Возьмите! Помогите!
Он поглядел на меня – и водителю:
– Давай вперёд!!
Обогнал меня и скрылся. Мне больше с ним встречаться не приходилось. Вскоре подобрали санитары. Переправили в санроту, оттуда в санбат. Там сделали операцию под общим наркозом и отправили в госпиталь, кажется, в Баужли. На справке о ранении номер госпиталя не разобрать, но его начальник, подполковник Штейнгольд, более-менее читаемо. Раненных хорошо кормили, давали ежедневно по 100 граммов водки, а офицерам доппайки – печенье, галеты, вафли… На двое суток выделяли пачку папирос, а солдатам пачку махорки, но уже на неделю. Лечили очень внимательно и хорошо. Поэтому на поправку шёл быстро. Через двадцать дней мог свободно ходить.
Потянуло на приключения. С товарищем по палате отправился по литовским мызам.* У него было двое трофейных часов, которые решили пропить. Нам повезло. На первой, недалеко от госпиталя стоявшей мызе, хозяин оказался молодой. Мы дали ему часы для оценки, присели к столу. Договорились быстро. Хозяин угостил нас домашним чёрным пивом, отличной закуской, и мы, уйдя после обеда, вернулись к ужину, хмельные и наевшиеся домашних харчей. Литовец пригласил нас через три дня снова зайти к нему в гости, будет обмолот жита на локомобиле. Соберутся все соседи на помощь, кроме того, это день рождения его брата, который на фронте и вестей от него нет.
_________________________________________________________
Мыза - в Прибалтике отдельная усадьба с хозяйственными постройками, хутор.
– Заходите после обеда, будет большое застолье, - добродушно улыбаясь, напутствовал он нас.
Мы, конечно, пришли, напились пива, наелись домашней еды. Как скучали мы по ней на фронте. Но вот беда, пиво не берёт, попросили, если найдётся, хотя бы чекушку водки. Литовец поставил на стол пол-литра самогона. Это было уже серьёзно. Мы, конечно, «поддали». Вышли во двор, на плетне висели керамические и стеклянные банки.
– Стреляйте по ним, если попадёте, - подзадоривал хозяин, хитровато оглядывая присутствующих.
С собой были немецкие пистолеты. У меня «парабеллум», у друга – «вальтер». Бахнули по нескольку раз и по паре банок разбили. Хозяин похвалил за стрельбу и повёл снова пить и закусывать.
Дальше ничего не помню. Проснулся на рассвете под столом. Все гости лежали на полу, кто где. Я пришёл в ужас! Хозяин Антонас уже не спал. Он тихонько вывел нас, дал попить кваску, и мы отправились в госпиталь.
Нас там уже искали. Пришлось честно рассказать о своём походе. На второй день после этого случая, 10 ноября 1944 года, нас хорошо перебинтовали, дали ещё бинтов и выписали из госпиталя. Так мы вновь отправились в сторону передовой и 14 ноября 1944 года добрались до резерва 4-й ударной армии. Через несколько дней приехали «покупатели» – предлагали идти взводными в штрафные роты. Потом мне предложили отправиться в 251-ю Краснознамённую Витебскую дивизию командиром конного взвода полковой разведки. Я сомневался, а друг советовал идти.
– Но я не умею скакать верхом.
– Научишься, это не беда, иди!
Так и случилось. Но в дивизии направили снова в 927-й полк, и я стал разведчиком. Выдали нам ватные брюки, куртки и шапки-ушанки. Полк был на отдыхе, готовился к переходу. Вызвал меня начальник штаба полка майор Кинджебалов.
– Прислали к нам сынка, посмотрим, как ты потянешь свою лямку, - крякнул он, осматривая мою тщедушную фигуру. - Иди, сынок, бери коней, сухой паёк на пару суток, флягу воды. Через час быть у меня с ординарцем, верхом!
Я бегом во взвод. Выбрал себе ординарца, солдата чуть постарше меня. Спросил:
– «Кони подкованы?»
Он ответил, что всё в порядке и помог мне умоститься в седле. Шагом приехали к начальнику штаба.
– Едем на рекогносцировку. К вечеру должны быть на месте.
Невольно подумалось, что верхом – это не пешком. Красота! Кинджебалов сидит в седле, как джигит, словно влитый.
Тронулись трусцой. Местами переходили на шаг, галоп или мелкую рысь. Случались получасовые привалы. Не ожидал, но верховая езда для меня превратилась в ад. Я тогда разбил себе всё в паху, думал, останусь инвалидом. Коню тоже досталось, у него повреждена спина.
К вечеру добрались до намеченного места. Кинджебалов оценил моё состояние, но виду не подал. Сам с группой офицеров всё осмотрел. Сказал, что утром они уедут назад, а я чтоб с ординарцем остался здесь.
Рядом на автомашине вовремя оказался «Военторг». Я купил ситро, вазелин и «Тройной» одеколон. Хорошо все ссадины им протёр и смазал вазелином. Развёл одеколон ситро, выпил и лёг на сосновые лапы, которые принёс ординарец, спать. Утром снова смазал все повреждения вазелином. Так прошло двое суток.
Дивизия подошла и стала на отдых. Жизнь моя потекла по другому руслу. Это не то, что было в пехоте. Разведчикам тоже очень тяжело, но с пехотой нельзя и сравнивать. Тыл полка – это не передний край. Ходишь в полный рост. Регулярно и хорошо питаешься. Спишь под крышей. Прежде, чем идти в поиск, с наблюдательного пункта полка или из окопа знакомишься с расположением противника, самостоятельно выбираешь путь для решения задачи. Личный состав в разведке более подготовлен к боевым действиям. Обыкновенно не каждый день лезешь к противнику. Можешь спрятаться от дождя и отогреться, когда замерзаешь, что в окопах передовой бывает проблематично.
На НП дивизии познакомился с наблюдателем штаба лейтенантом Борисом Трибштейном. Высокий интересный парень, на гражданке он был музыкант в ленинградском оперном театре, виолончелист. У него вся семья – это потомственные музыканты. Однажды Борис рассказал интересную историю.
Одно время он был адъютантом у командира корпуса. Случилось тогда совещание, где присутствовало несколько командиров корпусов. Обсуждали вопросы взаимодействия. Борис в углу комнаты телефонисток лежал на кушетке. Совещание закончилось и офицеры, немного глотнув коньячка, стали выходить через комнату с телефонистками. Был с ними и генерал-лейтенант Чанчибадзе, он остановился перед телефонисткой с сержантскими погонами на хрупких плечиках, и спросил:
– Ты сержант, а отдэлэниэм командовать можэшь?
– Могу
– А взводом?
– Могу
– А ротой?
– Могу
– А батальоном?
– Могу
– А полком?
- Могу
– А дэвизиэй, дэвизиэй сможэшь?
– Могу
Девчонка попалась бойкая, москвичка лет 22-23-х.
– А корпусом, корпусом – сможэшь? Сможэшь?
– Смогу!
– Врэшь, врэшь! Покажи, покажи, как ты будэшь командовать? Мать твою так!
Генералы и полковники заулыбались. Девушка схватила несколько телефонных трубок в обе руки и заорала в них:
– Впэрэд ! Впэрэд ! Мать вашу так!
Генерал улыбнулся.
– Маладэц !!!
Все уже хохотали, вытирая слёзы. Чанчибадзе поцеловал телефонистку в щёку.
– Маладэц! – повторил он и все оживлённо вышли.
Борис затих в углу и старался быть незаметным. Интересный был генерал. Однажды, когда наша дивизия попала в его армию, он собрал офицерский состав перед наступлением на поляне и задал вопрос комдиву:
– Сколько человэк в твоэй дэвизии получили звания «Героя Советского Союза»?
– Ни одного, – ответил комдив.
- А орденов «Красного Знамени»?
– Ни одного!..
– Плохо работаэт твой штаб с наградным отделом. Тэбэ что, жэлэзка жалко? Бойцы идут в смэртный бой, не щадя своэй жизни. А Вы этого нэ цэните. Так нэльзя!» В 1956 г. я посетил его могилку в Москве на Новодевичьем кладбище.
Наша дивизия всё время была в боях, теряя после каждого из них много бойцов и командиров. А в дивизии Чанчибадзе было много Героев. Он гордо назвал цифры «Героев» и получивших «Красное Знамя». Все офицеры захлопали.
По-разному ценили действия личного состава командиры… Нас, разведчиков, называли шутя «Пять О». Это значило «Осветил. Обнаружил. Обстрелял. Отошли. Отдыхаем». Но так случалось далеко не в прямом смысле. За каждым «О» было много смертей.
В конце ноября у нас в полку произошёл необычный случай. Дивизия была во втором эшелоне. Подходили к границе Пруссии. Стояли в Литве. Дезертировало двое – солдат и сержант. Была большая тревога – искали их. Мой взвод тоже мотался верхом по мызам. Шла подготовка к вступлению в бой. На третий день их нашли. Они, пьяные, были в одной литовской мызе. Как заявил сержант, это были родственники литовца. Он подбил сержанта сходить к ним в гости. Вот и запили, забылись. Оправдание их не приняли. Сразу был трибунал, приговорили к высшей мере наказания.
Утром следующего дня дивизия должна была выступать в бой. Сменили всё оружие на новые автоматы, прямо из ящиков, в масле. Мы их почистили, простреляли. Из полков дивизии собрали много рот, выстроили в каре. В его центр подошла автомашина, открыли борт, выгрузили приговорённых к смерти из кузова, руки связаны. Бывший сержант и рядовой стояли в центре каре. К ним подошли три автоматчика в масках. На кузов взобрался прокурор, открыл красную папку и прочитал решение трибунала, закончив:
- Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит. Привести его в исполнение. По изменникам Родины – огонь!
Застрочили автоматы. Они упали.
- Роты кру-гом! - раздалась команда. - Развести личный состав по подразделениям!
И нас повели на передний край, в бой. 1 декабря мы вошли в Восточную Пруссию.
Были случаи, когда разведчиков посылали поднимать в атаку, залегшую при разведке боем штрафную роту. Без гибели разведчиков это не обходилось. Помню, в первые дни моего командования взводом разведки при штурме высоты немцы положили почти весь наш полк. Ночью его командир поставил мне задачу прорваться на высоту. Перед рассветом повёл взвод на высоту. Мы ползли несколькими рядами. Минные поля, очевидно, были уничтожены. Я полз в одной группе третьим, потом остановился и начал делать жесты другим – «вперёд», чтобы немного скомплектоваться перед атакой. Вдруг один разведчик наставил на меня автомат и негромко закричал:
– Трусишь, трусишь, младшой!»
Я остервенел! Вскочил в полный рост и с криком:
– В атаку! Вперёд! Бегом! - кинулся к траншее врага. Бросил одну гранату, дал очередь из автомата. Все пошли за мной, бросали гранаты и стреляли. Но немец молчал. Прыгнули в окопы… немцев нет. Заняли оборону, я срочно послал одного солдата доложить о ситуации командованию. Нервы были напряжены, думали - это ловушка. Срочно подошли роты, с оставшимся в живых личным составом. Но немцев так и не было. Они всё-таки отошли. Ко мне подошёл солдат, который спровоцировал меня на безумные действия. Извинился. Я ему ничего не ответил. Было стыдно за него.
Ещё интересный случай. Было сложно взять языка у немцев, стоящих в обороне. В мой взвод зашёл ПНШ-2 – помощник начальника штаба по разведке, молодой капитан, со слов – лихая голова. Он нас подначивал, стыдил.
– Вы как пуганые вороны, нам нужен язык.
Пригласил его в поиск, он согласился и сказал:
– Посмотрим, как я вам нос утру!
Слово не воробей – провели наблюдение пару дней из окопов и с НП. Нашли более-менее подходящее место на фланге, на бугорке выдвинулся вперёд окопчик с пулемётом МГ и два немца. Один утром уходил за едой. Второй вёл себя неосмотрительно, дальше вилась змейка окопов. Можно было немца взять.
Разделились на три группы – захвата и две прикрытия. Санинструктор ждал нас в окопе. ПНШ с одним здоровым солдатом полезли с группой захвата, я за ними в поддержке, тоже вдвоём, тройка в прикрытии, чуть в стороне. Всё шло удачно. Фриц дремал. Двое стремительно прыгнули в окоп. Немец ничего не понимал, как будто с ним случился шок. Но вдруг мгновенно схватил разведчиков за грудки, и начал молча с остервенением бить их о стенки окопа. Оказался здоровяк, с огромной силой, как молотобоец. Разведчики оба уже обмякли, когда я подполз к окопу и всё понял. Выхватил короткий штык и вонзил его немцу в шею или ключицу. Он истерически заорал. Ему сразу заткнули кляпом рот.
Но было поздно. Взвилась ракета. Стало светло, как днём. Двое моих ребят, ошарашенные, выскочили из окопа, и с моим напарник бросились бежать. Что делать? Мне его не поднять, помощи нет. Началась пальба. И тут я тоже, бросив немца, помчался «курьерским» к своим. Встретились в нашем окопе. Ранено два разведчика, санинструктор их перевязал. Все молчим, стыдно. Идиотский случай…
– С вами до седин не доживёшь, - с грустной улыбкой молвил капитан и жадно закурил.
Да, всё было и смешно, и страшно. Всякое случалось.
При наступлении проще брать языка - пленного. Меня перевели в 331-ю отдельную разведроту нашей же дивизии, командиром взвода разведки. Там было вроде лучше, размещались в районе штаба дивизии. Свой повар, еды вдоволь. Размещение всегда «сухое», тёплое, в домах-фольварках* немцев, в которых никого нет.
Гибли разведчики часто. Но с пехотой не сравнить. Там ад. Командир роты был одно время капитан Стуканев и нас три взводных, которые часто выбывали по ранению или в «земотдел» (погибали.) Война! А вот постоянными «разведчиками» были
________________________________________________________
* Фольва;рк (польск. folwark от диалектизма нем. Vorwerk) — мыза, усадьба, обособленное поселение, принадлежащее одному владельцу, помещичье хозяйство (см. Фольварк// http://ru.wikipedia.org/wiki).
старшина и санинструктор. Они прошли длинный путь с ротой, пули их не брали, снаряды в них не попадали. Они надёжно несли службу. Разведчики гибли, попадали в госпиталя, мало кто возвращался. А они за заслуги всех получали ордена и были своими людьми в штабе дивизии, в СМЕРШ и в политотделе. Наверно, являлись и осведомители. Только они и получили натуральные орденские знаки. Редко кто, выбывая по
ранению, мог обзавестись справкой о награждении медалью или орденом, чтобы получить их в военкомате после войны. Однажды я, проходя по ходу сообщения к окопу, встретил сидящего бледного, прижавшегося к стенке прохода узбека или азербайджанца с кровоточащей ладонью, обмотанной неумело медпакетом. Я помог ему перевязать руку.
– Иди скорей в санроту, там тебе окажут соответствующую помощь.
– Я жду ялдаш, пойдём вместе.
Прошёл по окопу, смотрю – сидит перед бруствером солдат, дрожит, бледный… А левая рука его поднята над бруствером. Я понял, в чём дело. Самострелы легко определялись, а так всё обычно – ранение. Обругал его, как мог, и ударом ноги сбил на землю.
– Пристрелю, шкура…, - коротко бросил, выматерившись, и ушёл
Бывая на нейтралке (нейтральная полоса) днём для подслушивания и наблюдения с укромного места, неоднократно видел руки, поднятые над бруствером. «Голосовали».
Однажды в январе после активного наступления на нейтралке в окопе утром увидел двух спящих солдат, немца и русского. Хотел стрелять сгоряча, но, направив на них автомат, громко крикнул:
– Хенде хох! (руки вверх)
Оба вскочили, не понимая, в чём дело.
– Гитлер капут! – заорал немец, вытаращив глаза и тряся поднятыми руками.
Русский молчал, оба были ранены. От холода и боли, с кровоточащими ранами очутились они в одном окопе. Согрелись и заснули. Русский, придя в себя, поведал, что немец прилез к нему сам, молоденький парень. Я приказал ему покинуть окоп, и отвести немца, как пленного, в часть. Они оба… посмеялись и пошли.
Чёрт понёс меня дальше, взвод отдыхал ещё в фольварке. Была окраина какого-то немецкого городка. Мы тогда двигались к Бартену и Бартенштайну.
На большом одноэтажном доме увидел белый крест. Госпиталь?! Взвёл автомат, вошёл в помещение и замер от неожиданности. Передо мной масса кроватей с раненными немцами и медсёстрами, были врачи, военные . Один подошёл ко мне, отдал честь по-русски и на ломаном русском языке объяснил, что это все нетранспортабельные раненые, медикаменты заканчиваются. В мою сторону смотрело множество лиц. Кто со страхом, кто удивлённо, настороженно, кто угрюмо, но больше с надеждой рассматривало советского офицера.
Обращаясь к немцам, повысил голос, произнеся, что на подходе наши главные силы, они им помогут. В ответ с облегчением услышал возгласы одобрения и «данке шён» (большое спасибо). Кто знает, что у них на уме, сдуру пальнёт кто.
Бросив «ауфвидерзеен» (до свидания), вышел и отправился к своему фольварку. Подошли наши части, и мы выдвинулись на разведку группами на расстоянии друг от друга. Не получилось остаться незамеченными. Попав под шквальный огонь немцев, залегли. Наши части намного отстали, а без помощи не развернуться, побьют всех почём зря.
Далеко за оврагом, на краю которого я лежал, были немцы, ведя огонь из миномётов, пушек и других видов оружия. Казалось, что они изрядно пьяны. Вдруг с нашей стороны появились два танка, пересекли овраг и остановились, ударили из пушек. Из нижнего люка машин вывалились танкисты и побежали по оврагу вниз. Вскоре скрылись. По танкам немцы открыли ураганный огонь и через некоторое время они загорелись.
Маневр танкистов мне до сих пор не понятен. Может быть, ребята хотели просто выжить? Война шла к явной победе, и она была не за горами.
Вспоминается и такой случай. Восточная Пруссия, мы наступаем. Полк пополнили молодыми солдатами. В нашу траншею утром принёс в термосах долгожданный завтрак боец Кобзев. Он был не молодой и много раз раненый. Завозился с термосами, и вдруг из траншеи стали панически убегать солдаты. Кобзев высунулся из-за бруствера, видит, идёт много немецких солдат. Те открыли огонь из автоматов. Раньше Кобзев был ручным пулемётчиком. Смотрит – у стены окопа стоит брошенный ручник с боекомплектом. Он схватил его и с бруствера ударил по немцам. Те ответили, концентрируя огонь на одной цели. Кобзев меняет позиции в траншее, не прекращая стрельбу. Немцы падают.
Видит – рядом стоит тоже брошенный ручной пулемёт. У него закончился диск. Он хватает другой пулемёт и, маневрируя в траншеи, строчит в немцев. Много их падает. Ба, да они, похоже, пьяны. А Кобзев бьёт без устали. И немцы ринулись назад, бегут. Но пуля летит быстрее, везде трупы. Солдату повезло, нашёл третий пулемёт в траншее и вновь короткими очередями он открыл огонь. А немцы уже далеко убежали. Всё стихло.
Кобзев подобрал свои термосы, сел на один из них, скрутил самокрутку, закурил. Успокоился. Через некоторое время в окоп вернулись солдаты с взводными и ротным. Он встал, отдал честь и молчит…
- Ты что здесь, один? – удивился ротный.
– Не знаю! – помявшись, ответил солдат
– Ты же герой, столько уложил немцев! Как же это ты смог?
– Я просто испужался и начал их бить! – пожал плечами Кобзев.
Все захохотали. Его представили к ордену «Красное Знамя». Это было первое «Знамя» в полку за всю войну. Ведь большинство бойцов и офицеров гибли или их отправляли ранеными в госпиталя. Многих списывали подчистую, и они терялись в разорённом тылу. О каких наградах может идти речь?! Абсолютное большинство бойцов переднего края получило медаль «За победу над Германией», и то в военкоматах по справкам после войны. А Кобзев прогремел на весь наш полк.
Взяли мы Бартен. Бартенштайн…
В Бартенштайне на улице встретил автомашину с лётчиками и лётчицами. Они грузили в неё всякое барахло: посуду, хрусталь и разные вещи из магазинов. Стало очень неприятно. Не выдержал и бросил в их адрес - «барахольщики». Те, ничего не ответив, продолжали своё дело.
Пройдя дальше, подумал – им ведь после пехоты и «тылов» в таких условиях ничего не достанется… Поднялся на второй этаж одного из особняков. Так, из любопытства. Не мог удержаться.
В комнате стоял молодой красивый офицер. Увидев меня, поднял руки вверх. В одной из них он держал «вальтер». У меня в руках был «парабеллум». Немец вдруг заговорил со мной на ломаном русском языке. С трудом понимал его речь. Офицер просил, чтобы я взял его в плен. Стало смешно… Передний край уже далеко за городом. Зачем он просит меня? Немец повторил просьбу, лицо его было бледным. Я мог запросто застрелить его, но что-то удерживало. Офицер упорно повторял свою просьбу. Что делать?
Я сказал ему, что на улицах много нашей армии, пусть он выйдет, бросит свой «вальтер», поднимет руки и сдастся в плен. Услышал неожиданное.
– Нет! Нет! Только не так!..
Я улыбнулся и спустился вниз. Вдруг слышу одиночный выстрел. Инстинктивно я бросился за угол стены. Тишина. Постояв немного, взвёл затвор парабеллума и вернулся в комнату. Офицер лежал на полу мёртвый, лицо в крови. Застрелился!
Долго я думал о его поступке. Решил, что он не хотел сдаваться в плен, а хотел, чтобы я его взял в плен… Наверно, так и было. У меня в глазах долго маячил этот высокий, стройный, красивый парень. Очень переживал, что не взял его в плен. Они ведь сдавались всюду. Мучила вина в этой ненужной и глупой смерти…
Но это война!
Где-то удалось раздобыть шапку-кубанку, немецкую верховую лошадь и гарцевал на ней. В районе перекрёстка к вечеру собралось много солдат, подошли танки. Кругом пели песни. Мы, остатки двух взводов дивизионной разведки, моего и Аристова, оказались среди них. У Аристова был изумительный голос, он громко запел «Калинку». Все замолчали и слушали. Это было чудо.
На другой день 2 февраля 1945 года ранило в ягодицу, но я продолжал участвовать в бою. Были и до этого мелкие раны, которые мы перевязывали себе сами или нам помогал санинструктор. Но на второй день стало плохо, а к вечеру я совсем раскис. А тут ещё оторвались от своей дивизии. Надо было преодолеть большую поляну, которая простреливалась немцами. Когда стало совсем невмоготу, разведчики нашли в фольварке сани и лошадь, запрягли. Положили меня в сани с напутствием:
– Держись крепче, младшой, авось проскочим
Один держал коня под уздцы, второй с кнутом начал стегать его по крупу. Коня отпустили, и мы помчались через поляну. Когда подъезжали к роще, раздались выстрелы немцев, но они опоздали. Мне повезло, сразу попал в санбат. После осмотра хирург был категоричен.
– Немедленно на операцию.
Положили на стол, в нос – тряпку с эфиром, стало хорошо… Я улетал куда-то… Но успел выругался матом. Хирург пристыдил, внимательно осматривая рану. А я последнее:
– Мне очень хорошо, доктор…
Пришёл в себя на нарах. Во время обхода врач подошёл ко мне.
– Ещё несколько часов и дело твоё было бы очень скверно. Надо сразу обращаться после такого ранения. Отправляем тебя в госпиталь.
Лежал на спине в полузабытье. Повернул голову налево, направо. Смотрю, рядом со мной… немцы! Стало страшно. Почему? Не понял. Заорал дико:
– Доктор, доктор, где я?
Попросил убрать меня от немцев. Положив на носилки, увезли в госпиталь г. Норденбурга. Сам двигаться не мог.
В госпитале, куда доставили 4 февраля 1945 года, после осмотра врача, сделали уколы, и я уснул. Проснулся, пришёл в себя. Кровать мягкая, белое бельё. Захотелось помочиться. Что делать? Терплю… Подошла сестра Клава, красавица.
– Мочиться хотите?
Лицо побагровело, чувствую, как оно становится горячим. Она всё поняла.
– Мальчишка совсем, господи, и как вас на войну то берут таких?
Подала утку, пристроила её.
– Давай, давай, малыш, дуй
Оправился, и жизнь пошла. Сестры постоянно помогали мне справляться с уткой и судном. Лечили очень хорошо. Кормили прекрасно, всего было вдоволь. Немцы оставили много продуктов, скота и птицы.
В палате нас было трое: майор-егерь из Сибири, капитан-пехотинец Алёшка и я, которому исполнилось 19 лет. Над нами в небе часто раздавался гул самолётов, летящих бомбить Кёнигсберг или возвращавшихся с бомбёжки. Городу досталось крепко.
В память врезался такой случай – медсестра Клава присела ко мне на кровать и начала рассказ о своём младшем брате.
Он на фронте, ему 17 с половиной лет, ранен. После этого стало понятно тёплое отношение молодой женщины к моей скромной персоне. Получила от него письмо, но написано не почерком брата. Очевидно, тот не способен сам писать. Она склонилась надо мной и шёпотом:
– За что, мальчишки, бьют вас? Я за всех вас молилась…
Слеза упала на губы. Она поцеловала меня и сняла губами свою же слезу. Я неожиданно для себя обнял её рукой за плечо и неумело, грубо поцеловал в губы. В это время у меня в глазах стояли слезы, и я чувствовал их тёплые дорожки на щеках
Это был мой первый поцелуй женщины. С одной стороны тело и лицо жёг огонь, с другой стороны чувствовал себя полным дураком. Ибо понятия не имел, что делать со всем этим дальше.
Клава протёрла мои глаза платком и, поцеловав в лоб, перекрестив, ушла. Я повернулся лицом к стене, не чувствуя ноящих ран, и затих. Напоследок далеко, далеко услышал слова егеря.
– Уснул уже пацан…
Крепко проспал до утра.
В госпитале была библиотека. Клава приносила разные книги. Особенно памятен роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Читал его с упоением, потом «Обрыв» И.А. Гончарова, потом… Там, на войне, пришло понимание ветхости нашего материального бытия, но вечности литературы и душы человеческой.
Начал поправляться. Клава принесла Алёшке гитару, он здорово играл на ней и пел песни. У нашей открытой двери собирались раненые, слушали песни и благодарно хлопали. Прошло время, и Алёшка должен быть выписан из госпиталя. Клаве он очень нравился.
– Клавка, кончится война, я тебя обязательно найду, - в порыве благодушного настроения говорил Алёшка.
Через сутки его выписывали, и они сидели в палате долго. Я заснул. А утром узнал печальную новость. Алексей, провожая Клаву домой, упал с бордюра под задние колёса «студебеккера». Колонна везла боезапас на фронт, машины шли тяжелогружёными. Его просто смяло. Все были в шоке.
– От судьбы не уйдёшь. Трижды раненный в боях, капитан погиб в «тылу». Глупая смерть! – сплюнув, проговорил майор егерь.
А есть умная? Есть просто – смерть, думалось мне. Вопрос в цене. А здесь действительно глупо, дёшево.
Алёшку хоронили со всеми воинскими почестями, над свежей могилой прогремел винтовочный залп. Все женщины плакали.
Клавы я больше не видел. Вариантов смерти было много, но всё осталось ещё одной загадкой драмы войны.
Меня вылечили и направили в резерв 2-й гвардейской армии 14.04.1945 года.
15 апреля я шёл по Кёнигсбергу. Город был полностью разрушен. Дымились здания, из подвалов кое-где выводили раненных немцев. По улицам вели пленных солдат и офицеров «тысячелетнего Рейха».
Вид города страшен. Цел был только памятник Кайзеру. В огромном зоопарке оставалось большое количество зверей. Они были напуганы, некоторые зализывали раны, кто-то неподвижно лежал.
Из резерва 2-й гвардейской армии меня направили в свою дивизию, а далее в родную 331-ю отдельную разведроту ВРИО командира. «Стариков» никого не было, кого ранило, других убило, меньше перевелось. Одни несменяемые старшина и санинструктор Володя. Все остальные новые, правда, повар казах Ташев тоже остался жив. Встретили меня хорошо. Впереди были Фишхаузен и Пилау, новые бои и хотелось об этом тогда не думать.
Втроём выпили по стопке. Этого зелья в роте оказалось навалом. Через пару дней санинструктор Володя во время выпивки говорит мне:
– Младшой, напиши мне представление на первую степень «Славы», две у меня есть. А то приеду в деревню, девки засмеют, скажут, что тебе, войны не хватило, чтобы получить ещё одну железку? Давай пиши, а я тебе цыганочку сбацаю!
Сунул лист бумаги. Я остолбенел. Но не потому что ни одного ещё представления не писал. А потому как вообще так можно?! Сотни ребят в роте убивали или их увозили в госпиталя… Они даже не думали об орденах и вообще, о наградах…
Молчал с минуту, а потом выдавил из себя.
– Володя, я не умею этого делать.
Он продолжал уговаривать, подсказывать, совершенно не замечая моё изменившееся лицо.
– Пиши, что я крепко бил немцев. Когда ходили с тобой в тыл, убил двух офицеров и трёх солдат из автомата и гранатой, вытащил пару раненых из боя. Младшой, я не прошу «героя». Здесь комар носа не подточит. А кто у тебя спросит? В кадрах и наградном отделе у меня друзья. Давай, я начинаю цыганочку. Хочешь с выходом?
– Володя, ведь это ложь, я не способен на такое, как можно возвеличивать обман? Давай лучше втроём выпьем за нас, чтобы мы остались живы!
Тему свернули, но выпивка продолжалась. Володя на меня очень обиделся.
Через пару дней ко мне в роту пришёл взводный лейтенант Савчук, симпатичный черноволосый парень. По-моему, он был осведомитель. Хорошо танцевал степ и после войны меня тоже научил. Он всем задавал много вопросов. Но это не было похоже на любопытство!..
До Пилау мы не дошли. Заняли оборону на берегу, мог быть десант. 9 мая 1945 года. На рассвете проснулся от ужасной канонады. Жили мы в фольварке. В секунды оделся, схватил автомат, вылетел во двор.
– К бою! - завопил во все лёгкие и бросился на землю.
Везде трассирующие пули, висящие в небе гирляндами, разноцветные ракеты. Крики «Ура! Победа! Победа!» поначалу смутили. Так бывает, когда мучительно ждёшь событие и вот твоя выстраданная мечта сбылась. Понемногу пришёл в себя. Везде стояли и выбегали солдаты, командиры. Стало ясно – Германия капитулировала!
Нас собрали часов в 10 на митинг. Поздравили с Победой. Продолжили салют и полетели битые бутылки. Я сразу написал домой две открытки – в Севастополь родителям и в Симферополь любимой бабушке, Людмиле Артёмовне, и дяде Жоре, который стал инвалидом войны, разведчиком морской пехоты в Севастополе.
Радости не было конца! Живы! Победили!
Остались стоять в Раушене и Нойкурене.
Началась мирная жизнь. Нас, человек двадцать молодых разведчиков, собрали на учёбу – курсы. Читали лекции по разведке, о международном положении и много других тем. Один из ведущих преподавателей был настоящий разведчик. Он работал в одной из зарубежных стран. Дело шло к его провалу и, благодаря счастливому случаю, ему удалось вернуться в СССР. Завидовали ему – счастливый человек. Жил там беззаботно, наверное, богат, по глупости рассуждали за его спиной. Разочарование наступило быстро. Всё зависит от того, в какой роли там выступает разведчик, простой рабочий или богач. Соответственно, нарушить «роль» нельзя. Или ты богач, или бедняк.
Через пару недель нас осмотрела медкомиссия. У каждого на теле зафиксировано много ран. Таким образом мы не подошли и курсы закончились. Я вернулся в роту.
Дивизия стояла на берегу в районе Нойкурена. Теперь это, по-моему, г. Пионерский. Рота была в составе всего 23 человек, это те, что остались в живых. Из них насчитал личный состав из18 национальностей. Разместились мы в трёхэтажном особняке. Пляж рядом, песчаный, перед ним огромные сосны. На берегу кабины на одного человека из лозин* с трёх сторон. Сидишь на скамье над ящиком для вещей, а кабину поворачиваешь в сторону солнца. Хорошо! Но вода холодная. Дно моря – песок.
У многих солдат и офицеров находились и другие занятия. Немцев в городе не было, и ребята ходили с металлическими щупами по подозрительным местам. Запускали щуп в землю и находили «клад» – зарытые в ящиках, чемоданах, корзинах посуду, хрусталь, вазы, ковры и разные другие ценные вещи. Мои солдаты этим не занимались.
Санинструктор Володя имел много орденов, медалей и его отправили на парад Победы в Москву с группой военнослужащих нашей дивизии. Приехал довольный. Получил там «диковину» – медаль «За Победу над Германией».
_________________________________________________________
* Лозина - ивовый прут.
Ходил в Раушен со взводным Николаем посмотреть, что, где и как.
Там был штаб армии. Генерал-лейтенант Чанчибадзе(3) разъезжал по городу на открытом автомобиле представительского класса – подарок самого И.В. Сталина. Его всегда сопровождал прокурор с красной папкой. Порядок в городе был образцовый, учитывая недавние бои. Между прочим, давно при вступлении в Восточную Пруссию ходили слухи, что командующий 3-м Белорусским фронтом И.Д. Черняховский обращался к Сталину – как определить поведение нашего солдата и офицера на оккупированной территории. Иосиф Виссарионович был краток.
– Солдат определит сам своё поведение…
Во время военных действий гражданских немцев в Пруссии почти не было. Но имели место случаи изнасилования женщин, грабежей. При этом вокруг стояло много пустых домов, фольварков, и в них было сохранено всё: изделия из янтаря, вещи, посуда, мебель, одежда.
Но человек есть человек. Провинившиеся строго наказывались, направлялись в штрафные роты и батальоны, подлежали разжалованию.
Так вот, идём мы с товарищем по Раушену, вдруг видим, приближается автомобиль с Чанчибадзе. Навстречу генералу идёт офицер с портфелем, видно, штаба армии. Мы спрятались за кустами. Машина остановилась. Чанчибадзе вышел из машины, а офицер от него оказался метрах в 25 – 30, и кричит ему:
– Связной, ко мне!
Тот строевым шагом подошёл к генералу и метра за три приложил ладонь к виску в приветствии.
– Товарищ командующий, майор Иванов прибыл по Вашему приказанию (фамилию точно не помню).
– Почэму пэшком ходэшь?
– Товарищ командующий, машины и коня по роду службы не положено!
Генерал раздраженно кричит:
– Я тэбя спрашэваю, почему п-э-шком ходэшь?
Офицер невозмутимо повторил ответ.
Командующий разворачивается и бьёт его по лицу. Вновь кричит:
– Бэгом надо бэгать, когда я тэбя зову.
Сел в машину и уехал. Мы с товарищем оцепенели от удивления. Но вспомнили строевой устав, где написано, что когда тебя призывает высокопоставленный начальник, надо бежать бегом, а последние 3 – 5 шагов идти строевым шагом. Униженный офицер маршировал 25 – 30 метров… От увиденного остался неприятный осадок.
Приходилось по делам бывать в Кёнигсберге. Там, кроме прочего, посетил разрушенный кафедральный собор, окружённый каналами. На одной из стен его висела табличка, мраморная, на русском языке. Прочитал, что здесь находится могила Иммануила Канта.
Немцы родили фашизм. Прощения им нет. А Кант, этот выдающийся философ, считал, что человек должен выйти «… из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной воле… Это неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого… Это не недостаток рассудка, а недостаток решимости пользоваться им без руководства со стороны… Имей мужество пользоваться собственным умом!»
Прожив 150 лет после смерти этого человека, немцы ничего так и не поняли.
На этом же островке был толчок. Торговали немцы всем – янтарём, хрусталём, золотом, серебром, фарфором, посудой и многим другим. Я купил матери в подарок три хрустальных блюдца и три серебряных ложки.
А вот другая история.
Как-то мы поехали на телегах собирать на брошенных огородах капусту. В соседнем фольварке жила немецкая семья, голодала. У них огород стоял пустой. Говорю им, что на соседнем участке навалом фруктов и овощей. Он же брошен…
- Nain, nain! – лепетали исхудавшие немцы.
Ну что с ними сделаешь. Мы завезли им много кочанов капусты. Слышим.
– Danke Schen» – и всё забрали.
На передовой я был с июля 1944 года по 9 мая 1945 года, т.е. почти десять месяцев, включая излечение от ранений в госпиталях. Ранений было три.
Как 95% бойцов переднего края, первый орден, вернее, наградную на орден «Красная Звезда», вручили в июле 1945 года в г. Нойкурене. Кто писал наградную, не знаю. Между прочим, тогда же Володька, санинструктор, получил третью «Красную Звезду», а старшина орден «Отечественной войны II степени». Позже удостоен ордена «Отечественной войны I степени» и «Богдана Хмельницкого III степени». Помимо этого получил справки «За взятие Кёнигсберга» и «За Победу над Германией». Объявлена письменная благодарность приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина за Ригу, Иецаву и пять за бои в Восточной Пруссии.
Глава 3. После войны. Май 1945 - декабрь 1945г.
Санинструктор и старшина демобилизовались, уехали домой, как многие другие. Мою роту направили в Восточную Пруссию на границу с Литвой, где занимались уборкой зерновых. Косили, молотили и отправляли зерно на машинах в Кёнигсберг. В августе прибыли на станцию Магеттен. Это юго-восточнее г. Кёнигсберга. Ждали отправки в Японию, так думали мы.
На станции находился деревообрабатывающий комбинат. Там работали бывшие пленные из концлагеря и гражданские лица. Рядом был концлагерь. Страшное зрелище. Проволочное ограждение, полуразрушенные бараки, грязь, ни живой травинки, только железные банки и рвань изношенной одежды да сторожевые вышки. Туда даже собаки не заходили.
Сотрудники комбината организовали в клубе художественную самодеятельность. Её участники отлично пели на разных языках, играли на многих музыкальных инструментах, декламировали стихи и т. д. Нас с товарищем пригласили на один из концертов. Удовольствие получили огромное.
Война с Японией завершилась, и мы должны возвращаться домой в СССР. Для моей малочисленной роты выпало много забот, нас направляли грузить в эшелон штабные пожитки, мебель, посуду и… Словом везде на подхвате. Вагоны были забиты. Рота забирала с собой оружие и коней. А у меня всего то маленький вещевой мешок и планшетка.
Привезли нас в Моздок, где подразделение расквартировалось и… началось его расформирование. Будучи в г. Норденбурге «тыл» оприходовал всю мебель роты, коей та пользовалась в особняке. Мы её бросили, и без того хлопот тьма. Но оказалась одна лишняя кобыла, небольшая работящая «земландка»*, так мы её назвали как «входящую» в Земландскую группу войск.
Роту расформировали, я в шоке. Заместитель по тылу представил список мебели, которую надо сдать, и постельного белья. Пошёл к нему объясняться.
– Всё, что есть, ломай и рви, так будешь сдавать, понял?! За это с тебя магарыч, пригласишь нас в ресторан, - неожиданно предложил зам.
Тоже не легче, где взять такие деньги? Новый старшина надоумил:
– У нас лишняя кобыла. Продашь!
Пошёл в ресторан к подсказанному армянину, откровенно всё объяснил.
– Веди кобылу, и всё будет тип-топ! – сразу смекнул лукавый.
Так и сделал, все остались довольны. Списали и забыли.
Позарез хотелось домой, в Севастополь. 15.12.1945 года озвучен приказ о демобилизации. 28.12.1945 года в 2200 выехал из части, а 29.12.1945
года был в поезде, идущем на Севастополь. Прибыл в город днём 01.01.1946 года. Меня со слезами на глазах встретили мать, отец, сестра.
Город лежал в развалинах, хуже Кёнигсберга. Но радости много! Я дома!! Кто может быть счастливей, как ни человек, оказавшийся после такой войны дома?
Я шёл по героическим улицам Севастополя с влажными глазами. Я шёл по улицам города-солдата, ставшего одной из самых героических страниц этой страшной войны.
Знаете, вспоминая ныне военное прошлое, хочется отметить особое нервно-оптимистическое состояние бойцов переднего края. Мы находились всегда под открытым небом, воспринимая все воздействия погоды: дождь, снег, ветер, холод и, удивительно, никогда не болели простудными заболеваниями. Случалось над костром сушили свою одежду вплоть до нижнего белья, на котором были прожжённые дыры, а то портянки, пилотки, ушанки. С каким удовольствием потом одевали всё сухое и тёплое.
А как помогали письма из дома. Задержки случались месяцами – менялись армии, полевые почты, мы попадали в разные госпиталя, но весточки находили нас и, радуя, придавали силы.
Наши письма домой получали регулярно в течение недели – десяти дней. Они писались на любых подручных клочках бумаги и складывались в треугольники, иногда очень маленькие. Иногда, не зная, где родители, писали просто в свой город, на горисполком или до востребования. На всех письмах и открытках, которые посылали уже из Восточной Пруссии, стояли штампы «Проверено военной цензурой». Кое-что зачёркивалось чёрной краской, но письма не портили.
Удивительно сейчас, живя в Севастополе и посылая или получая письма из Москвы или Санкт-Петербурга – они идут не меньше месяца!? Даже авиа! И отметок цензуры нет. А когда посылаешь или получаешь деньги, то от отправки до получения проходит всего 15 минут!? Такое отношение к деньгам! А не к людям.
Как можно поздравлять за месяц вперёд? Да и вообще обмениваться письмами?!
Меня подмывает поговорить о бойцах и офицерах на войне. Министр обороны А.А. Гречко выдал удостоверения к знаку «25 лет Победы в Великой Отечественной войне». Я работал тогда в проектной организации Краснознамённого Черноморского флота главным инженером проектов. Было нас в организации более 600 специалистов. Эти Знаки выдавались участникам боевых действий. Нас получило их семь человек. То были пехотинцы, танкисты, подводники, лётчики, моряки, сапёры, артиллеристы… Все участвовали в боях на переднем крае, т.е. имели прямое соприкосновение с противником, получили ранения от одного до пяти.
Прошло несколько лет, и нас стало 40 человек.
Ни один из них не участвовал в бою!
А потом список рос и рос...
В войне участвовало много народа. Но зачем такое обобщение? Можно было найти другое наименование воинам. А маршал А.А. Гречко в докладе сказал, что выживаемость командира взвода на переднем крае была 1,5 суток! Это по статистике.
Правда! Было много ребят с большим количеством орденов. Но настоящие бойцы переднего края, солдаты и офицеры, имели раз – два и обчёлся. Мне много приходилось бывать в командировках по Союзу, в поездах, гостиницах, на самолётах и теплоходах. В дороге обязательно встречаешься с военными, отставниками, осыпанными орденами, медалями или имеющими их много. Всегда ведутся разговоры – интересуемся, где воевал, кем был. Я почти не встречал воинов, которые были на переднем крае, а также очень немногих, которые имели ранения. Орденоносцы пилоты не в счёт. А остальные?
Это штабные работники, интенданты, финансисты, врачи, артиллеристы, политработники и большие ранги военачальников, которые если и гибли, то случайно, попадая по тылам под бомбы и снаряды. Выжить на переднем крае – это случайность, а не получить ранение – это случайность в кубе. Можете поговорить сами с участниками боевых действий. Спросите, где и кем они были на войне. А гибли люди по всей стране. Победил народ! От мальчишки до старика, от девчушки до старухи…
Не люблю фильм «Белорусский вокзал». Может быть, от впечатлений службы в разведроте со старшиной, санинструктором и поваром. Нам всем удавалось очень краткое время общения на переднем крае. Я не могу вспомнить не только фамилий, но даже имён. Длительных общений не было. Только в госпиталях, по соседней койке.
А кое-кто прошёл всю «войну» и поддерживает знакомство ныне.
Война – это всегда страшно. Не верьте, что никто ничего не боится, бесстрашен, презирает смерть… Да, это есть, но тогда, когда ты наступаешь на горло собственному животному страху. А это сделать чудовищно тяжело и не каждому по плечу. Ибо «Славнейшая победа — победа над самим собой», - говорил Публий Сир, римский поэт эпохи Цезаря и Августа.
Но есть и отчаяние. Есть выбор умереть с честью или как подонок. И ты выбираешь первое. Тогда появляется хладнокровие, расчёт. Ты поднимаешься и идёшь в неизвестность. Не думая уже, ни о прошлом, ни о будущем. Всё в руках Всевышнего и солдатской удачи. А на передовой, когда прижмёт к земле костлявая с косой, все становятся верующими.
И ещё, это очень важно и связано с переписыванием истории той войны.
«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (От Матфея, 7:15).
ПРИЛОЖЕНИЕ
1. Владикавказский кадетский корпус. Открыт 26.09.1901 года в г. Владикавказе (Собр. узак. и расп. Правит., 1901 г., № 107 ст. 2247), но сформирован только с 1902-1903 гг. и далее постепенно, в течение 7 лет. Состоял наравне со всеми другими кадетскими корпусами из 7-ми общих классов и одного приготовительного, причём принимаемы будут в интернат этого корпуса в 1902-1907 гг. по 70 интернов. А в 1908 году содержались 500 интернов, в том числе 287 казеннокоштных и 213 стипендиатов Кубанского и Терского Казачьих Войск. В связи с этим в корпус были причислены 180 стипендий Кубанского Войска и 23 стипендии Терского Войска из тех кадетских корпусов, в которых состоят означенные стипендиаты.
Расчёт вакансий производился в Главном Управлении военно-учебных заведений, до полного укомплектования Владикавказского кадетского корпуса, и сообщался наказным атаманам Кубанского и Терского Казачьих Войск, а также Главноначальствующему гражданскою частью на Кавказе.
«18 июля 1901 г. появился в России такой приказ: «Для предоставления как дворянам Кавказских губерний и областей, так и служащим или служившим на Кавказе для воспитания их сыновей в кадетских корпусах учредить в г. Владикавказе кадетский корпус на 500 интернов в память исполняющегося в12 сентября 1901 г. столетия со дня присоединения Грузии к Российской Империи, с тем, чтобы корпус этот был открыт к будущему 1902-1903 учебным годам».
В Терском календаре за 1903 год читаем: «Владикавказский кадетский корпус учрежден на 500 воспитанников-интернов при 1 подготовительном и 7 общих классов. Формирование корпуса начато в 1902 году и будет произведено в течение 7 лет ежегодным приемом по 70 интернов. Из общего числа 500 вакансий предоставить стипендиатам казачьих войск: Кубанского 180 и Терского 33. Остальные 287 воспитанников содержатся за казенный счет, в том числе дети служивших или служащих на Кавказе офицеров и чиновников (без различия национальностей), в военном ведомстве 165 и в гражданском 42, дворянин Тифлисской губернии 56 и по усмотрении Командующего войсками округа – 24». Поступающим по общим правилам кадетам необходимо было оплачивать 450 руб. в год, сумма по тем временам немалая. Итак, 5 сентября 1902 года, г. Владикавказ, приказ №61 по Владикавказскому кадетскому корпусу: «По случаю открытия корпуса я имел счастье получить следующие телеграммы: Со станции Рьешково
«На всеподданнейше доложенной телеграммы Вашей с выражением верноподданейших чувств Государь Император собственноручно начертать: «Дай Бог успехов вновь возникающему корпусу». За военного министра генерал-лейтенант Салгоров. Директор корпуса генерал-майор Линевич».
Великий Князь Константин Константинович не один раз впоследствии посетил кадетский корпус. Во время приездов он обедал с кадетами в общей столовой, с ними молился, посещал строевые занятия.
В кадетских корпусах России готовили профессиональных и культурных офицеров. День начинался в 6 утра с позывных горниста под барабанный бой. В строго отведенное время надо было сходить в туалет, почистить зубы, умыться, натереть мелом поясную бляху, начистить сапоги, привести в порядок одежду. Если кадет получал три замечания, его лишали завтрака, давали только хлеб и воду. Если кадет забывал, что жидкость в супе надо есть с широкой части ложки, а гущу – с острого конца, то получал замечание. Хлеб требовалось брать руками, а рубленное мясо есть вилкой без ножа. Наказывалось также и уклонение от молитвы.
Во время увольнения в город за кадетами также строго следили. На трамвай выделяли 2 копейки. Также воспитанникам строго настрого запрещалось есть на улице, грызть семечки, плевать на тротуар, сморкаться. Ежегодно 5 октября в корпусе проводился бал, на который приглашались воспитанницы Ольгинской гимназии. Если во время бала замечалось, что кадет после двух танцев с гимназисткой не поменял белые перчатки или забыл угостить девушку морсом или лимонадом в буфете, нарекание было обеспечено. За более серьезные проступки следовало заключение в карцер.
Преподавательский состав был подобран блестяще: многих преподавателей пригласили из гимназий и реальных училищ, а преподавателя французского языка Эдмонда Леклюза выписали из самого Парижа! В кадетском корпусе работали Дмитрий Васильевич Ракович, автор первой истории Владикавказа, географию преподавал Всеволод Васильевич Ермаков, составитель карт и блестящий рассказчик. Математик – известный в русской армии военный инженер генерал-лейтенант Мартос. В числе офицеров-воспитателей работал капитан-подполковник Григорий Эдуардович Келлер, его дочь Алла Келлер передала много интересных материалов в музей. Воспитатели, дядьки, врачи были набраны из местных частей.
Еще одна интересная традиция, заведенная ещё первым директором Николаем Линевичем: по праздникам двенадцатикомнатная квартира директора превращалась в место встречи офицеров, преподавателей с торжественным приемом, званым обедом и танцевальным вечером.
В 1917 году грянула революция… Вскоре в здании корпуса разместилась народная гимназия, затем инструкторская школа красных командиров (один из преподавателей Кадетского корпуса штабс-капитан К.Д. Романов преподавал в этой школе), после школы – военное пехотное училище. С 1944 по 1968 год в этом здании находилось Кавказское Краснознаменное Суворовское училище. А потом – высшее общевойсковое командное военное училище, которое тоже было расформировано в годы перестройки. В здании бывшего кадетского корпуса находился прекрасный музей, который, к сожалению, после расформирования последнего военного учебного заведения был «демонтирован» (Заведующая сектором фондов Музея истории г. Владикавказа Вера Зинько)
(см. Владикавказский кадетский корпус - предшественник ОрджВОКУ.//http://oboky.clan.su).
2. Чанчибадзе Порфирий Георгиевич (1901–1950).Советский военноначальник. В РККА с 1924 года. После окончания военного училища (1923) командовал взводом, ротой. С 1932 года командир батальона, в 1937 году принял стрелковый полк, начальник штаба стрелковой дивизии.
В ходе Великой Отечественной войны командовал стрелковой дивизией, гвардейским стрелковым корпусом. С 1942 года командующий 2-й гвардейской армией. После войны командир стрелкового корпуса и армии.
С 1948 года первый заместитель командующего войсками одного из военных округов.
Глава IV Возвращение в Севастополь
1.01.1946-10.08.1946
Окончилась Великая Отечественная война. Из Кенигсберга 251 Витебская Краснознаменная Ордена Суворова стрелковая пехотная дивизия, а в ней моя 331 отдельная разведрота, в октябре 1945 года была переброшена в г. Моздок, началось расформирование. 15.12.1945 г. был приказ о моей демобилизации. 27.12.1945 г. сдал всё имущество и вооружение роты. 28.12.1945 г. в 22.00 выехал в Севастополь. Барахла у меня не было. В вещмешке вёз подарок матери – три хрустальных блюдца и три серебряных чайных ложки. На поезда устраивался удачно, расторопность имел достаточную. К полночи 30.12 сел в поезд Москва – Севастополь. Вначале ехал в тамбуре, потом в общем вагоне. Город приближался. Бросилось в глаза, что в г. Бахчисарае не было татар, обычно торговавших на платформе. Проводник сказал, что их выслали из Крыма в Среднюю Азию по решению, подписанному т. Сталиным за то, что они помогали гитлеровцам в уничтожении партизан и творили многие безобразия в Крыму. Камышловский мост был восстановлен в дерево-металлическом варианте, и его проезжали очень тихо. Так же медленно поезд проходил и туннели, которые наскоро были доведены до возможности их проезда. Проехали Инкерман. В глаза бросились развалины домов и сооружений. Бухта пустовала. Вдоль берега было много разбитых кораблей и катеров. Кое-где появились лодки частников, как на вёслах, так и под парусами. В бухте мелькали спины дельфинов. Проехали последний туннель под учебным отрядом. Развалины, развалины, развалины… Разбитые остатки вокзала. На перроне меня встретили отец, мать и сестрёнка Ольга. Когда я уходил служить, ей было 12 лет, а теперь 15. Повзрослела. На вокзальной площади много конных линеек. Отец усадил нас всех на одну из них, и мы медленно поехали на гору. К одноэтажному жилому дому с цокольным этажом по ул. Советская, 58, который восстановил начальник строительного участка Военморстроя Афонин, получивший в нём квартиру. Отец расчистил заваленный цоколь и в нём восстановил одну комнату площадью порядка 16 м2. В углу был кухонный очаг с духовкой, который служил и для обогрева. В «квартиру» вела лесенка в три ступени вниз. Дальше коридор метра три длиной и два метра уже в квартире, где стоял умывальник. В коридоре была дверь в соседнюю комнату 12м2, которую занимал офицер Виноградов с женой и взрослым сыном. Наши окна выходили в приямок на улицу Советская перед школой № 3, которую восстанавливали. К моему приезду был накрыт «праздничный» стол. На нём стояла снедь – винегрет, отварной картофель с куском отварной белуги, сельдь под шубой, солёные огурцы и хлеб. Я вынул из вещмешка банку свиной американской тушенки. Был чай, и мать испекла пирог с яблоками. Стояли бутылка виноградного, молдавского, с рынка, сухого вина, сдобренного сахаром и мускатным орехом, а также «чекушка» спирта. Водопровода и канализации в доме не было. Электросвета нет, жгли «плошки» с фитилём или на блюдце наливали постное масло и клали фитиль. Позже электроэнергию подавали от электропоездов. Использовали и керосиновую лампу, летом пищу готовили на керосинке, удавалось купить керосин. Мебель – три кровати, стол, табуретки, пара венских стульев, маленькая этажерка с книгами, найденными в развалках. Мать работала на швейной машинке «Зингер». На развалках нашли станок, куда её и приспособили. Она нас выручала всю войну. Окна были одинарные, ставень не было, и их вечером завешивали тёмными сшитыми тряпками. Над нами, на первом этаже, была двухкомнатная квартира с кухней, Афонина. К ним вела небольшая деревянная лестница. Со двора, на втором этаже, жила семья Воронина, погибшего в Севастополе секретаря Корабельного райкома компартии. К ним вела деревянная лестница. Под ними жили инженер ЭМТ Карако – отец, мать и два сына. Севернее нашего дома стоял деревянно-щитовой барак с несколькими семьями. И вот я теперь – 01.01.1946 г. – дома. За столом мы сидели долго. Шли рассказы мои и родителей. Отец открыл бутылочку со спиртом и предложил мне самому налить и развести его по вкусу – 1:2. Я засмеялся, сказав: - «Зачем переводить спирт!» Налил себе треть гранёного стакана. Отец сказал: - «За Победу и нашу встречу!» Я взял стакан зубами, залпом выпил, выдохнул, сделал глоток воды и понюхал хлеб. Родители обалдели! Провожали мальчишку… А сейчас ему уже исполнилось двадцать лет. После войны, в Моздоке я начал курить. Мать попросила показать раны. Я сказал, что мне неудобно, стыдно снимать штаны: - «Мама, покажу потом!» Сидели долго. Легли спать. У меня кровать с белой простыней и пододеяльником. Матрас, правда, из соломы, на нём куски сшитого войлока. Хорошо! Долго ещё шли разговоры в темноте. Потом уснули. Я проснулся. Отец уже ушёл на работу, а сестрёнка в школу. Позавтракал, и я пошёл пройтись по городу. От него одно наименование. Все здания разбиты. Спустился по косогору вниз к улице Карла Маркса. С горки было видно следы улиц с разбитыми домами. Участки стен, торчащие искореженные металлические балки, горы камней, остатки лестниц. Улица в основном расчищена, можно проехать на подводе и автомашине. Иду в сторону Приморского бульвара. Нет целых домов, не видно жителей, сохранилось одно здание главпочты. К нему изредка подходили люди. Я хотел закурить, но не взял спички. Первого курящего встретил на подходе к Приморскому бульвару. Кое-где между развалинами стен на верёвках сушится бельё. В развалках показываются люди. Город пуст! На улице видел один голый ствол акации. Вспомнил Кенигсберг. В нём в основном разбита центральная часть города. На окраинах много сохранившихся коттеджей. Севастополь разбит больше. Он страшен! Как здесь могли уцелеть люди? Прошел по Примбулю, всё разбито. На развалках кое-где работают пленные – немцы, мадьяры, румыны. Расчищают улицы. Складывают камень в штабеля. Кое-где восстанавливают отдельные небольшие служебные дома. На развалках везде красной краской по остаткам стен крупными буквами надписи: «Проверено. Мин нет!» Город медленно оживает. Прошёл мимо развалин своего дома в Банковском переулке. Нет ни дома, ни банка – горы камней и гнутого металла. Остатки лестничных клеток используются под жильё. Приморский бульвар пуст. Прошёл по берегу. Всё разворочено бомбами и снарядами. На морвокзале есть лодки частников, которые перевозят народ на Северную сторону и Корабелку. Лодки идут под парусами и на вёслах. Когда набирается несколько человек, тогда яличник отчаливает и лодка отправляется в путь. К дому шёл по ул. Ленина, там народа больше. Вернее, чаще встречаются прохожие и линейки, везущие людей к пристани. Город неузнаваем. Следы рельс бывших трамвайных путей. На ул. Ленина встретил морской патруль. Мне казалось, что я один, праздно шатающийся по городу, иду и взираю на все развалки, которые помнил уютными красивыми домами, скверами с тротуарами, магазинами, шустрыми детьми, гремящими трамваями. Движение по городу только пешком и кое-где на частных запряженных лошадьми линейках. На ЗИСы и «студебеккеры» грузят мусор и камни. Но жизнь идёт! Работают на расчистке улиц и стройках солдаты-строители, группы матросов и домохозяек – черкасовские бригады, пленные немцы, мадьяры. Повсюду носилки, тачки, катальные хода из досок. Тишина – техники нет. По кольцу города дошёл до площади Ушакова, дальше по ул. Карла Маркса и свернул на ул. Восставших. Иду у разбитого Херсонесского моста к своей 16-й школе. Ни одного целого здания. На площади Восставших сохранилась тюрьма, а первая горбольница – руины. Школа вся разрушена. Кое-где на улицах восстанавливаются жителями свои частные дома, где сохранились более-менее какие-то остатки. Стены кладут на глине с добавлением извести, перекрытия деревянные из собранных в развалках досок и бревен, которые выгребают из каменных завалов. Кровли чаще из глиняной черепицы, кое-где из остатков кровельной стали, распрямленной и прибитой гвоздями, чаще крыши рулонные – толевые. Окна везде из кусков уцелевшего стекла. Картина жуткая, но люди полны выдумки и трудового энтузиазма. В городе мало народа, но надо работать, чтобы жить. А свой дом – это после работы, вместо отдыха. Для скорейшего восстановления зданий и жилья выбирается наиболее сохранившееся, где есть большая часть уцелевших стен. В основном это одноэтажные и кое-где двухэтажные здания. За полтора года после освобождения Севастополя в мае 1944 г. восстанавливать город помогала вся страна. По ул. Советской вели на работу и с работы колонны пленных немцев. Гремели самодельные сабо. Молодой немец у нашего дома вручал матери вязаночки дров, а она из жалости передавала ему что-нибудь съестное. В город поступали из многих городов Советского Союза стройматериалы, техника, станки и оборудование. Деньги и продукты везли также их многих городов. В Севастополь возвращались жители и, помимо этого, многие просились в письмах принять их на любую работу в городе, считая это за большую честь. Были видны работы по восстановлению и прокладке инженерных сетей. Восстанавливались школы, детские сады, магазины. Так я бродил по городу трое суток. Потом пошёл получать паспорт. Паспортный стол был в одноэтажном доме у улицы Энгельса, в переулке. За двое суток получил паспорт. Бессрочный. Пошёл в военкомат отметиться о прибытии и стать на учёт. Потом в горком партии. Я получил кандидатскую карточку в октябре 1944 г., но в члены ВКПб не мог вступить, т. к. переехал в Моздок и демобилизовался в декабре 1945 г. Рекомендации получить было негде. В горкоме партии сразу предложили мне работу, специальности у меня не было, идти диспетчером в ОСМУ-3 «Севастопольстроя». Я был заражен уважением к строительному делу и сразу согласился. 16 февраля 1946 г. был зачислен на должность, а 4 апреля 1946 г. получил трудовую книжку. Сразу включился активно в работу. Контора была на ул. Героев Севастополя, у ж/д переезда. У меня был небольшой кабинет на 1-м этаже. В мои обязанности входило утром встречать 20–30 автомашин, в основном «студебеккер», ЗИС-3, ГАЗ-АА и направлять их на стройучастки для выполнения работ. В ОСМУ-3 была полуторка и молодой водитель Мачалин. С вечера я получал заявки от всех участков и МТО, об их нуждах в транспорте и делал заявку в автоконтору. А утром все автомашины направлял по заявкам. Вёл журнал учёта, куда, сколько и какие автомашины направлял. К концу рабочего дня водители являлись ко мне, на путевых листах были записаны все ходки и количество перевезенного груза, что подписывали руководители стройучастков. Я проверял и подписывал путёвку. Порой пытались сделать приписки. Шофера были лихие водители, фронтовики. Часто я срезал количество ходок, где видел явную приписку. Водители со мной не спорили, т. к. обман явно был виден. Меня они уважали, т. к. знали, что я был разведчиком, командиром взвода и отдельной разведроты, имел три ранения. Но должен сказать, что приписки делали начальники участков, особенно по ходкам вывозки строймусора. Потом, когда-то, комиссия проверяла автобазы гражданские и военные. Грузы были «вывезены» в разы больше фактических. Говорили: - «Если всё посчитать по путёвкам, то Севастопольских холмов уже бы не было!» Я работой был доволен, и мной тоже были довольны. Позвонили из горвоенкомата на мою работу и сказали, что мне надо съездить в облвоенкомат г. Симферополя, чтобы получить свои наградные знаки. Начальник отдела кадров передал это мне и сказал, чтобы я послезавтра был там. Я выехал. Пришёл в военкомат, а там большая очередь, простоял несколько часов, и мне вручили знаки. Мамаша мне неоднократно напоминала, что надо навестить бабушку и дядю Жору. Случай представился. Она передала мне для них жареных ласкирей. После военкомата я пошёл к ним. Меня не ждали, но Жора в этот день раньше пришёл с работы. Были очень рады моему приезду. Удивились, как я вырос. Им надо было отметить этот день. Бабушки засуетились. В доме особой еды нет. Она к Жоре: - «Сынок, режь гуся, - а он: - мать, я не могу, - она: - что я, соседей пойду искать?» Короче, эту миссию выполнил я. Жора дал мне топор. У поленницы дров была колода для их рубки. Бабушка позвала гуся: - «Го-го!» и он подошёл к ней, она передала его мне. Они с Жорой быстро ушли. Я, недолго думая, выполнил свою миссию. Вернулся в квартиру. Жора был бледный, бабушка смотрела грустными глазами и сказала: - «Что сделала война с тобой, внучек – бедняжка» - и поцеловала меня. Жора, инвалид войны, был в разведке морской пехоты, защищал Севастополь, тяжело ранен. На лидере «Ташкент» был вывезен без сознания в Сочи. Лечили в Дербенте. Мы хорошо посидели. Распили с Жорой пол-литра водки. За встречу! За Победу! Помянули многих павших бойцов. Жора рассказал мне, что моя бабушка очень любила гуся. Вырастила его из птенцов. Звала его: - «Го-го», и он быстро вперевалку подходил к ней. Гонял кошек. Часто кормила его из рук кукурузными зёрнами. Он ходил за ней по двору. – «Жора, мне сейчас тоже стало стыдно за свой поступок. Но я привык выполнять команды. Так было в училище и в боях». Вернулся домой. Рассказал всё матери. Она меня не укоряла. Сказала: - «Сынок, бабушка очень тебя любит». Мы получали продовольственные карточки, помню, что хлеба я получал 1 кг. Жить было трудно. Зарплаты на жизнь не хватало. Наша семья была четыре человека, отец, мать, сестрёнка и я. Но мне надо было учиться дальше. За плечами неоконченный 9-й класс. На ул. Советской в отремонтированном двухэтажном доме на 2-м этаже жил приехавший из Поти Виля Военблат, я с ним учился в 4-м классе школы № 15 на ул. Щербака. В войне он не участвовал. У него была «бронь». Я встретил его случайно. Отец у него заведовал известковыми печами. Жили они прилично. Он, отец, мать и младший брат, который в 1946 г. был призван и служил матросом на ЧФ. У Вили был друг, Борис Бондаренко, наш одногодок. Мы втроём пошли в вечернюю школу, где директором был Г. Комаров. Хотели закончить 9-й класс. У нас это получилось.
Глава V Симферопольский строительный техникум 09.1946-07.1949
31 августа я с Вилей поехал в Симферополь поступать в техникум. Виля советовал в зубоврачебный или в торговый. Я хотел в строительный. К моему счастью, нас в первые два не приняли, т. к. там был перебор, а мы обратились 1 сентября. Пошли в коммунально-строительный техникум. Там директор был М. В. Григоров, бывший партизан. Мы просились в спецгруппу, на 3-й курс. Он сказал, что берёт нас на 2-й курс, но общежития нет. – «Если подходит, то завтра к 750 быть у меня, я провожу вас в группу. Идёт?» Мы, конечно, были рады. Сообщили родителям, и учёба наша началась.
Нам с Вилей повезло. У меня на ул. Красноармейской жил дядя Жора с матерью Людмилой Артёмовной, а я её любимый внук, вернувшийся с войны. У Вили на ул. Кирова – тоже сестра его отца. Они были нам рады. Время было тяжёлое, продукты по карточкам, так что для них мы тоже лишние рты. Но они не роптали. В учебной группе нас тоже приняли доброжелательно, хотя они учились уже второй год, а мы пришли на второй курс. В основном были все моложе нас, школьники после седьмого класса. В субботу вечером на пригородном поезде отправились домой в Севастополь. В вагоне было много студентов из Бахчисарая, разных посёлков и Севастополя. Дома большая радость. Вкусно покормили. В выходной день погуляли по городу. Работал Дом офицеров ЧФ, кинозал в подвале жилого дома на ул. Ленина, летние кинотеатры на Мичманском и Историческом бульварах. Любимый севастопольцами драмтеатр им. Луначарского с летней площадки перешёл работать в Собор Святых Петра и Павла на центральном городском холме. Условия там были сложные – маленькая сцена, нет помещений для технических служб. Но народ радовался.
Молодёжь собиралась на танцплощадке Исторического бульвара. Город оживал. Восстанавливались жилые дома, которые были менее разрушены в разных местах города. Нужно было жильё. Всё время прибывали коренные жители города. Сами приспосабливали под жильё полуразрушенные подвалы,
остатки лестничных клеток. Работал толчок, где продавали самодельные столы, табуретки, тумбочки и другие домашние вещи, отремонтированные мастерами. Вещи ещё долгое время могли служить людям и скрашивать их быт. Было голодно, но по продуктовым карточкам получали все продукты и хлеб. На зарплату ещё прикупали кое-какие продукты на базаре. Обычно черноморскую рыбу, виноград и фрукты. Я при возвращении в Симферополь привозил дяде Жоре и бабушке обычно рыбку. Стипендию в техникуме платили регулярно, не задерживая. Продуктовые карточки мы тоже получали в техникуме. Преподаватели у нас были отличные, опытные, интеллигентные люди. Особенно хороши были преподаватель русского языка и литературы, «немка», завуч А. Н. Дмитриев, преподающий физику, теоретическую механику и сопротивление материалов. Строительные материалы вёл П. П. Завадский, пожилой, очень добродушный и увлечённый человек. Они любили нас, студентов, а мы их также. На меня администрация техникума и партийная организация сразу обратили внимание. Директор Григоров М. В., парторг и военрук, демобилизованный офицер Яковлев пригласили меня на беседу. Они решили рекомендовать меня комсомольскому собранию избрать секретарём комсомольской организации. Комсомольцев в техникуме было очень много. Я кандидатом в партию был принят в сентябре 1944 г. в боях под Ригой и не имел возможности вступить в партию, т. к. не мог нигде пока получить две рекомендации. Опыта работы у меня не было, удавалось только платить членские взносы. Они уговорили меня, обещая во всём помогать: - «Это будет твоя партийная нагрузка». Мне было двадцать лет. Уговорили. Согласился. Учиться стало более сложно. Очень много времени занимала комсомольская работа. Организовывали различные кружки, походы, коллективные выходы в театр и кино, в музеи. Выпускали ежедневную стенгазету. Боролись за повышение успеваемости. Членские взносы все платили вовремя. Я работал очень активно. На районной комсомольской конференции меня избрали в бюро райкома комсомола. Работы прибавилось. Жить было голодно. Начал регулярно пить витаминизированный рыбий жир. Это помогало. На воскресенье ездил домой и там ночами шил тапочки. Мать их продавала. Это было подспорье.
В техникуме во втором семестре произошёл очень неприятный случай. Повесилась студентка первого курса. Деревенская, забитая девушка. У неё по всем предметам были двойки. Мы на комсомольском собрании слушали многих комсомольцев, у кого «хромала» учёба. Обязывали их подтянуться, оказывали помощь со стороны успевающих студентов. Это приносило результаты. Успеваемость резко возрастала. Слушали и её… А через несколько дней такой результат. Все были ошарашены. Она была очень замкнутая. Подруг у неё не было. Никто о ней практически ничего не знал. Нагрянули комиссии. Из обкома комсомола пришёл Бабушкин М. З., он подробно во всё вникал. Винил и меня, как секретаря комсомольской организации. Шло следствие. КГБ детально во всём разобрался. Нашли у неё письмо из деревни от матери. У них сдохла корова, кормилица. Осталась мать с несколькими детьми, один другого меньше. Голодали. Она не выдержала. И, не оставив никаких следов, покончила с собой. С меня вина вроде была и снята. Вызывал на беседу секретарь обкома комсомола Г. В. Ивановский. Упрекал: - «Надо всё знать о каждом комсомольце!» Я чувствовал свою вину, но как и чем я мог ей помочь?!
На бюро райкома принимали в комсомол, выдавая комсомольские билеты. Точнее, утверждали решения первичных организаций. Было много интересных случаев. Приведу один. На все вопросы принимаемый даёт примерно положительные ответы. Следует вопрос: - «Кем является в СССР тов. Сталин?» Он мнётся, путается. Ему подсказывают: - «Говори своими словами, как ты понимаешь». Он долго мнётся, сбивается, а потом заявляет: - «Если просто сказать – он директор Советской власти». Смеха, конечно, не последовало, но ему объяснили. И посоветовали заниматься в политкружках. Короче, закончил второй курс. Готовился вступать в партию. Лето провёл дома. Занимался шитьём «чувяков», помогал родителям. Город с каждым днём оживал. По орденской книжке бесплатно получил железнодорожный билет и поехал к отцу на родину в село Старинцы Берестовицкого района Гродненской области. Там жили его старшие братья Яков, Степан, сестра Варвара и др. Я поселился в семье Степана по рекомендации отца, т. к. они с ним были дружны. Это участок Западной Белоруссии, который был под Польшей. Увидел все прелести капиталистического уклада и хозяйства. У отца осталось там 2,0га земли. Родичи думали, что я приехал, чтобы приобрести его в собственность. За неё братья судились двадцать восемь лет и враждовали. Я, к их удивлению, не хотел даже идти смотреть на этот участок. Они вели индивидуальное хозяйство. Бедствовали. Спасала бульба. Свиньи бегали тощие и от кормушки отгоняли даже собак. Откармливали их перед забоем. Поштучно. Хаты убогие. Стены оклеены газетами и листами журналов, фотографии по 10-15 штук на стене в одной рамке. Отца помнили. – «Как поживает там Митрюк?» - задавали соседи вопросы. Погостил у всех. Налоги платили натурой, и их приемщик, мужик в офицерской форме, обирал не щадя. Они в подводу набрали всего с избытком – для взятки. Я поехал с ними. Был тоже в офицерской форме. Сказал: - «Лишнего не давать». Они всё же взяли лишних барашка, гуся, яиц. Сдавал я. Он всё принял без излишка. Мы с ним пожали руки и простились. Мои родичи были удивлены. Домой я уехал с подарками от всех – сало, грибы, мука, крупа. Мне было тяжело, но я справился. Ещё бы, 21 год. Сил в достатке. Билет в купейном вагоне. Отец потом подробно расспрашивал обо всех их. Жалел, что не смог по состоянию здоровья поехать, да и его начальник, Бриман, не отпускал: - «Много работы!» В Севастополь на каникулы съехалось много студентов из разных городов. Мы все «кучковались» на пляже Приморского бульвара. А вечерами танцевали на танцплощадке Исторического бульвара. Часто случались потасовки из-за девушек. Мальчишки есть мальчишки. Из них выделялся один маленький и тощий сын флотского военачальника, который подкупил здоровых, сильных придурков, бездельников бандитского пошиба. Они за деньги и подарки лупили пацанов по его указке. А он верховодил. Я с фронта привёз пистолет «парабеллум» 1914г. выпуска, который забрал у пленного оберста. Чтобы это узаконить, командир 331 отдельной разведроты, капитан Стуканев выписал мне наградную справку, подписал и поставил гербовую ротную печать. Я захватил его на танцы. Когда этот тип пристал ко мне, я вынул парабеллум и сказал: - «Убью, гад!» Он ретировался. В Симферополе был бандитизм, и я ночью порой возвращался из Севастополя и пешком шёл через весь город до квартиры дяди. Но мне повезло, ни разу ко мне никто не приставал. А мог я попасть и в плачевную историю, в тюрьму. Я бы спуску нападавшим не дал. Слава Богу, как говорится, всё обошлось, и через год приезда в Севастополь, после этого случая, завернул его в тряпку, бросил в выгребной общий туалет, а патроны бросил в другой туалет, их у меня было семь штук. Откровенно говоря, я испугался, что этот негодяй донесёт на меня в органы, и мне придётся плохо. Но он молчал, только при встречах со мной почтительно здоровался. Видно, гад струсил больше меня. Лето прошло хорошо, невзирая на все житейские и продуктовые беды. Виля жил тоже на ул. Советской в двухэтажном восстановленном доме. Квартира двухкомнатная. У него мы часто собирались компанией «погулять». Девушки, студентки московских институтов и зубоврачебного техникума Симферополя. Сосед его по этажу был директор городского драмтеатра Е. Г. Романенко, у него была очень красивая дочь Лера, училась в консерватории, за ней ухаживал молодой интересный хирург, Энгель Лёва, который прошёл войну и был впоследствии заведующим отделением 1-й горбольницы, и ещё один молодой флотский офицер, тоже еврей. Компания была весёлая, танцевали, играли в «бутылку», которую крутили на полу, и на кого показывал носик, высказывал желание, а выбранный им участник должен был его исполнить. Это я так, отвлёкся. Но было весело. Мать Вили, бывало, накрывала лёгкий стол, мы складывались на него взносом денег. Часто ходили мы купаться на флотскую водную станцию. Председатель горсовета Ефремов В. П. по воскресным дням со своей дочкой, школьницей Кларой прыгали ласточкой с верхней вышки, 10 м, в море. Этого никто не мог повторить. Красиво! Все удивлялись. Кое-кто прыгал, но «ножками». Я хорошо прыгал «козликом» с четырёхметрового трамплина, отлично нырял в глубину и в длину – свободно от пирса до пирса – 50 м. Лето прошло. Опять занятия в Симферополе. Вечерами в субботу полные вагоны студентов, едущих по домам. У меня перед поездкой произошёл пренеприятный случай, в трамвае вытащили из кармана паспорт и кандидатскую карточку. Я это обнаружил у железнодорожной кассы. Вернулся на площадь, ходил по всем урнам, обратился в милицию. Было темно, заночевал на вокзале. Чуть свет пошёл опять на поиски и в милицию. Паспорт нашёл милиционер в рядом расположенном сквере у урны. Поиски продолжались, я утром уехал в Севастополь. После приезда был в милиции и горкоме партии, там тоже ничего не было. Сразу заявил в парторганизацию. Сказали: - «Пиши объяснительную. Десять дней подождём, потом на очередном партсобрании разберёмся, что с тобой делать». Я очень переживал. Собрание прошло бурно. Все осуждали, но по-разному. Обиднее всех вела себя историк Ярышевская: - «Он просто продал свою кандидатскую карточку и его надо исключить из партии!» Я был шокирован. Но остальные отнеслись мягче. Большинством голосов было принято решение: за потерю бдительности и халатное отношение к партдокументу объявить строгий выговор. Я успокоился и сказал: - «Ваше доверие оправдаю». Активно работал комитет комсомола. Общественная жизнь проходила целеустремлённо, работало много кружков. Ни одного срыва выпуска ежедневной стенгазеты не было. Успешно закончили третий курс. Виля не успевал по многим предметам, ленился и бросил учёбу. Родителям ничего не сообщал, делал вид, что учится. Я поделился этим несчастьем со своей матерью и просил её держать это в секрете. Но… она быстро сообщила об этом его матери, Еве Ефимовне, т. к. они жили через четыре дома от нас. Очевидно, она поступила правильно, но я был на неё очень обижен, как и Виля не меня. Мы даже прекратили временно с ним дружбу. Но это дало результат. Он потерял один год учёбы, и его устроили родители в Харьковский строительный техникум, который он окончил через два года после меня. На летнюю практику меня с группой товарищей направили в Балаклаву. На восстановление и развитие дробильно-сортировочной щебёночной фабрики. Я почти ежедневно приезжал домой. Там нам дали комнаты в общежитии, девочкам и парням. Начали даже платить зарплату. Главный инженер стройки был Грошев. Мой начальник участка Кутовой. Я мастером вёл дробильный цех с эскалатором, приёмным бункером, подъездной участок автодороги с подпорными стенами на них до 10,0 м высоты. У меня работало две бригады пленных, одна – немцев, вторая – мадьяр. Руководя их работой, я заботился о них, чтобы была спецовка, перчатки и хороший инструмент. В одной бригаде мадьяр был чемпион Венгрии по боксу Ласло Папп. Бригадиром немцев был Рейнгард Рюп, эсесовец, молодой парень. Многие из них в Симферополе прошли обучение марксизму-ленинизму. Я иногда беседовал с Рейнгардом. До армии он увлекался живописью. Я подарил ему два набора акварельных красок, один на картонке, второй в фанерной коробке, и три прекрасных кисточки, колонковые, т. к. я тоже сам слегка увлекался, учась в техникуме, живописью. Он по памяти написал мой портрет. Изумительный. Позже, учась в Москве в строительном институте, в период летних экзаменов меня две девушки поставили между собой в очередь недалеко от входа в Пушкинский музей на Дрезденскую выставку. Я там обалдел. Вначале сам прошёл все залы, где хотел внимательней осмотреть картины. Вдруг остановился у «Сикстинской мадонны». Полотна, одно за другим, отражают все богатства и пороки человеческой натуры и души. Красота, величие, любовь, подлость, жестокость вырастают перед глазами во всей своей откровенности, потрясая прелестью и ужасом. При повторном обозрении более внимательно рассматривал Рафаэля, Рубенса, Рембрандта, Веронезе, постоял опять у «Сикстинской мадонны» и дошёл до выхода. Не глядя на другие картины, вернулся к «Мадонне», постоял, глядя на неё минут десять, и, не оглядываясь по сторонам, вышел из музея. Почти не спал ночь, готовясь к экзаменам, а на другой день сдал три экзамена на пять! Гидравлику, начертательную геометрию и историю архитектуры. Экзаменаторы останавливали мои ответы на вопросы: - «Достаточно. Пять! Следующий…» Об этом в учебном пункте института узнали раньше, чем я там появился. Отвлёкся я, всё это было потом…
Работа в рудоуправлении шла интенсивно. Я придумывал, как к недоступным местам, по склону, гнать бетон по лоткам и т. д. Немцы и мадьяры работали отлично. Нормы выполняли досрочно. Когда я просил их сделать больше, они говорили, что хватит и на 105%. За это они получали нормальный паёк и махорку. Питались, пожалуй, лучше, чем мы. Жили они в лагерях отдельно по национальностям. Друг друга недолюбливали. Проводили спортивные соревнования по выходным дням. Мадьяры восторженно встречали победы Ласло Паппа в боксе. Он не имел поражений. Но бои вёл сдержанно, без злобы.
Мы по вечерам ходили купаться на выходе из бухты. Ночами купались в бухте. Когда окончилась практика, меня попросили остаться ещё на месяц. Конечно, остался, получил зарплату. Деньги были нужны. Все студенты уехали домой. В конце лета мне передали из Балаклавы, что завтра провожают пленных домой. Я пришёл на вокзал. Они были все в новой форме, с фляжками и ложками за поясом. Я принёс своим бригадирам хлеба и жареной рыбки. Они все были веселы. Пели русские песни. В городе стояла духота. Безжалостно «грызли» москиты. В комнате жгли пиретрум – это немного защищало. Я поставил свою койку во дворе, у обрыва к ул. Карла Маркса, недалеко от выгребного туалета. Спал хорошо. Москиты меня щадили.
Хотелось вспомнить и посещение Сталиным г. Севастополя. Он объехал город. Видел: среди нескончаемых развалин стоит татарская белокаменная восстановленная мечеть с минаретом и полумесяцем. Очевидно, ему такой контраст не понравился. После его отъезда часть минарета снесли, а мечеть использовали под морской архив. На крейсере «Молотов» Сталин провёл совещание с командующим ЧФ и городскими властями. Обсуждался вопрос о необходимости быстрейшего восстановления города как базы ЧФ. А 25 октября 1948 г. при Совете Министров СССР было создано «Управление по восстановлению Севастополя». Помощь городу стало делом всей Страны Советов. По статистике город был разрушен на 95%. Общий ущерб определили 2,5 млрд рублей. В городе в 1941 г. было 112,0 тысяч жителей. После освобождения зарегистрировано 1905 человек. 250 дней героической обороны и двадцать два месяца под пятой гитлеровцев дорого обошлись городу. Они замучили, уничтожили 27300 севастопольцев и 42600 человек угнали на каторжный труд в Германию. Севастопольцы возвращались домой. 19 мая 1944 г. уже было зарегистрировано около 11000 жителей. 10 мая 1944 г. на рассвете в разрушенный город, который ещё бушевал огнём и был весь в дыму, со вторым эшелоном войск вошла оперативная группа Крымского обкома партии. Со стороны хутора Дергачи с секретарём горкома партии П. И. Лесиком, а со стороны Ялтинской развилки дорог группы со вторым секретарём А. А. Сариной. Вместе с ними прибыла и группа Черноморского флота – около 70 человек. 10 мая в полдень прибыла оперативная группа «Севастопольстроя». В этот же день был распространен первый номер городской газеты «Слава Севастополя». До войны газета была «Маяк Коммуны». Немыслимо описать все задачи и действия этих групп. Они должны были где-то разместиться, организовать и возглавить работу по восстановлению инженерных сетей. Дать воду, хлеб, питание, лечить раненых и больных. К 1 сентября 1944 г. было восстановлено шесть школьных классов, в которых в три смены начали занятия 525 детей. Представить этот труд горожан невозможно. Огромную роль в строительстве занимали Черкасовские бригады-добровольцы. К 1 октября 1944 г. их, бригад, было 280, насчитывающих 3347 человек, а к концу года 493 бригады, в которых было свыше 5000 человек. В них работали рабочие, служащие, домохозяйки, учащиеся на строительстве народохозяйственных зданий по нескольку часов за счёт своего свободного времени, бесплатно, и выполнили большой объём строительных работ. Летом 1946 г. в Севастополь вошла группа американских военных кораблей. Их принимали с большим уважением. Американцы свободно гуляли по городу и видели ужасное состояние разбитого города. Между черноморскими военными моряками и американскими моряками проводилось много спортивных соревнований. Американцы выставляли сборные команды своих кораблей. А наши, конечно, постарались привлечь достойных спортсменов. Это доставляло большую радость горожанам. Так, в боксёрских поединках выступали чемпионы Королёв и Степанов, по водным видам спорта – заслуженные пловцы, в их числе братья Либель, которые занимали первые места в заплывах и выиграли в водное поло. Интересен был один случай в заплывах. Американский толстый моряк еле доплыл к финишу, отстав от остальных на 50 м. Но доплыл и заработал самые большие аплодисменты публики. Когда он вылез из воды, то поклонился трижды публике. Аплодисменты не смолкали. Таким был дух дружелюбия. В футболе было то же самое, играла сборная ВМФ, счёт был 10:0 в их пользу. Американскую команду тоже провожали неистовыми аплодисментами.
С одеждой у нас было тоже очень плохо. Отец получал, как и все, американские подарки. Я первый год учёбы зимой ходил в офицерской форме английского пошива, пальто у меня не было. Носил ватную фуфайку, на которую мать пришила меховой воротник из цигейки. Потом отец получил американское длинное коричневое пальто с тёмной клеточкой, конечно, б/у, но хорошее, рубашки, майки и 3-метровый отрез темно-синего бостона. Из которого отличный городской портной Кох пошил мне чудесный костюм. Костюм был на худого юношу. Я немного поправлялся, и он был мне еле-еле. Кох бесстыдно надул нас, урвав порядочный кусок на шапки или жилетку. В техникуме мы проводили новогодний бал-маскарад в конференц-зале. Я с товарищем Рабиновичем под аккомпанемент на аккордеоне Аристова станцевал вальс-чечётку, нам постелили два листа фанеры. Отбили мы степ здорово, три раза нас вызывали на бис. После этого мы с Вилей Военблат пошли к нему домой, он жил рядом, переоделись в новые костюмы и, надев маски, вошли в зал. Нас никто не узнавал. Было очень смешно. Но потом все были удивлены.
Я дважды избирался секретарём комитета комсомола. С меня сняли в партии строгий выговор. На четвёртом курсе, перед преддипломной практикой, еле отбился от этой нагрузки. На преддипломную практику поехал в Севастополь. Там меня определили в «Военморстрой». Строил два двухэтажных жилых дома в квартале на ул. Б. Морской во дворе магазина минводы. Работа была интересной. Стояли полуразрушенные стены и засыпанные подвалы. Начальником участка был Ковальчук В. М. Работали в две смены. Я – днём, в ночную – К. Глобенко. Перекрытия над подвалом железобетонные, междуэтажные и чердачные – деревянные. Стропила собрали на подсобном предприятии в Мартыновой бухте. Я там все их маркировал. Когда привезли, собирали по элементам. Плотники были опытные, Н. М. Морозов и Я. И. Жуков. Они же в основном и собрали стропила. У меня работал взвод старослужащих солдат. Отличные мастера. Все транспортные работы выполнял солдат на конной подводе. Воду в бочках возили зачастую из моря. Интересный однажды был случай – мы днём заготовили, распилили ракушечный камень поперёк, получились плитки 24;50;8 см. Из них делали перегородки, частично стены внутренние клали из целого камня. Все фасады из бутового камня, обрамление оконных и дверных проёмов – из подобранного на развалинах отменного инкерманского камня. Перемычки клинчатые, каменные. Так вот, прихожу утром, поднимаюсь на второй этаж. Выполнены все стены и перегородки до подмостей. Дверных проёмов нет. Глухие стены и перегородки. Разбирать?! Нет! Поставил подмости, разметил проёмы. Косте Глобенко, когда он пришёл на смену, всё показал. Он удивился. «Не доглядел!» Сказал ему, чтоб выше делал кладку с учётом проёмов. А до подмостей через 2-3 дня пропилили проёмы, чтобы не ломать. Он согласился. Так и сделали. Начальник УНР (в/ч 90242) был очень опытный инженер – С.И. Кангун, подполковник. Он много строил в городе до войны и во время войны. Эвакуироваться ему не пришлось. Он строил в районе 35-й батареи и 2 июля 1942 г. на бревне плыл от берега, через сутки его подобрали на корабль, и он, очутившись в Сочи, снова начал строительные работы в своём УНР. Детей у него не было. Он по утрам, до начала рабочего дня, осматривал все стройки. И не дай Бог, если в растворных ящиках находил не выработанный раствор или бетон. Разнос учинял страшный. Мы вели на одном доме кладку стен второго этажа. Я выполнил длинный трап, по которому подносили на носилках камень, подъёмников не было. Увидев это, он устроил мне разгон: - «Вы что, строите пирамиду? Это безобразие. Поломать все носилки, чтобы я их не видел. Понятно?» Я молчал. Рядом с ним стоял начальник участка Ковальчук, который после его отъезда говорит мне: - «Ты что, не слышал его приказ? Ломай носилки!» Я выполнил команду. Камень на второй этаж носили в руках поштучно. Солдат было много. На другое утро Кангун приехал опять. Посмотрел на эту картину и молча уехал. Через пару дней мне привезли скоростной подъёмник, установили, подключили, показали, как надо им управлять. Не перегружать – он на 200 кг. На второй этаж стали весело поднимать ракушечник, кирпич и раствор в тачках. Карниз надо было выполнять штукатурный и «тянуть» его специальным шаблоном. Я это упростил, дал чертёж простейшего тосканского карниза. Его вырубили из инкерманского камня. Показал образец Кангуну. Он улыбнулся: - «Хорошо! Молодец! Делай так. Только лучше заанкери». Я это знал и без него. Карниз получился отличный. Все мои друзья, закончив срок практики, уехали домой. Мне предложили поработать ещё месяц. Я получил зарплату за два месяца. Был очень доволен. Рядом отрывали огромный котлован для «генеральского» дома. Этот дом проектировали архитектор Мелик-Парсаданов и конструкторы И. Х. Фомичев и А. П. Шумилов. Дом и сейчас радует своим видом. Мой отчёт о практике был высоко оценен в техникуме.
В мае 1949 г. вступил в члены ВКП(б). Дипломный проект делал очень удачно. Жилой трёхэтажный дом в сейсмическом районе. Вёл проект архитектор Плахов Л., который раньше работал в «Военморпроекте». Он упрекал меня, что неаккуратно изображены балясины на лоджии. Вынул лезвие и счистил балясины. Сказал: - «Завтра вычертим». Я долго сидел задумчивый. Вечером, стараясь, вычертил их снова сам. Получилось хуже, чем было. Утром на следующий день он пришёл. Подходит ко мне… Хорошо меня обругал. Я извинился и только сказал: - «Комиссия издали этого не заметит». Он сделал грустную мину и, ничего больше не сказав, пошёл к другому столу. Диплом защитил на пять. Также пятёрки имел почти по всем предметам. Тройка по машиноведению. Мне предлагали пересдать. Пересдавали по два-три предмета. Но я не стал этого делать – пусть остаётся, как было. Может, и напрасно. Но зачем менять?! Был выпускной вечер. Меня направляли в Москву. Но пришёл запрос через обком партии на несколько выпускников для работы в «Севастопольпромстрое», трест 38. Григоров спросил у меня: - «Может, желаешь поехать домой?» Я с радостью согласился. Родной город!
Глава VI Работа в Севастополе и Евпатории
07.1949-08.1952 г.
И вот я в Севастополе. С направлением иду в отдел кадров. Начальник Колбин. Он пригласил парторга ЦК ВКП(б) Н.С.Кичатого. Тот без одной ноги, ранен на фронте. Они вдвоём начали меня уговаривать. Уезжает на учёбу комсорг ЦК ВЛКСМ А. Иванов, а меня рекомендует секретарь обкома комсомола на эту должность. Я не знал, как поступить… А они: - «Будем тебя рекомендовать отчётно-выборной конференции. Ты фронтовик! Мы тебе поможем… - Я сомневался, а они, - считай, что это тебе партийное поручение. Ведь ты пока коммунист!» Делать было нечего, я согласился. Они сразу же повели меня к управляющему треста Кудинову А. И. Он говорил по телефону, и видно было, что разговор сложный, рукой пригласил нас сесть на стулья. Разговор был активный, но он решительно его закончил. Они меня представили ему. Он мгновенно вошёл в тему. Задал мне несколько вопросов. Похвалил их за выбор: - «Подошли умело, а дальше он себя, думаю, покажет…» Мы вышли от него. Завтра надо было выходить на работу. Прошла комсомольская конференция в клубе на 4-й Бастионной. Меня избрали единодушно. Так с июля 1949 г. я стал комсоргом ЦК ВЛКСМ «Севастопольпромстроя», в котором было более 2000 комсомольцев и около двадцати первичных организаций, которые возглавляли в основном освобождённые секретари комитетов. Дали мне отдельную комнату на втором этаже. Рядом размещались профсоюзный комитет во главе с И. И. Бакши и инструктором Е. Н. Колобовым, отдел кадров с начальником Г. И. Колбиным, секретарь ЦК ВКП(б) Кичатый. Этажом выше были кабинеты начальника А. И. Кудинова, его заместителя Касвина Д. М. - удивляющего своей оперативностью, главного инженера – полковника Н. Т. Киреева, главного механика И. А. Котлярова и другие. Касвин Д. М. не только внимательно выслушивал обращающегося к нему. Он сразу поднимал телефонную трубку, связывался с заинтересованными лицами и решал все возникающие вопросы. Он не обещал, а сразу решал! Я выходил от него ошарашенный – всё практически решено! Или положено начало к решению. Работа шла вовсю. Раз в месяц я проводил заседание бюро. Все секретари комитетов, которых было 18, были увлечённые делами комсомола коммунисты – А. Петров, В. Гузюк, В. Кайеров, П. Шарай, И. Серединко, Бугайчук и другие. Утром каждый день я присутствовал на планерках управляющего трестом. Он итожил прошедший день и ставил задачи. Мне, кстати, тоже, как перед комсоргом ЦК ВЛКСМ. Они выслушивали меня, решали вопросы, которые я поднимал в интересах строительства и молодых строителей. Одновременно ставили передо мной задачи, направляли в нужное русло мою деятельность, снижали излишнюю горячность, учили профессиональной, технической и житейской мудрости. Особенно в этом отличался А. И. Кудинов. Он выделил мне служебную автомашину, БМВ трофейную, которая часто выходила из строя. Но я в период работы в ОСМУ-3 знал многих шоферов, и стоило мне на дороге поднять руку, как я становился желанным попутчиком. Ежедневно посещал стройучастки. Бывал в стройбригадах, состоящих из 16-18-летних мальчишек и девчат, на заводах, в мастерских и т. д. Трудно представить себе всю огромную деятельность коммунистической парторганизации треста и всех общественных организаций: комсомола, профсоюза и спорткомитета в этой сложнейшей обстановке строительства по восстановлению города. Бытовые вопросы, профессиональная деятельность и техническая учёба, материальное снабжение, расстановка кадров, машин и механизмов, обеспечение запчастями, работа с технической документацией, популяризация передового опыта, достижения передовиков, освоение новой техники, поощрение отличившихся, наглядная агитация, стахановские вахты, организация спортивных мероприятий. Над городом висело облако пыли! По железной дороге и на кораблях шли грузы – стройматериалы, оборудование, техника и механизмы. Управлять всем этим могли одержимые работой, одаренные, честные и добропорядочные люди. Но случались и заторы, сбои, неполадки, которые нарушали трудовой ритм. В этот период особенно проявлялось внимание партийных и общественных организаций. Они призывали к порядку, организовывали его, высвечивали нерадивых и недобросовестных исполнителей, помогали найти себя неуверенным и слабым духом, заставляли учиться и побеждать страх, боролись с самодурством, упрямством и нераспорядительностью, придавали силы уставшим и поднимали престиж передовиков. Переоценить их деятельность в этом плане невозможно.
Однажды А. Кудинов предложил поехать с ним в УНР к С.А. Шкилину, в Инкерман. Там была обособленная комсомольская организация. Он уехал, а я целый день провёл у них на стройках. К вечеру на попутной а/машине вернулся в город. У меня было много дел по организации соцсоревнований, работе с секретарями комитетов комсомола, с начальниками СМУ, беседам со строителями и в целом по организации общественной работы. Горком комсомола предупредил меня, что я в октябре 1949 г. должен буду ехать в Москву, в ЦК ВЛКСМ, который находится невдалеке за политехническим музеем. Должен подготовиться к поездке. Просить там помощи по мобилизации комсомольцев в Севастополь на стройку и по организации получения массы запасных частей к строительным машинам и механизмам. Я долго беседовал с главным инженером Киреевым Н. Т., а он пригласил главного механика Котлярова, предложив ему составить список необходимой техники и деталей. Он через три дня передал мне список на 10 страницах! Вообще он был очень скромный человек. Мне рассказывали женщины – он имел низкую зарплату по сравнению со многими другими должностными лицами. Ему предлагали написать заявление с просьбой о её повышении. Он ответил: - « Писать я ничего не буду. Если я заработал – то мне сами её повысят. А если нет – то нет! Писать ничего не буду…» Такой человек. Его увлекала только производственная работа, и он имел очень высокую квалификацию. Я готовился к поездке. 22 сентября в горкоме партии состоялся пленум. Это было неожиданно. Слухи ходили всякие. Выступает новый представитель обкома партии. Бывшего секретаря обкома партии Соловьёва Н. В. сняли и арестовали. Впоследствии реабилитировали. Секретаря обкома комсомола сняли. - «Они вели политику раскола партии?!» Много чуши он говорил в своих обвинениях. Стыдно было его слушать. Раньше его никто не знал. Приняли решение снять секретаря горкома партии Лесика П. И. Все молчали. Я порывался выступить в его защиту. Но меня, зная мою горячность, удержали. Вырвался П. Шарай и дал реальную хвалебную оценку Лесику. Все молчали… Потом выступил рекомендуемый новым обкомом на секретаря Севастопольского горкома, ставленник ЦК ВКП(б). Дерьмо против Лесика. В этот период заменяли всех секретарей городских комитетов партии и комсомола Крыма, а также парторгов и комсоргов ЦК партии и комсомола. Я к своему счастью попал в их число. Меня сразу пригласил в УНР-2 «Россевастопольстроя» М. Г. Тараховский, знавший меня как комсорга ЦК. Я начал строить жилой дом на ул. Большой Морской № 28. Но об этом сразу же узнали в «Севастопольпромстрое» и через десяток дней, через горком партии, забрали к себе. Направили в УНР-134, где начальником был И. А. Острохижко. Поручили строительство жилого дома на ул. Гоголя № 8. Я успел выполнить там на левую секцию земляные и скальные работы, заложить бутобетонные фундаменты и часть подвала. Внезапно эту стройку передали «Военморстрою», меня перевели на ул. Киевскую строить здание ЭМТ-5 и жилой квартал одноэтажных и двухэтажных брусчатых и щитовых деревянных домов на ул. Харьковской. Интересный случай был на ЭМТ-5 – я заказал металлическую наружную лестницу по чертежам, а в количестве написал 1,0 шт. Заказ тянули, начальник снабжения Ф. Сахаров, бывший командир батальона морской пехоты ЧФ, на совещаниях успокаивал: - «Делают, дело идёт к концу, - и, наконец, успокоил, - завтра завезём первую очередь». «Завтра» я жду на Киевской, идёт автокран и за ним три автомашины с четырьмя лестницами. На первой машине Сахаров: - «Получай заказ!» Я опешил: - «Зачем мне столько лестниц? Мне нужна одна!» Он достаёт из планшетки мой заказ: - «Смотри, 1,0 штук?!» Я показываю ем на запятую:. Он глазам своим не верит. Покраснел: - «Разгружайте одну, остальные на хоздвор. Приладим!» Потом мы частенько вспоминали с ним этот случай. Было смешно!
Много мороки было со сдачей госкомиссии жилых домов на ул. Харьковской. Всё было выполнено хорошо. Но досаждали мелочи. То не закрываются форточки, то заедает замок в какой-либо квартире, то где-то пятно на потолке или стенах и т. д. Рабочая комиссия прошла, Омельченко дал две недели на устранение недостатков. Я отдал ключи двум отличным плотнику, столяру и одному маляру. Они никого не пускали вовнутрь домов, прошли по всем комнатам и все замечания устранили. Я хорошо закрыл им наряды. Сдали дом на «хорошо». Меня перевели на строительство судостроительного техникума. Строить общежитие. Начальник участка – опытный инженер Ф. Ф. Ломов. Учебный корпус вёл М. Голод. Я порой подменял его, когда он болел. Случайно обнаружил: на пяти оконных проёмах по дворовому фасаду перемычки занижены на 25 см. Не поднимая шума, в нерабочее время с каменщиками устранили этот пробел, временно закрывая места работы навесными дощатыми щитами. Никто этого не заметил. Каменщиков я не упрекал и щедро закрыл им наряды за старания. Основная масса всех рабочих была молодёжь из школ ФЗО, но были и маститые мастера. На общежитии ко мне привязался технадзор, Себякин. Он видел, как устанавливали арматуру и укладывали бетон на «тонкие» балконные плиты. - «Акт на скрытые работы не подпишу. Балконы не выдержат нагрузки!» – Я возражаю, - всё по проекту. – Он: - «Давай испытаем». Я согласился, выполнил расчёт по сосредоточенной нагрузке. Он забрал его на проверку. Сказал, что всё нормально. Можно загружать. На всякий случай под балконом поставили леса, чтобы, если обвалится, село на леса, а не летело вниз. Загрузили. Стоит. Он: - «Дай 20% перегрузки». Дал. Стоит! Оставили на сутки, а перед этим ждали, когда пройдёт три недели, чтобы балкон набрал прочность. Испытание прошло нормально. Он доволен. Много неприятности мне доставила лестница. Пустота в три этажа! Чертёж сложный. Косоуры и балки металлические. Ступени сборные мозаичные. Типов ступеней много – рядовая, фризовая левая, правая, фризовая нижняя, верхняя и т. д. Ошибки по высоте недопустимы. Нужно моё пристальное внимание и участие. Времени нет. На выходной день разнарядил ещё двух плотников. Провели все промеры. Делали леса. Разбивку дважды проверяли. Ушло два выходных. Потом начали снизу монтаж металлических балок и косоуров. Положили ступени по этажам. Всё отлично. Мой труд сработал. Сложнее работы у меня не было. Лестница готова! Ступени защитили дощатыми щитами, чтобы не побить, поставили перила. Авторский надзор осуществлял Б. А. Митник – главный архитектор проекта из «Горпроекта». Спокойный и внимательный специалист.
Меня перевели на строительство жилого дома для хлебозавода на ул. Ленина 47. Там мне досаждала архитектор проекта А. А. Шувалова. Внимательная, но капризная женщина. Часто она приводила Кумпана П.В. Он её успокаивал, меня тоже. Работа была сложная. Фундаменты бутобетонные, стены первого этажа бутовые, второго и третьего – из ракушечного камня. Стены фасадов облицовывались чистотесанным инкерманским камнем. На стройку привозили большие глыбы камня, и их большими поперечными пилами вручную пилили по нужным размерам, тесали по шаблонам. Клинчатые перемычки, наличники, сандрики, архивольты, импосты, русты и т. д. Были династии облицовщиков: Червяковы, Варнаковы, Семиохины. Они работали семьями, им помогали молодые выпускники ФЗО, бригада каменщиков-облицовщиков Леонтьева. Во что сегодня превращен их труд?! Заработки у них были приличные. Камень к камню подгоняли с волосяными зазорами на лицевой стороне. Каждый день вечером я принимал тесанные плитки, прикладывая к поверхности металлическую линейку или угольник. Между ними клал кусок кальки. Если она вынималась, камень шёл на доработку, что случалось редко. Сегодня стены этих домов изгажены примитивными зачистками электроскребками и дисками, на них неприятно смотреть. Больше того, кое-где стены закрашены несуразными красками. Раньше везде стены зачищались пескоструйными аппаратами. Такая работа шла по всему городу. Все здания строились по индивидуальным проектам, и даже сегодня весь центр города радует глаз севастопольцев и приезжих. Перегородки на этом здании и везде делали из пиленной ракушки. Я приспособил для этого опорный стол с прямоугольным ящиком и прорезями для пропилов поперечными пилами. Потом уже начали завозить централизованно пиленную ракушечную плитку. За один день можно было проложить не больше трёх рядов, т. к. больше качались – весь дом был в строительных лесах, на которых работали мастера. Крышу на доме из древесного материала возводила умелая бригада молодых плотников под руководством замечательного мастера своего дела Володи Бойко, прекрасного и скромного юноши. Вся бригада была похожа мастерством на него. Механизации на стройке практически не было. Шахтный скороподъёмник, на котором можно было поднять тачку раствора, бетона или другого груза до 200 кг. Вибраторы для уплотнения бетона. Основной вид транспорта – носилки, для тяжёлых грузов с тремя ручками для четырёх человек. Для тачек везде катальные хода, на больших подъёмах тачку помогает катить «крючник».
Этот дом я строил на участке бывшего фронтовика – майора М. П. Марущенко. В Севастополе с Корабельной стороны в город вела дорога до площади Пушкина, узкая и довольно крутая. Переезд через железнодорожные пути был в корне Южной бухты. Там стоял шлагбаум и светофор. В город по железной дороге шло большое количество железнодорожных составов со строительными материалами и механизмами. Шлагбаум часто перекрывали, и это была большая беда для строительства. Создавалась огромная очередь перед переездом с двух сторон. Автомашины и подводы стояли нескончаемой колонной от учебного отряда до ул. Ленина и потом долго, с трудом при подъёме шлагбаума разъезжались. Остро стал вопрос о строительстве в кратчайший срок двух путепроводов от ул. Охотской до ул. Котовского. Строительство путепроводов повели комплексные бригады «Мостопоезда». Все подходы с дорогами, выносом и перекладкой инженерных сетей поручили «Севастопольстрою». Эта труднейшая задача выпала мне. Работа была очень трудоёмкой. Пришлось завозить тысячи кубометров грунта для насыпей подъезда к путепроводам. Выносить и прокладывать сотни метров водопроводных и канализационных сетей, высоковольтных электрокабелей, кабелей связи, наружное освещение, сотни метров подпорных стен, парапетов и тротуаров. В основном работы выполнялись вручную. Зима выдалась суровая, грунт промёрз до 30-40 см. Работы вели и между шпалами железнодорожных путей. Трудилось у меня около 300 рабочих, в основном очень молодых выпускников школ ФЗО. Дали один компрессор, отбойные молотки загоняли пики в грунт, а вытаскивать их не хватало сил. Привезли швейцарские бензомолотки. Тяжелейшие. Мальчуганам было не по силам их таскать. Они очень быстро выходили из строя. Ремонтировать их не могли, укладывали в ящики и отвозили на склад. Пытались отогревать грунт. Вдоль траншеи жгли костры из досок, но всё напрасно. Терпеливо долбили землю ломами, клиньями и кирками. Я не знал, как закрыть наряды, чтобы ребята получили зарплату. Составлял десятки актов на погодные условия, но это копейки. Приходилось делать приписки на разные вспомогательные работы. Работа шла. Отлично работали молодые бригады каменщиков и плотников Савостикова, Апухтина, Пащенюка, Баранова. Работали с энтузиазмом, порой по две смены. Большую помощь оказывал мне от заказчика наставлениями опытнейший строитель, путеец, мостовик, постоянно приезжающий из Симферополя на технадзор и приёмку работ – Иорданов. Строительные работы по подходам к путепроводам мы закончили в срок – одновременно с «Мостопоездом». Подпорные стены, ныне частично засыпанные в районе вокзала, мы увязывали с прорабом Просянниковым, восстанавливающим вокзал. Были и неприятности. Почти каждый день ко мне приезжал Д. К. Моторин, начальник отдела оперативного руководства восстановительных работ в г. Севастополе, очень энергичный, знающий и опытный строитель. Он пытался всё время помогать в работе – людьми, стройматериалами, подачей бетона, инструментами. У меня произошёл затор – под дорогу попадают частные дома. Одни решали быстро снос и получали оплату за стоимость. Но один попался упрямый, и с ним заказчик не мог решить вопроса стоимости. Он просил много, не сходились на 2-3 тысячи рублей. Я доложил всё Моторину. Он поговорил с хозяином. Результатов нет. На другой день он приехал с генералом И. В. Комзиным – начальником управления по восстановлению Севастополя при Совете Министров СССР. – «В чём затор? - обратился он ко мне, я ответил – не удаётся снести этот жилой дом. Мы его уже обсыпали с двух сторон. Хозяин не может решить вопрос оплаты с заказчиком. Не сходятся в цене на 2-3 тысячи рублей. С Комзиным свита из треста, заказчиков, горкома партии. Решительности Комзину не занимать. - Слушайте моё решение – заказчику выплатить хозяину дома сверх его оценки ещё две тысячи, чтобы немедленно освободить дом. Помочь ему транспортом. Всё оформить актом за моей подписью об утверждении. Из-за Вашей нерешительности город несёт десятки тысяч убытков каждые сутки. Вам понятно?! За дело, вперёд!» И он уехал. Через несколько дней новая неприятность. К улице Охотской примыкает склад ЭМТ. Там на территории пригорок, и на нём масса техники и материалов. Стоит сторожевая вышка. Я веду отсыпку, но мне мешает их деревянный забор. Договориться не удаётся. Жалуюсь Д. К. Моторину. Его разговоры тоже без результата. На другой день он приезжает с Комзиным. Я докладываю ему о нерешенной трудности. Он прошёл вдоль забора. Я за ним. Он: - «Плотники есть?! – Я отвечаю, - конечно. Он – десяток плотников ко мне с топорами и ломами». Комзин молча прошёл по участку. Появились плотники. Он сам расставлял их вдоль забора, приговаривая: - «Работу по разборке забора начнёте по моей команде. Разбирать аккуратно». Потом последовала его команда: - «За дело!» Работали весело. За час нет забора. Охранники молчат. Ещё бы, командует генерал. Он поблагодарил меня за оперативность: - «Так держать! Перед трудностями не пасуй!» Они все уехали. Появился начальник караула. – «Пропала моя головушка», - причитал он. Я направил его к Моторину, который быстро всё уладил. Я срочно выполнил большой бетонный лоток вдоль бывшего забора, чтобы перехватить ливневые воды с ул. Охотской, а за ним поставил опять забор ЭМТа. Мне срочно привезли бетонные трубы ;1 метр, которые уложили через строящуюся дорогу и за ней начали делать лоток к площади Ревякина. Но полил ливень, и потоки воды залили склад СВМС с металлическим оборудованием и металлоконструкции. Шуму было много. Склад и раньше заливало, по площади, а теперь мощный поток лил через трубу! Отсыпку, подпорные стены, фонарные тумбы закончили. Дорожники выполнили асфальтобетонное покрытие. «Мостопоезд» возвёл мосты. В город пришла радость – грузовой поток пошёл по новой дороге. Пробок не было. Меня перевели на начало стройки пивзавода и трёх жилых домов по ул. Охотской. Рядом был действующий пивзавод. Они делали немного пива, квас и фруктовую воду для города.
В этот период в Севастополь шло много грузов - строительных материалов. Особую неприятность нам доставляли корабли, приходящие сплошным потоком из Румынии с грузом цемента и лесоматериалов. На разгрузку их назначались строительные участки. Это была тяжёлая, изнурительная и непривычная работа, которую приходилось выполнять круглосуточно. Нам, как правило, доставалась работа в ночь. Мы ведь не докеры. Её выполняли стройбригады под руководством мастеров и прорабов. В жарких трюмах, в облаках цементной пыли по 8-10 часов 17-18-летние мальчишки, рабочие участков, таскали пятидесятикилограммовые мешки, которые порой лопались и засыпали всех цементом. Грузили в контейнеры. - «Майна! Вира!» - звучало в воздухе. Немного легче шла разгрузка пиленного лесоматериала отличной распиловки. Но трудности свои также были. Работа спорилась. Простоя кораблей не допускали. После ночной работы давали отгул, и все уставшие еле тащились в общежития на Куликовом поле, пешком. Транспорта не было.
Если жилые дома по ул. Охотской меня не очень беспокоили, то строительство пивзавода шло очень сложно. Участок заболочен, необходимо выполнить большой объём земляных работ и всё вручную. Часть территории была скальной. Приходилось делать бурки по 2-3 метра глубиной, потом приглашать подрывников из Балаклавского рудоуправления. Первый комплекс взрывов принёс неприятности. Рядом, на горке были жилые дома, побило осколками стёкла и асбоцементные крыши. Пошли жалобы. Вышли на проверку в натуру. Большинство жалоб было надумано. Хотели «на дурницу» подправить свои дома. Удалось доказать, что это в основном выдумки. Но были и следы воздействия взрывов. Застеклили окна. Заменили немного битых крыш. Жители успокоились. Готовили новые взрывы. Территорию взрывных участков застелили щитами из горбыля. Жителей предупредили о времени взрыва. После него пошли по домам. Жалоб не было. Выполняли бетонные и железобетонные фундаменты лагерного отделения, где должны размещаться танки для брожения пива. Выложили бутовые стены. Установили более 1000 м2 опалубки под железобетонное ребристое перекрытие, уложили арматуру. Но бетона долго не давали. Пришлось бороться с появившимися трещинами в опалубке, стали поливать опалубку. Готовились принимать бетон, которого вместе с колоннами надо было уложить порядка 300 м3. Работа должна была выполняться круглосуточно, без перерывов. Пошёл бетон, работали в три смены. У меня был отличный кладовщик Павел Бурляев, который беспрекословно и с инициативой обеспечивал материалами, инструментом и рабочими перчатками. Назначили дежурных плотников, арматурщиков и электриков, которые всё время были на поверхности перекрытия и под ним. Электросвет под перекрытием горел круглые сутки. Стойки под перекрытие устанавливались на дощатые и брусчатые подушки, т.к. грунт под ними был слабый. Днём бетон всё время поливали, не давая ему пересыхать. Случилась беда – стойки под один пролёт стали проседать, незначительно, но уже было видно. Под них срочно стали забивать клинья и сразу выровняли перекрытие под не схватившимся бетоном. Я неделю не ходил домой, спал на лежанке в прорабской. Кое-кто из рабочих также иногда ночевал на участке, т. к. не было сил идти домой в интернаты на ул. 4-ю Бастионную. Потом заложили железобетонные фундаменты под повышенную часть здания. На ул. Охотской был продуктовый магазин и можно было всегда подкормиться. Директор завода был Мезурнов. Он сотрудникам своим организовал комплексные обеды, которые готовила нанятая повариха. Питалось там человек 10-12, и я тоже. Деньги вносили «сегодня на завтра». Еда была недорогая и «домашняя». Главный пивовар, приехавший из Симферополя, всё время затаскивал меня в цех бродившего пива и угощал нефильтрованным в лаборатории. Но я больше стакана не пил. Он удивлялся и угощал там же ликёром и вином, которое у них шло на приготовление газированной сладкой воды. Я практически не пил. У меня же работа! Очень помогал в работе с массами секретарь партбюро А. С. Щербаков и воспитатель в интернате М. З. Бабушкин. Их первой задачей было улучшить быт рабочих. Наняли уборщиц, которые тоже заботились о ребятах и учили их жить самостоятельно. Все воспитатели уходили домой поздним вечером, когда все ребята засыпали.
Работы у меня прибавилось. Начал осваивать ещё и площадку под мелькомбинат, там же в Делегардовой балке, где была голая скала. Работали «бурильщики». Металлические шесты и восьмигранные штанги по 2-3-4-5 метров, заострённые снизу, ими долбят бурки. Очень тяжёлая работа. Удары идут с небольшими перерывами. Медленно, но бурки растут. В них подливают воду. Скальная порода превращается в мел, который вымывается водой. За одну смену в лохмотья превращаются две пары рукавиц. Бурильщикам так же, как всем, 17-18 лет. Но заработки у них хорошие. Конец смены. Прихожу и замеряю глубину всех предъявленных ими скважин. Ставлю пробки. Химическим карандашом нумерую скважины и записываю в журнал. Через десяток дней приглашаю балаклавцев, выставляю оцепление по склонам балки. Проводят взрывы. Потом вручную землекопы разбирают скалу и на тачках вывозят в отвал. Большие глыбы дробят кувалдами с клиньями. Каждый день утром завозят заправленные шпуры, «севшие» увозят на заправку. Перед нашим УНР была поставлена задача по решению правительства в 1951 г. построить 50 домов для переселенцев, чтобы укрепить сельхоззону города. 40 домов надо было срочно строить в селе Орлиное, бывшие Байдары. Меня направили на эту стройку, выделили комплексную стройбригаду из 18 человек, колонну автомашин. Начали сбор бутового камня по всей округе. 10 первых домов по индивидуальным проектам строили в разных местах посёлка. Выполнил разбивку, начали вручную копать траншею. Место ровное. На краю села отрыли котлован с длинным пандусом. У борта, на подмостях, установили растворомешалку. Самосвал ГАЗ-АА мог свободно заходить в котлован и загружаться прямо из растворомешалки. Председателем колхоза «Красный Октябрь» был агроном, виноградарь и винодел Гоптарев, а жена его заведовала библиотекой. Он имел звание кандидата наук. Был добрый, внимательный и грамотный специалист. У него много научных работ по виноградарству. Но он слабый председатель колхоза и вообще организатор. Колхоз занимался выращиванием табака и овощей. Он нам помог. Расселил мою бригаду и меня. Организовал кормёжку рабочим, выделил повариху и выдавал продукты. Я построил линию электропередачи к домам, в которых жила бригада и в свой дом. Всем колхозникам, работавшим на нас, начислял трудодни. Работа спорилась. Возвели фундаменты из бутобетона и стены из ракушечника. 10 домов – деревянные, перекрытия с утеплением из шлака по глиняной обмазке. Возвели стропила, уложили кровлю из волнистой асбофанеры. Дрова для кухни заготавливали строители. Колхоз выделял подводу и ехали на склоны гор, в сторону Байдарских ворот. Мне Гоптарёв выделил верховую лошадь, и я с руководителем бригады животноводов, прекрасным, добрым человеком, Казаковым, который очень помогал мне конным транспортом, ездил верхом по склонам гор и выбирал места для заготовки дров, где много упавших деревьев, сухостоя и валежника. Я это делал с удовольствием, вспоминая свои боевые дела во взводе конной верховой разведки. Нам помогал колхозный кузнец, делал скобы, заправлял ломы, клинья, кирки. Столярные изделия привезли их Севастополя. 10 домов шли к окончанию. Выполнил разбивку улицы на юго-востоке посёлка и 30 жилых домов. Был у меня и теодолит, и нивелир. Но для помощи я смастерил ещё себе из реек египетский треугольник – 3-х, 4-х, 5 метров, ребята пользовались им. Прямые углы были гарантированы, так же, как отвесом – вертикали. Заложил все фундаменты, стены из камня ракушечника. На разъезд Сапунгорский, в районе Первомайки, стали поступать не только ракушечный камень, но и из России комплекты деревянной начинки на 30 типовых домов. Всё – полы, плинтуса, окна, двери, перекрытия, стропила и комплекты остекления. Кирпич завозили из Балаклавы, для кухонных очагов, отопительных печей и дымовых труб. Завершить эту улицу до ввода мне не удалось. Первые десять домов уже заселили. Я иногда по утрам, до 8 часов, ходил на охоту. Со мной всегда бегала охотничья молодая легавая сучка. Я её прикармливал. Она работала на перепёлку изумительно. Делала стойку и после выстрела приносила убитую птицу. На вальдшнепа она не работала. Меня переводили на строительство завода виноградных соков на Максимову дачу. Как она чувствовала, что я уезжаю совсем? Кабина автомашины была занята женщиной с маленьким ребёнком. Я с пожитками влез в кузов. Собака бежала молча за автомашиной до с. Гончарное. Я махал ей прощально руками. А она молча бежала… На этом заводе изготовляли и вино. Это была беда для строителей. Но я зарекомендовал себя непьющим, а там прорабы быстро спивались, и их не успевали менять. Я строил цех розлива соков и пару жилых домов для завода. Место изумительное. Единственное, что плохо – когда не было машины, приходилось добираться пешком. Рабочие там разбаловались. Им пьяные мастера и прорабы делали большие приписки. Я это притормозил. Они даже хотели сделать мне взбучку после первого месяца работы. Окружили меня и начали угрожать. Один самый маленький и ленивый подстрекал: - «Давайте дадим ему хорошенько!» Я не из трусливых. Говорю: - «Ну, давайте, давайте! Вас много, я сопротивляться не буду. Но могут быть и последствия…» Бригадир их успокоил. Но работать они стали лучше. Поняли, что приписки не пройдут. Сдал в эксплуатацию один двухэтажный дом. Но… пришла повестка из военкомата. В апреле 1952 г. меня отправили старшим техником-нормировщиком в 388-й отдельный стройбат в г. Евпаторию. Снял комнату на ул. Мира. Обмыли это дело с двумя командирами рот и главбухом в ресторане. Водку не пили, все захотели ликёра вишнёвого. Я опьянел, когда дошёл до дома. Батальон в Польше стройкой не занимался. Командиры рот и взводов вообще не понимали ничего в производственных отношениях. План не выполняли. Батальон был хозрасчётный. Еле выходили на 50%. Строили жильё в Евпатории и санаторий в г. Саки. Я посмотрел наряды за прошлый месяц. Увидел, что работали они на дурницу, которая была на руку прорабам. Собрал после работы всех ротных и взводных. Объяснил им о значении нарядов, которые должны выдаваться на руки до начала работы. Ни одного шага без оплаты! Пошёл по бригадам, проверял. Требовал от прорабов и мастеров выписку нарядов и учёт всех выполненных работ. В УНР на меня ополчились. Но за первый месяц работы все наряды закрывались вовремя. План по оплате был выполнен на 110%. Все опешили, комбат радовался. Я весь день проводил на стройках, ездил и на карьер, где работали солдаты. На стройке санатория в г. Саки обнаружил малограмотных мастера и прораба. Надо было замешивать вручную бетон, но они делать этого не умели. Всё собирали в кучу и пытались замешать. Я их научил, как это делается вручную. Отсыпается валик щебня шириной до метра и длиной метров 7-10. Потом на него кладётся песок и сверху цемент. Всё отмеряли деревянными ящиками. С двух сторон стояли по паре солдат с лопатами и его перебрасывали с двух сторон дважды. Потом на третий раз разбавили, спрыснули водой и так же перекинули ещё два раза. Не сложно, легко, и бетон нормальный. Укладывать его надо было в глубокую траншею, в которой была грунтовая вода. Сбили деревянное корыто, днище и два борта сверху, через 0,7 м дощатые схватки. Опускали в траншею, и по нему шёл жидкий бетон. Быстро заполнили траншеи на 50-60 см, добавляли «изюм» из балаклавского известняка 20%. Всё было в норме. Прораб и мастер удивились. Оказывается, всё просто! На второй месяц план был выполнен на 120%. На третий солдаты получили зарплату, отработав пайковые. Больше всех был доволен комбат. Он назначил меня исполнять обязанности начальника штаба батальона. В Симферополе проводилось окружное совещание начальников и главных инженеров УНР, руководителей подсобных предприятий, стройбатов и т. д. Все собрались – полковники, подполковники, редко майоры. А я – младший лейтенант с комбатом. Слышал, у него спрашивали: - «Кто это с тобой? – Он отвечал, - это мой начальник штаба». Слышал и такие комментарии: - «Это тебе кто-то по блату подсунул?!» Он желал им такого тоже получить «по блату». Проводил я и политзанятия с бригадирами. Я не давал спуску нерадивым прорабам. Работа «на шару» пропала. Все производственники УНРов на меня ополчились. За всё надо платить! В августе 1952г. меня демобилизовали, это были или успехи «Севпромстроя», или желания командования Военстроя. Я с радостью вернулся в Севастополь. После окончания техникума в 1949 г. я поступил в заочный московский строительный институт. Летом сдавать экзамены приходилось ездить в г. Москву. Учебный пункт был на ул. Таганской. Нам давали общежития, освобождающиеся от студентов на летний период. В 1950 и 1951 г.г. я съездил, но всё не сдал, остались «хвосты». А в 1952 г. вообще не ездил. Хотя вызов и пришёл. Приехал домой. Всё лето в Евпатории купаться не удавалось.
Глава VII Работа в Севастополе. Военморпроект 18.02.1952 – 1.11.2010 г.
Часть 1. Работа в ВМП-30 с 18.02.1952 г.
В Севастополе я недельку ходил на пляж водной станции КЧФ и любимое место – у Аквариума. Там собирались многие приезжавшие на каникулы студенты. Пришло дело к обеду, народу прибывает. Встречаю однокурсника по институту Анатолия Пороцкого. Он, оказывается, работает в ВМП-30. Разговорились. Говорю, что приехал обратно. Отслужил! Надо возвращаться в «Севастопольпромстрой». Он знает, что я в этом году не приезжал на сессию. Говорит мне: - «Давай к нам, проектировщиком. Вот рядом купается начальник строительного отдела И. Х. Фомичёв, подполковник. Идём к нему, познакомлю, поговорите… - А я ему, - Пойдём, но это неудобно?! – Он успокоил меня, - Игнатий Хрисанфович мировой мужик и очень грамотный конструктор». Подошли, поговорили. Он спросил, где я работаю, я рассказал ему о своих работах в Севпромстрое, куда я должен вернуться. А он: - «Если хочешь, то одевайся и пойдём ко мне, направлю тебя техником-конструктором в бригаду архитектора Ю.А.Фердмана. У него много интересных работ. – Я говорю, - а как же с возвращением в «Севпромстрой?» - А он, - это не твоё дело. Я беру всё на себя. Завтра отведу тебя к начальнику, подполковнику Алексееву А. И. и в кадры, там всё решат без тебя». Оделись, обед кончается, пошли на новое место моей работы. Это первый этаж в жилом доме, будущий магазин продтоваров по ул. Нахимова 5. Он представил меня бригадиру: - «Не ной, что у тебя не хватает конструкторов. Бери. Парень уже перешёл на третий курс строительного института в Москве». Дали мне стол с доской и рейсшиной, карандаши, угольники, резинку для стирания. Лист ватмана. Фердман говорит: - «Давай, для начала, решай дубовую лестницу на второй этаж в эркере жилого дома, который начали строить на ул. Советской, 45 для ЧВС ЧФ Кулакова Н.М. Сейчас в нём «Центр планирования семьи». Я не знал, как к ней подступиться. Фердман дал мне здоровенную книгу в кожаном переплёте «История архитектуры» Барановского. В ней я нашёл много шикарных внутриквартирных лестниц. На второй день начал решать на чертеже. Получалось здорово, как мне казалось. Подошёл Фердман, посмотрел, улыбнулся и сказал: - «Дуб побереги!» Резинка в руках, многое стёр, на другой день, думалось, закончу лист. Начал внимательно просматривать, и вдруг вижу – я решил лестницу зеркально. Беда. Все ушли, я сидел до ночи, переделывал. Было очень стыдно. На утро ко мне подошёл мой старший инженер Баландин А.О. Посмотрел. Вроде неплохо. Всё на врубках, шипах и больших шурупах. Посоветовал кое-где ввести металлические планки на косоурах у балок врезать, чтобы это не просматривалось. Вообще с заданием справился. Через три дня зашли домой из горкома партии: - «Почему не явился в Севпромстрой? – ответил, - я работаю в Военморпроекте-30, они меня оформили. Сказали, чтобы я не беспокоился». Всё улеглось, и волноваться мне не пришлось. Работа проектировщика меня увлекла. 5 сентября получил первую зарплату. Стало дурно, это половина того, что я бы получил в «Севастопольпромстрое»! Но коллектив отличный, работа интересная, расположение – в центре города, тишина, уют. Окружают меня интересные люди, высоко-квалифицированные проектировщики. Взвесил всё. Легче пойдут учёба и курсовые проекты, в которых я отстал. В общем, остался. И проработал в организации 58 лет, прошёл все должности до главного инженера проекта, которым я был 43 года. Сразу же меня избрали профоргом отдела. Познакомился с историей своей организации. А она заслуживает уважения. В организации сто с лишним офицеров проектировщиков из разных городов Советского Союза и выпускники ВИТКУ из Ленинграда. Организация имеет свою историю. Начало она берёт с «чертёжной», созданной 25.08.1920 г. по приказу начальника морских сил Чёрного и Азовского морей №166. Приказ гласил: «…Начальнику инженеров МОРСИ военному комиссару Николасу безотлагательно приступить к формированию инженерного управления согласно штату. Строительное отделение: начальник, помощник начальника, он же заведующий чертёжной; чертёжники – 3 человека, письмоводители – 2 человека» и т. д. 15.11.1920 г. управление передислоцировалось в г. Севастополь. В то время возглавлял чертёжную Соколов Б.К. – военный инженер-фортификатор, участник
1 мировой, японской и гражданской войн. Царский полковник, потомственный дворянин. Начинал военную службу юнкером в 1893 г. и получивший первое военное звание поручика, окончив Константиновское артиллерийское училище в 1896 г. В 1905 г. заканчивает Николаевскую инженерную академию капитаном – военным инженером. В 1915 г. получает звание полковника – военного инженера. Имел награды: орден Святого Станислава третьей степени, медаль за особые военные заслуги на Александровской ленте, орден Святой Анны, орден Святого Станислава второй степени за активное участие в войне с Германией. В 1917 г. царь отрекся от престола и этим освободил его, так думал Б.К. Соколов, от присяги. Он не ушёл в эмиграцию. Жил в Петербурге, имел 14-комнатную квартиру, денщика, горничную, повара. Он хотел служить своей Родине. Его пригласили в Смольный, доверяли ему и назначили начальником инженерных войск Северного флота. Он согласился и принял участие в борьбе с Юденичем, с белополяками. Участие в гражданской войне закончил в освобождении Крыма от Врангеля. В ноябре 1920 г. прибыл в Севастополь, где был замом начальника и возглавил чертёжную, а потом строительное отделение Чёрного и Азовского морей Флота в МОРСИ. Занимался восстановлением и созданием батарей с 1921 по 1925 г. от г. Батуми до г. Очакова и г. Измаила. Там же инженер путеец Кондрашов Ф.А. вёл портовые и дорожные работы. Все необоронные объекты вёл профессор ленинградского института А. А. Венсан, который проектировал морской корпус в Голландии. Все проектные работы выполнялись в сокращённом объёме – генплан, фасады, планы, разрезы. Рабочие чертежи не выполнялись, а ограничивались указанием автора. Спецработы ОВ, ВК, Эл кратко показывались на строительных листах. До того времени и шло наименование «автор проекта». Потому что всё это решал один проектировщик. Командованием утверждались только генпланы. В 1924 г. образовали инженерные органы по направлениям: инженерное управление крепости Севастополь, занимавшееся оборонным строительством; управление Главвоенпорта, в него входил строительный отдел. Военная строительная комиссия ВВС-ЧФ занималась аэродромами. В каждом из этих направлений проектирование и строительство велось входившими в них инженерами строителями и оформлялось в группах чертёжников, которые росли и превращались в проектные группы и сектора. В 1927-28 годах международная обстановка обострилась, резко увеличились ассигнования на оборону. Для первых крупных работ – проектирование, достройка и модернизация 30 и 35 батарей были привлечены из саперных и инженерных частей военные инженеры: Выставкин, Бутлер Б. Л., Василков А. И., Колокольцев Г. Н., Косович Н. С., Смолин С. Н. и другие. Эту группу возглавил Соколов Б. К. Кроме 30 и 35 батарей они разработали ряд батарей разного калибра. Одновременно проектировалась модернизация ряда батарей, а также береговых батарей и командных пунктов. Начали разработку проектов подземок – КрымГРЭС, АТС, складов, арсеналов по Севастополю и побережью Чёрного моря. Б.К. Соколов с 1926г. всю оставшуюся жизнь проектировал в Севастополе. Что интересно, у него было пять сыновей и одна дочь: Корнелий 1914 г., советский офицер, Олег 1915 г., инженер, Святослав 1918 г., моряк, погиб вместе с кораблём в 1941г. в Севастополе, Игорь 1924 г., родился на корабле, горел в танке под Братиславой, он и его товарищ вдвоём остались живы из выпуска училища. Дочь Светлана 1920 г. – строитель. Игорь был инвалид ВОВ и работал в ВМП-30 в сметном отделе. Я не случайно рассказал о Б. К. Соколове, который, служа у нас, имел звание военный инженер 1 ранга (полковник), получил советские награды: орден «Знак Почёта» 1936 г., медаль «20 лет РККА», орден «Трудового Красного Знамени», орден «Боевого Красного Знамени», орден Ленина, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны 1 степени, медали за оборону Севастополя и Кавказа. И это при том, что он потомственный дворянин. Пишу это потому, что сейчас говорят: всех белых офицеров расстреляли. Это далеко не так. Стреляли ярых противников, очернивших себя, бывших врагами, кто нанёс народу много бед. А таких, как он, офицеров, много работало в инженерных органах ЧФ, и они пользовались уважением. К 1932 году УВС МС ЧМ разделилось на Управление начальников инженеров (УНИ МС ЧМ) и отдел военно-авиационного строительства. Из проектных групп было создано проектное бюро. Начальниками были Власов, Садовский, главным инженером Парамонов В. Г. Изменялся процесс проектирования, усложнялись решения и задачи, требовалась детальная разработка конструкций и узлов в рабочих чертежах. Развёртывание строительства на Чёрном море в годы первых пятилеток требовало и расширения проектных организаций. В 1932 г. инженерно-строительные органы реорганизованы. Созданы: инженерный отдел – заказчик, строительный отдел – подрядчик. Все проектные подразделения объединили в проектное бюро ИО ЧФ в составе:
- оборонительный цех № 1 – Соколов Б. К., в нём работали Запорожец А. С., Губарев А. В., Балицкий Я. К. и др.,
- цех № 2 гидротехнических сооружений – Татаринов А.И.,
- цех № 3 – жилищно-гражданское строительство - Мантицкий В. Н., начальник отдела Соколов В. А., гл. инженер Котельников А. И.
Проектирование велось по всей дислокации ЧФ. Началась Великая Отечественная война. Ведущим стал цех № 1, возглавляемый бригадным инженером Соколовым Б.К. Разрабатывали рабочие чертежи полевых сооружений, дзотов, дотов, землянок, командных пунктов, НП, приспосабливали все наличные подземные сооружения и выработки под рассредоточение частей и соединений флота, предприятий и учреждений. Производили обмеры и выдавали полистно решения крупных объектов – госпиталь в Инкерманских штольнях, цеха заводов, хранилища БЗ и т. д. В конце октября 1941 г. начали готовиться к эвакуации, подбирали материалы, и в ночь на 4 ноября 1941 г. на сухогрузном транспорте «Судком» были вывезены с частью семей, ручным и домашним скарбом в г. Сочи. В Севастополе остались Соколов Б. К., Балицкий Я. К., Запорожец А. С. и ещё кое-кто. Они выехали на Кавказ позже. Потом из Сочи снова выезжали в осаждённый Севастополь – Балицкий, Губарев, Татаринов и другие, на военных кораблях и транспортах. Везли туда техническую документацию и в неимоверно сжатые сроки разрабатывали на месте и в оригинале выдавали на листах проектные решения оборонительных сооружений и укрытий для людей и техники. Одновременно вели большую проектную работу и на Кавказе выполняли: тт. Кудрявцев М. А., Серебрянский С. Н., Сергеев Д. Г., Ковалёв Н. А., Кондрашов Ф. А. и другие. Они реконструировали старые и создавали новые аэродромы, как в районе Севастополя, так и в Адлере, Гудауте, Геленджике и др., которые служат и сегодня. Выполняли также проекты самых разнохарактерных зданий и сооружений гражданского, промышленного и специального назначения, выполняя изыскания на месте: т.т. Мантицкий В. Н., Корюхин Н. Г., Красненок, Куклев Г. И., Смелов В. А., Шелепин И. В., Савельева Е. Д., Егорова Л. Л. и др. До последних дней трудились в Севастополе и погибли там нач. ИУ т. Парамонов В. Г. и секретарь партбюро Суднин, начальник проектного бюро Томилов З. М. Потом после его гибели нач. ПБ были Петров И. В. и Лебедь И. А., который впоследствии стал генерал-лейтенантом, первым заместителем заместителя Министра обороны СССР по строительству. Сразу после освобождения Севастополя, 10 мая 1944 г. группа проектировщиков на двух грузовиках двинулась по побережью, затем на самоходных баржах через Керченский пролив, и 13 мая 1944 г. офицеры т.т. Балицкий Я. К., Татаринов А. И., Романов Д. И., Лебедь И. А., инженеры Котельников А. Н., Егорова Л.Л., Демидов Н. Н., Запорожец А.С., Губарев А.В. и др. ступили на севастопольские развалины. Сразу сотрудники всех проектных подразделений флота включились в работу по восстановлению, реконструкции и новому строительству объектов, обеспечивающих боевую готовность всех подразделений флота. Выявляли убытки разрушений на объектах флота, составляли ТТЗ на реконструкцию и восстановление ВМ баз и крупных площадок размещения подразделений, первоочередных объектов. Жили где придётся и как придётся. Срочно поставили бараки. В 1944 г. в Севастополе создали отдел проектных работ ГИУ ВМФ, который возглавил инженер полковник Е. И. Боровский. В 1950 г. циркуляром Генштаба ВМФ он был переименован в Военморпроект-30, а 28.02.1952г. циркуляром НШ ЧФ подчинен инженерному управлению ЧФ. Это короткая история проектной организации и о её кадрах, куда я попал. Я не мог не уважать своих старших товарищей, видя в них образец для подражания и высокую степень инженерной подготовки. Это была мощная проектная организация с коллективом в 600 человек. Первым начальником ВМП-30 был инженер-майор Нерпин Н. В., который в 1951 г. был переведён в г. Москву. С 1951 по 1956 г. начальник ВМП – инженер-подполковник Алексеев А. А. Отделы: 1 оборонный, начальник полковник В. Чупраков, в отделе офицеры И. Н. Попов, В. Н. Кутасин, В. Д. Калганов, Б. Н. Соколов, А. Ф. Миргородский, В. Гусаров, Ю. Скуратов и др. 2 отдел – начальник Фомичев И. Х. – инженер-майор. В отделе были инженеры офицеры: Ю. Д. Фердман – архитектор, конструкторы Очаковский С. Г., А. О. Баландин, В. Е. Масхулия; гражданские конструкторы Фомин В. И., Шумилов А. П., Головачев, Смелов В. А., Шелепин И. Г., Куклев Г. И.; архитекторы В. П. Мелик-Парсаданов, В. Ежов, Л. Т. Киреев, К. В. Бутова и др. Хотел бы обратить внимание на то, что достойны перечисления почти все 600 сотрудников ВМП-30, но это сделать немыслимо, и я останавливаюсь только на основных, более достойных упоминания личностях, это элита организации. 3 отдел – аэродромы и гидротехника, начальник – опытный инженер-майор Хабаров, позже, к 1964г. отдел возглавил инженер-майор Ф. Е. Вдовец, работавший в организации с 1951 г., фактически он явился одним из создателей этого направления на ЧФ. До 1956 г. в отделе служили талантливые инженеры-гидротехники, выпускники Высшего инженерно-технического училища ВМФ: В. Ф. Скуратов, впоследствии ставший заместителем командующего ТОФ и Балтийским флотом по строительству, В. Ф. Матюнин, талантливый инженер В. Д. Карачинцев и другие. 4 отдел был технологический, долгое время его возглавлял М. М. Мардиросян. Он сколотил очень сильный отдел из четырёх технологических бригад. 5 отдел был электротехнический, его возглавлял офицер К.Т. Бабейко.
6 отдел – начальник инженер-майор (подполковник) Бондарев Н. К., включающий в себя разделы: водопровод, канализация, отопление и вентиляция. В отделе работали инженер-майоры И. Е. Шур, К. И. Волоцкий, инженеры З. И. Черавская, И. В. Говберг и др. 7 отдел – связь, радио, автоматика, начальник – полковник Н. А. Лихтенштейн, капитан И. М. Золотарёв, служащий Г. А. Сигалов и др. 8 отдел смет и ПОР, начальник А. В. Смирнов, большой мастер сметного дела К. А. Яковлев.
9 отдел изысканий (топография и геология), начальник капитан Фёдоров и целый отряд военных изыскателей, возглавляемый капитаном Кречетовым. Особо отличились топографы В. И. Голованова и О. К. Иванов, геолог И. Е. Яловец. Главный инженер организации был инженер-полковник В. Н. Назаренко, очень грамотный специалист и добродушный человек. Главными инженерами проектов были: А. Н. Котельников – ас проектного дела, Л. П. Егорова, А. С. Запорожец, В. Н. Мантицкий, А. Г. Каган.
К проектированию города привлекались проектные организации Москвы и Ленинграда, правда, первый послевоенный генплан г. Севастополя, разработанный в г.Москва под руководством доктора архитектуры Г. Б. Бархина, предлагавший строить город заново, без учёта исторической преемственности, был нереален и утверждения не получил. Но другие видные архитекторы – Парусников, Поляков, Хабенский, Уразов оставили свой зримый след в городской застройке. Мне посчастливилось участвовать проектировать в бригаде Ю. В. Фердмана одним из конструкторов штаба Черноморского флота. Было несколько вариантов его внешнего вида, но сохранен последний, который красуется уже почти 60 лет. Активное участие в его конструктивной части принимали А. П. Шумилов, А. О. Баландин. Я проектировал фундаменты. Штаб сидит на прочных известняках скального грунта. Северо-западный угол его попал на откос и большую воронку от авиабомбы, подошва села на 18 метров ниже пола первого этажа. Пришлось выполнить локальный двухэтажный подвал под цокольным этажом. Перекрытия железобетонные по этажам. Стропильную крышу пришлось делать также мне. Проект лестниц и столярку выполняла М. П. Романова, непревзойденный мастер этих разделов. Одновременно с 1952 по 1954 г.г. также мне приходилось делать проект фундаментов, перекрытий, башни со шпилем и стропильной кровли Матросского клуба. Сложнее всего там был шпиль. Шумилов предлагал решать его «складным», чтобы можно было установить на нём звезду с электролампой и менять её. Но это выполнить не удалось. Вариантов было много, но все они были далеки от реальных возможностей. Облицовка шпиля принята из спецстекла, предложенного нам от дворца съездов в Польше. И ещё сейчас на складах в Инкермане лежит полный комплект этого материала, которым можно обновить облицовку. Автором проекта Матросского клуба считается архитектор Богданов из ГПИ-1 Ленинграда. Но весь проект разрабатывали в ВМП-30. Богданова здесь представлял молодой архитектор В. Самохвалов, он каждый день посылал ему письма с фрагментами и шаблонами фасадов в Ленинград и получал регулярно от него ответы. Когда дошло дело до интерьеров, он предложил Л. Т. Кирееву быть соавтором. Киреев отказался: - «Я буду просто автором интерьеров». На этом и порешили. Он сам прорисовал все шаблоны по внутреннему оформлению интерьеров здания, зрительного зала – портала, плафона потолка, балконов и сам участвовал в отливке деталей и их монтаже. С работой он справился по высшему классу. И сейчас его интерьеры радуют посетителей. Одновременно в эти годы я выполнял проект жилого дома по ул. Марата, напротив Владимирского собора, штабную казарму со столовой напротив штаба, штабную казарму на ул. Лермонтова, казарму по ул. Гоголя 37. У меня были прекрасные руководители. Все расчёты в тот период каждый конструктор делал самостоятельно. У А. О. Баландина был «Расчётно-теоретический курс» Промстройпроекта и масса другой технической литературы. Они мне очень помогали. В этот же период разрабатывал и внедрял арморакушечные перекрытия, монолитные и сборные (кассетные) для жилых домов и войсковых зданий по городу и войсковых частей Крыма, для сейсмических и несейсмических районов. Разрабатывал индивидуальные проекты со стенами из крупных блоков известняка. С 1953 по 1957 г.г. приходилось разрабатывать проекты восстановления навигационных знаков и маяков по побережьям Чёрного и Азовского морей - Сочинский, Кадошский (Туапсе), Генический, Верхне- и Нижне-Бердянские, Новороссийский и др. в сейсмических и несейсмических районах, которые, кроме сейсмических нагрузок, должны иметь запас прочности К=3.0. Это не простое дело. Надо обеспечить безопасность навигации. Ездил по всем этим объектам, обследовал и обмерял. И. Г. Головачев, будучи инженером-архитектором, запроектировал прекрасный маяк на мысе Херсонес. В. П. Мелик-Парсаданов разработал архитектурную часть двух жилых домов для командующего и его заместителя перед Владимирским собором, я выполнял всю конструктивную часть, чертежи столярных изделий выполняла М. П. Романова.
В 1952 г. для размагничивания кораблей в Севастопольской бухте была запроектирована и построена КИМС - уникальное сооружение, контрольно-измерительная магнитная станция. Её подводные датчики расположили на большой толще текучих илов, что ранее считалось невозможным. За эту работу получили государственную премию СССР и звания лауреатов – П. Н. Кружилин, главный инженер-полковник «Севастопольвоенморстроя», Н.В. Нерпин, инженер-майор, начальник ВМП-30, который был переведён в г. Москву, и старший инженер В. С. Соколов. Ходили слухи, что В. С. Соколова включили в список вместо какого-то начальника после замечания Госкомиссии: - «А кто же проектировал КИМС?» Соколов был настоящим автором проекта, но и он многократно в форме водолаза спускался на дно и следил за выполнением проекта в натуре. Он заслужил это звание. В основном настоящих исполнителей, «авторов проектов», всегда подменяют другими лицами. Это обычное явление. Больше того, все руководители строительных подразделений, перечисляя объекты, здания и сооружения, построенные их организацией, употребляют термин: - «Мы создали, нами выполнено…» Да, это так, но выполнено по проектам, которые делали проектировщики, это их мысли и творения, и в них всё до детали разработано, рассчитано на прочность, выполнена планировка, решена техническая целесообразность технологического процесса. Разработано всё до винтика. А строителям необходимо это грамотно воплотить в натуру. Это тоже большой и ответственный труд. Но это не их мысли и решения. Надо с уважением относиться к проектировщикам. Необходимо говорить и о проектной организации, авторах проектов.
В 1956 г. я закончил заочный Московский строительный институт, защитил диплом на тему «Многоэтажный типовой промышленный корпус в сборном железобетоне для меховой швейной фабрики» с оценкой «отлично». Дипломный проект выполнил без затруднений и досрочно, т. к. имел достаточный опыт проектных работ. С января 1960 г. стал старшим инженером, а с ноября 1962 г. руководителем группы, группу принял от Л.Т.Киреева, которого назначили главным архитектором ВМП. В группе было 24 человека. За этот период выполнил большое количество проектов на здания и сооружения ЧФ и МО СССР. Для ЧФ в г. Поти разработал квартал трёхэтажных жилых домов на болоте. По геологическим данным илы способны были принять нагрузку 0,4 кг/см2. Стены из пемзоблоков. Пришлось обсчитать весь вес каждого здания, включая полезную нагрузку от жителей, это 150 кг на 1м2. Сделал полутораметровую песчаную подушку, по ней сплошную железобетонную плиту, и выше стены дома. Выстроили. Дома до 1991 года стояли нормально. Дальше не знаю. «Перестройка»!
В 1956 г. по приказу МО СССР маршала Р. Я. Малиновского по всей стране развернулось строительство жилых домов хозяйственным способом. На ЧФ это дело возглавил зам. командующего по строительству инженер-полковник И. А. Лебедь. В ВМП-30 мы разработали упрощенные проекты жилых домов на четыре, восемь и шестнадцать квартир. Эти дома строили отдельно стоящими и кварталами. Строительные материалы на них и оборудование выделялись из фондов «Севастопольвоенморстроя» и других строительных предприятий, которые шефствовали над флотом. За три года было построено сто тысяч квадратных метров жилья, много в районах Стрелецкой бухты и ул. Супруна. Тысячи семей военнослужащих получили квартиры. Строительство осмотрел председатель Президиума Верховного Совета СССР А. И. Микоян. Капитан В. И. Фомин из ОКС ЧФ с телескопической вышки, которую ему предоставили, фотографировал построенные кварталы и отдельные дома. Запечатлел он Микояна, Лебедя и председателя горисполкома. Выполнил альбомы с фотографиями, которые И. А. Лебедь взял на совещание в МО СССР. Это произвело впечатление о масштабности строительства хозспособом на флоте. Вскорости полковнику Лебедю присвоили звание генерал-майора, а в 1959 г. он был переведен в аппарат заместителя МО СССР по строительству в качестве одного из его заместителей. Он часто приезжал и приглашался в Севастополь на всевозможные празднования. Одна из улиц в IVмикрорайоне Куликово поле названа улицей Лебедя.
Выполнил я и проект квартала 3 и 4-этажных домов в Севастополе на Северной стороне по ул. Леваневского для строительства хозспособом. Стройку вела команда матросов и офицеров ЧФ, старшим был капитан 1 ранга Соловьёв. Его жена работала в моей бригаде конструктором. Обычно каждый лист исполнителя до меня проверялся детально другим проектировщиком. Она подняла скандал, отняла свои листы, кричала: - «Кто меня будет проверять?! Я железобетонщица!» До этого она работала на заводе ж/б конструкций. Я её еле успокоил, объяснил, что это обычное правило в проектных организациях. Она успокоилась. Но её листы члены моей бригады отказались проверять. Пришлось это делать лично мне, задерживаясь каждый день на работе. Листы имели массу ошибок и недоработок. Вскорости ей пришлось покинуть нашу организацию. Весь жилой квартал заселили моряки. Все проекты были индивидуальные. Часто приходилось выезжать на авторский надзор. В это же время разрабатывал полную переработку жилых домов 238 серии на конструкции военных строителей, и перекрытия делали арморакушечные. Это жилые дома для ЧФ в Севастополе, Балаклаве, Феодосии, а также 4-этажная гостиница для КЧФ в Феодосии. Переработал впервые в Крыму 338 серию жилых домов на крупные блоки пильного известняка с шатровыми панелями и выполнил квартал жилых домов в конце ул. Гоголя №№ 32-34. Участок сложный, балка, там начиналась городская дождеприёмная канава, впадающая в Артиллерийскую бухту. Руководитель НИИ-200 Константиновский приглашал меня к себе на работу младшим научным сотрудником, соблазняя будущим. Я поддался этой идее и пошёл к своему начальнику, подполковнику А. А. Алексееву. Он, молча выслушав меня, сказал: - «Я тебя отпущу, но хорошо взвесь свой поступок. Ты пока не инженер, но он, зная о твоей работе, пригласил тебя. А это всё ты получил в результате трёхлетней работы в ВМП. Проектировщик – это сила. Набирайся опыта у нас. У тебя здесь большие перспективы. Подумай хорошо». Я подумал и отказался от перехода. Женился на нашей сотруднице, которая была тоже инженером-конструктором, окончила Саратовский инженерный институт и была на 2,5 года моложе меня. В январе 1956 г. Раиса Павловна родила сына. Мы навали его Алексей. Под впечатлением от Алексея Осиповича Баландина. Жизнь продолжалась. Сестра моя, Ольга, тоже должна была родить, она окончила Симферопольский медицинский институт по профилю педиатрия. Жили мы в новой квартире по ул. Новороссийской, 10. Квартира отличная, все удобства, 3-й этаж. С балкона хорошо просматривается Северная бухта. К нам в феврале приехала тёща, помогала нам. А в октябре девятимесячного Алёшку увезла в Саратов. Там одноэтажный дом и большой двор. Ему простор. Летела она с ним самолётом, но молоко в термосе прокисло. Была кашка и фруктовые соки, которые их и выручили. Ольга работала в Бахчисарае, а сына Николая, родившегося в ноябре 1956 г., тоже пристроила к матери. У нас стало тесно. В 1956 г. произошло сокращение вооруженных сил на 1,2 миллиона человек. Это отразилось и на нашей организации. От ста офицеров осталось только шесть человек. Проходило сокращение и гражданских специалистов. Не обошлось это и без партийной организации. Заместителем начальника по политчасти был полковник Н. Г. Шиян. Несмотря на отличия по служебному положению, по возрасту, по характеру, коллектив организации работал и жил очень дружно. Рабочий день офицеров был 12-14 часов, но и гражданские сотрудники при необходимости, когда это требовали сроки разработки проектов, перерабатывали. При такой интенсивной работе находили время и для вечеров отдыха, занятий в кружках самодеятельности. На праздничные и новогодние вечера готовили концертные программы с конферансье, которым всегда был связист, капитан Вайсер Л. Все номера были очень интересными. Всегда выступал превосходный струнный оркестр, которым руководил плановик Л. Л. Сергеев. Часто организовывали выезды на природу, ходили по туристическим маршрутам по Крыму. В оркестре, занимавшем первые места на смотрах флотской самодеятельности, играли Сергеев Л. Л., Шелепин И. В., Лазарчук М. Д., Баландин А. О., Матюнин В., Кутасин В., Медведев И. Были и свои солисты. Репетиции всегда посещала грузная дама, жена начальника и давала много полезных советов. Регулярно выпускали стенгазету с рисунками и шаржами. При обсуждении сокращений выступал замполит, его выступление запомнилось: - «Зачем нам архитекторы? Выступающие говорят, что у нас нехватка вертикальных планировщиков. Для этой работы ума много не надо, её даже архитекторы смогут выполнить. А вообще из архитекторов обязательно надо оставить Киреева Л. Т., чтобы было кому выпускать стенгазету…» Сокращение коснулось многих. Сократили и А. Пороцкого, который привёл меня в организацию. Но сокращенный И. Г. Головачев устроился главным инженером в «Севгорпроект» и позвонил мне, предложив перейти к нему руководителем группы. Мне было жалко Толю, а предложение было заманчивым. Я пошёл к Алексееву и предложил оставить Пороцкого, а меня сократить. Рассказал ему о предложении Головачева. Он сказал: - «Головачев несерьёзный человек. Подумай». Я тут же написал заявление об уходе и бегом к Головачеву. Он сидел близко, на ул. Нахимова, 13 на втором этаже. Зашёл к нему. Он обрадовался и говорит: - «Ты пока поработаешь старшим инженером?! – А я, – вы же обещали бригадиром! – Ничего, поработай, от тебя это не уйдёт». Я, конечно, был растерян и, сказав ему: - «Спасибо. До свидания» - убежал на гору в ВМП. Зашёл к начальнику и сообщил ему о своём походе. Моё заявление ещё лежало у него на столе. Он поднял его, улыбнулся и сказал: - «Забудем этот разговор. Иди работай!» И порвал моё заявление. Я нашёл Толю и всё рассказал ему. Он не опечалился: - «От Головачева этого можно было ожидать». Его уволили. Я сгорал от стыда. Уволили много архитекторов, даже В. П. Мелик-Парсаданова и К. В. Бутову. Но международная обстановка оставалась напряженной. Нам казалось, что сокращение вооруженных сил – решение абсурдное. Но на самом деле это было связано с перевооружением Армии и Флота. Вскоре это стало ощущаться. На Флот поступили корабли нового класса, а также самолёты, ракетное и другое оружие. Сразу начал увеличиваться объём капитального строительства, на которое необходимы были проекты. Начал расти и ВМП-30 за счёт набора гражданских специалистов. Костяк организации оставался из опытных и грамотных специалистов. Много технической выдумки и расчётов пришлось мне выполнить при разработке шатровых панелей на комнату 3,2;5,9 м и 2,4;5,9 м, а также совместить их с балконными и карнизными плитами в одно целое. В разработке железобетонных складчатых лестничных маршей на этаж, вентиляционных и дымовых железобетонных панелей на один и два этажа для жилья и казарменного общевойскового строительства в сейсмических районах, для Севастополя и Крыма. Такого ещё не было в опыте строительства. Лестничная клетка жилого дома с учётом наружных поэтажных стеновых и электротехнических панелей превращалась в железобетонный столб 6;2,8 метров при высоте 14,0 метров, который воспринимал горизонтальные сейсмические нагрузки вместе с крупноблочными, на этаж, каменными стенами. Трудности были как в проектировании, так и в изготовлении, и во внедрении в строительство. Это давало большой эффект в экономии стоимости жилых домов и в сокращении сроков строительства.
А. А. Алексеева тоже демобилизовали, и он уехал в Москву. Назначили нового начальника, инженера-полковника Черепкова Н. А. До этого он был начальником «Военморстроя». Чувствовалось в нём прошлое большого руководителя, попавшего в тихую гавань перед уходом на пенсию. В проектном деле он был случайный человек. Он не вмешивался во все технические проблемы проектирования. Вёл себя солидно и спокойно. Помню раз, когда он проводил совещание с руководящим составом ВМП, ему позвонил генерал, зам. командующего по строительству и пригласил его к себе. Он извинился, сказал, что проводит совещание со своими руководителями и сейчас не может зайти к нему. Это был небывалый случай. Он мог себе это позволить.
Успешно продолжалось строительство хозспособом. ВМП-30 тоже для себя запроектировал жилой дом на 8 квартир по ул. Керченской 78, двухэтажный, с печным отоплением и подвалом с сараями. Я проектировал этот дом и меня, как бывшего строителя, поставили туда начальником стройки и прорабом. На помощь мне по вопросам снабжения выделили сметчика, Фогеля А. Л. Он любил это дело и оказывал мне много помощи. Так мы с ним и занимались стройкой в надежде получить в нём квартиры. Проводили воскресники, субботники, а по мере возможности выделяли в рабочее время по 2-5 проектировщиков и изыскателей. Сами мы отрыли траншеи под фундаменты и котлован под подвал в одну четвёртую площади здания, т. к. на большее не хватило сил. Грунт был скальным, а у нас только кирки, кувалды, ломы и лопаты. Я вёл табель на всех, кто принимал участие в работе. На профсобраниях информировал коллектив и благодарил всех за помощь. Здание построили, и мы, 8 человек, получили в нём квартиры. Это бурмастер Косенко С. Х., технолог В.Грик, Ю. Аганин – архитектор, Федяева В. – электрик на первом этаже. На втором – секретчик Юрченко Ф. А., К.И. Волоцкий, начальник отдела ВК и газоснабжения, Шур И. Е. - начальник отдела О и В, и Лазарчук М. Д. – прораб. В кухнях стояли газовые баллоны и дровяные колонки для подогрева воды. В санузлах сделали трапы для водостока и души. Всё было отлично. Жена моя перешла работать в НИИ-200. Мы, взяв отпуск, уехали за сыном в Саратов. Ходили гулять в парк на Волгу, были в драматическом и оперном театрах. Отдохнули и, забрав сына, на самолёте вернулись домой. Сын очень привык ко мне, т. к. жена сильно поранила ногу, наступив на грабли, а я ему уделял много внимания. Устроили его в детсад у кладбища Коммунаров. Он очень не хотел, но привык. А когда плакал от ранок или обиды, воспитатели с удивлением говорили: - «Когда он ревёт, то кричит не мама, а папа!» Нам было понятно, отчего это. Да и забирать его и отводить в детсад была моя обязанность. В детсаду он много бегал и озорничал. Его сдерживала Лидия Гавриловна. Он извинялся и крича: - «Больше не буду, Лиди Гавниловна!», сразу продолжал проказы. А когда я его забирал, он говорил: - «Пришёл папа. Разрешите идти домой?! До свидания, - и опять, - Лиди Гавниловна». Еле отучили его от такого произношения. Я купил себе мотороллер, во дворе выстроил гаражик. Взял садовый участок в Юхариной балке. Засадил его виноградными кустами, крыжовником и группой плодовых деревьев: вишни, сливы, абрикосы, айва, груши, персики. Все там строили садовые домики, а я свою прорабскую будку разобрал на щиты, перевёз и собрал там. Два отделения – «холл» и кладовка. Нам хватало. Урожаи вишни, абрикос, сливы, алычи, персиков были огромные, а также огурцов, клубники, помидор. Мотался туда после работы, а в воскресные дни всей семьёй. Там никогда не ночевали. На работе дела шли отлично. В 1959 г. перед отчётно-выборным профсоюзным собранием Черепков пригласил, от партбюро, Масхулию, Баландина и меня, чтобы посоветоваться о выборах профкомитета во главе с Мантицким В. Н. Мы возразили, ссылаясь на то, что многие его черты характера не соответствуют понятиям коллектива. Мантицкий не получит большинство голосов. Командир сказал, что у него есть другие сведения. Мы не возражали, но повторили своё мнение. Прошло отчётно-выборное собрание, и его «прокатили». Ночью у Черепкова произошёл обширный инфаркт, или инсульт, и он умер. Так близко к сердцу он принял свою ошибку. А так он был мягким, хотя и очень волевым человеком. Непродолжительное время и. о. начальника ВМП исполнял главный инженер Серегин В. Т., но он был слабым начальником и инженером. В 1960 г. начальником ВМП-30 был назначен главный инженер ОКС ЧФ А. П. Дмитриев, который в декабре 1944 г. в составе 305 отдельного строительного батальона из тысячи человек возглавлял в строительстве старшим лейтенантом строительный участок № 1. В течение января 1944 г. в очень тяжёлых условиях снежной и холодной зимы они справились с задачей восстановления Ялтинского порта и нескольких дворцов для расселения в них участников конференции Глав правительств союзных держав – СССР, США и Великобритании. Она вошла в историю как «Ялтинская». За эту работу он получил орден «Красная Звезда» и звание «Участник боевых действий». Андрей Павлович был очень энергичным человеком, он укреплял организацию квалифицированными специалистами-проектировщика-ми из многих городов Союза. Он сам не был проектировщиком, но владел удивительным качеством работать со специалистами, заботиться о них, укрепил гидротехнические и строительные бригады, а также гаражно-хозяйственную группу. Приобрёл большое количество проектной и множительной техники, организовал фотолабораторию и размножение чертежей с фотокалек, лично организовывал и поощрял разработку новых сборных ж/б элементов. Большое влияние на проектную организацию оказали начальники строительного управления в 1953-1959 г. полковники А. В. Геловани, 1959-1962 г. А. П. Валькович, помощники командующего ЧФ генерал-майоры Лебедь И. А. в 1958-1959 г. и с 1959 по 1962 г. А. В. Геловани. Проектная организация ВМП-30 к началу 1960-х годов превратилась в одну из крупнейших и квалифицированных организаций ВМФ, широкого профиля, которая по своим задачам и возможностям перерастала рамки ЧФ. Она решала сложные проектные задачи для других родов войск МО СССР. Получили право разрабатывать детальные проекты планировки и застройки жилых микрорайонов и объектов гражданского строительства в РСФСР, Украине, Грузии, а также по планировке и застройке курортов со всеми сооружениями. Привлекало нас Министерство Обороны к проектированию и в зарубежье – Югославии, Албании, Египте, Венгрии, Болгарии. Моей бригаде выпало проектирование четырёх учебных комплексов ВМФ с полигонами в Индонезии, на островах Ява, Борнео, Суматра. Проектирование было сложное и необычное. Работу мы выполняли совместно с Ленинградским ГМПИ-1. В организацию прислали, секретной почтой, топографию и геологию. Для служебного пользования – брошюры по климатическим условиям и другим данным. Основной строительный материал поставлялся из СССР. Но применялись и местные инертные материалы и древесина. Вопросов было много. А получить на них ответы не представлялось возможным. Я через командира добился помощи, чтобы из ГМПИ-1 прислали на месяц одного архитектора, который был там в командировке. Прислали. Он сразу включился в работу по проектированию фасадов. От бригады я поручил эту работу архитектору Ю. А. Бунькову. Они быстро нашли общий язык. Но договорились – решать всё индивидуально. Они бились над работой две недели, сделали по 10 вариантов всех сооружений. Первые варианты мы сразу обсудили, пригласив главного архитектора Киреева Л. Т. Всем не понравилось. Надо искать другие формы. Через неделю снова рассмотрели всё – не подходит. Ещё через неделю снова разложили все варианты на столах. Пригласили начальника части, главного архитектора и ещё нескольких старших архитекторов. Обсудили и в основном все вместе с ленинградцем приняли первый вариант Ю. Бунькова. Ленинградец очень помог нам и в других решениях. Собрался домой, мы не возражали. Рассказал нам о поездке в Индонезию. Когда они возвращались в СССР, командировочных не осталось ни копейки. Погода задержала их в Индии. Ночевали. Вечером всех повели в ресторан на ужин. Ленинградцы не ели ничего. Были голодны, но денег нет! Пошли спать. Утром у них спросили пассажиры, почему они не ели? Они пооткровенничали. Все расхохотались и объяснили им, что кормят бесплатно, за счёт аэрофлота. На завтраке они наверстали упущенное. Мы втроём распили бутылку шампанского и проводили ленинградца. Ещё интересный момент, все листы проходили двойную проверку, ошибки исключались. Нам в бригаду дали англичанку, преподавателя, она переводила тексты на английский язык и аккуратно вписывала слова рядом. После я сидел с ней, и она читала мне свои переводы по-русски. Вдруг слышу: - «Стропильные ноги удлиняются лошадками, - я говорю, - кобылками, - она, - какая разница?» Пришлось показывать ей детали и объяснять, что надо писать «кобылками». То же было и с кровлей. Вместо слова «конёк» - «лошадка». Это технические русские термины. Были и другие казусы. Сложно решался вопрос вентиляции. В стенах по возможности под потолком масса отверстий. Средняя годовая температура +24°С. Высокая влажность. Проект закончили. Отправили в Ленинград. Потом выяснилось, что отношения с Индонезией испортились, и вроде по нашим чертежам всего не построено. А работа была интересной и стоила дорого, мы с лихвой перевыполняли план работ. Бригада работала не только по объектам флота, а по всему Союзу в интересах флота и МО СССР. Причём приходилось выезжать на все объекты для осмотра, обмеров, согласований. Больше всего эти нагрузки ложились на меня. Но иногда более простые обмеры и обследования выполняли И. П. Силаков, Ю. И. Шелепин и О. Л. Книжник. Женщин отправить в командировку было сложнее – семьи. Мужчин – проще, кстати, все они были пока холостяками. В г. Сочи пришлось выполнять реконструкцию котельной и эскалатора санатория МО им. Ворошилова. Выполнил проект двух 4-этажных гостиниц по 200 мест из крупных блоков пильного известняка, с повышенным комфортом, на спецплощадке НИП-10, западнее Симферопольского аэропорта, для сотрудников, обеспечивающих наблюдение за спутниками земли и управление луноходом. Наш командир, Дмитриев А. П., попал в число наблюдающих за работой водителя лунохода. Рассказывал: - «Он сидел весь мокрый от пота, а на его пальцах были приводные кольца и стержни для управления. Все сидели при абсолютной тишине и переживали. Когда сеанс окончился, восторгам не было предела». Слушать было нам очень интересно. Есть что вспомнить о проектировании для КЧФ в г.Николаеве группы 5-этажных жилых домов, а также рядом, в п.г.т Кульбакино, квартал многоэтажных жилых домов и мотороиспытательную станцию для первых самолётов морской авиации с турбореактивными двигателями. Мотор гражданского ТУ-104 служил пусковым для его включения. Когда он работал, находясь в испытательной с авторским надзором, я думал, что меня вывернет наизнанку! Проектировал 3-этажный спальный корпус в г. Феодосии для санатория МО на 150 мест и там же квартал панельных домов с магазином и школой на 800 учащихся, квартал жилых домов для санатория «Фрунзенское» МО в п.г.т. Айвазовское, столовую на 2 тысячи мест/обедов для военно-инженерного училища в б. Голландия Севастополя, и там же два спальных корпуса для курсантов. Группу жилых домов рядом с училищем для военнослужащих и сотрудников училища. У меня была очень сильная и работоспособная бригада. Архитекторы Ю. А. Буньков, А.Л. Шеффер, старший инженер Л. И. Тасалова, инженеры Тарасеня М. В., Полькина З. А., Т. П. Вздвижкова, техники И. Б. Коростелёва, И. П. Силаков и многие другие. Было и так, что из 24 человек бригады четверо находились в декретном отпуске. Работы было очень много, и иногда сотрудникам приходилось задерживаться после работы. Много проектов выполняли в отдельных военных гарнизонах посёлков Октябрьское, Гвардейское, Кировское: жилые дома на 4-5 этажей, казармы, клубы, столовые, бани, магазины, санчасти и т. д. В г. Ялта вели работы не только для ЧФ, но и для других заказчиков, в частности для санатория Ленинградского ВО реконструкцию бывшего Мордвиновского дворца под лечебный и спальный корпуса. На плато Ай-Петри, на горе Бедене-Кыр для ПВО посадили группы радиопрозрачных куполов для размещения наблюдательной техники. Там же выполнили жилой городок для военнослужащих с водоводом протяженностью около 8 км и канализацию с очистными сооружениями. Хотелось бы сказать об офицерском составе, там его было много. Старались их подбирать с малолетними детьми или бездетных. Школьники жили в Ялте, в пансионатах, т. к. зимой проезд на Ай-Петри был затруднен, и их привозили на каникулы, а иногда и на воскресные дни. Бульдозер разгребал снег на дорогах, и тягачи тащили автобусы до возможных не заснеженных участков дороги. Служба там была тяжелая. Но котельная, насосные станции справлялись с задачами. Мне часто приходилось выезжать туда и решать вопросы инженерного обеспечения. На водозаборе жили два-три солдата, питание им доставляли на неделю сухим пайком, и они сами готовили себе пищу. Связь с ними была по рации. Вот и расскажи друзьям, что служил в Ялте. Позавидуют?! Службу несли круглосуточно, посменно. Мне с проектировщиками разных специальностей приходилось много бродить по горам, выбирать трассы для инженерных сетей и давать очень большие задания на топосъёмку и инженерную геологию. Грибов и ягод там была масса. Под одной-двумя соснами набирал пару вёдер маслят. Автомашины оставляли на базах. Все работы нашей организации пересчитать немыслимо. Я в основном больше пишу о своих работах, как главного инженера проекта, которым меня назначили 04.11.1967 г., и я являюсь автором всех моих проектов, которых только в Севастополе было больше 800. Существует такое мнение, что автор проекта – это архитектор. Это устаревший подход, когда «проект» выполнял один архитектор. А сейчас в проектной организации 18 специальностей, и каждая очень важна. Архитектура максимум выполняет 15-20% проекта, а остальные разделы – все другие специалисты, и даже без одного из них немыслимо выполнить проект. В 95 случаях архитектор – не автор проекта. Он может именовать себя просто «архитектор проекта», как каждый из 18 специалистов, участвующий в разработке проекта. Может быть и архитектор автором проекта, если он ведёт весь проект. Есть два звания – «главный архитектор проекта» (ГАП) и «главный инженер проекта» (ГИП). В нашей организации за все 62 года её существования не было ни одного ГАПа, все 31 были только ГИПы, двое из них – инженеры-архитекторы Егорова и Мантицкий, а также один архитектор – Б. И. Калинков. Потому что этого требовала проектная работа – вести все разделы и нести ответственность за весь проект в целом. Это чётко записано в ДБНА.2.2-3-2004 г., пункты 2.8, 2.9 Государственные строительные нормы. Разные были специалисты. Работали они в разные годы и сроком от одного до 43 лет.
Часть 2. Проекты флотских жилых домов
Самое главное в жизни человека – это, очевидно, хлеб и жилище. Проектирование жилищного строительства Военморпроект-30 занимался много и серьёзно. По всему театру Черноморского флота – по побережью Чёрного моря от Измаила до Батуми и в местах дислокации объектов ВМФ - требовались жилые дома. Особое место в размещении жилья для флота занимал Крым и, в частности, город Севастополь.
В 1944-1950 г.г. жилые дома проектировали как индивидуальные, не похожие один на другой, со своими конструкциями. Именно такими домами застроен центр Севастополя. Здесь многие жилые здания построены по проектам Военморпроекта.
Потребность в жилом фонде нарастала ежегодно. По всей стране началось создание типовых проектов, обеспечивающих быструю разработку проектов и упрощение процесса строительства, в части типизации конструкций и индустриализации строительства. В Севастополе начали строительство домов 238-й серии – это 2-этажные жилые здания с большими квартирами, которые заселялись, в основном, по комнатам. Каждой семье хотелось получить отдельную квартиру, но средств на строительство жилого фонда в стране не хватало.
Партия и правительство требовали создание проектов жилых домов более экономичных, с повышенной степенью индустриализации конструкций. Появился типовой проект 338-й серии, потом 438-й серии и улучшенной 438-1. Эти жилые дома некоторые люди сердито называли «хрущёвками», «хрущёбами». А мне думается – зря. И вот почему. Они дали возможность людям быстрее получить отдельные благоустроенные квартиры. Радость при их получении была велика и искренна. Эти дома и по сей день верно служат людям. И получить хотя бы такую квартиру даже сейчас для многих тысяч бесквартирных – желанная мечта.
Наша проектная организация вела огромную работу по «привязке» проектов жилых домов этих экономичных серий. Занималась проектированием жилья и наша бригада. Мы первыми в Севастополе выполнили рабочие чертежи жилого микрорайона. Это был I микрорайон Куликово поле, и получили за него диплом I степени и грамоты Госстроя УССР. Мы одни из первых в Крыму в сейсмических районах внедрили в проекты крупные блоки пильных известняков, вентиляционные панели, складчатые лестничные марши, совмещённые с лестничными площадками, шатровые панели на комнату, совмещённые с балконной и карнизными плитами, панельные перегородки на комнату.
Совмещённые, вентилируемые и безрулонные кровли, торцовые лоджии, прокладные ряды, совмещённые с перемычками, сборные сантехкабины полной заводской готовности – все эти элементы разрабатывались за счёт энтузиазма проектировщиков, часто в неурочное время, так как рабочего времени всегда не хватало.
Если рассказать, как появлялась любая новая конструкция в жилом доме, то получится большое документальное повествование о людях, специалистах-проектировщиках и строителях всех должностей и рангов с учётом их характеров. Мы помним, сколько труда вложили в совершенствование вышеперечисленных серий жилых домов проектировщики Военморпроекта: А.П.Дмитриев, В.Е.Масхулия, А.П.Шумилов, А.О.Баландин, М.Д.Лазарчук, Ю.А.Буньков, Э.А.Полькина, строители: С.И.Кангун, В.В.Шевнин, С.А.Полоцкий, З.А.Баранов, С.И.Темников, Ю.К.Дьяков, В.М.Ковальчук, В.П.Букаев, К.Г.Глобенко и многие, многие другие.
В 1969 году руководство страны поставило задачу о совершенствовании жилищного строительства. Действующие серии типовых проектов начали отменять и предлагали к освоению более совершенные планировки жилых домов.
Что такое перейти на новые планировки? Это новые конструкции, новые технологические линии, новая оснастка, на которую требовалось сотни тонн листового металла и профилей. Но задачу надо было выполнять.
В этом важном деле многое сделали наши проектировщики. Главный инженер нашей войсковой части Масхулия Вахтанг Елизбарович собрал специалистов проектировщиков, владеющих проектированием жилья: главного конструктора А.П.Шумилова, главного инженера проекта – автора этих строк, начальников отделов А.О.Баландина, М.М. Мардиросяна, главного архитектора Л.Т.Киреева, руководителя группы механических расчётов В.И.Бримана, руководителя группы Г.И.Куклева.
«Нам надо срочно создавать проект нового жилого дома для строительства жилья для флота в сейсмических и несейсмических районах, – объявил он. – Новых типовых проектов для Украины пока нет. Во многих технических журналах появились предложения по улучшенным планировкам жилых домов. Всем присутствующим предлагаю за неделю ознакомиться с публикациями в строительных журналах и газете. Подборка их находится в нашей технической библиотеке Прошу срочно внести свои предложения по переходу проектирования на новую улучшенную планировку жилых квартир.
Мы должны иметь в виду возможности производственной базы наших военных строителей, то есть Строительного управления. Мы можем стать перед фактом – нам запретят строить жилье по старым проектам. Тогда все мы – заказчик, проектировщики и строители будем «кувыркаться» и «пожарным» порядком решать вопрос строительства жилья по новым требованиям. Сейчас зональные проектные институты срочно готовят новые типовые проекты, но они нам не подойдут как по набору квартир, так и по конструкциям. Наша задача номер один — создать свой новый проект жилого дома в кратчайшие сроки».
Целый день мы тогда обсуждали возможные варианты. Спорили, горячились... Обычный технический совет... Каждый по-своему прав и каждый не всегда понимает другого. Вернее, не хочет понимать.
Через неделю собрались снова. Картина вырисовывалась. Пока новых проектов нет. Севастопольские и крымские проектные организации ждут решения Госстроя Украины и зонального проектного института КиевЗНИИЭП, то есть ведут себя пассивно. Нам необходимо все решать самостоятельно и желательно с КиевЗНИИЭП. Их предложение, опубликованные в журнале серии 114-67, нам наиболее подходит по конструкциям и демографическому набору квартир. Но когда появится проект – трудно определить. У них пока проектные предложения, от которых до рабочего проекта – несколько лет. Начальник Военморпроекта принимает решение: «Главного инженера проекта М.Д.Лазарчука временно освободить от основных обязанностей и назначить руководителем комплексной бригады по разработке нового жилого дома. Ему поручается договориться с КиевЗНИИЭП о совместном проектировании. Они – законодатели в проектировании, ВМП-30 – основной исполнитель проектной документации. Финансирование проектных работ осуществляет ОКС флота. М.Д.Лазарчуку необходимо дать предложения по составу комплексной бригады в 15-20 человек пофамильно».
На следующим день я вылетаю самолетом в Киев. Иду в КиевЗНИИЭП к директору института с письмом от заместителя ко¬мандующего Черноморским флотом генерал-майора В.Ф.Ильина с просьбой о всемерном содействии. Здесь нахожу полное понима¬ние. Помогает главный архитектор института, бывший проекти¬ровщик 30 ВМП, а теперь доктор архитектуры В.И.Ежов.
Директор КиевЗНИИЭП приглашает главного инженера ин¬ститута М.И.Медведева, главного архитектора В.И.Ежова, авто¬ра предложений по серии 114-67 архитектора А.А. Тандетника и принимает решение: «Оказать помощь военным строителям Чер-номорского флота в разработке типового проекта, жилых домов на 50 и 70 квартир для сейсмических районов. Выделить рабочее по¬мещение для проектировщиков из Севастополя и расселить их в общежитии КиевЗНИИЭП. Типовой рабочий проект на 50-ти и 70-ти квартирные дома разрабатывается авторским коллективом КиевЗНИИЭП и 30 ВМП и выпускается со сводным штампом КиевЗНИИЭП и Военморпроекта. 70-квартирному жилому дому присваивается серия 114-67-1сф, 50-квартирному — 114-67-2сф (где «С» — сейсмический, а «Ф» — флотский). Помощь в разработке проектов КиевЗНИИЭП оказывает бесплатно. Ответственным от КиевЗНИИЭП назначается автор серии архитектор Тандетник Александр Абрамович».
Поблагодарив директора и всех присутствующих за понима¬ние наших трудностей и щедрость в решении данного вопроса, я в тот же день вылетел в Севастополь. Утром доложил все командиру части и главному инженеру. После этого мы пошли к главному инженеру ОКС ЧФ полковнику В.И.Фомину. Все было одобрено. Я представил список, бригады на разработку проекта: главный инже¬нер проекта и руководитель бригады М.Д.Лазарчук, старший ин¬женер В.И.Бриман, старший архитектор И.Ю.Виленчик, инженеры М.Н.Лимно (Никитина), С.К.Сизова, И.Б.Коростелева, И.П.Силаков. Это были ассы-проектировщики! Производительность их была в 2-3 раза выше, чем у других проектировщиков. Высочайшая ра¬ботоспособность и ответственность, коммуникабельность, энтузиазм.
Проекты нужно было выполнить за месяц. Задача сложней¬шая! Командир предложил увеличить бригаду до 10 человек и добавить специалистов по отоплению и вентиляции, водопроводу и канализации, электрике. Взвесив все и явно понимая, что это лишнее, но чтобы не усложнять отношения с командиром, я схит¬рил и сказал, что большее количество проектировщиков КиевЗ-НИИЭП не примет. Командир согласился.
Во второй половине мая 1970 г. – наша бригада в аэропорту «Симферополь». Приподнятое настроение. Покупаем вскладчину 4 кг ранней клубники. Через три часа мы в КиевЗНИИЭП. А.А.Тандетник проводит нас в выделенную нам рабочую комнату – конференцзал. Здесь уже установлены чертежные столы. Он пригла-шает авторскую группу к нам. Приходят пять женщин. Знако¬мимся. Мы расстилаем на столе кальку и выкладываем подароч¬ную клубнику! Она пламенеет костром, распространяет аромат и солнечное тепло Крыма... Напряженность исчезает, отношения уп-рощаются. Киевлянки извиняются, исчезают и через десяток ми¬нут появляются с двумя киевскими тортами, парой бутылок сухо¬го болгарского вина, тарелками и стопками. Я предлагаю тост: «За наш будущий проект 67 серии! За нас всех, чтобы хватило сил сделать его хорошо и быстро!». Так родилось содружество, коллек¬тив. Нас провожают, устраивают в общежитие. Оно в двух квар¬талах от института. Все хорошо!
Утром на следующий день началась напряженная работа. За¬канчивали дела в 6-7 часов вечера. Отдыхали только в воскресенье. Так работали 30 дней. Работа шла успешно. Каждый день росла стопка готовых листов. За месяц было разработано два проекта в объеме архитектурно-строительной части со всеми изделиями.
За все 44 года работы в проектной организации такого твор¬ческого порыва я не видел. Одновременно велись и расчеты. Их выполнял В.И.Бриман, частично вручную, частично на вычисли¬тельных машинах, согласовывались решения с Госстроем УССР и лабораторией сейсмостойкого строительства КиевЗНИИЭП – ру¬ководитель С.И.Клигермаи.
Больше всего хлопот принес нам тогда большой проем по сред¬ней стене в прихожей. "Вылизывали" сантиметры габаритов и мил¬лиметры диаметров арматуры. Трудностей было много. Новый ти¬повой проект! Ведь разрабатывал его малоизвестный 30 ВМП. Одного слова специалистов КиевЗНИИЭП или Госстроя при рас¬смотрении проектных решений было бы достаточно, чтобы его по¬губить. Думаю о союзниках. Решаем с А.А.Тандетником ввести в авторский коллектив заместителя директора института М.И.Мед-ведева и готовящегося вступить в должность начальника отдела жилищного и гражданского строительства Госстроя УССР Л.Д.Ку¬ликова, а от Военморпроекта главного инженера В.Е.Масхулия. Все сработало отлично. Проект получился удачным. Все работали самозабвенно и дружно. Душой коллектива киевлян были А.А.Тандетник и Ася Петровна Криксунова. Изумительные специалисты, очень симпатичные и интересные люди. Отлично работали киев¬лянки Е.И.Клебановская и А.А.Клебановская, Т.М.Лаптева и Е.М. Копачевская. Мы благодарны за их творческий труд.
Наша бригада привезла в Военморпроект полностью готовые два проекта на ватманах и в кальках со всеми подписями авторс¬кого коллектива от КиевЗНИИЭП и 30 ВМП. Первый этап в раз¬работке новых двух типовых проектов был пройден. Они получили название типовой проект 114-67-1сф и 114-67-2сф. Севастопольцы, когда начали получать квартиры, построенные по этим про¬ектам, окрестили его «чешский проект». Смешно было слушать, но гордились такой оценкой нашего труда.
По прибытии в Севастополь нашей группе выделили отдель¬ную комнату. Еще месяц мы дорабатывали отдельные детали и узлы. Работали со смежниками по отоплению, вентиляции, водо¬проводу, канализации, горячему водоснабжению, газу, электро-снабжению, связи, радио, телевидению. В Киеве интересы этих разделов мы учитывали сами, при необходимости получали кон¬сультации ведущих специалистов КиевЗНИИЭП. Так что проблем и изменений проекта при разработке этих разделов не было. Надо отдать должное и поблагодарить проектировщиков спецработ. И.Е. Шур, А.Б. Барсукова, К.И.Волоцкий, А.П.Демешко, В.М.Галайда, Ф.И. Красильников, Г.С.Слуцкий, А.Н.Пеньков, Г.И.Сигалов находили хорошие решения без внесения каких-либо коррек¬тив в разработанную архитектурно-строительную часть проекта.
Функции И.Ю.Виленчика как архитектора закончились, и он ушел в свой отдел. Для разработки вариантов ограждений балко¬нов и лоджии, проверки чертежей авторского изготовления я по¬просил включить в состав нашей бригады Н.С.Скидан. Молодая, ответственная и серьезная. Это проектировщик с отличительной чертой – точность в арифметике, внимание к каждой цифре, за¬сечке, линии. Идеальный человек для проверки чертежей конст¬рукций изделий заводского изготовления.
В бригаде тогда установили жесткий режим. Никаких разго¬воров и посторонних посетителей. Вначале некоторые обижались. Потом поняли. Отношения между всеми были очень хорошие. За 20 суток проект был закончен. Решили всё же проект предложить и для районов с сейсмичностью ниже 7 баллов. Командир части отдал приказ о поощрении членов нашей бригады премией в 150 рублей. Бригада наша была расформирована. Я вернулся к обя¬занностям главного инженера проекта.
Работа перешла во второй этап. На картон были наклеены основные листы планировочных решений, фасадов, конструкций. Все раскрашено. Заместитель командующего ЧФ по строитель¬ству генерал-майор В.Ф.Ильин принял решение познакомить с проектом более подробно ответственных представителей заказчика и строителей.
В конференцзале Строительного управления были выставлены все материалы по проекту жилых домов. Зал был заполнен ведущими специалистами. Присутствовали В.Ф. Ильин, В.Я.Баранов, В.И. Фомин, главный архитектор Севастополя А.И.Баглей, началь¬ник Строительного управления С.А.Полоцкий, начальники отделов ОКС и строительного управления флота, начальники 24 и 54 заво¬дов, начальники и главные инженеры УНР, проектировщики...
Я доложил об особенностях здания, его конструкциях. Вопросов было много. Смущало отсутствие сметы, (но мы гарантировали, что стоимость не будет превышать 110 рублей за один квадратный метр жилой площади) и необходимость разработки металлической опа¬лубки. Это не наши функции, но мы об этом думали. И начальник 30 Военморпроекта заверил: «Если нам будет задание и работа будет включена в план, мы металлическую оснастку разработаем прием¬лемой для нашего завода железобетонных конструкций».
Проект в целом был одобрен. Решили делать, как можно ско¬рее, смету и чертежи оснастки. Договорились к смете сделать прей¬скурант и утвердить ее в Госстрое УССР. В работу вступили смет¬чики. Стоимость одного квадратного метра получилась 113 руб¬лей. Дорого! Но надо пробивать! С 1971 г. запрещено строитель¬ство жилых домов по отмененным сериям. Тупик. Оснастки нет. Чтобы ее сделать, надо около 500 тонн металла. А сколько допол¬нительной работы! Нелегко строителям. Но план строительства жилого фонда для флота надо выполнять.
Больше всего теперь забот у генерал-майора В.Ф.Ильина и начальника строительного управления флота С.А. Полоцкого. За¬казчик ищет пути, разрешающие строить в 1971-1973 г.г. жилье по старым отмененным проектам. Сочиняются письма в Госстрой УССР. Приводятся веские причины, задерживающие строитель¬ство по новым проектам. Несколько раз посылают меня получать разрешение на строительство жилья по отмененным проектам. Поштучно, на каждый дом с местом «прописки» в Севастополе, Балаклаве, Инкермане, Феодосии. Лишь бы Госстрой дал разре-шение. Потом приказом по флоту меняется место посадки дома и... дом строится. Все вопросы в Госстрое УССР решал В.Д.Ели¬заров, заместитель председателя Госстроя, исключительно грамотный специалист и замечательный человек. Реалист. Он знал, что новый проект нами разработан, мы неоднократно в процессе раз¬работки проект ему показывали, и теперь попасть к нему на при¬ем мне большого труда не составляло. Пришел, «поплакался» и «подсунул» ему на подпись просьбу севастопольских больших вое¬начальников и главного архитектора города. Но однажды – в кон¬це 1972 года, он меня хорошо «отбрил»: «Вы ведь проектировщик. Главный инженер проекта! Вы должны всеми силами пробивать новое жилье. Работать на людей, а не на свое нерасторопное на¬чальство. Больше разрешений на применение старья Вам не дам! Всё!» Я готов был провалиться сквозь землю. Лицо стало горячим. Очевидно, покраснел до ушей. Чем я мог оправдаться?!
Приехал в Севастополь, доложил командованию. Генерал-май¬ор В.Ф.Ильин заставил писать новые письма и ехать с главным инженером ОКСа флота В.И.Фоминым добиваться последнего раз¬решения на 5 домов по 70 квартир в каждом городе по одному. Поехали. С трудом получили разрешение Госстроя УССР как ис¬ключение. К тому времени оснастка у нас была готова, и в 1973 году построили первые дома 67 серии. Сделали прейскурант смет¬ной стоимости на жилые дома по серии 114-67-1сф и 114-67-2сф, то есть на 70 и 50 квартир. И дома пошли!
В начале работы над серией мы с А.А.Тандетником обсужда¬ли вопрос проектирования блок-секциями. Но это усложняло про¬цесс прохождения утверждений. И мы остановились на 2-х типах домов представителей серии. Это сыграло свою роль. Эти же про¬екты мы переделали на вариант для строительства в районах с нерасчетной сейсмичностью. И такие дома стали сооружать по всем стройкам флота. Даже в селе Дивноморское Геленджикского района построены 2 жилых дома по 50 квартир по этому проекту. В последующие годы эту серию жилых домов в полном объеме блок-секциями выпустил КиевЗНИИЭП.
Проект жил до 2006 г. Он совершенствовался, немного менялся. Но это он – проект 67 серии радовал черноморцев все новыми и новыми выстроенными по нему квар¬тирами.
Вот так рождался так называемый «Чешский проект».
Часть 3. Проектирование некоторых здравниц
Проектирование санаториев, домов отдыха и оздоровления занимало большое место в планах работ 30 Военморпроекта. Эта тема для проектировщиков всегда была интересной и привлекательной, требовала творческого подхода к проектным решениям, большой ответственности и высокой квалификации. Санатории и оздоровительные учреждения, как правило, распо-лагаются в курортных районах страны, и проектная документа¬ция на их строительство или реконструкцию должна была прохо¬дить большой круг согласований, начиная от главных архитекто¬ров городов-курортов, республиканских и ведомственных экспер¬тиз и, порой, Минздрава СССР. Большинство здравниц располо¬жено в сейсмических районах, а это накладывает дополнительные сложности при разработке проектов.
Так уж сложилось, что мне на протяжении 57 лет пришлось заниматься проектированием здравниц ВМФ в должности стар¬шего инженера, руководителя группы и, из них 42 года главного инженера проекта. Начинаешь вспоминать эти годы, и перед гла¬зами возникают картины реконструкции существующих и созда¬ния новых здравниц Военно-Морского флота.
Военморпроект накопил большой опыт по проектированию санаториев, оздоровительных учреждений и домов отдыха. Посто¬янно велась разработка проектов санаториев, домов отдыха, пан-сионатов, профилакториев, пионерских лагерей, охотничьих и ры¬боловных станций в Крыму, на Каспии, в Подмосковье и даже в Прибалтике. Наши проекты успешно проходили все этапы согла¬сований, утверждений и получали высокие оценки экспертиз, за-казчиков и эксплуатационников. Можно много рассказывать о том, кто и как занимался этим направлением проектирования. Я хочу поделиться только тем, чем занимался лично. Пришлось мне зани-маться реконструкцией: санатория ЧФ в Ялте, санатория ЛенВО в Ялте, дома отдыха ЧФ в Ялте, дома отдыха и впоследствии са¬натория «Дивноморское» на Кавказе, санатория «Фрунзенское» в Крыму, санаториев им. Ворошилова, Фабрициуса в Сочи, санато¬рия ВМФ «Солнечногорск» в Московской области, дома отдыха – санатория «Омега» в Севастополе, санатория «Майори» в Прибал¬тике, профилактория и впоследствии дома отдыха «Песчаное» АХО ЦУ ВМФ в Крыму, Феодосийского санатория МО СССР, пионер¬ских лагерей «Алсу» и «Омега» в Севастополе, «Маяк» - в г. Евпа¬тории, «Сокол» и «Южный» в п. Песчаное (Крым), «Сафоновец» в Гезель-Дере (г.Туапсе), «Североморец» в Геленджике, «Ласпи» и «Батилиман» в районе Севастополя.
Абсолютное большинство запроектированных комплексов и отдельных сооружений построено и успешно эксплуатируется, а некоторые остались на бумаге, так как или не нашлось средств на строительство, или не удалось окончательно найти правильное решение, которое удовлетворяло бы всех: заказчика, эксплуата¬цию, местные градостроительные органы, а главное, ту личность, которая могла бы принять окончательное решение о начале стро¬ительства. Во всех здравницах, когда прибывал на отдых кто-либо из большого начальства, руководители здравниц обхаживали его со всех сторон, проявляли максимум внимания к его персоне. Одновременно любыми способами напоминали о необходимой рекон¬струкции отдельных сооружений или о строительстве новых зда-ний, без которых эксплуатация, уровень отдыха и лечения оставляли желать лучшего.
Решая эти вопросы и начиная строительство или реконструк¬цию, начальники здравниц ввергали себя в водоворот проблем, чуждых лечению и отдыху. Получали массу неприятностей, начиная от постоянной борьбы за сроки строительства, качество, «вы¬шибание» денег на строительство, до неудобств, порождаемых строительством – шум, грязь, разрушение существующих элементов благоустройства и озеленения.
Трудно переоценить вклад в начало проектирования и строительства начальников ялтинского санатория ЧФ полковника медицинской службы В.М.Виноградова, начальников санатория «Дивноморское» - полковников медицинской службы Я.Ф.Ходаковского и В. М. Кочетова, Солнечногорского санатория – полковников медицинской службы В.М. Лысенко и В.С.Соляника, начальника отдела туризма ЧФ полковника В.А.Головня, начальника пансионата, а потом дома отдыха «Песчаное» АХО ЦУ ВМФ В.А.Горпинченко, начальника пионерлагеря «Южный» АХО ЦУ ВМФ А.Я.Нищеглот, председателя Военно-охотничьего общества ЧФ подполковника Л.Н.Фиценко и начальника курортного отдела медслужбы ВМФ полковника медицинской службы Егоняна Рубена Леоновича. Все они были влюблены в свое дело, мечтой каждого из них было обновление своих учреждений. И они внесли в проектирование здравниц очень много ценных идей, основанных на своем богатом опыте, с фантастической энергией помогали проектировщикам в проведении проектов через согласующие инстанции.
Не всем известно, что до того, как проект попадает к строителям, он долго и, порой, мучительно рождается в разных вариантах, обсуждается, согласовывается, увязывается. В этой работе прини¬мает участие большой круг людей разных специальностей, на это уходят иногда годы. Так, проект реконструкции дома отдыха, ныне филиала санатория «Ялта», разрабатывался как минимум в 10 ва¬риантах с 1960 г. и по 2005 г. Но так и не обрел приемлемого, устраивавшего бы всех вида. A потом он утонул в новой проблеме: «Кому это надо?» и «Кто будет финансировать?»
Я думаю, что самую большую роль в развитии здравниц ВМФ сыграл Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал флота Советс¬кого Союза Горшков Сергей Георгиевич. Личность неординарная, умный, грамотный, увлеченный, эрудированный человек. В раз¬витии здравниц, учреждений отдыха, а также базового строитель¬ства для ВМФ равных ему не было даже среди профессионалов, которые занимались вопросами строительства как военного, так и гражданского. Начальники главков, госстроев, экспертиз, главстроев, строительных управлений, с которыми мне приходилось встре¬чаться в разных городах Союза, были тоже солидными фигурами, но некоторые из них вели себя так, чтобы решать задачи с мень¬шими хлопотами и сохраниться на своем месте. Отдельных мало интересовало будущее. Мне приходилось докладывать С.Г.Горш¬кову десятки раз в Москве, Севастополе, Ялте, Дивноморском, Солнечногорске, Барвихе, Феодосии и на разных объектах, и всегда с конкретным материалом – генпланом, планами сооружений и их стоимостями. Он знал и помнил генпланы здравниц, основ¬ную планировку сооружений поэтажно, состояние обеспечения объектов инженерными сетями. И всегда требовал доклада глав¬ного инженера проекта. Слушал внимательно, вносил деловые предложения по совершенствованию генплана, технологии и пла¬нировки отдельных сооружений.
С.Г.Горшков очень ревностно относился ко всем новострой¬кам, в том числе к санаторным и особенно к Ялтинскому санато¬рию. Он хотел превратить его в образцовый санаторий ВМФ в Крыму. Практически вся реконструкция санатория – это выпол¬нение его замыслов и его постоянное внимание к вопросам проек-тирования и строительства здравницы. Его мечтой было объеди¬нить участок, на котором расположен сам санаторий, с участком клуба и детского пансионата, закрыть улицу, разделяющую их, и прирезать к санаторию городскую бальнеолечебницу, выстроив городу новую. Мы сделали много проработок, определяли стоимость, докладывали ему. Но дело где-то зависало. За год до своей смерти, слушая в Ялте очередной доклад, он с унынием говорил: «Не можете вы решить этого вопроса. Первый раз вы мне докладыва¬ли, что строительство новой бальнеолечебницы для г. Ялты будет стоить 1,5 миллиона рублей. Я убедил заместителя Министра Обо¬роны по строительству генерал-полковника Комаровского пойти на эти расходы. Через некоторое время вы доложили, что на это строительство нужно 2,5 миллиона рублей, Я уговорил заместите¬ля Министра Обороны по строительству маршала Арчила Викто¬ровича Геловани изыскать эти ассигнования. Он тоже согласился. Теперь вы докладываете, что эти работы будут стоить 4 миллиона рублей». Он помолчал и окинул всех печальным, взглядом. Оче¬видно, главком понял, что этой мечты ему уже не осуществить.
Санаторий «Ялта» КЧФ к концу пятидесятых годов представлял собой жалкое, убогое зрелище. Деревянные и частично каменные, приспособленные под здравницу здания, комнаты, в которых разме¬щались от 5 до 10 отдыхающих, отсутствие инженерного оборудова¬ния, общие санузлы. Даже женский корпус не имел горячей воды.
В начале 60-х годов мы начали проектировать реконструкцию этого санатория. Было разработано несколько вариантов организа¬ции генплана, большое количество планировок спальных корпусов, клуба-столовой, лечебного корпуса, плавбассейна, пляжной зоны.
Старший архитектор бригады Буньков Юрий Афанасьевич предлагает варианты, учитывающие реалии дня, возможности стро¬ителей, имеющиеся средства и требования действующих нормати¬вов. Часто задерживаемся на работе до позднего вечера. Спорим, обсуждаем. Ищем приемлемые решения по планировкам и конст¬рукциям. Время поджимает. Остановились на одном из вариан¬тов, который дорабатываем, и завершаем проектное задание. Все¬ми инстанциями проектное задание согласовано и одобрено. Глав-нокомандующий ВМФ проектное задание утвердил. Градострои¬тельный совет и главный архитектор г. Ялты Г.Нечисенко дали высокую оценку нашей работе.
Первыми запроектированными сооружениями были клуб-сто¬ловая на 350 мест, спальный корпус на 120 мест и котельная на жидком топливе — флотском мазуте. Территория санатория очень маленькая, полностью застроенная. Большое количество реликто¬вых зеленых насаждений, которые надо сохранить и проектом, и в период производства строительных работ. Задача сложная. Для спального корпуса пришлось прирезать участок территории Ял¬тинской киностудии, на нем был расположен бассейн глубиной 5м, в котором, снимали кинофильм «Гибель «Орла».
Киностудия с пониманием отнеслась к нуждам санатория. Флот начал помогать им в освоении площадки на Поликуровском холме в районе Массандры. Спальный корпус по рельефу оказался в очень сложных условиях. Мы запроектировали его двумя блоками, разде¬ленными антисейсмическим швом. Одна часть трехэтажная, вторая четырехэтажная с подвалом. Здание клуба-столовой тоже зажато двумя рядами вековых кипарисов, которые необходимо сохранить.
Благодаря мастерству архитекторов Киреева Леонида Терен¬тьевича и Бунькова Юрия Афанасьевича мы отлично справились с этой задачей. Ю.А.Буньков выполнил фотоальбом по этой рабо¬те. Альбом довольно содержательный. Я передал его в народный музей военных строителей. Юрий Буньков сильно заикался, а ког¬да волновался — вообще не мог произнести ни одного слова. Но на Госкомиссии, когда спросили его мнение, он встал и без запинки скороговоркой удивил нас: «Спальный корпус и клуб-столовая – два объекта –современные. Вам спасибо. Вы, строители, – мо¬лодцы и победители», – покраснел и сел на место. Скромнейший человек. Большой мастер. Очень содержательный и интересный был человек архитектор Юрий Афанасьевич. Он много лет рабо¬тал в нашей части. Потом переехал в Ялту и долго работал в «КрымНИИпроекте», «Союзкурортпроекте». Он много хорошего сделал для ЧФ и г. Ялты. Умер он через год после выхода на пенсию. От его могилы на кладбище у объездной дороги открывается па¬норама Ялты, которую он так же любил, как и Севастополь.
После возведения спального корпуса и клуба-столовой сана¬торий начал преображаться. Мне удалось вывезти свою бригаду, разрабатывавшую проект, посмотреть на наши детища. Ю.А.Бунь¬ков, Т.П. Вздвижкова, И.П.Силаков, И.Б. Коростелева, З.А.Полькина, Л.И. Тасалова, М.В.Тарасеня, главный архитектор нашей части Л.Т.Киреев и главный конструктор А.П.Шумилов ходили по комнатам, по залам, осматривали фасады, поднимались на ве¬ранду климатолечения спального корпуса и любовались панора¬мой Ялты. Было чем гордиться. Все, что вчера мучительно рождалось на чистых листах ватмана, было воплощено в натуре военны¬ми строителями СУ ЧФ. За эти работы мы получили грамоты Госстроя УССР и диплом 1 степени.
Потом был плавательный бассейн с морской водой. Тоже слож¬ная работа. Индивидуальных проектов нам не разрешал выпол¬нять Госстрой, типовых проектов для санаториев не было. Я выехал в Москву поискать в проектных институтах какой-либо проект плавбассейна для санаториев. Обошел десяток проектных институтов, но ничего не нашел. Потом забрел в «Союзспортпроект», который был расположен под трибунами заброшенного строитель¬ства центрального стадиона страны в Измайлово. Жалкая карти¬на загубленных средств – брошенное строительство, непродуман¬ное и оказавшееся ненужным! Там мне помогли – дали типовой проект минимального плавбассейна с ванной 25x14 метров для сейсмических районов. Радости нет предела – вернулся с готовым проектом. Двое суток «крутили» его с архитектором А.Л.Шеффером, не помещается бассейн на площадку – большой и очень мно¬го места занимают вспомогательные и подсобные помещения. Осе¬няет мысль. Оставляем блок с чашей бассейна и уменьшаем вспо¬могательные помещения до нужного для нас объема. Все размес¬тилось, и проект типовой, только видоизменили и урезали при при¬вязке. Согласующие и утверждающие инстанции удовлетворены.
Строить бассейн было очень сложно. Котлован на полный объем копать нельзя — сползает улица Севастопольская. Фундаменты стен и подвала плавбассейна предложили строить как стены в грунте, участками по 3 метра. Все обошлось. Бассейн получился отличным. Вопрос морского водоснабжения и водозабора решали тоже очень тяжело и долго. Много труда вложили в это наши водопроводчики – подполковник Н.К.Бондарев, руководители групп К.И.Волоцкий и З.И. Чернавская. Объединив усилия и интересы санатория «Россия» и городского плавбассейна, удалось решить все вопросы. Бассейн был построен.
В этот же период выполнили проект реконструкции бывшего здания дома отдыха «Черноморье», расположенного через дорогу от санатория, ближе к морю, под детский пансионат санатория. Много неприятностей доставил нам пищеблок детского пансиона¬та, но решение было найдено. Мы предложили пристроить к суще¬ствующему старому зданию обеденный зал, а под ним разместить подсобные цеха и заготовочные столовой. Старое здание очень слож¬ное, крученное, сидит на оползне Желтышевского; пережило ял¬тинское землетрясение 1928г., стянуто металлическими антисейс¬мическими поясами. К нему не подступись – вокруг ливанские кедры и огромные кипарисы. Все капитальные конструкции суще-ствующего здания сохранили, перепланировку выполнили только за счет перегородок. Конструкции, вышедшие из строя, заменили. Все удалось на славу. Немало труда пришлось затратить на ав¬торский надзор и корректировку проектных решений после вскры¬тия конструкций старого здания.
Многие вопросы потребовали своего решения перед проектированием 7-этажного спального корпуса. Очень непросто было определиться с местом его посадки. Для этого пришлось, отселив жильцов, снести два ветхих жилых дома и прирезать земельный участок, который они занимали. Получить разрешение Госстроя ССР на индивидуальный проект спального корпуса было, практически, невозможно. Надо было искать какой-либо приемлемый проект повторного применения. И нашли. Мы предложили использовать проект спального корпуса санатория Северного флота «Авpopа» в Хосте. Он был построен по проекту «Гипрокоммунэнерго» г.Сочи. Применение этого проекта открывало дорогу на получение всех разрешений и согласований. Архитекторы Б.В. Калинков и А.Л. Шеффер предусмотрели пристройку к нему одноэтажного вестибюля, конструкторы разработали фундаменты, и проект готов.
Сложнее шла разработка проекта лечебного корпуса, в котором мы совместили диагностику, медицинское обслуживание, грязе- и водолечение. В пристройке к основному зданию разместили помещения регенерации грязи. Получили разрешение на разработку индивидуального проекта, так как подобных типовых проектов не было. Очень много труда вложил в него архитектор Калинков Борис Васильевич и технолог Т.А.Жибоедова. Здание особенно сложное по инженерному обеспечению. Строителям на нем тоже пришлось здорово помучиться. Прорабом на этом объекте был очень ответственный молодой офицер Сандулов Виктор Дмитриевич, который впоследствии стал начальником Ялтинского УНР. Строительство велось под постоянным вниманием заместителя командующего Черноморского флота по строительству генерал-майора В.Ф.Ильина и начальника Строительного управления ЧФ полковника С.А.Полоцкого. Лечебный корпус санатория и по сей день верно служит отдыхающим.
На территории санатория находится бывший дворец эмира Бухарского. Здание является памятником архитектуры. Оно было в аварийном состоянии. Мы выполнили проект его реконструкции. Внешний облик здания сохранен. Внутренняя планировка подчи¬нена нуждам санатория. В нем разместились библиотека санато¬рия, буфет, кислородолечение, биллиардная, парикмахерская и бытовые мастерские. Выполнена сложнейшая отделка как наруж¬ная, так и внутри здания. Эти работы по сути дела были рестав-рационными, а выполнялись военными строителями.
Были при проектировании и курьезы. Нами был запроектиро¬ван для санатория пляж с бунами и спальным павильоном. Про¬ект выполнялся срочно по оперативному плану. Аэрарий на бунах решили делать во вторую очередь и для них заложили в тело бун трубы-стойки. В один из приездов с авторским надзором мне в глаза бросились конструкции металлических труб-стоек, практи¬чески заслоняющих морской простор. Вид был ужасен. Они, сто¬ящие в ряд на каждой буне, своим метровым в диаметре разме¬ром давили все. Меня пробил холодный пот. В проекте как-то не прочувствовали пропорции. Что делать? На разборку никто не пойдет, а пляж изуродован. Скоро работы будут завершены, и это черное пятно останется на десятилетия. Доложил командиру час¬ти А.П.Дмитриеву. Он говорит: «Проспали, теперь молчи!». Я не находил себе места от стыда. Незадолго до окончания строитель¬ства Главком ВМФ С.Г.Горшков, знакомясь с ходом строитель¬ства по санаторию, здорово распекал всех за отставание от графи¬ков, за низкое качество и вдруг спрашивает: «А как дела по пля¬жу?». Генерал-майор В.Ф.Ильин отвечает: «Нормально, к сезону завершим!». «Хорошо, — сказал главком. – Поехали, посмотрим». Подают машины. Приехали. Идем. У меня замирает сердце. Кро¬ме этих труб ничего не вижу. Осмотрели, как идут работы по ком¬плексу пляжа. Вроде все нормально. Направляемся к автомаши¬нам. Главком останавливается и спрашивает: «А что это на бунах за столбы?». Я замираю. «Это стойки для будущих соляриев», - поясняет полковник С.А.Полоцкий. Главком смотрит, видно, раз¬думывает, медленно покачивает головой. Сейчас или никогда! Как молния меня пронзает мысль. Все стоят. Я предлагаю: «Товарищ Главнокомандующий, стойки у нас получились неудачными, пере¬старались. Прикажите их срезать, трубы не пропадут».
«Хм! — Главком с удивлением смотрит на меня, — не стыдно Вам? Проектировали, проектировали, выполнили в натуре, а те¬перь срезать!" Все замерли. Чем это кончится? «Очень стыдно, - говорю я, но лучше я за все получу сегодня, чем всю жизнь буду краснеть, а отдыхающие будут созерцать такое уродище, — при-кажите срезать, — чуть не со слезами прошу снова, — если вы не прикажете, они так и останутся!». Я замолчал. Жду. Тишина. Еще минуту главком раздумывал, смотрел на эти стойки, а потом ска¬зал: «А что, пожалуй, уберите их, мне они тоже что-то не очень… Как-то сильно заслоняют вид на море». «Большое спасибо», — вос¬торженно выпалил я.
Самой интересной проектной работой по санаторию «Ялта» был клуб с танцевальным залом. Мы много лет готовились к этой рабо¬те. Прорабатывалось много вариантов. И вот он – последний. С участка, прилегающего к санаторному детскому пансионату, отселяются жильцы в новые квартиры. Все существующие ветхие дома сносятся, участок расположен на оползне Желтышевского. Пере¬гружать основание опасно. Решаем – выбираем грунт из котлована, его вес равен весу будущего, здания, предусматриваем буронабивные сваи и «садимся» на материковые аргиллиты. Архитектор Ю.Н.Цулин вкладывает «душу» в проект. Конфигурация клуба сложная, так как необходимо сохранить все ливанские кедры. Пришлось только отдельные ветки срезать при строительстве, они упирались прямо в стены. Бригада проектировщиков под руководством А.А.Лимаренко потрудилась над проектом много и плодотворно.
Душой строительства был начальник УНР Луганский Эдуард Иванович. Особенно он проявил свои незаурядные качества строителя – творца в период отделочных работ и завершения строительства. За 60 лет своей работы строителем и проектировщиком мне не приходилось встречать более увлеченного человека. Э.И.Луганский на этой стройке был начальником, прорабом, мастером, бригадиром. Он не ругал своих строителей за брак и проступки, а по-отечески упрекал: «Сынок, так же нельзя! Ты ведь делаешь брак. Давай, снимай эту плитку, пока не поздно, и укладывай снова. Ровно. Как надо. Ну, давай, давай. Вот так, молодец!» Начальства он не боялся. Он ответственно делал свое дело. Я почти каждую неделю был на строительстве с авторским надзором. Все работающие на клубе были заражены энтузиазмом своего командира. Клуб с танцзалом госкомиссией были признаны одним из лучших сооружений такого рода в г. Ялте. Мы за этот проект получили грамоты и диплом 1 степени Госстроя УССР, а я еще и фотоаппарат от командующего Черноморским флотом. Практически, после сдачи клуба и смерти Главкома ВМФ С.Г.Горшкова, реконструкция санатория «Ялта» прекратилась. Пришли другие люди и другие времена, у них были другие задачи.
Хочется немного рассказать о проектировании санатория «Дивноморское». Наша проектная организация начала заниматься до¬мом отдыха «Дивноморское» в 1964 году. Уютное, но дикое местеч¬ко на берегу Черного моря в восьми километрах от Геленджика. От автодороги Геленджик — Туапсе туда вела грунтощебеночная дорога, которая содержалась в ужасно плохом состоянии. В по¬селке на левом берегу р. Мезыбь три дома отдыха: «Голубая Даль» Министерства среднего машиностроения СССР, «Энергетик» Краснодарэнерго и флотский «Дивноморское» на 200 мест. На правом берегу спортивная база отдыха «Радуга» Ростовского института сельскохозяйственного машиностроения. И еще в поселке около сорока частных домиков. Все утопает в зелени. Участок дома от¬дыха ЧФ занимает прибрежную центральную часть поселка, с аллеями гигантских деревьев реликтовой пицундской сосны и изу¬мительным галечным пляжем с прозрачной морской водой. С за¬пада территорию санатория ограничивает р. Мезыбь. Море разру¬шает берег и медленно съедает сушу. Все здания с печным ото-плением, старые, ветхие. Спальные комнаты на 5-10 человек, ту¬алеты с выгребами. Баня на хоздворе, рядом с домом отдыха. Территория 23 гектара, больше половины занято индивидуальными огородами и фруктовым садом. В поселке нет котельных, об¬щей хозфекальной канализации, водоснабжение у каждого свое – где колодцы, где с глубины 5-10 метров качают пресную воду из скважин. Электрической энергии практически нет. Вечерами стучат дизельные электростанции. Более убогого дома отдыха я не видел! Но все содержится в чистоте, а обеденный зал вообще уми¬ляет. Столы под белыми скатертями, на них всегда цветы. Обеды на уровне домашних, вкусно и обильно.
Задача — реконструировать дом отдыха. С чего начинать? Прежде чем строить, надо разработать проект, решить все на бу¬маге. Строить новые сооружения нельзя – нет инженерных сетей в поселке. Проектировать инженерное обеспечение только для дома отдыха КЧФ – абсурд. Надо решать задачу для всего поселка Дивноморское, объединять интересы всех застройщиков поселка с учетом перспективы развития. В 1965 году дом отдыха «Дивноморское» посетил Главком ВМФ С.Г.Горшков, по результатам посещения готовится решение о том, что все инженерные сети на поселок Дивноморское будут выполнять совместно существующие здравницы. По заданию заказчика, Отдела капитального строи¬тельства ЧФ, Военморпроект выполняет проработки канализации поселка. Канализационные очистные сооружения с глубоковод-ным канализационным выпуском предложено разместить на пра¬вом берегу р. Мезыбь, на месте виноградников.
С сотрудниками своей бригады выезжаю в 1965 г. на обследо¬вание и обмеры сооружений дома отдыха. Работа выполнена. Выводы – ни одно из существующих сооружений для дальнейше¬го использования не пригодно. Выпускаем фотоальбом с обмерами и актами технического состояния. В 1969 г. меня назначают главным инженером проекта по дому отдыха «Дивноморское».
Главное инженерное и медицинское управление начинают «да¬вить» на заказчика — Отдел капитального строительства ЧФ – нужен проект реконструкции дома отдыха. Готовится задание. В отделе архитектуры г.Геленджика случайно встречаю руководителя мастерской А.А.Тараканова с группой проектировщиков из Московского проектного института «Гипрогор». Они готовят мате¬риал на разработку проекта детальной планировки курорта «Дивноморское-Джанхот», но по заказу Геленджикского горисполкома. Докладываю заказчику, что Черноморскому флоту следует взять на себя инициативу разработки проектного задания на инженер¬ные сети курорта «Дивноморское», чтобы определиться с объема¬ми работ и стоимостями. Предложение принято. Составляем зада¬ние на комплексный проект развития дома отдыха на 800 мест с пансионатом на 200 мест и с инженерными сетями курорта. А в 1969 г. в отделе архитектуры Краснодарского края рассматривал¬ся проект детальной планировки курорта в п. Дивноморское. При¬сутствовало 50 человек. Мне удалось настоять, чтобы в решение записали: «Перенести морской вокзал с территории дома отдыха на правый берег р. Мезыбь и очистные канализационные соору¬жения вынести с территории курорта. Использовать существую¬щие очистные сооружения и глубоководный выпуск в г.Геленд¬жик». Это было большое дело. Мы разработали проектное задание по обеспечению курорта «Дивноморское» на полное развитие обес¬печения теплом, водой, канализованием, электроснабжением и свя¬зью. Затраты на строительство поделили пропорционально коли¬честву отдыхающих.
Проект был рассмотрен расширенным градостроительным советом с полномочными представителями застройщиков здрав¬ниц. На градостроительном совете присутствовал председатель Геленджикского горисполкома Н.Ф. Погодин. Материалы были утверждены. В решении градостроительного совета, утвержден¬ном горисполкомом, было записано, какие здравницы, в какие сроки и какие объемы работ должны выполнить. Черноморский флот принял обязательство выстроить три насосные канализационные станции и участок напорного канализационного коллектора, спортивный лагерь «Радуга» - напорный канализационный кол¬лектор, «Голубая Даль» - котельную на 3 котла ДКВР-20 и тепло-сети, «Энергетик» - линию ЛЭП и подстанцию 35/10 ква, курорт¬ные гостиницы — гидроузел с водозаборными скважинами и ре¬зервуаром на 2000 мЗ, Ставропольский завод люминофоров и химреактивов – АТС, сети связи и радио из г.Геленджика. Составили график строительства.
Два раза в год полномочные представители собирались при Геленджикском исполкоме, уточняли выполнение сроков строительства и вносили в него коррективы. Как правило, все материалы готовил я, а «пробивал», чтобы дело шло, лично председатель Геленджикского горисполкома, а потом секретарь горкома партии Н.Ф.Погодин. Энергичнейший был человек. Очень деловой. Я сис¬тематически докладывал ему ход строительства, просил «шеве¬лить» заказчиков, готовил решения по времени сбора совещаний и срокам строительства, так как все зависели друг от друга. Все понимали это и старались укладываться в график. Заслуга в стро¬ительстве всех инженерных сетей в Дивноморском явно принадле¬жит Н.Ф.Погодину. Сложностей было много. Мне неоднократно приходилось летать с ним в Краснодар и там в Крайисполкоме и Крайкоме партии решать вопросы, тормозившие строительство, воздействовать на отдельных нерадивых или упрямых специалис¬тов, тормозящих строительство.
Бывало и так. В понедельник приеду в Геленджик, какая-то загвоздка, ночью еду в Краснодар, день там отработаю. Упирает¬ся решение в проектировщиков БКП-6 в Ленинграде – ночным самолетом лечу в Ленинград. Там день отработаю – опять препо¬ны от заказчика в Москве. Ночным поездом в Москву. В Москве ссылаются на Киев – ночным поездом в Киев. Смотришь – вопрос решен. В субботу из Киева домой, в Севастополь. Доволен. Все решил. В понедельник утром звоню в Геленджик, даем от ОКС ЧФ телеграмму. И все опять пошло.
В период строительства инженерных сетей мы разрабатывали техническую документацию на реконструкцию дома отдыха. Трудностей было много. В этот период индивидуальные проекты разрабатывать практически запрещалось. Типовых проектов хо¬роших, то есть приемлемых для нас, не было. Был выход – искать готовые проекты, разработанные очень солидными проектными институтами, и просить разрешение у Госстроя СССР или Гос¬строя РСФСР на повторное их применение. В строительных жур¬налах я нашел информацию о подходящих для нашего случая зда¬ниях – спальный 7-ми этажный корпус в г. Хоста для санатория Северного флота, запроектированный Сочинским филиалом «Гипрокоммунстроя», столовая по нормам ресторана на 1000 мест для туристских комплексов на курорте «Каролина-Бугаз», разработан¬ная ЦНИИЭП торгово-бытовых зданий и туристских комплексов. Это была большая находка. Получение проектов и разрешение их на повторное применение — это повесть смешная, печальная и радостная по окончательным итогам. Эти проекты наша организа¬ция потом многократно применяла для других здравниц.
Много сложностей было с решением канализации курорта. На местности выбирали трассу для коллектора. Прошли пешком от Дивноморского до Геленджика по непроходимым зарослям, через семь глубоких оврагов (щелей). Черепахи, змеи все время попада¬лись под ногами. Выбирали путь покороче и более приемлемый для производства работ.
С большим энтузиазмом, напористостью, с высоким уровнем профессионализма проект канализации вела руководитель группы водопровода и канализации, а потом начальник отдела Чернавская Зинаида Ивановна. Семь километров канализационного кол¬лектора, три мощные канализационные насосные станции и все хозбытовые стоки курорта «Дивноморское» на очистных сооружени¬ях г.Геленджика. Строительство насосной №1 в устье реки Мезыбь запроектировано и выполнено в натуре опускным колодцем.
Военные строители блестяще справились с этой сложной ра¬ботой. Откачку вели 2-3-мя насосами беспрерывно, так как галеч¬ники были обводнены до самой поверхности. Начинал работу по реконструкции здравниц строительный участок Феодосийского УНР, начальниками которого были полковники П.М.Гарибян, а потом Б.И.Гулько. Давала о себе знать отдаленность строитель¬ства. Контроль за качеством строительных работ, обеспечение материалами и конструкциями осуществлялись очень сложно. Строительство шло медленно. При докладах Главкому ВМФ все время возникал вопрос о срывах сроков строительства. При одном из очередных докладов Главком ВМФ С.Г.Горшков задал вопрос: «Сколько вы освоили средств за год?». Начальник ОКСа ЧФ пол¬ковник Я.К. Балицкий отвечает: «100 тысяч рублей». Главком об¬ращается ко мне: «Сколько будет стоить полное развитие здрав¬ницы?». Отвечаю: «Порядка 10-12 миллионов по предварительно¬му сметно-финансовому расчету». Главком обвел взглядом всех присутствующих, покачал головой и продолжил: «Это не годится. Так будем строить 50-60 лет, и внуки наши не увидят законченное строительство. Так не пойдет! Надо организовать здесь УНР с военно-строительным отрядом. Надо же кроме санатория строить и жилье, и объекты соцкультбыта. Да и потийские объекты это уп¬равление возьмет на себя. И все другие сооружения, которые мы строим по Кавказскому побережью. Буду решать с заместителем Министра обороны по строительству вопрос создания в Дивноморском УНР». И вскоре вопрос был решен. В Дивноморском по¬явилось новое УНР. Стройки пошли несколько быстрее.
Огромнейший вклад в проектирование реконструкции дома отдыха «Дивноморское» вложил один из его начальников полковник медицинской службы Ходаковский Ярослав Федорович. Он принял дом отдыха будучи майором медицинской службы. До него много было начальников, но все «калифы на час». Это накладыва¬ло свой отпечаток и на ход дел по проектированию и реконструк¬ции. В первые дни нашего знакомства я ему осторожно намекнул о «калифе на час». Он, не задумываясь, мне ответил: «Марк Дмитриевич, я парень деревенский. Вырос в селе. Привык к селу. Мне здесь очень нравится. Буду трудиться, как вол. Уйду, если выго¬нят... или умру. Уйду на пенсию, тоже останусь здесь в доме отды¬ха работать по найму. Все! Понял? Давай из таких условий и работать. Чем могу, буду помогать проектировщикам и строите¬лям. А ты тоже старайся. Делай хорошо!»
Сколько порогов мы с ним обили в Геленджике, Краснодаре, Севастополе! При нем началась реконструкция дома отдыха. Несколько лет до этого готовилась проектная документация. Огромные трудности были с получением всевозможных технических условий и согласованием проектных решений с местными и краснодарскими заинтересованными организациями, а также с владель-цами земель, по которым приходилось прокладывать инженерные сети. Я.Ф.Ходаковского хорошо знали и помогали ему местные организации. И когда случались трудности при согласованиях, с его участием всегда удавалось их преодолеть. Наши проектные решения никогда не вызывали сомнений. Но отдельные должност-ные лица иногда показывали свой характер, упрямство или желали что-то заполучить от дома отдыха. Здесь включался Ярослав Федорович, и проблемы исчезали.
25 июля 1970 года Градостроительный совет Геленджикского горисполкома рассмотрел наши проектные решения по реконструк¬ции дома отдыха КЧФ с последующей переориентацией его в сана¬торий. Я делал доклад. Много было иллюстрационных материалов. Проект был выполнен в большом объеме и решал все вопросы раз¬вития здравницы. Градостроительный совет протоколом № 10 ут¬вердил представленный проект и отметил «высокое качество и удач¬ное градостроительное решение проекта реконструкции дома отды¬ха». Главному архитектору города В.В.Миронову не понравились фасады примененных нами повторных проектов. Руководитель груп¬пы А.Л.Шеффер предложил на фасады навесить ограждения в виде железобетонных плит, напоминающих, внешним обликом паруса. Картинка получилась более живая. Миронов согласился: «Ну что ж, с вас больше ничего не выдавишь. Посмотрите решения фасадов москвичами в Анапе. Смело. Интересно, здорово! Ладно, согласо¬вываю. Это уже хоть кое-что». Эта мелочь на фасадах оживила здания спального корпуса и столовой.
Надо сказать, что главный архитектор города Геленджика В.В.Миронов и его заместитель, бывший главный архитектор г.Ана¬пы Майя Макаровна Осичева, очень увлеченные, грамотные и энер¬гичные люди, оказывали нам существенную помощь в решении про-ектных вопросов. Через год работы они мне доверяли полностью как главному инженеру проекта. Я, после коротких рассмотрений с ними, сам готовил для себя заключения, письма, замечания от их имени. Они только порой немного их корректировали в черновиках. Мы вме¬сте дружно работали на развитие «Дивноморского».
Помню, как мы прилетели в Геленджик с новым заместите¬ли командующего КЧФ по строительству генерал-майором Л.В.Шумиловым и большой группой командования Строительного управления ЧФ. Очередная проверка хода строительства перед приездом высоких чинов из Москвы. Л.В.Шумилов должен был решить вопросы по жилищному строительству. Очень многое за-висело от главного архитектора города. Времени мало. Вечером, при подведении итогов дня работы и задачах на завтра, Л.В.Шумилов спросил у меня, не могу ли я организовать ему завтра встречу с главным архитектором города, желательно в обед, в санатории. Начальник санатория принял это предложение, так как у него тоже были вопросы к главному архитектору, требующие решения. Я созвонился с В.В.Мироновым, извинился, со ссылкой на большие трудности по времени, и передал ему просьбу заместителя командующего флотом. Он тяжело вздохнул, подумал, а потом дал согласие: «Все равно обед». Я его поблагодарил.
В 13 часов на другой день мы встретились в салоне столовой. Обычный санаторный обед. Начальник санатория по такому слу¬чаю спросил разрешения у заместителя командующего открыть пару бутылок шампанского. Разрешение дано. Л.В.Шумилов встает и произносит тост за здоровье главного архитектора города, «кото¬рый активно помогает Черноморскому флоту в строительстве здрав¬ницы и сегодня нашел время для встречи со строителями не в своем кабинете, а непосредственно на флотской стройплощадке». Вce дружно поддержали тост. Потом тост произнес и В.В.Миро¬нов: «Я предлагаю выпить за здоровье главного инженера проек¬та Марка Дмитриевича, усилиями которого решены все проект¬ные и организационные вопросы по инженерным сетям поселка и построена 1-я очередь здравницы». От неожиданности я покраснел до ушей. Я поблагодарил всех и сказал: «Вы переоцениваете мою работу, но я буду стараться!»
Вообще, должен сказать, что от взаимоотношений главного инженера проекта с главными архитекторами городов очень мно¬гое зависит: и стоимость, и качество, и сроки, и технологические решения. Я могу привести массу примеров по Севастополю, Ялте, Симферополю, Краснодару, Геленджику, Москве (там районные и магистральные архитекторы), Солнечногорску, Майори, когда только благодаря главным архитекторам городов удавалось реа¬лизовать решения, удовлетворяющие заказчиков и эксплуатацию.
Строительство спального корпуса и столовой подходило к сере¬дине, когда заказчика «схватили за руку». Проекты не прошли Го¬сударственную экспертизу МО, нет разрешения на строительство, задание на проектирование не утверждено соответствующими ин-станциями. Срочно в октябре 1972 года было подготовлено Глав¬ным инженерным управлением ВМФ представление к утвержде¬нию задания на проектирование 1 очереди строительства дома от¬дыха «Дивноморское», которое утвердили Главнокомандующий ВМФ С. Г. Горшков и заместитель Министра обороны по строительству и расквартированию войск генерал-полковник-инженер А.Комаровский и согласовал начальник Государственной экспертизы МО СССР генерал-майор-инженер Н.Нерпин (он до 1952 года был команди¬ром нашей части). Я начал готовить проект в Госэкспертизу МО. Сделали новые брошюры, собрав все проектные материалы, подго¬товили заключение по проектной документации от ОКС ЧФ, согла¬совали и утвердили его и все отправили в Москву.
В августе 1973 года меня вызвали в Госэкспертизу МО защи¬щать проект. От заказчика поехал подполковник Р.К.Тасалов. За¬мечаний было очень много. Любое проектное решение можно выполнить в бесчисленном количестве вариантов, и все они могут быть абсолютно приемлемыми. Основную массу вопросов отвели – я по проектным вопросам, Р.К.Тасалов, как заказчик, по правовым. Защита шла бурно. Особенно сложно шли решения с подполковни-ками заместителем начальника 2 отдела Г.Васильевым и старшим экспертом А.Фундобиным. Они готовились на повышение, которое должно было произойти «вот-вот», и поэтому выкладывались во всю. Помимо всего по характеру оба – очень сложные люди. Спорить с ними было почти бесполезно. Многие замечания мы отбили. Основ¬ные трудности были по архитектурно-строительному разделу. Ос¬тальные замечания на разделы отопления, вентиляции, водопровода, канализации, электроснабжения, связи, радио и сметы решались очень просто, и никаких разногласий у нас не было. Когда терпение наше иссякло, мы согласились с частью замечаний. Слож¬ность состояла в том, что объект строился, и изменить многое не представлялось возможным, но говорить-то это мы не могли. Получив заключение 17.10.1973 г., мы устранили замечания и 12.12.1973 г. отправили ответ. Проект был утвержден. Много внимания реконструкции дома отдыха уделял началь¬ник планового отдела Главного инженерного управления ВМФ полковник Евгений Григорьевич Дружинин. Очень опытный, прин¬ципиальный, грамотный специалист. Он распределял деньги по объектам ВМФ. Денег всегда не хватало. Хотелось сделать всем и всегда больше, чем позволяли возможности. Я договорился с на¬чальником курортного отдела медслужбы ВМФ, чтобы он «сосва¬тал» его отдыхать с семьей в доме отдыха «Дивноморское». А начальника дома отдыха попросил, чтобы он его хорошо принял. Это сработало. Я приехал в «Дивноморское» с руководителем группы архитектором А.Л.Шеффером, и мы на месте показывали ему «картинки» и чертежи будущего дома отдыха, прикидывали, где раз¬местятся новые корпуса, пройдут будущие аллеи и т.д. Он «загорелся» и стал одним из основных «движителей» по реконструкции дома отдыха. Е.Г.Дружинин был вхож во все инстанции Мини¬стерства обороны. С ним считались. Если бы
не он, то даже Глав¬ком ВМФ не сдвинул бы строительство здравницы «Дивноморское» с мертвой точки. В «Дивноморском» начали создавать УHP. Надо было размещать военно-строительный отряд и семьи строи¬телей, офицеров и прапорщиков. Е.Г.Дружинин принимает реше¬ние разместить ВСО, общежития, мастерские и гаражи строите¬лей на территории санатория у реки Мезыбь. Изумительная территория. Аллея вековой пицундской сосны. Я возражаю, прошу этого не делать. Надо осваивать участок севернее жилого городка. Там земли санатория. Он категорически возражает: «Это плохо и лишние затраты». Убедить его не удалось. Через несколько дней мы встретились в кабинете начальника Главного инженерного управления генерал-майора Н.В.Анфимова. Я снова поднял этот вопрос. Дружинин рассвирепел: «Знай свое место! Не лезь не в свои дела! Занимайся своими проектами...» Генерал с улыбкой смотрел на нас. Я пытался парировать, что я – главный инженер проекта и отвечаю за площадку, но все было бесполезно. Спор прекратил Н.В.Анфимов, сведя все в шутку. Временная промбаза, гараж и бараки были построены на территории санатория. Прошло 3 года, все снесли. Пропали 600 тысяч рублей и аллея реликтовой пицундской сосны, хотелось плакать от бессилия. Прошло столько лет, а вспоминать грустно, особенно когда бываешь на этом месте. Но Евгений Григорьевич сделал очень много хоро¬шего для развития строительства дома отдыха. Опекал он его и после демобилизации, работая в Государственной экспертизе и инспекции МО СССР. Я многократно обращался к нему для решения каверзных вопросов, мешающих ходу строительства.
Добрым словом хочется вспомнить полковника медицинской службы начальника курортного отдела ВМФ Егоняна Рубена Леоновича. Это умный человек. По-деловому хитрый. Ответственный,: тяготеющий ко всему новому. Его девизы: «Надо строить отличные здравницы», «Отдыхающий всегда прав», «Все для отды-хающего!». Своим азартом и оптимизмом он заражал всех. Прак¬тически решал все вопросы, если надо было, помогал строителям. Вспоминаю – завершалось строительство столовой в «Дивноморском», идет очередной разбор хода строительства на площадке. Семь часов вечера. Планерку ведет начальник Строительного уп¬равления ЧФ полковник С.А.Полоцкий. Начальник УНР докладывает, что нет плитки «Акмигран» на подшивку потолка. Предлагают разные решения, но выхода нет, а сроки поджимают. Все предложения плохие, я не могу с ними согласиться. Прошу на¬брать, номер домашнего телефона Р.Л.Егоняна в Москве. Докла¬дываю ему, что нет плитки, и прошу помощи. Он просит перезвонить ему через полчаса. Звоним через полчаса. Все на совещании затихли. Рубен Леонович отвечает: «Записывай номер телефона в Киеве... 2000 м2 плитки надо забрать не позже, чем через 3 дня, и чтобы машины выехали за ней из Севастополя...» Все слышат разговор. Повторять не надо. С. А. Полоцкий немедленно звонит в Севастополь и дает соответствующее распоряжение. Вопрос решен. Прекрасные потолки столовой санатория и по сей день радуют отдыхающих. Таких примеров о помощи Р.Л.Егоняна можно приводить много. Часто, присутствуя на моих докладах высшему руководству, он учил меня: «Что ты лезешь на рожон, возражаешь, споришь. Чувствуешь, вопрос сомнительный, - говори: «Мы здесь в проекте предусмотрели так, как вы сказали в прошлый раз, и получилось хорошо». И все пойдет. Только Главкому С.Г.Горшкову так не говори, он все помнит». Я неоднократно применял эту тактику, видел улыбающиеся лица, и вопросы решались без заме¬чаний на пользу объектов строительства.
Сооружение санатория активно возводилось. Настала пора сдачи в эксплуатацию первой очереди. Начался «штурм»! Заместитель командующего ЧФ по строительству генерал-майор В.Ф. Ильин и начальник Строительного управления полковник С.А.Полоцкий усилили стройку новыми «прорабами», ими стали начальник и главный инженер УНР. Все строительные работы возглавил главный инженер Строительного управления полковник Р.П.Ханов. Его властный бас разносился по всей стройке с семи часов утра до десяти часов вечера. В выражениях он не стеснялся, но раскручивал стройку здорово. За месяц первую очередь завер¬шили. Много было недоделок и брака. Все устранялось, но порой медленно и некачественно. Полковник Я.Ф.Ходаковский не хотел принимать в эксплуатацию сооружения с недоделками, полков¬ник Р.А.Узун-Бучукян стремился сдать объект во что бы то ни стало. Шло время, росло количество взаимных упреков, сыпались обоюдные жалобы во все инстанции. Кончилось тем, что команду¬ющий ЧФ первого уволил в запас по выслуге лет, а второй был переведен на другое место.
Наша войсковая часть активно работала над проектами са¬наторных сооружений. Выполнили удлинение бун, что полностью прекратило размыв берега и стабилизировало галечный материал на пляже. Выпустили проект лечебного корпуса. По нашим проектам в «Дивноморском» построено 576 квартир в пяти- и де¬сятиэтажной застройке. УНР по строительству санатория возгла¬вил подполковник Чмиль Анатолий Иванович. Очень деятельный, немногословный, грамотный инженер и отличный человек. При нём стройка расцвела. Он создал хорошую производственную базу, выстроил для УНР жилой дом, в котором разместилось и его уп¬равление. По нашим проектам Анатолий Иванович выстроил 1-ю очередь лечебного корпуса, 4-х этажный склад санатория с моби-лизационным депо, гаражную группу и много жилья. Работать с ним было приятно: он тщательно изучал техническую документа¬цию и требовал знания ее от всех прорабов. В настоящее время не все наши рабочие проекты по санаторию «Дивноморское» осуществлены в натуре. Закончили строительство второго спального корпуса, который строится 12 лет – следствие «перестройки». Не построены лечебный корпус, водогрязелечебница и лечебный: корпус – оксигенобаротерапии. Все остальные сооружения сана-тория: клуб с танцевальным залом, плавательный бассейн со спорт¬залом, лодочная станция, лечебный пляж, приемное отделение, пансионат для семейного отдыха – разработаны нами в нескольких вариантах стадии «Эскизный проект». Все эти сооружения требовали рассмотрения, согласования и принятия окончательных решений как по месту расположения, так и по технологическому решению. После чего можно было начинать разработку рабочих чертежей, а потом уже и строить.
За весь период проектирования реконструкции дома отдыха и переоборудования здравницы в санаторий в проектной организации сменилось семь начальников. А сколько проектировщиков вложили свой труд, свои знания, своё мастерство, свою душу в запроектированные сооружения. Я, как руководитель группы, а с 1969 года главный инженер проекта, вёл этот объект до 2006 года. В разработке проектов санатория участвовало более 150 человек. Нельзя не назвать товарищей: Ю. А. Аганина, А. О. Баландина, А. П. Шумилова, А. Л. Шеффера, Г. А. Сазонову, И.П. Силакова, А. Л. Афанасьева, В. Д. Карачинцева, Ю. И. Шелепина, М. М. Мардиросяна, Т. А. Жибоедову, Л. Н. Соболеву, М. А. Лундберга, В. Е. Вдовца, И.В. Говберг, З. И. Чернавскую, Г. Я. Бензорук, А. А. Куликова, Л. П. Суханову, Н. Л. Могилевича, Г. Ф. Палей, В. Л. Гинтовта, А. Л. Фогеля, С. М. Ломовского. Это их мысли, их творческий поиск и труд навечно оставлен на лике нашей земли для работы и отдыха граждан великого Советского Союза, потом России, а ныне и Украины.
Часть 4. Проектирование санатория «Солнечногорск», столовая штаба ВМФ,
штаба авиации ВМФ
и кое-что по Москве и области
С 1973 г. мне, как главному инженеру проекта, поручили разработку реконструкции и достройки главного санатория ВМФ «Солнечногорск» у г. Солнечногорск Московской области. До этого его проектированием занимался «Центральный Военморпроект» в г. Москва. Но главкому ВМФ трудно было управлять проектированием и строительством, так как лимиты на проектирование утверждал министр обороны СССР. Влиять на сроки можно было только через него. Начальник планового отдела ГИУ ВМФ полковник Е. Г. Дружинин предложил главкому передать этот объект ВМП-30. Я выехал в Солнечногорск. Попросил начальника ЦВП, чтобы туда прибыла и ГАП. Она приехала с главным инженером ГИУ. Её объекты все были построены, и я их не касался. Встретились с начальником санатория В. М. Лысенко и все вместе обошли, по-быстрому, основную часть территории, составляющую 100,0 гектаров елового леса. В центре озеро с островом. Много зданий дореволюционной постройки. Приёмное отделение со спальными местами. Новый надстроенный убогий двухэтажный спальный корпус, отличный плавбассейн с морской водой, получаемой из скважины глубиной, по памяти, 120,0 м, лечебный корпус – двухэтажный новый павильон с минеральной водой, забираемой с глубины 300 м, столовая с кино- и танцзалами на втором этаже. Благоустройство только у приёмного отделения (со спальными комнатами) и у других зданий. К озеру от приёмного отделения ведёт широкая аллея. Есть хоздвор с гаражом и пара жилых домов. Ограждение – колючая проволока. Откровенно, ГАП ЦВП мне была не нужна, но меня попросил об этом главный инженер ГИУ, которому хотелось с ней видеться. Он и увёз её в Москву. Вскорости они поженились, а он перешёл на работу в КЭО МО. Я остался там на пару дней. Из медуправления ВМФ приехал полковник медслужбы Р. Л. Егонян, с которым я неоднократно встречался в Ялтинском и Дивноморском санаториях. Он заряжал меня своими идеями по развитию здравниц. Договорились, что необходимо решать схему генплана развития санатория, а пока благоустроить аллею, ведущую к озеру, а на озере запроектировать пляж. Схему ГП должны утвердить начальники медуправления, ГИУ, а впоследствии и ГК ВМФ С. Горшков, который проявлял большое внимание к данной здравнице. Дело пошло. В Севастополе я доложил о выполнении задачи, а в Москве подготовил задание на проектирование, которое должны нам выдать ГИУ центра и медуправление. Направили топографов на съёмку всей территории, ведущей к ней дороги от Ленинградского шоссе и тропинки к автобусной остановке на г. Москву и Солнечногорск. Договариваться с Мосгеотрестом по выполнению этой работы было нецелесообразно. Думали о реконструкции приёмного отделения и посадке комплекса спортплощадок на безлесных полянах северо-западнее плавбассейна. Выехали на обмеры приёмного отделения и спального корпуса, который надо было облагородить, надстроить этаж и улучшить планировку в части повышения комфорта. Работы было много, и проектирование шло до 1994г. Главком ВМФ высказал предложение, чтобы для повышения комфорта проживания увеличить площадь спальных номеров. Но мы сделать этого не имели права. Все типовые проекты спальных корпусов имели нормативную площадь помещений. Горшков С. Г. сказал, что нам надо обратить внимание на новый спальный корпус в санатории «Архангельское». Егонян вызвал меня в Москву, получил разрешение, и мы выехали осмотреть этот новый корпус. Проект был очень приличный, номера повышенной площади, полный комфорт. Появилась возможность привязки повторного проекта. Столовую на 1000 обедов с кондиционированием воздуха решили принять по типу привязанной нами в санатории «Дивноморское». Выполнили схему генплана развития санатория. Его рассмотрели ГИУ ВМФ, медицинское управление ВМФ, а потом одобрил главком ВМФ. Генплан предусматривал полное благоустройство на все 100,0 га, организацию аллей в парке, освещение парка и его ограждение, посадку кинозала с широким экраном, спортивного зала с лыжной базой и катком. Развитие гаражно-складской зоны, жилого городка, а также размещение пансионата семейного типа на 100 мест южнее столовой. Спальные корпуса, столовая, клиническая лаборатория, танцевальный зал и кинозал объединялись общим переходом в уровне второго этажа. На озере предусмотрели летнюю танцплощадку на новом острове, который образовали прирезкой части суши за счёт выполненного обводного канала. К плавбассейну пристроили финские бани. Были и эскизные проекты объединения переходом и лечебного корпуса, но мне так и не удалось довести это предложение до реальности. А так в летний и в зимний период особенно все отдыхающие, не переодеваясь в соответствующее погодным условиям одеяние, могли посещать все помещения санатория. Много проблем было с вестибюлем спального корпуса, в котором многие военачальники предлагали варианты отделки и планировки. Главком ВМФ Горшков предложил в торце южной части спального корпуса разместить люксы 3-х и 2-комнатные, чтобы они были рядом со столовой на всех этажах. Одновременно, рассматривая проект, он высказал пожелание: на пятиэтажном корпусе сделать на части здания шестой этаж с одноместными номерами, чтобы там можно было размещать «храпунов». Здание улучшило свой внешний вид! В стране «работал» сухой закон. А я предложил на первом этаже столовой выполнить бар. Было много возражений начальства. Я всячески уговаривал всех. Объяснял, что каждый мужик любит периодически принять 100 г спиртного. Он покупает пол-литра и за день осушает бутылку. А так перед ужином муж с женой могут зайти в бар, он закажет себе 100 г коньяка, жене возьмёт шоколадку и сок, а ребёнку мороженое. Это будет на виду, приятно, и злоупотреблять этим никто не будет. Еле уговорил. Решили назвать «молочный коктейль-бар». Он стал любимым местом отдыхающих.
На стройках бывают случаи, грозящие большими авариями. Строители порой не представляют, что они делают, перегружая конструкцию. На новом пятиэтажном корпусе вокруг пристройки шестого этажа плоская кровля. Егонян не подписывает акт приёмки работ на корпус. Требует испытать кровлю на протекание от атмосферных вод заливкой по всей кровле слоем 60 см воды. Об этом я узнал только случайно, поднявшись на шестой этаж. Когда я увидел всё там происходящее и узнал причину, воды было уже 25 см. Довели бы до «требуемого», рухнуло бы перекрытие и с увеличением нагрузки от обрушенных конструкций всё обвалилось бы до первого этажа. Я немедленно остановил заливку водой и потребовал немедленного спуска воды с кровли.
Строительство осуществляло военно-морское УНР полковника С. А. Горовацкого, позже начальника строительного управления. Ходом стройки всё время интересовался Главком СССР С. Г. Горшков. Дело шло к ноябрю. Мне выделил путёвку в санаторий Р. Л. Егонян. Напомнил, чтобы я захватил кой-какие проектные материалы для «показухи». Егонян часто проводил такие мероприятия, чтобы при докладах Главкому можно было отлечь внимание от сроков строительства, которое всегда шло сложно и вызывало раздражение Главкома. На стройку должен был приехать Главком. Съехалось, как всегда, много генералов и полковников, начальства. Старшим был адмирал Мизин, начальник тыла ВМФ. Ему предложили вести группу по заданному маршруту. Предварительно его прошли. Приезжает С. Г. Горшков. Здоровается со всеми и говорит Мизину: - «Веди по объектам». Мизин или ошибся, или специально повёл не по плану. Подводит к спортзалу, на нём большой плакат: «Сдадим объект к Первому Мая». А уже ноябрь! Главком рассвирепел, начался разнос строителей: - «Это ваш общепринятый стиль работы! Вас надо отправлять на пенсию. Ваши объекты ждут подводники! Пойду к Министру обороны просить, чтобы вам понизить звания…» И так далее. Упрёки были по существу. Потом пошли к озеру. Он предложил где-нибудь присесть. Его пригласили пройти к танцплощадке на озеро. Он: - «Спасибо! Я уже староват для таких походов. Сядем здесь!» - и показывает на скамью перед лодочной станцией. Перед ней большая лужа. Он садится на скамью. Мне предлагает показать материалы проектов. Вся свита строителей стоит перед ним в луже. Он окинул всё взглядом. Его сопровождающие по сторонам на сухом месте. Показываю «картинки» проектов. Он задаёт вопросы. Отвечаю. Всё вроде успокаивается. Я потом дал решение уложить там рядом два огромных валуна – чёрный и красный. – «Нам надо построить ещё пару жилых домов». Показываю генплан посёлка, места на два-три дома хватает. Начальник санатория: - «Нам не надо больше жилых домов, - он, - тебе не надо, а флоту дома нужны!» Он заботился об уходящих на пенсию моряках-«атомщиках» и стремился пристроить многих к санаторию. Здесь климат, лечение, досуг, работа. Правда, я свидетель того, что многие из них вскоре умирали, т. к. сказалась длительная служба на атомоходах в океанах. Настроение стало повышаться. Прошли к спальному корпусу, столовой. Он простился со всеми, напомнив, что сроки надо уважать. Начальник санатория проводил его в особый «главкомовский» номер на первом этаже в северном торце старого спального корпуса. Все разъехались. Нас, группу, пригласили к обеду. Пошёл и я, хотя в столовой имел постоянное место, как отдыхающий. Надо сказать, что С. Г. Горшков был очень сведущим в архитектуре и строительстве человеком. Все его замечания только улучшали проектные решения. Был ещё один необычный случай. Когда сдавали в эксплуатацию спортзал, строителям предложили заменить полы в спортзале с шестидесятимиллиметрового бруска на две доски по 30 мм. Я возражал. Это делать нельзя. Нагрузки точечные, динамичные и большие, гвозди будут от вибраций выступать и причинят травмы спортсменам. Генерал Аниканов О. К. не согласился и дал добро на замену. Вскоре дело стало так, что полы из досок пришлось срывать и настилать брусья. Всех радовали решения наших проектировщиков, выполненные в натуре. Солнечногорский санаторий стал ведущей здравницей ВМФ. Особенно радовали отдыхающих из разных городов Союза поездки в г. Москва на «икарусах», которые принадлежали санаторию и в пути до Красной площади столицы шли один час. Посещали театры, музеи, Останкинскую башню и многочисленные концерты. Сегодня, порой задумываясь о прошлом, я ощущаю, что мы жили в будущих веках. Главное для народа были работа и повышение своей квалификации. Никто не думал о наживе, как бы урвать у государства лакомый кусок. Но «семья не без урода», были и спекулянты, которые наживались на долларах, фунтах, марках, которые они покупали по дешёвке у иностранцев, получавших за них больше, чем в обменных пунктах. А также эти фарцовщики покупали «боны» и «чеки», которые советские люди зарабатывали в тяжёлых условиях океанов и вдали от родины, в сложных условиях жизни. У нас за них могли приобрести покупки в магазинах «Берёзка», в которых было много импортных товаров, которые манили к себе людей. Там за эту же «валюту» продавали и советские продукты и товары. Продавцы и руководители этих торгов, ясно, могли продавать и приобретать товары и деньги. Пользование нелегально иностранной валютой было подсудным делом. Но личностей, которые этим пользовались, были не единицы. Так же, как психически ненормальных и больных людей. Все основные интересы народа сводились к успехам в труде, и оценка людей была по их достоинствам в труде. Были и небольшие «размагничивания». Помню, когда у начальника ГИУ ВМФ генерала Н. В. Анфимова при разборах сложных ситуаций накалялись страсти, он рассказывал пару анекдотов, и всё спокойно разрешалось. Иногда по субботам Путята В. Е., генерал-майор, начальник ГИУ ВМФ, задерживал меня в Москве для выезда в санаторий Солнечногорск. Ехали обычно втроём: он, И. Ушпалевич, нач. ГИУ центра, и я, для осмотра стройки. Когда по Ленинградскому проспекту мы подъезжали к последнему универсаму, он, сидящий впереди, говорил: - «Ну что, ГИП, ты не мычишь, не телишься? Магазин последний!» и протягивал рукой назад 10 рублей. Водитель тормозил, а мы с Игорем выходили из «Волги» и брали в магазине пару бутылок коньяка. Я укладывал их в свой портфель, где всегда было пустое место. Приезжали в санаторий. Осматривали состояние всех строек с начальником санатория. Делали соответствующие выводы для улучшения дел и качества. Начальник приглашал нас на обед в салон. Шли, садились за стол, который был уже накрыт. Разговор шёл только о производственных делах, как их улучшить и сократить сроки строительства. Начальник санатория задавал вопрос: - «Товарищ генерал, может, открыть бутылку…, он прерывал, - не надо. Лазарчук, доставай из нашей кладовой!» Я вынимал из портфеля бутылку, потом вторую. Разговор шёл только о делах, о проектировании и строительстве, о новых задачах. К исходу дня возвращались в Москву, меня завозили в гостиницу. В воскресенье я уезжал домой. Это было не пьянство, а хорошая разгрузка за прошедшую неделю. Для выполнения инженерно-геологических изысканий из Севастополя направлялись буровые установки для бурения скважин под все здания. Это проходило многократно, т. к. места посадки всех зданий и сооружений заранее определить не представлялось возможным. Геологи нередко направлялись в г. Москву и область для изысканий.
Хотелось бы ещё остановиться на нескольких проектах в г.Москва и области. Генеральный штаб ВМФ находился в центре Москвы, между ул. Грибоедовской и Козловским переулком, невдалеке от станции метро Лермонтовская. Все здания были очень старые. Проходная со стороны Козловского переулка была очень тесная. Пришлось выполнять проекты по её расширению. Во дворе строилось высотное здание штаба, которое проектировал ЦВП. Столовая была на уровне плохонького буфета. Нам поставили задачу выполнить столовую на 1500 обедов. Сотрудники штаба выискивали причины и в обед разбредались по Москве обедать. Этого терпеть нельзя. Было много предложений по устройству столовой у АХО ЦУ ВМФ, но все они абсолютно не подходили. Полковник Путята В. Е. в период отпуска и болезни генерала Анфимова В. М. вызвал меня в Москву и поставил задачу. Я сказал, что это сложный вопрос, и я не в состоянии его решить один. Мне необходимы многие специалисты, и в первую очередь технологи, электрики, отопленцы и вентиляторщики. Он говорит, что сейчас немедленно вызовет моего начальника, полковника Дмитриева А. П., чтобы он всё решил. Я заявил, что это просто смешно. Нужны специалисты проектировщики. Он просит меня назвать фамилии, кто нужен, и сразу по спецсвязи говорит с Дмитриевым, чтобы завтра в Москву выехали нужные мне люди. Через сутки прилетели: Жибоедова – технолог, Демидов – архитектор, Суханова – электрик и Шур – отопление и вентиляция. Мне выписали пропуск «вездеход» по объектам ВМФ, остальным разовые пропуска. Поехали обследовать. Нам дали схемы существующей планировки, фрагмент генплана и разрезы. Мерили, уточняли конструкции, осматривали всё. От их предложений отказались. Надо проектировать двухэтажный обеденный зал пристройкой со двора, а с другой стороны варочный зал с венткамерами на втором этаже. В существующих помещениях «столовой» мойки, подсобки и заготовочные. Изобразили в схеме, а дома, в гостинице, после работы прочертили в масштабе 1:200. Предложение утром показали Путяте. Это единственный выход из положения. Вышли на место, ещё раз обсудили, кое-что подправили и снова изобразили всё на схеме в масштабе. Получилось хорошо. Путята сам показал это Горшкову. Он одобрил. Меня пугал вопрос реконструкции не только архитектурно-техническим решением, но и вопросом согласования с архитектурой г. Москва. Это сложнейший вопрос. Путята снова доложил Горшкову. Он ответил, чтобы не беспокоились, он берёт это на себя и всё решит с главным архитектором г.Москва. Так и было. Надо срочно начинать работу. Путята стоит «на ушах», пока нет Анфимова, это для него был путь в начальники ГИУ ВМФ СССР. Проекта нет, он ещё не начат, габариты пристройки обеденного зала определены, и изменять их нельзя. Он даёт мне задание выполнить разбивку здания, чтобы можно было начинать земляные работы. Здание каркасное из сборного железобетона. Фундаменты монолитные бетонные. Я уговариваю его подождать неделю, пока мы выполним проект фундаментов и каркаса. «Нет! Выполняй разбивку, завтра начнём рытьё траншей!» Выполнил разбивку. Обозначил ширину траншей и котлованов под башмаки колонн. Улетел домой. Срочно выполнили, за пару суток, чертежи фундаментов под обеденный зал и камбуз. На третьи сутки прилетел в Москву. С аэродрома Внуково меня везут на Козловский. Там траншеи и котлованы почти выполнены. «Налетели» на похороненный подвал. Проверили. Всё по заданным размерам. Путята доволен. Строительство начали! Главкому нравится его оперативность. Анфимов уходит в отставку. Полковник Путята назначен начальником ГИУ ВМФ СССР. В штабе вице-адмирала Сорнева, бывшего командира подлодки, прошедшей под Северным полюсом, назначают курировать мою работу. Он отличный, приятный человек и оказывает мне неоценимые услуги по работе на «секретном объекте» штаба ВМФ, в общении с должностными лицами. Об этой стройке можно много писать. Но всё проходило гладко, хотя и часто вызывали в Москву для решения различных вопросов, связанных с проектами. Столовая получилась отличная. Залы с самообслуживанием и официантками, очередей практически не было. Все довольны. На втором этаже предусмотрел отдельный зал для питания адмиралов на 30 посадочных мест. Все были очень довольны. В зале есть буфет, где можно что-то купить дополнительно и домой. На первом этаже также вне столовой предусмотрели буфет со стойками без посадочных мест, где можно быстро перекусить и выпить чай, кофе. У главкома был повар Роман. Я с ним встречался неоднократно, когда главком был в поездках. Так он стал шеф-поваром столовой и, пригласив меня к чаю в свой кабинет, предложил мне приобрести домой с килограмм балыка и палку финского сервелата. Я оплатил это по количеству порций для бутербродов и поблагодарил его.
- «Столовая – шик», - сказал он. После этой работы мне поручили выполнить реконструкцию столовой для штаба авиации ВМФ на ул. Скаковые аллеи, она была проще, но работа усложнялась тем, что это был памятник архитектуры, и изменение внешнего вида недопустимо. Было много и других объектов – по центральному госпиталю ВМФ в Купавне, в г. Железнодорожный, в Барвихе, Переделкино, в г. Коломна – детская, юношеская школа олимпийского резерва, в Москве на водной станции ВМФ – всего не перечислить. В Севастополе проекты, выполнявшиеся на столах с чертёжными досками и рейсшинами на шнурках, перешли к проектированию на кульманах с обычными и большими досками, за которые при новых получениях шла борьба между отделами. Обычно побеждали более юркие начальники отделов. Сметы считали на арифмометрах и счётах. Потом, первыми из проектных организаций ВМФ, приобрели счётно-вычислительную машину «Наири», которую освоил В. И. Бриман и создал группу расчётчиков.
Часть 5. Проекты ГИПов и гидротехников
в период 1965-1975г.г.
Одновременно работали одиннадцать главных инженеров проектов. Все вели огромную работу по обеспечению проектами стоянки и обслуживания кораблей и военно-морских баз для Флота, Армии, ПВО и Авиации по Севастополю, Крыму, на побережьях Чёрного, Азовского и Каспийского морей, в городах Москва и Московской области, городах Киеве, Николаеве, Йошкар-Оле, Красноярске. Выполнялись проектные работы: защищенных командных пунктов с узлами связи, разной категории по назначению и степени защиты; арсеналы и склады оружия, обычного и ракетного, мастерские их изготовления с комплексом вспомогательных сооружений; базовые и расходные склады жидкого топлива, в том числе ракетного; глубоководные причалы, рейдовые и береговые стоянки для достраивающихся и проходящих испытания многотоннажных кораблей, обычных и авианосных, дноуглубления и установки плавдоков грузоподъёмностью до 30000 тонн. Обращает на себя внимание причал из сборных железобетонных оболочек диаметром 10,4 м с глубиной у кордона 8,25 м длиной 220 м, построенный менее, чем за год, причём сборность дала значительное снижение стоимости, а расход цемента уменьшился в 5 раз. Это было впервые на ВМФ. Причал № 14 глубиной 7,5 м, длиной 250 м на забуренных железобетонных сваях, с монолитным верхним железобетонным строением, в районе б. Голландия. Эти гидротехнические проекты выполнялись при непосредственном участии начальника гидротехнического отдела Ф. Е. Вдовца и главного специалиста В. Д. Карачинцева. Были интересные случаи, когда на вызовы по телефону из дальних мест он отвечал: - «Слушаю. Вдовец, - следовал ответ, - меня не интересует Ваше семейное положение. – Это не семейное положение, это моя фамилия – Вдовец». Он был очень грамотным специалистом и заботился о своих подчиненных несравнимо больше, чем другие начальники отделов.
Проектная организация занималась также сооружениями для судо- и авиаремонта, их реконструкцией и расширением, учебными центрами, военно-морскими училищами, учебными отрядами, научно-исследовательскими институтами и полигонами в Севастополе, Киеве, Измаиле, Баку, Поти; сооружениями гидрографической службы – маяки, створные знаки по побережьям Чёрного, Азовского, Каспийского морей, гирлами рек Волги, Дуная, Днепра. Этому сопутствовало проектирование большого количества магистральных инженерных сетей, водопровода, теплоснабжения, канализации, очистных сооружений, станций перекачки, электроснабжения, связи, центральных котельных, кабельных ЛЭП на суше и в море. На Каспийской флотилии объём проектных работ был невелик, но выполнялся комплекс сооружений гидрографической базы, базирование кораблей на воздушной подушке и создание первого в СССР пункта базирования экранопланов в районе г. Каспийска с гидроспуском, причалом и берегоукрепительными сооружениями, связанными с заносимостью гавани и подъёмом уровня воды в море. Огромные проектные работы выполнены на оз. Донузлав. Там работы начало Черноморское пароходство ММФ, а при согласовании главком ВМФ С. Г. Горшков заинтересовался этим местом и добился в правительстве СССР передачи его ВМФ под Крымскую ВМБ в интересах ЧФ. Бухта была протяженностью 25 км и глубиной
до 9,5 м. Началось создание второй по величине военно-морской базы. В разные годы проект вели ГИПы полковники М. М. Коган, А. Г. Каган и в основном подполковник Ю. Д. Гершберг. Проектом предусматривали 35 площадок и строительство двух жилых городков – Новоозерный и Мирный. Там размещались аэродром для самолётов-амфибий, вертолётов и транспортно-связной авиации. В короткие сроки ВМП-30 запроектировал причалы, штабы, казармы, столовые, многоэтажные жилые дома на 5500 квартир, госпиталь, штаб КВМБ, два дома офицеров, торговый центр, водовод 30 км с резервуарами – два на 10000 м3 и два на 2000 м3. С помощью мореходной техники по проекту расширен ковш и мореходный канал до 150 м и углублен до 11,5 м, разработаны и вывезены миллионы кубометров скального грунта. В 1966 г. ВМП-30 в районе б. Казачья разработал проект для частей батальона морской пехоты ЧФ с техникой и танками «амфибия». Впоследствии этот комплекс доведён для размещения бригады морской пехоты. Проектом предусмотрены условия для обучения личного состава, казарменный городок, клуб, жилой городок с 5-этажными домами, запроектирован и построен полигон с танковой директрисой и стрельбищем для танков, спуски для танков в море. Работы по проектам начинал ГИП Смелов В. И., а после его смерти ряд других ГИПов.
Часть 6. Рождение океанариума ВМФ в бухте Казачья
Воспоминания, конечно, не дневник, но, тем не менее, они близки к ушедшей действительности, хотя на них и накладывают отпечаток последующие за событиями годы.
В июле 1966 г. меня вызвал в кабинет командир нашей войсковой части – проектной организации флота – инженер-полковник А. П. Дмитриев и поставил задачу:
- Через сутки, т. е. завтра, выдать строительную часть проектной документации закрытого плавательного бассейна для содержания дельфинов. Здание должно быть комплексное: бассейн, служебное и техническое помещения, котельная. Все вопросы к командиру войсковой части капитану 1 ранга В. А. Калганову, – он указал на офицера, сидящего рядом за столом. – Конструкции здания должны быть простыми, обеспечивающими возможность возведения здания за 1,5 – 2 месяца, чтобы к зиме содержащийся на Карадагской биостанции зверь был заселен в бассейн.
В кабинете командира за столом сидели наши главный инженер – подполковник В. Е. Масхулия, главный инженер проекта А. С. Запорожец, начальник гидротехнического отдела инженер-майор Ф. Е. Вдовец и мой начальник отдела инженер-майор А. О. Баландин. Командир продолжил:
– Задача ясна? Выбор на твою бригаду пал потому, что она самая большая и сильная в инженерном плане. За сроки отвечаешь лично. Не выполнишь задачу – накажу. Выполнишь – всех поощрим.
Командир любил ошарашивать задачами, но и помогал их решать. Мы все перешли в кабинет главного инженера. Были приглашены дополнительно начальники отделов технологического, отопления и вентиляции, водопровода и канализации, электроснабжения. Уточнили задачи. В. А. Калганов ответил на наши вопросы. Определили минимальный размер ванны 20 ; 6,5 метров, глубиной не менее 3,5 метра, чтобы можно было содержать дельфинов и работать с ними. Неясностей много. Нормативов нет. Аналогов нет. Опыта нет. Этот бассейн будет являться опытным, так как идёт подготовка к созданию океанариума ВМФ. Выбирается площадка для его размещения и готовится техническое задание на проектирование. А пока срочно надо создать этот минимум на берегу и на акватории плавучий вольер для содержания животных. Такова ситуация. Мы решили, что отделы выдают после обеда мне габариты здания котельной и технических помещений. Бригада решает план, фасады, разрезы и завтра к обеду выдаём фундаменты и решение по основным строительным конструкциям на стройку. К исходу дня всё определилось. Я выполнил расчёты и координировал общую разработку проекта. Архитектор Ю. А. Буньков решал фасады, И. Б. Коростелёва вычертила план, члены бригады – отдельные детали.
Для упрощения и ускорения строительства часть здания с ванной приняли в виде рамной конструкции. Стойки из металлических труб. Стены и перекрытия из железобетонных панелей. Фундаменты и ванна – монолитный бетон. В 10 часов вечера проектировщики бригады ушли домой. Я же, бригадир, как играющий тренер, остался завершать рабочие чертежи. Выполнил фундаменты, рамы, перекрытие, стены. В 6 часов лёг отдохнуть на стулья. Было очень приятно от сознания выполненной задачи. Проснулся в 7.45 от сильного стука в дверь. Начала собираться бригада. Ещё раз просмотрели готовые материалы. Светокопии чертежей к обеду были у строителей. Остальные чертежи в полном объёме были готовы через пять суток. Все остались довольны. Мы получили благодарность от заместителя командующего ЧФ по строительству генерал-майора А. П. Вальковича, премии по 10 – 20 рублей от командира войсковой части.
В сентябре здание было построено УНРами СУ ЧФ, а 28 декабря 1966 года океанариум полностью его заселил.
Дельфина белобочку Люсю перевезли из Кара-Дага в новый бассейн. На акватории в это время был выполнен плавучий вольер для животных – туда поселили дельфинов «азовок». Это было начало создания океанариума. Появились морские животные. Окреп коллектив океанариума. В этот же период шла работа по составлению технического задания на проектирование.
Этот период – конец 1966 и 1967 год – является самым интересным и напряженным в работе над созданием океанариума ВМФ. Надо сказать, что идея его создания принадлежит главнокомандующему ВМФ адмиралу флота СССР С. Г. Горшкову, который принял решение о его проектировании и строительстве, ревностно следил за его выполнением.
Главным инженером проекта океанариума ВМФ СССР был назначен приказом командира войсковой части М. Д. Лазарчук, автор этих строк. Мне пришлось пройти весь путь от сбора материалов для составления задания на проектирование, проектирование и авторский надзор за строительством этого интересного, уникального комплекса, создаваемого впервые в СССР.
Для составления задания надо было искать какие-то исходные материалы, аналоги, нормативы. Но их не было. В стране дельфинов в неволе не содержали. Опыта не было. Пришлось по крупицам собирать информацию. Каждое решение должно быть обосновано. А в задании вписано только то, что по сути уже известно.
Надо было начинать с нуля. Было много длительных бесед с сотрудниками океанариума, которые начали заниматься дельфинами. Это были молодые энтузиасты офицеры-моряки, которых подбирал командир части В. А. Калганов, исключительно деятельный, увлечённый и энергичный человек, участник боевых действий Великой Отечественной войны, отмеченный многими боевыми наградами. Жили они в пяти палатках, расположенных на берегу бухты Казачьей, рядом с вновь построенным бассейном. Квартир у них не было. Работа, служба и хобби у всех были одни – работа с дельфинами. Все они были начитанными и увлечёнными людьми и многое знали о морских животных.
Я доложил командованию, что практически исходных данных на проектирование нет. Командование решило направить группу проектировщиков и эксплуатацион-ников в Москву и там в музеях и научных кругах Академии наук СССР собрать, что удастся. Поехали начальники отделов: технологического – М. М. Мардиросян, ОВ и ВК – инженер-подполковник Н. К. Бондарев, гидротехнического – инженер-майор Ф. Е. Вдовец, а также конструктор инженер-майор А. О. Баландин и представители эксплуатационников капитаны III ранга В. В. Беляев и В. П. Протасов. Старшим группы, как главного инженера проекта, назначили меня.
Библиотека имени В. И. Ленина, Выставка достижений народного хозяйства, Зоологический сад, уголок Дурова – результатов нет. Одни разговоры и домыслы. Но нам повезло.
В Акустическом институте АН СССР начальник лаборатории Н. А. Дубровский (работал около года в океанариуме в Америке) и профессор Кляйненберг Сергей Евгеньевич из института морфологии морских животных АН СССР рассказали нам много интересного. Бывший ведущий телевизионной программы «В мире животных» кандидат биологических наук Сергей Константинович Клумов принял нашу компанию у себя в двухкомнатной квартире на ул. Малая Калужская. Тоже рассказал много интересного. Показал открытки и фотографии, связанные с жизнью морских животных, которые он собирал всю жизнь. Он как раз готовился к докладу в АН СССР с предложением о строительстве большого советского океанариума в районе Пицунды, который, кстати сказать, так и не состоялся.
Все эти рассказы были о внешнем виде сооружений, о животных. Открытки тоже давали информацию. Сравнивая фигуры людей с сооружениями на открытках, удалось получить некоторые интересующие нас размеры.
С. К. Клумов прислал нам во временное пользование книгу на английском языке о некоторых принципах и практике водного хозяйства для морских аквариумов в Нью-Йорке, Шотландии, Франции, на Соломоновых островах, в Майами, в Северной Каролине, в Канаде, в Санта-Барбаре, в Гонолулу и т. д. Перевод интересующих нас разделов сделала сотрудник океанариума кандидат биологических наук О. Г. Карандеева. У меня стало вырисовываться решение, что комплекс сооружений океанариума, предназначенный для проведения многолетних научно-исследовательских работ по гидробионике, связанных с совершенствованием тактико-технических элементов кораблей и оружия ВМФ, требует длительного содержания морских животных в условиях неволи под постоянным контролем человека, работы с обученными и тренированными особями в нетравмирующей обстановке, создания условной свободы для подопытных животных, работы с животными по индивидуальной программам. Определился и набор сооружений, их габариты, взаиморасположение, степень отделки и инженерного оборудования, режим их работы и система обеспечения. Проектом надо было решить создание нормальных условий для работы обслуживающего персонала и научных работников, а также соответствующего архитектурного облика сооружений и всей площадки.
Мы готовы были к составлению задания на проектирование и сопутствующим ему проектным проработкам.
Дело осложнялось тем, что вся работа над объектом сопровождалась грифом «Секретно». Первичные предпроектные материалы были выполнены на твёрдой подоснове и докладывались мной лично в присутствии командира нашей войсковой части полковника А. П. Дмитриева и начальника океанариума капитана I ранга В. А. Калганова заместителю командующего ЧФ по строительству А. П. Вальковичу, командующему ЧФ адмиралу В. С. Сысоеву, в Москве – начальнику Главного инженерного управления ВМФ генерал-лейтенанту А. П. Колерову, в Ленинграде – начальнику 1-го института ВМФ вице-адмиралу Коршунову Леониду Алексеевичу. Для всех них эти материалы были новыми и, очевидно, интересными чисто с человеческой стороны, потому что доклады сопровождались данными об особых качествах дельфинов.
Предпроектные материалы всеми инстанциями были одобрены. И настало время докладывать их главкому ВМФ адмиралу флота Советского Союза С. Г. Горшкову. Мне впоследствии много раз приходилось докладывать ему по проектированию ряда санаториев ВМФ, и у меня сложилось определённое мнение о нём, как о государственном, мудром и умном человеке, руководителе. О человеке, с которым можно говорить просто, по-человечески, который знает очень много. Быстро схватывает сказанное. Умеет видеть главное даже в наших профессиональных делах и давать указания по изменению проектных решений в лучшую сторону. Он воспринимал возражения и мог варьировать в решениях. Когда его предложения сразу не удавалось оценить проектными решениями, я просил: - «Товарищ Главнокомандующий, разрешите подумать, проработать и доложить Вам повторно?» В этот миг лица некоторых присутствующих военачальников стали недовольными. Все ожидали, чем всё это кончится? Но когда главком, раздумывая, качнув головой, и без возражения согласился, на их лицах появились улыбки. Так бывало не раз.
Главком любил, чтобы по проектированию объектов ему докладывали главные инженеры проектов, так как, очевидно, хотел получать информацию из первых уст, пусть в некотором роде наивную, но профессионально честную и грамотную, без всяких уловок. Так было и в другой раз. Мы, группа более десяти больших военачальников и я, ожидали главкома в приёмной в штабе ВМФ на ул. Грибоедовской в Москве. Адъютант доложил, что адмирал задержался по делам в Кремле. Ждали минут десять. Звонок. Дежурный взял трубку: «Приехал». Все встали, начали прихорашиваться. Открылась дверь. Поздоровавшись и извинившись за опоздание, С. Г. Горшков прошёл в кабинет. Через 2-3 минуты и нас пригласили к нему. Кабинет большой. В углу огромный глобус. За столом Главком. Без тужурки. В белой рубашке с расстёгнутыми манжетами. «Что это вас так много? Ну, давайте, что у вас там по океанариуму? Проектировщик, докладывай». Я быстро открыл специально сделанную для планшетов огромную папку, начал доставать чертежи и докладывать. Главком слушал очень внимательно. Иногда задавал вопросы, и все старались на них ответить. Когда доклад был окончен, главком спросил о стоимости. Я назвал цифру – 5 миллионов рублей. Он сказал: «Нет. Только не более двух с половиной. Это в моей власти. Будет больше – дело загубим. Надо выходить на Министра обороны, Совет Министров и т. д. Только не более 2,5 млн.» Он взял красный карандаш, придвинул к себе генплан и начал работать. «Это что?» Карандаш остановился на одном из сооружений. «Крематорий», - ответил я. «Зачем?» - «Наука требует», - коротко оправдывался я. «Наукой надо управлять», - и жирно крестом перечеркнул квадрат. «А это что?» - Карандаш остановился на блоке сооружений изолятора с операционными и целым рядом медицинских кабинетов вокруг нескольких ванн. Все начали давать пояснения. Я молчал. «Так что же это?» - повторил он вопрос. Я ответил: «Если коротко – это сердце сооружения». - «Обойдутся без сердца», - и он жирным красным крестом перечеркнул сооружение на генплане. «Надо бы со стороны моря прикрыть берег и вольеры от волнения, сделайте в последующем здесь какой-нибудь мол. Чтобы он служил и пирсом для кораблей. Это надо. Но только потом сделаем его. Как отдельный объект». Адмирал провёл линию от берега в бухту, написал «С. Г.» и продолжал: - «Давайте предусмотрим бассейн для акул. Я вам привезу акул. Но они быстроплавающие. Им нужен простор. Создайте кольцевой бассейн, - он нарисовал большой круг на севере гидродинамического канала. – Но это потом. Не занимайте это место инженерными сетями».
Доклад был окончен успешно. Главком потребовал скорее готовить задание и проект, чтобы начать строительство комплекса. Он встал, поблагодарил всех, пожал руки и добавил: - «Приглашаю вас на новый американский фильм. Будет в шестнадцать часов у нас здесь, в клубе. Рекомендую посмотреть. Интересно».
Мы вышли из кабинета. Нам было не до фильма. Напряжение сошло, стало легко и радостно. Я осмысливал его замечания. Он был прав во всём. И что не нужен крематорий и не нужен операционный блок изолятор с группой наземных бассейнов, но нужен мол, и, конечно, было бы здорово сделать кольцевой бассейн, не имевший конца, для акул, рыбы-меч и т. д.
Правда, при проработке предпроектных решений мы тоже отказались от многих пожеланий сотрудников дельфинария. Так, они требовали в сутки 20-кратную смену морской воды, подогретой до +22°С. Это, при ёмкости всех бассейнов 6 тысяч м3, составит 120 тысяч м3, что достаточно для помывки города с населением 500 тысяч человек. Дельфин не рыба, дышит воздухом, ему такого объёма воды не надо. Он сбрасывает 3-5 кг испражнений в сутки, и достаточно сменять воду до 2-х объёмов в сутки для поддержания санитарного состояния. Главком увидел за время этого короткого доклада больше нас, и все его замечания потом подтвердились.
В общем, объект пошёл. Началась напряжённая работа над заданием с предпроектной проработкой. Вопросы возникали каждый день. Работали напряженно. Необходима было постоянная связь с сотрудниками океанариума, чтобы учитывать их требования и интересы. «Отловить» нужных специалистов для согласования было очень сложно. Время уходило. При одном из докладов вице-адмиралу Л. А. Коршунову я попросил решить вопрос о постоянно действующих ответственных представителях войсковой части для обеспечения научно-технического сопровождения в разработке проекта и ответственного и полномочного представителя, обеспечивающего работу группы. Последовали два приказа по океанариуму, назначивших группу: по гидротехнике – капитан III ранга В. В. Манухов, по гидродинамике – капитан III ранга В.В. Беляев, по биологии – капитан III ранга В. А. Протасов, по механическим установкам – капитан III ранга Н.А.Семёнов, по электроснабжению – капитан III ранга Ю. С. Королёв, по слабым токам, автоматике и связи – Е.А. Горбачёв, по медико-санитарному оборудованию – А.Л. Буряков. Время работы установлено – вторник и пятница с 9.00 до 17.00. Был назначен полномочный и ответственный представитель войсковой части – капитан II ранга А. И. Жиров. Работать стало легче. Сообща принимались решения.
3 ноября 1967 г. 30 Военморпроект передал заказчику проектное задание комплекса сооружений площадки «75» (так открыто назывался океанариум). Проектное задание рассматривалось всеми инстанциями, как на флоте, так и в центральных управлениях ВМФ. Практически замечаний не было, так как кроме нас этой темой не владел никто. Экспертизу делало Главное инженерное управление ВМФ.
Меня вызвали на защиту проекта в Москву. Замечаний было около сотни, но, ознакомившись с ними, я понял, что темой они практически не владеют, и отбил замечания почти все. Направленец, который вёл проект от ГИУ ВМФ, подполковник Н. И. Борисов после моей защиты уже в своём кабинете незлобно отругал меня и сказал: «Для чего мы здесь в ГИУ? Мы что, пустое место? Садись, пиши сам заключение и давай замечаний штук 15-20 на своё усмотрение. 3-5 замечаний чтобы было по гидротехнике. Наш лавный инженер генерал-майор П. С. Кружилин – гидротехник. Понял? Работай!» – и ушёл.
Заключение я написал быстро с замечаниями, которые не вносили никаких изменений, но звучали крепко и требовали учесть их в рабочем проекте. Чтобы поощрить проектировщиков, разработавших проект, заключение я закончил: «…отмечается высокое качество проекта». Пришёл Борисов, прочитал, кое-что подправил и пошёл по начальству согласовывать текст. Все остались довольны.
Я выбежал в гастроном на ул Спартаковскую и через 15 минут с двумя бутылками шампанского и плиткой шоколада вернулся в кабинет к Н. И. Борисову. Он оказался простым, незанудным и грамотным человеком. С его экспертной группой мы осушили по бокалу шампанского и расстались довольные друг другом.
После этого опять были доклады Главкому ВМФ. Один из них состоялся в здании срочно построенного бассейна океанариума. Эта фотография и сейчас часто экспонируется в океанариуме. Я докладываю, а Главком С. Г. Горшков внимательно слушает и рассматривает чертежи.
Военморпроект 6 декабря 1967 г. получил утверждённое техническое задание на проектирование комплекса сооружений площадки 75. Началась длительная, кропотливая, сложная, но увлекательная и необычная работа по разработке рабочих чертежей океанариума.
Снова была масса вопросов, поездок по стране для получения ответов на вопросы, возникающие в процессе проектирования. Огромная проектная работа, в которой участвовало более 100 человек. Она приносила огорчения и радости, мучительные сомнения в правильности принятых решений и счастливые минуты при разрешении спорных вопросов, выговора за срыв установленных сроков выпуска чертежей, благодарности и премии в 5–50 рублей за успехи в работе при окончании отдельных сооружений.
Было приятно работать с начальником отдела технологов М. М. Мардиросяном, начальником гидротехнического отдела инженером-майором Ф. Е. Вдовцом, руководителем группы Л. А. Ревзиной, гидротехниками В. Д. Карачинцевым и А. В. Самойловой, начальником отдела ОВ и ВК Н. К. Бондаревым, руководителем группы ВК З. И. Чернавской, старшим инженером И. В. Говбергом и многими-многими другими проектировщиками нашей части. Все они увлечённо и творчески вкладывали все свои знания и душу в проект Севастопольского океанариума.
Рабочий проект разрабатывался и выдавался заказчику на строительство не сразу на весь комплекс, а по отдельным проектам – сооружениям и по инженерным сетям. Вначале, для ускорения, более простых зданий и сооружений, а более сложных - лабораторный корпус, зимовальный бассейн, гидродинамический канал, морской водозабор требовали больше внимания и, соответственно, разработка их требовала больше внимания и времени. Я постоянно осуществлял авторский надзор и руководил им. Сложно решался морской водозабор, выбор его трассы, думал уложиться где-то порядка в 500 м от берега. По трассе необходимо было выполнить промеры глубин для создания топографической съёмки, инженерные изыскания (подводное бурение). Решить вопрос о защите внутренней поверхности трубы от зарастания водорослями и ракушками. В мировой практике это осуществлялось промывкой крутым кипятком, т.е. большое и сложное дело при эксплуатации.
На первом этаже мне самому пришлось осматривать дно, севернее мыса «Западный» до 10 метров глубиной, ныряя в маске с трубкой и ластами. Но этого было мало. Участок берега и дна подходил для прокладки водозабора, но этого было мало. Надо было получить данные на заданное расстояние и глубину. Первично я попросил помощи у А. Калганова. Он выделил капитана 3-го ранга В.Беляева. Я поставил перед ним задачу и определил направление. Моряки вышли на баркасе. Он в акваланге осмотрел дно. Оно плавно понижалось к северу и шла небольшая расщелина. Это нас устраивало. Можно было решать дальше. На берегу место насосной было выбрано. Я дал задание геологам на инженерные изыскания. Поверхность земли на месте предполагаемой насосной было на 2- 2,5 м выше уровня моря. При бурении скважины на уровне поверхности моря встретилась вода. Скважины бурили на 20 м глубиной. Вода уровня не изменяла. Пробовали откачку, уровень не понижается. Поставили мощный насос. Результаты те же. Наша лаборатория сделала анализы воды, она морская и чистая. Попросили выполнить анализы «ИнБЮМ» - чистая черноморская вода без водорослей и микроорганизмов. Грунт сверху – большой слой известняка с прослойками суглинка, ниже трещиноватый материковый известняк. Пришла мысль использовать береговой водозабор. В мире такого пока не было. Везде водозаборы морские. Установили мощный насос, идёт откачка, уровень не понижается. Береговой водозабор несравненно проще и многократно дешевле. Разработали проект двухъярусной морской насосной. Проектом оговорили – взрывных работ для котлована не производить.
Через декаду сигнал от строителей – вода в котловане «рыжая» и откачки не помогают. Сообщаю, что надо продолжать откачку. Качают неделю. Положение не меняется. Еду с геологом на место. Осматриваем воронку. Работы выполнены взрывом, причём довольно мощным. Пришлось менять место посадки насосной, бурить снова скважины и ставить обсадные трубы водозабора. Пробные откачки – вода кристаллическая, уровень не меняется. Выстроили насосную с береговым водозабором морской воды. Я получил премию за снижение стоимости 100 рублей. Все довольны.
Второй интересный случай. Для подводной кинофоторегистрации проектом предусмотрена подземная камера с остеклением. Строители подняли вопрос, что стёкла лопаются и нагрузки от напора воды не выдерживают. В камере размещается ценное кино, фото и другое оборудование. Может быть авария и возможна гибель сотрудников океанариума. Вопрос по существу. Выполнили расчёт на выход из строя двух стекол. В полу размещаем решётку и решаем отвод воды каналом в бухту. Но не держат стёкла. По расчёту должны держать. Начальник строительного управления полковник С. А. Полоцкий доказывал, что это брак проекта. Зам. командующего по строительству В. Ф. Ильин потребовал, чтобы я разобрался и ликвидировал проектный брак. Мы ознакомили их с технической литературой. Всё держит. Может, 20 мм стекла бракованные? Я организовал простой эксперимент, испытать стекло как балку на опорах, в натуре – опоры по периметру. На ровной бетонной площадке уложили два двутавра, по нивелиру и уровню, на них резиновые прокладки и стекло, на нём фанера, загрузили кирпичом до проектной величины с перегрузкой К = 1,2… Держит! Пригласили полковника В. А. Калганова, генерал-майора В. Ф. Ильина, полковника С. А. Полоцкого, начальника УНР подполковника А. А. Куракова. Увидели, удивились, мне пришлось только добавить, что стекло необходимо укладывать на специальную замазку: - «Не можете – пригласите специалистов из ИнБЮМа». Вопрос был исчерпан, стёкла держали. Но потом океанариум отказался от такого вида кинофоторегистрации – всё решалось просто, т. к. опыт возрастал. Так же было с входными камерами в гидродинамический канал и в зимний бассейн. По их устройству мы консультировались во многих научно-исследовательских институтах и в ВДНХ г. Москвы. Но обслуживание их и содержание в соответствующих условиях было очень сложным для океанариума. От них впоследствии также отказались.
Интересный был случай и с зимовальным бассейном, который при проверке на герметичность за сутки терял до 100 м3 воды. Торкретировали все наружные поверхности бассейна, по периметру которого были проходные каналы. Это дало результат. На стенах потёков нет. Утечка до 15 м3 в сутки, очевидно, через днище, которое на скальном известняке. Я успокоил всех, что беды в этом особой нет, скала трещиноватая, и вода будет уходить в грунт. После долгих споров В. А. Калганов успокоился, и акт приёмки был подписан.
6 сентября 1975 г. Океанариум ВМФ СССР был торжественно открыт. Между лабораторным корпусом и зимовальным бассейном был выставлен генплан океанариума, и его начальник, капитан I ранга А. М. Мурзаев сделал доклад ГК ВМФ СССР адмиралу Флота Советского Союза С. Г. Горшкову, который подвёл итоги, поблагодарил всех за работу, на которую он все годы строительства обращал пристальное внимание и неоднократно посещал стройку. Оценка была высокая. После осмотра всех сооружений на большом плавательном бассейне прошли показательные выступления дельфинов. На пирсе стояли Главком и большое количество генералов, адмиралов, председатель горсовета, секретарь горкома партии и масса полковников. Демонстрацию вела стройная, красивая тренер Галина Шурепова. Все восхищались увиденным, т. к. подобного никто нигде не видел. Главком дал высокую оценку, наградил её золотыми часами и сказал: - «Посмотрите, ведь это настоящий боец морской пехоты!» Для него морская пехота была самой высокой оценкой. Галя смутилась. Она ведь красивая молодая женщина. Потом все начали расходиться. Получив часы, она мне сказала: - «Ведь его оценку все слышали… Тоже мне комплимент!» и слёзы выступили на её глазах. Я её успокоил: - «Галочка, он ведь не мог назвать тебя Героем Советского Союза». Она улыбнулась.
По океанариуму ещё было много проектных и строительных работ, особенно по благоустройству. Мне ГК ВМФ вручил подарок – наручные часы «ЗИМ». А память о военных строителях океанариума: подполковнике Н. И. Борисове, майоре А. И. Овсянникове, А. П. Колесове, капитанах В. И. Окуневе, Р. Ш. Альметове и многих других жива у меня и ныне. Особое внимание стройке уделял зам. командующего ЧФ по строительству генерал-майор В. Ф. Ильин, который реально оценивал обстановку, всегда помогал решать вопросы по выполнению проектных решений в натуре.
Осенью 2011 г. океанариум отметил своё сорокапятилетие. Начальниками океанариума были капитаны I ранга: В. А. Калганов, А. М. Мурзаев, А. В. Жбанов, В. Ф. Юрганов и с июля 1994 г. по настоящее время В. В. Кулагин, начавший военную службу в океанариуме с марта 1974 г. младшим научным сотрудником-тренером, а нынче доктор технических наук.
Океанариум ныне наибольший научно-исследовательский центр подводных биотехнических систем в Украине и один из наибольших научных центров Европы. Это великая заслуга главкома ВМФ СССР С. Г. Горшкова и всех начальников океанариума, людей высокой ответственности и знаний. Своё слово о его деятельности должен сказать океанариум. Это большая и интересная тема. Я тоже горд, что оставил след в его создании.
Меня в океанариум приглашали на все юбилеи и давали слово, как автору проекта. Больше того, на сорокалетний юбилей в 2006 г. вручили грамоту от головы городской Державной администрации С. А. Иванова. Было приятно. Особенно пышно отмечали 50-летие океанариума. Было много гостей из научных и военных подразделений Украины и России. В 2011 г. отметили 55-летие. Его значение в развитии мировой науки трудно переоценить.
Часть 7. Проекты для УКС Северного флота.
Работа с Петрозаводским ВМП и РЛС на мысе Лукул.
ОКС Северного флота поручил нам ряд проектных работ в г. Геленджике на Тонком мысе «База отдыха и пионерлагерь на 1500 мест» а также под г. Туапсе, в Гизель-Дере большой пионерлагерь и дом отдыха. Но нам не хватало сил для их выполнения. Мы выполнили только предпроектную проработку. Большие и серьёзные работы. У меня были производственные связи с «Гипрогором» в г. Москва. Я летал в Североморск и договорился там с ОКСом о передаче этих работ в «Гипрогор». Но ОКС не имел там лимитов на проектирование. Мне удалось договориться с руководителем мастерской «Гипрогора» А. А. Таракановым, который решил с директором института взять эти работы вне лимитов, для оказания помощи Северному флоту. Вопрос был решен, а я «грустил» о потере. С лимитами на проектирование было везде очень сложно. Все перегружены. Страна еле справлялась с плановыми загрузками. В г. Геленджике на Толстом мысе мне пришлось заниматься проектированием маяка высотой 42 м с установкой хрустального фонаря дальностью видимости до 21 мили, а также маячного городка с 12-квартирным жилым домом, маячно-техническим зданием, дизельной электростанцией, все инженерные сети, благоустройство и радиоантенные мачты. Маячный комплекс занимал очень ответственное место в архитектуре города. У меня потребовал архитектурный отдел города, чтобы эту работу облагородил «Тбилпроект», в котором Геленджик имел лимиты. Я вылетел в г. Тбилиси и там решил эту проблему. Они облагородили здание, цоколь маяка и благоустройство у обрыва перед маяком. «Тбилпроект» - законодатель для Геленджика. ЧФ вынужден был принять эти удорожания. Военные строители УНР подполковника А. И. Чмиль выполнили строительство всего комплекса. Станции РЛС необходимо было строить по всем побережьям в границах СССР. Это было очень сложной проблемой, т. к. следовало в далёкие труднодоступные районы завозить большое количество стройматериалов. Страна закупила в ГДР оборудование для изготовления древесно-цементно-стружечных плит, и проектная организация ВМП Северного фота в Петрозаводске разработала проект РЛС для возможности его использования другими флотскими проектными организациями. Они проводили совещание-техучёбу, куда направили проектировщиков других флотов. Меня послали также освоить это важное проектное дело. Я прибыл в Петрозаводск. Номер 105 в гостинице «Карелия» был забронирован. Начали занятия. Были и свободные дни, нас возили по близлежащим интересным местам. Были на озере, даче приятеля начальника ВМП. Вода была поразительно тёплая. Докучали оводы, от них спасения не было. Вечером сидели за столом, ужинали и смотрели телевизор. Выступал Б.Ельцин, нёс чушь. Его сдержанно остановил Егор Лигачёв, заявив: - «Борис, ты не прав!» Это крылатое выражение подтвердилось всей последующей деятельностью Ельцина. Его надо было отлучить от дел и вообще – убрать! Но на это не нашлось решительных деятелей. В свободное время, воскресенье я добрался на катере по Онежскому озеру до знаменитого посёлка Кижи. Провёл там пару часов с экскурсией и, получив массу восхитительных впечатлений, вернулся в гостиницу, потом домой, в Севастополь. Активно занялись проектными решениями по РЛС. Нами был выполнен проект РЛС «Альбатрос» на мысе Лукул. Основное здание с казармой, столовой, служебными комнатами, вышкой для наблюдателей, антенными полями, дизельная электростанция как источник резервного питания, гараж с мастерскими и два жилых дома, для офицеров и сверхсрочников. Практически в любую погоду, не выходя на улицу, военнослужащие вели всю работу круглосуточно. Выполнили ЛЭП и водопровод, канализационные очистные сооружения. Проект быстро был возведен в натуре. Начальник ГИУ ВМФ генерал-лейтенант О.К. Аниканов провёл там совещание с представителями ОКСов всех флотов. Но грядущая перестройка не дала выполнить всё задуманное по всем берегам Союза. Проектная организация тонула в нескончаемом потоке проектных работ. В группе выпуска работало 15 сотрудников и пять множительных аппаратов РЭМ разного формата. Группе приходилось работать и по субботам.
Часть 8. Перестройка в СССР
• 11.03.1985 г. Генеральным секретарем ЦК Компартии СССР стал М. С. Горбачев. Всем показалось, что это достойный человек, но так было только на первых порах. Потом он проявил себя абсолютно пустым руководителем, болтуном, красовавшимся своими глупыми речами и делами. Он заявил, что всю экономику «мы поднимем в разы». Всему миру удаётся поднимать её на 10-15%, а мы «в разы»?! Он вёл себя как глухарь на току. Слушал сам себя. Вместе с Шеварднадзе мотался по миру, опошляя свою страну. Всё зарубежье приветствовало их деятельность. Ещё бы! Они слушали пустословие, поддерживали его действия похвалой. Они знали, что делали!!! Это был путь к развалу СССР. Его сопровождала супруга Раиса, пустая, напыщенная, нетактичная, самолюбивая. Она руководила им и подменяла его в негативном плане. Не понимала, что она в государстве – никто, ничтожество. Но пыжилась, как императрица государства, разрушая его вместе с мужем. На лбу у него было огромное родимое пятно. Люди говорили: - «Меченный дьяволом». Анализируя его действия, кажется, что он выполнял задуманный им или иностранными «покровителями» план по ликвидации КПСС и советского строя. Сказать просто, что он глупый человек, не созидатель – мало! Наверное, так по существу и было – он «успешно» выполнил задание! А помог ему пьяница, "прораб перестройки". Ранее, как говорилось, в своё время на приписках объёмов строительных работ росли, как на дрожжах. На стройки всегда отпускалось много денег. Освоить их не удавалось. Искали пути снятия их с плана, но «мудрые» приписывали объёмы работ, проверить их сложно. Помнится такой случай – строились два высотных спальных корпуса в военном санатории «Фрунзенское» у Медведь-горы, в Крыму. Выполнили проект, определили сумму строительства. Генерал армии А. Н. Комаровский доложил правительству о стоимости стройки. Одобрили. Стройка подходил к концу. Он доложил об увеличении стоимости на 30%. Приняли. Закончили стройку. Обошлась в 2,5 раза дороже сметной?! Я проектировщик с 58-летним стажем, из них 32 года главный инженер проекта. Таких ошибок не может быть, когда проект и смета готовы. Его в 1973 г. вызвал А. Н. Косыгин, председатель Совета Министров СССР. «Хорошо» упрекнув в «ошибке», сказал: - «Если бы мы знали о такой стоимости, то не дали бы разрешения на строительство!» Комаровский вернулся в своё ведомство, собрал совещание, повёл его, извинился, вышел в туалет, и там его схватила «кондрашка». Обширный инсульт или инфаркт. Он умер в туалете или в кабинете. Хочу сказать пару слов о нём. Я ему дважды докладывал в его кабинете, по вызову. Первый раз по служебной даче в д/о «Дивноморское» для главкома ВМФ С. Г. Горшкова, на которую получал задание и его напутствие: - «Сделать очень хорошо!» Второй раз – одобренный всеми проект. Строили, кончали первый этаж. Он вызвал меня, ГИПа, посмотрел проект и стоимость. Сказал: - «Обстановка меняется. Уменьшить наполовину». Я сказал ему о состоянии стройки. Он: - «Вы поняли меня?! Выполняйте!» - и поблагодарил за информацию. Он был очень вежлив! Иногда наш разговор прерывал телефонный звонок «ВЧ». Он извинялся и потом брал трубку. Так было пару раз… Он практически прошёл службу по верхам. Ранее был у нас в Севастополе, в «Севастопольвоенморстрое». Нас, инженеров-проектировщиков, собрали в конференцзале. Все опытные специалисты. А он читал нам «лекцию», как надо проектировать… Начинать с изысканий, потом решать разбивку, проектировать фундаменты, их надо рассчитывать. Потом – цоколь, стены и т. д. до отделки. Особенно остановился на цоколе: - «Отделывать его бетонной плиткой». Один такой дом я уже выпустил. Ему понравилось. Остальные цоколи штукатурили цементным раствором. Я задал ему вопрос: - «Ведь это дорого, трудоёмко и сложнее в эксплуатации». Он тогда ещё меня не знал: - «Как Ваша фамилия и кто Вы? - Я ответил, - он, - Теперь мне понятно, откуда ноги растут! Вам надо перестроиться!» Дачу срочно перепроектировали, я доложил командованию. Вылетел в Дивноморское. Почти половину пришлось разобрать. Дача в целом получилась «плохонькая». Она стоит на юго-восточной части санатория «Дивноморское». Через много лет пришлось делать пристройку. Кстати, узнал случайно причину уменьшения объёма дачи. Планировали приезд в Новороссийск Л. И. Брежнева. Командующий ЧФ, главком ВМФ, свита и я в том числе, с техдокументацией по санаторию, сидели на даче в б. Омега. Они – главком и командующий – ждали приглашения в Новороссийск, просидели до 17 часов, приглашения не последовало, нас распустили. Потом ГК ВМФ решил посетить Дивноморское, чтобы ознакомиться с ходом застройки санатория. Мы с Херсонеса на АН-24 летели с ним в Геленджик. В самолёте он ознакомился с генпланом. В Дивноморском он всё осмотрел. Ему понравилось. Был приглашен и секретарь ГК партии Н.Ф.Погодин, бывший моряк ЧФ, который много помогал нам в решении вопросов согласований проектирования и строительства. Отличный человек и работник, с моей точки зрения. После осмотра был отличный санаторный обед в салоне столовой. Потом Погодин пригласил нас в Геленджик в фирменный павильон «Шампанское Абрау-Дюрсо». Было открыто много бутылок «Брют». Сидели… и Главком рассказал нам, что для Брежнева готовили дачу в Дивноморском, но потом было решено не «бряцать оружием», и они с командующим не получили приглашения в Новороссийск. Вот почему и была уменьшена проектируемая дача! Главком это знал. Я отвлёкся от перестройки. Продолжу. Шла «перестройка». 14.03.1990 г. Верховный Совет «принял» закон «Об учреждении поста президента СССР». В 1990 г. первым президентом был избран М. С. Горбачёв. Всё пошло в «перестройке» к созданию капиталистической системы. Власть перешла от партийных комитетов к Советам всех уровней и президенту. Активизировалось национально-патриотическое движение. 19-21.08.1991г. в СССР была попытка государственного переворота, 8 человек ГКЧП готовили «ПУТЧ»! Но его практически не поддержали, да и в него вошли нерешительные, пугливые люди. Спасти СССР не удалось! 1991 год – в стране нарушился порядок. Варшавский договор прекратил существование. Стоял вопрос о существовании СССР. Но 9 из 15 «союзных» республик предварительно подписали новый «союзный договор». Вопрос о ликвидации СССР отпал. На пленуме ЦК КПСС приняли неудачную попытку отстранить от власти Горбачёва. Вскоре Б. Ельцин избран президентом РСФСР. Ему этого мало. Распущен СЭВ, в Москве и Питере «мэры» - Г. Попов и Н. Собчак – люди Ельцина. Горбачёв в августе отдыхает на своей даче «Заря». Кстати, ВМП-30 проектировал там пляж и на нём грот. Шуму было много, но за работу похвалили. Горбачёв спокойно отдыхает, а тут «путч». Комедия! Его пытаются «спасать». Атрибутики «путча» нет. В этот период все спецчасти были подчинены ГКЧП, одной пулей снайпера можно было сразить Б. Ельцина. И дела закончены! Зачем «путч»?
Ельцин 28 октября заявил, что с января 1992 г. цены будут отпущены на все товары, которых к концу 1991 г. практически не стало, - полки магазинов пусты. Начнётся массовая приватизация предприятий транспорта, торговли и промышленных предприятий, а сельское хозяйство перейдёт на фермерское. То есть начали строить капитализм. Надежды возлагались на помощь «запада». Долг СССР к концу 1991 г. составил более 70 млрд долларов. До этого 6 ноября 1991 г. Ельцин запретил деятельность КПСС на территории России. А перед этим 22 января 1991 г. была «павловская» денежная реформа. Цены со 2.04.1991 г. поднялись в 2-3 раза. Но это детали?! 8 декабря 1991 г. Беловежская троица – Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич сделали своё дело. Думается, они не понимали, что творили. Ельцин и один националист Л. Кравчук знали, что делали. А Ельцин выполнял свою задачу по развалу страны. Комедия продолжается. 25 декабря 1991 г. Горбачёв объявил о сложении полномочий президента СССР. Были три жертвы «путча» - случайная гибель при хулиганском нападении на БМП, 21.08.1991 г. Был суд военных солдат и офицера, но дело было прекращено «за отсутствием состава уголовно наказуемых деяний». Погибшим, посмертно, присвоены звания «Героев СССР». Внутренние враги активно помогали крушению СССР, и им потворствовали за рубежом. Взять академика Сахарова, который лучше всех знал вооружение США и их возможности, но он упрекал Советскую власть во многих её действиях. Бесталанные предатели типа А. Солженицына и его «гениальный» «Архипелаг Гулаг». Пасквиль злобный и отвратительный. Я его пять раз пытался осилить, так же, как «Доктор Живаго» Б. Пастернака, но не смог. Всё это приветствовалось интеллигенцией и зарубежьем, ненавидящим СССР. Ещё бы, СССР упрекал их в отсутствии социальной справедливости и имперских замашках. Стоит ознакомиться с планом бывшего директора ЦРУ Алена Даллеса по разгрому СССР. Он писал: - «Посеяв в Советском Союзе хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить. Как? Мы найдём своих единомышленников…, своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться… трагедия гибели самого непокорного на Земле народа,.. необратимого его самосознания… Литература, театры, кино… будут прославлять самые низменные человеческие чувства… будем поддерживать… творцов, которые станут насаждать… в сознание культ секса, насилия, садизма, предательства… - всякой безнравственности – с управлением государства мы создадим неразбериху… будем способствовать самодурству чиновников, взяточничеству, беспринципности. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию… национализм и вражду народов… и прежде всего вражду и ненависть к русскому народу…» И эта война длилась 40 лет до начала советской контрреволюции. Тем не менее, за это время СССР превратился во вторую державу планеты Земля за счёт интенсивного развития. И надо было дальше идти своим путём. Но наши «партийные» холуи бросились в перестройку. Когда «закончилась» холодная война, президент США Дж. Буш сказал: - «Крушение коммунизма не было чем-то само собой разумеющимся. Для этого потрудились руководство президентов Р. Никсона, Д. Форда и Р. Рейгана». Можно сказать, что основу Советского общества составляла система власти и управления. Она пронизывала всё общество от её вершин до первичного рабочего коллектива. А основу, ядро, стержень, скелет и голову организовал сверхгосударственный социальный «феномен», называемый КПСС. Но он имел лишь подобие партии, он был явлением качественно иного рода. Надо было уничтожить эту голову. Генеральный секретарь ЦК Горбачёв и верхушка КПСС сделали это. А способствовал им прораб, пьяница, деградирующий тип – Б.Ельцин, терявший способность даже к правильному членораздельному разговору, который хорошо пародировал М. Галкин.
Развал СССР был выгоден всему капиталистическому миру. Особенно США. Но СССР мог постоять за себя, и это он доказал не один раз. Американцы понимали, что разрушить его можно только изнутри. Спецслужбы США всячески поощряли инакомыслие. Они тратили на это огромные средства, на подготовку почвы для переворота. Финансировался ряд подрывных радиостанций, давался приют политическим эмигрантам, поощрялась антисоветская печать, сеялись антисоветские анекдоты. Капитализм является чуждым, инородным явлением по отношению к стратегическому пути развития мировой цивилизации и уничтожения разума. А социализм должны строить люди с горячим сердцем, чистыми руками и холодной головой. На эту роль не подходят революционеры-перевёртыши и авантюристы, думающие только о своей наживе. Они ни перед чем не остановятся в погоне за ней. Самое трагичное, что все СМИ им помогали, всячески охаивая жизненный уклад советского человека. Эта национал-«демократическая», «толерантная» или коррумпированная журналистская и экспертно-декадентская публика нагло вытравливала из общества такие понятия, как социальная справедливость, социализм и коммунизм. Они опирались на войска МВД и преступные группировки. На наших глазах произошло открытое, окончательное уничтожение традиционного общества, стоявшего на библейском фундаменте «Десяти заповедей». Создание того самого царства справедливости, о котором мечтали библейские пророки. Фактически «Кодекс коммуниста» -это «Десять заповедей» эпохи социалистического модерна и научно-технической революции… В самое сердце социализма ударили не коммунисты, а человекообразные дегенеративные людские отбросы, «носители партбилетов», карьеристы. Они разграбили и присвоили сбережения советских граждан, организовали приватизацию социалистической народной собственности в свой карман, устроили финансовые пирамиды. Наводнили собой банки, фирмы и властные кабинеты. Обустраивали свои райские уголки по всему миру и хранят свои доллары в зарубежных банках, имеют миллионы и миллиарды. Об этом всего не скажешь, не хватит слов. Об этом я написал стих для своего коллектива проектировщиков в 1997 г.
Разрушителям Советского Союза
Я всё пытаюсь, я хочу понять
Реальный смысл, идею глупых слов.
Вас реформаторов бездарных рать,
Вас – шайка оголтелых болтунов.
Сейчас в народе часто говорят,
Что все вы раньше были коммунисты.
Ошибочен народа взгляд.
Вы были просто карьеристы.
Великих Марксовых идей
Не разделяло ваше братство,
Вы были все из тех людей ,
Кто ценит пошлость, власть, богатство.
В то, что в труде достиг Союз,
Все не вложили вы ни грамма,
Нести столь непосильный груз
Не вашего ума программа.
До вас бессребреники правили страной,
Они её крепили мощь и славу.
Своих детей они послали в бой
Со всем народом защищать державу.
Преуспевали вы в другом,
Как цели достигать обманом,
Но мы все поняли потом,
Что путь открыли шарлатанам.
Кто же вы все по сути были?
Учёные? Политики? Творцы?
Или, быть может, недоучки, простофили?
Иуды? Полудурки? Наглецы?
Ведь вы совсем, совсем не понимали
В огромной, сложной государственной работе.
Что видите вы в той туманной дали,
Куда вы Русь несчастную ведёте?
Вы однодневки. И убогие деляги.
Вы разорители страны и наших душ.
И всё, что вы писали на бумаге,
Всё смоет время, как холодный душ.
О чём вы думали, ломая отчий дом,
И весь народ наш обобрав до нитки?
Храните вы зато за рубежом
Из слёз народных золотые слитки.
Народ вы разделили наш на нации,
Отбросив всю страну к средневековью.
Ведь в результате вашей профанации
Залили всю страну людскою кровью.
Сегодня очень трудно нам,
Но выживет народ и будет жить!
Но помните, что надо по долгам
Всегда сполна сторицею платить!
Анафема вам всем! Вам нет прощения
За ваш цинизм и ваше вероломство.
Настанет день – нагрянет отомщение
На вас и ваше всё потомство!
1997 г.
Огромный вред распаду СССР нанёс В. Коротич, редактор журнала «Огонёк», тираж которого после 1986 г. до 1991 г. вырос с 1,5 млн до 4,5 млн экземпляров, журнал стал «школой демократии». Аналогично всё происходило и в Украине, которая из высокоразвитого государства откатилась на мировые задворки. Вся власть в ней принадлежит олигархам и миллионерам, которые пишут законы под себя, не думая о трудовом народе и развитии промышленности. Больше того, в ней голову подняли националисты-фашисты. 20 миллионов русских людей, живущих на «её землях», назвали национальным меньшинством. Хотят превратить всех русских в украинцев?! Все государственные документы и, хуже того, аннотации на лекарственных средствах печатают на украинском языке – это поистине геноцид для русского народа. Я «отвлёкся» от темы, но это тоже всё незабываемое прошлое.
Теперь поближе к нашей проектной организации. Собралось наше партийное собрание, на учёте было 75 коммунистов. Я был заместителем секретаря партбюро 15 лет подряд. Собрание было необычное, был вынесен вопрос о роспуске КПСС по требованию ЦК КПСС. Проходило оно спокойно, и все воспринимали это равнодушно. Выступили несколько человек и поддержали это решение. Прошло открытое голосование. Одобрили решение все, кроме меня. Я взял слово и, обратившись ко всем, сказал, что все проявляют глупость. Партия является организатором и руководителем всего государственного устройства в стране. Это основа всего государственного строя, и такое действие недопустимо. Рухнет вся государственная власть и практически всё народное хозяйство. Некоторые бросили реплики: - «Не усложняй положение». Большинство молчало. Я думал, что это проявление трусости. Каждый думал: - «Как бы мне не попало!» От персональных бесед после собрания все уклонялись, говоря: - «Тебе это надо?» Конечно, надо! Если не мы, кто же прекратит это безобразное головотяпство! Наша страна потонет в этом безумии. Но что говорить?! Это было бесполезно… Мы, строители и, соответственно, проектировщики, ощутили эту беду, начиная с 1990 года. Резко уменьшились ассигнования на строительство не только объектов оборонного значения, но и объектов жилища и соцкультбыта. Началась ликвидация строительных подразделений. Снизилась и даже прекратилась централизованная поставка оборудования, кабельной продукции и строительных материалов, разрушились многолетние сложившиеся хозяйственно-государственные связи. Проектная организация не имела работ, мы семь месяцев не получали зарплаты. Началось увольнение, и многие увольнялись сами. Искали работу где-нибудь. Торговали на толчке, надо было существовать и кормить семьи. Сотня кульманов стояла в коридорах и в переходе. Я написал стих:
Сокращение в/ч 39052
В коридорах стоят кульмана
С не родившимися чертежами.
Что же стало с тобою, Страна?
И что будет со всеми нами?
«Демократы» родили застой
И пророчат. И лгут. И вещают,
Только серией золотой
Вечерами нас угощают.
Дерьмократы, что создали вы?
Наше видно – вы им живёте.
Много стало кругом жратвы,
Но так только ведь вы и жрёте!
Вы ругаете старую власть.
Докажите! Где ваше дело?
Вы уже наболтались всласть,
Обещания ваши – химера.
Но я верю, что скоро народ,
Наш народ начнёт просыпаться.
Снова в руки вилы возьмёт,
И придётся вам отчитаться.
Отчитаться за ваши дворцы,
За валютные ваши вклады.
Не удастся вам скрыть концы
От Фемиды не будет пощады…
В коридорах стоят кульмана,
Опустели цеха и заводы.
Что же стало с тобою, Страна,
За последние эти годы?!
Прочитал по местной связи и копию повесил на доске объявлений. Люди приспосабливались к жизни в новых условиях. ГИПы тоже. Ведь они разные люди. Иногда кой-кому удавалось выполнить кой-какую работу и «налом» получить от заказчиков часть оплаты. Появилось много банков, и они за вклады предлагали большие проценты. Скрыто вкладывали. Больше того, один бригадир, которому оставалось три года до пенсии, продал жилой дом родителей, автомашину – Боря Хохулин, хотел стать рантье, так же и несколько ГИПов, получив «взятки», хотели жить на ренту. Но банки лопнули. Деньги пропали. Особенно пострадал Борис – ни зарплаты, ни денег, ни пенсии. Как жить? Все это скрывали, кроме Бориса, который горевал в открытую. Чаще стали похороны. Но жизнь идёт. Стали появляться кой-какие работы для города и «разбогатевших» предпринимателей, в принципе воров и мошенников.
Часть 9.
Ю.М.Лужков помогает Севастополю, в/ч 39052, СКПО23 ГМПИ МО РФ в обеспечении работой. Создание НВМБ, школы № 8, жильё, Матросский клуб, Деловой и культурный центр мэрии Москвы. Жилой квартал в Казачьей. Городская администрация – Аллея городов-героев, дом президента РФ
Черноморский флот также остро нуждался в материальной и моральной поддержке. Россия не могла взять на себя расходы по содержанию ЧФ. На помощь флоту пришла вся страна и народ, возрождая «шефскую помощь». Инициатором этого стала столица России – Москва во главе с мэром Ю. М. Лужковым. К этому присоединились более ста городов, посёлков и регионов России – Краснодарский край, республика Якутия, Саратовская, Ростовская области и другие. В 1993 г. Москва выделила деньги на 100-квартирный жилой дом в Севастополе по ул. Геловани, для крейсера «Москва». Проектирование поручили мне. Я с ОКС КЧФ и главным архитектором города решил посадку его на предполагаемом генпланом месте детского сада. Срочно выдали проект, и в 1994 г. флотские строители в короткие сроки дом построили. На закладке и приёмке его присутствовал мэр Лужков. Это стало великим почином – помощь мэрии Москвы Черноморскому флоту. В 1992 г. мне предложили работу по совместительству ГИПом в ПРСК «Гидростроитель», который возглавлял В.Стефановский. Я выполнил там эскизный проект «Жилая застройка по ул. Гаспринского в с. Брянское Бахчисарайского района». Это дало дополнительный доход, к скудному в в/ч 39052. Жить было тяжело. Вечерами выключали электросвет. В ход шли турецкие электрофонари, и работать приходилось вечерами при них. Проект был выполнен, согласован со всеми инстанциями Крыма и Бахчисарайского района. Далее для упрощения и удешевления проектирования заказчик, руководитель фирмы ЧП «Союз» В. Л. Тутерев, получил лицензию на проектные работы и пригласил меня работать у него ГИПом по совместительству. Я согласился и работал у него с 1994 по 1999 г., бывая там раз в неделю, чаще в субботу. Выполнил большой объём проектных работ. Функции заказчика у него выполнял опытный строитель, бывший начальник УНР, позже заместитель начальника СУЧФ по экономике, полковник А. И. Рохлин. Фирма была солидная. Строительство шло споро. Руководитель заботился о строителях, платил им прилично. Потом он стал первым замом председателя АР Крым. Для меня это была интересная работа. Всех моих проектных работ для него не перечислить. К проектированию я привлекал в неурочное время сотрудников в/ч 39052 и «КрымНИИпроекта». С 2003 г. у нас стало больше проектных работ. У меня в основном шли работы для мэрии Москвы. Снова приходилось часто ездить в г. Москва и защищать проекты в экспертизе г. Москва. Она размещалась на 5 этаже здания «Моспроекта №1» рядом с площадью Маяковского. С ними работать мне было несложно. Эксперты в основном были высококвалифицированные специалисты, бывшие проектировщики, и я легко находил с ними общий язык, так же, как и общих знакомых по другим проектным институтам г. Москва, с которыми мне приходилось работать, получать консультации, с главными специалистами в советское время. С гостиницами было просто, места всегда заказывала мэрия Москвы в гостинице «Россия». Давали одно- или двухместные номера, но селили одного меня. Там можно было и поработать при необходимости внесения поправок в чертежи. Группу экспертов по моим объектам возглавляла архитектор Чуракова Лидия Михайловна, пожилая и очень приятная женщина и грамотный специалист. Я всю груду документации хранил в её кабинете, и она помогала мне во встречах с экспертами, многие из которых работали в других организациях. Проблем не было. Там же была и столовая. Так что каждый день работы по согласованию проходил плотно. Учитывая то, что я представитель ЧФ из Севастополя, со мной работали, нарушая приёмные дни недели. Всё время я согласовывал жилые дома. Так же успешно прошло согласование 8-й общеобразовательной школы для МО России, которую мы проектировали в 1997г., а строительство закончили в 1998г. Это прекрасное сооружение выстроено в V микрорайоне «Куликово поле». Директором школы в период проектирования была назначена С. М. Коломийцева, которая в советское время была секретарём горкома комсомола. Она рассматривала планировку и технологическое оборудование проекта. Я на первом этаже разместил её кабинет в составе: приёмная секретаря, кабинет директора, комната отдыха, туалет и душевая с электроводоподогревателем. Она возражала против туалета и душевой. Я объяснил ей, что директор всегда должен соответственно выглядеть. А кондиционер и душевая ей помогут всегда быть в форме, так же, как и комната отдыха. Она согласилась с моими предложениями. Школа состояла из 4-х блоков. Северный для школьников 1-4 классов, в торце которой предусмотрели служебную квартиру директора, а на втором и третьем этажах – гостиничные квартиры для приезжающих читать цикл лекций преподавателей. В центральном блоке трёхсветный холл с раздевалками в цоколе, библиотека, зрительный зал, учебная часть и учебные кабинеты на 3-м этаже. Южный блок: все три этажа – учебные кабинеты для старшеклассников. На каждом этаже туалеты для учащихся. Все учебные кабинеты соответственно оборудованы компьютерами и переговорными устройствами в кабинетах иностранных языков. Восточный блок – в цоколе тир, первый этаж – столовая и мастерские для производственного обучения, второй этаж – два спортивных зала высотой 7,0 м со своими раздевалками, туалетами, комнатами преподавателей и спортивного инвентаря. С южной стороны – спортивная зона для занятий всеми видами спорта. При входе в школу большая площадка, покрытая железобетонными плитками с небольшой трибуной у стены здания, это для общешкольных построений и соответствующих мероприятий. Каждый день я был на авторском надзоре и решал массу вопросов, возникающих у строителей. А вечерами проводил планерки зам. КЧФ по строительству В. И. Ким.
В 1998 г. на открытие школы приехал Ю. М. Лужков и собралась масса всевозможных представителей, школьников и родителей. Я с главным инженером, полковником И. И. Ротановым, приехали также, но пробиться к хорошему месту не смогли. Он после митинга уехал, а я втёрся в огромную свиту Лужкова и прошёл с ним большую часть школы. Лужкову не понравился обеденный зал – «мал». Там должны были кормить всех детей. Зал, конечно, мал. Его предложили расширить за счёт подсобных помещений. Это было очень сложно и не реально. На другой день я показал начальнику ОКС пристройку со двора, которую не сложно было сделать. И её выполнили по нашему проекту. Меня пригласили на пятилетний юбилей школы, все собрались на плацу перед школой. Ученики, родители, преподаватели. На трибуне от ЧФ ЧВС – адмирал, зам командующего – генерал-майор В. И. Ким, начальник строительного управления – полковник К.Е. Кабанов, директор школы и я. Выступают – адмирал, генерал и дают слово мне – проектировщику. Читаю свой стих.
Ученикам и сотрудникам школы № 8
Что юбилей ваш символичный,
Я здесь не буду повторять.
Пусть будет всё у вас отлично, -
Как много смысла в слове «пять»!
Чтоб школа вам была как дом,
И шли вы с ней дорогой к славе!
И богатели в ней умом,
Чтобы служить своей державе!
Чтобы неведомая сила
Вела всегда вас на уроки!
Ученье радость приносило
И страсть к познаниям глубоким!
Мужайтесь и учитесь Чести!
Культуре! Равенству! Свободе!
Чтоб на своём рабочем месте
Всегда пеклись вы о народе!
Всё это от своих коллег
Я пожелал вам к юбилею!
И от души поздравить всех
С такою датой – Честь имею!
Были аплодисменты, и мне преподнесли много букетов цветов. Стоящие на трибуне меня тоже поблагодарили.
В 1999 г. нашу организацию переименовали, назвали «Севастопольский комплексный проектный отдел 23 Государственного проектного института МО РФ (сокращенно СКПО 23 ГМПИ МО РФ), но это практически нам ничего не дало. Перед ними мы не отчитывались, а иногда они «подбрасывали» нам мелкую проектную работу по Новороссийской ВМБ. В 1992 г. нам пришлось отказаться от выполнения проектов для ГИУ ВМФ центра, т. к. полностью исключалась возможность оплаты из-за таможенных барьеров. Вспоминаю, как начиналась организация ВМБ в Новороссийске. Я вылетел туда на АН-24 с аэродрома Кача в составе группы, которая готовила этот вопрос. Старший – начальник ГИУ ВМФ генерал-майор В. А. Айбунд. Я как ГИП в том районе, знающий многое в Новороссийске, Геленджике, Дивноморском – там мои объекты. Таможня в Каче, таможня в Анапе. Смех! Айбунд занимается в Новороссийске. Поселились все в санатории «Дивноморское». Но размещения Флота в Новороссийске не получается. Там в гавани и своим тесно. Городской голова отказывает. То же и в Краснодаре. Меня таскают в Новороссийск, Геленджик. Айбунд очень оптимистично настроен. Говорит, что он дал слово, обнадёжил Главкома ВМФ, что строители сделают всё, чтобы в два-три года Флот разместился на Кавказском побережье. Я ему возражаю. Едем в автомашине. Он строит розовые планы. Я говорю, что для этого нет места. Геленджикская бухта мелка, Таманский залив, Кызылташский и Витязевский лиманы имеют малые глубины и на дне 20-30 метров илов, которые будут пополняться с плавней. Говорю ему: - «Ваше обещание похоже на то, как Насреддин обещал падишаху осла научить говорить за 5 лет, рассчитывая, что за этот период сдохнет осёл или умрут – он или падишах». Айбунд смеялся, но на меня обиделся. Но я просил его помочь нам получить оплату от ГИУ центра и Ушпалевича за выполненные работы. Он обещает: - «Позвони мне, напомни, в Москву, через недельку оплатит!» Я звонил ему по ВЧ трижды. Он меня успокаивал: - «Оплатит!» Это так же, как за два-три года создать для кораблей ЧФ ВМБ на Кавказском побережье. После этого я неоднократно летал на военных самолётах и ходил на кораблях гидрографии в Новороссийск и дальше, на автомашинах, в Геленджик, Дивноморское. Потом в связи с невозможностью оплаты за проектные работы мы отказались иметь с ними дело. Везде таможни. Оплата командировочных сложна. Дали им добро платить нам командировочные за счёт неоплаченных сумм за проекты. Первые пару месяцев получилось, но потом всё «лопнуло»! Так мы прекратили проектные работы для России. Потом несколько работ выполнили по г. Темрюк, платило
ГПИ-1, наше «начальство». У нас количество сотрудников сократилось до 120, но костяк остался. ГИПов двое. Я и И. П. Ленец. Работы хватало. Работали на застройку для Флота, оплачиваемую мэрией Москвы, и попадался ряд других работ для разных фирм, УКСа горисполкома, ВМФ Украины и кое-каких других. Мне пришлось выполнять РП «Городской центр занятости населения» на ул. Руднева. Это была интересная работа, первая на Украине. Аналогов не было. Заказчиком выступал «Центр занятости». Вариантов генплана было много. Участок сложный в градостроительном плане. Надо было решать всю площадь с посадкой доминанта-высотки общественного назначения. Выполнили варианты. Но победили «деньги». На площади получили разрешение строить автозаправку с тремя подземными переходами на улицах Руднева и Вакуленчука. Заправка – «доминант»! – стоит, уродуя застройку, а переходов нет!
Интересно складывалось проектирование жилого дома на 100 квартир, подарок Путина ЧФ. Выбирали хорошее место. Остановились на пустыре у пересечения проспекта Октябрьской Революции и улицы Адмирала Фадеева. Сделали эскизный проект 100-квартирного дома и его посадки. «КрымНИИпроект» требовал выполнения проекта застройки, разработанного на большой район перед Круглой бухтой французским архитектором Нуньесом. Для выполнения его застройки строился домостроительный комбинат на Камышевском шоссе, «французский завод». Нам надо было как-то вписываться, чтобы особенно не спорить с этим решением. Разместили шесть блоков, три на ул. Фадеева и три по проспекту Октябрьской Революции. «Уломали» КрымНИИпроект. Согласовали с гл. архитектором города, но он потребовал согласования с мэром города. Пошли к нему – требует применить конструкции недостроенного «французского» домокомбината. Поехали его осмотреть. Он «брошенный», выпускает колонны на два этажа, карнизы, балясины и кое-какие мелочные детали. Но перед нами стоит «задача»! Проработали, вписали колонны, балясины и карниз. Получилось интересно и для нас вполне приемлемо. Показали мэру. Согласовали! Срочно выполнили проект и смету. От нас требовали, чтобы планировка и фасад были «на уровне»! Повышенного комфорта. Проект был, до его полной готовности, доложен министру обороны, а он доложил Путину и назвал сумму, которая значительно увеличилась в рабочем проекте. Надо было передокладывать. Но такие дела в МО не приняты. Следует переделывать проект. А он согласован в городе и уже строится. Первые два блока уже начали второй этаж! Все в панике. Я как ГИП успокоил флотское начальство. Но квартир должно быть 100. Невзирая на выполненные работы, но учитывая их, выбрасываем пару секций из РП. А остальные переделываем. Вместо трёхкомнатных квартир делаем двух- и однокомнатные. Объём здания сократился, уменьшили площадь кухонь, санузлов и прихожих, чтобы вписать новые туалеты и кухни. Всё прошло! Но стало очень много однокомнатных квартир. Повезло младшим чинам, молодым офицерам. Многие неожиданно получат квартиры. Комфорт полный. Своя крышная газовая котельная. Я тщательно осмотрел выполненные конструкции, там монолитный каркас, не нарушая конструктивной прочности, вносим изменения. Два этажа в двух секциях, не беда. Всё учли. Пересчитали сметы по переделанному проекту. Квартир 100 и цена, доложенная в верхах. Все довольны. Здание получилось удачное, красивое. Получили грамоты многие проектировщики. У районного архитектора Остапенко в кабинете скромно с А. Шеффером, втроём, обмыли наш проект. Аналогичный случай был по проектированию и строительству «Делового и культурного центра мэрии Москвы в Севастополе» 2003-2005 г.г. Решение было принято правительством Москвы, поддержано командованием ЧФ и Севастопольской госадминистрацией. Выбрано место на площади Нахимова. В 1992 г. мы предлагали выполнить пристройку для ЧФ к гостинице Киста. До этого там были учебные мастерские Севастопольского судостроительного техникума. Я нашёл эту предпроектную проработку, которую нам даже не заказывали. Это были мечты мои и архитектора А. Шеффера. Показали её начальнику ОКС и зам. КЧФ по строительству. Обрадовались! Так было согласовано место посадки «Делового центра». Срочно разработали предпроектную проработку. По «ЦУ»: «Делать солиднее, интересней, с высоким качеством и возможно большими размерами. Выполнили. Показали Лужкову. Понравилось. Надо срочно делать РП и начинать строительство. Я организовал обмеры восточного блока гостиницы Киста. Строительный раздел вёл 2-й отдел И.Кужарина, бригада Н. Исайчевой. Обмеры вели долгое время под руководством архитектора В. Петряева. Здание должно быть стопроцентной копией блока бывшей гостиницы Киста. Идут команды: - «Скорей, скорей!» Определили точные габариты здания, выполнили топосъёмку участка и инженерную геологию. На глубине два-три метра залегает материковая скала. Дали разбивку здания. Строители отрыли часть котлована, вынесли инженерные сети. С южного торца выполнили фундаменты и начали стены цокольного этажа. Северную часть пока не начинали. Там ТП и много вопросов по инженерным сетям. Проект готов. Выполнили смету. Доложили по команде и Лужкову. Стоимость очень велика. Приказано уменьшить на 25-30%. Проблемы?! Но у нас, проектировщиков, это не проблемы. Это работа! Начальство в трансе, что делать? Предлагаю исключить среднюю треть здания. Показываем проработки. Даже без составления сметы видно, что в сумму уложимся. Доложили новые планы и «картинки» Лужкову. Он согласен. Срочно, «бегом», переделали РП. Выполненные строителями работы сохранили. Все довольны. Здание строилось быстро. Деньги Москва платила. Здание 3-этажное с полным цокольным этажом, в котором разместили все заготовочные для ресторана, склада, бытовые комнаты, подсобки и электрокотельную, так как запроектированная нами ранее, в гостинице Киста, таких нагрузок по теплу «не брала». А топливо, флотский мазут, дым раздражал всех. А «экология» запрещала её реконструировать. На этажах разместили: 1 этаж – холл, комнаты приёмной и дежурных, ресторан на 32 посадочных места, вход с Приморского бульвара, варочный зал и раздача; 2 этаж с видом на Приморский бульвар, кабинет руководителя - комната отдыха, санузел и ванная, приёмная комната с секретарём. Напротив – зал для проведения конференций (с эстрадой), кабинет заместителя, многофункциональный холл, а также одно- и двухкомнатный номер гостиницы с отдельным входом по лестнице в северном торце здания. 3 этаж – служебные кабинеты руководства, выставочный зал и гостиничные номера для деловых гостей. В здании – лифт, туалеты на всех этажах, оборудование – отопление, вентиляция, горячее и холодное водоснабжение. Впервые в Севастополе для снижения нагрузок на электрокотельную выполнили нетрадиционный источник тепла – гелиоустановку на крыше, из немецкого гелиооборудования, который исключал работу электрокотельной в солнечные дни. Строительство здания было закончено. Архитектурную часть проекта вёл главный архитектор СКПО А. Л. Шеффер. Большой вклад в разработку внесли архитекторы В. Петряев, Ю. Шамрай, конструкторы И.Кужарин, А. Лимаренко, Н. Исайчева, Н.Скидан, технологи отдела М.Мардиросянца, начальника отдела ВиК М.Мироновой, теплотехники – Ю.Шейнина, электрики – А.Романченко, раздела ОВ – Л. Таубина; связистов, КИП и автоматики – В. Дудина, отдела смет – В. Братушевой, ПОС – Т.Кулик. Все проектировщики под их руководством работали, не считаясь со временем. Строительство вёл молодой инженер-майор К. В. Ким. Прошла работа, и потом Государственная комиссия, давшая высокую оценку проекту и выполненным военными строителями работам, а также участку Приморского бульвара, примыкающему к гостинице. Там рядом с музраковиной был открытый пивбар Приходько, хозяина «дома-монстра» на ул. Большая Морская, рядом с Главпочтой. Он попортил нам много нервов, чтобы сохранить эту забегаловку. Мы запроектировали широкую аллею от правого юго-западного угла здания «Делового центра мэрии», от памятника Нахимову к памятнику затопленным кораблям. Часть аллеи выполнили, но победить «денежного мешка» не смогли. Так и осталась аллея недостроенной. Больше того, со стороны, открывающей вид на памятник, вместо аллеи был поставлен биотуалет!? Госкомиссия собралась в зале ресторана, где после подписания акта приёмки был солидный фуршет. Сидели – вся комиссия, зам. командующего по строительству генерал-майор В. И. Ким, зам. мэра г.Севастополя, главный архитектор города, строители и многие другие. Тосты произнесли пара человек, потом я, очевидно, не понял тамаду, а он порой называл меня главным архитектором, выступил. Мой тост был за всех проектировщиков и строителей, за главное действующее лицо этого здания Ю. М. Лужкова; больше того, я предложил, чтобы ему присвоили звание «Заслуженного гражданина г.Севастополя», основывая не только этим зданием. Все дома, строящиеся за счёт мэрии Москвы, которые требовали инженерного обеспечения, а их в основном проектировал я. Техническими условиями городских служб нас обязывали выполнять огромные инженерные сети, даже на одно здание, которые обычно выполнялись на целые жилые микрорайоны. Как правило, это многокилометровые прокладки, трудоёмкие и очень дорогостоящие. Экспертиза Москвы обычно меня упрекала, но к первым томам проектов всегда прилагались эти техусловия. Ни один мэр города Севастополя не распоряжал таких сетей. Мой тост приняли хорошо, но городские власти возразили: - «Как это? Мы же Украина, а он москаль!?, - я сказал, - это в вашей власти, и он это заслужил. Посчитайте, сколько по его «велению» вложено средств на поддержание жизни в Севастополе?» Они замолкли. А сегодня в Севастополе «Дом Москвы» занимает видное место в жизни города. Если посчитать, то 90% почётных граждан не сделали и частицы того, что сделал Ю.М.Лужков. Он отражал политику России в тяжелейшие дни в жизни города. Перечислить все его сооружения не представляется возможным. Хотел бы сказать ещё только об одном – это «Черноморский филиал МГУ им. М.В.Ломоносова». Реконструкция Лазаревских казарм и строительство новых сложных зданий начато в 1998 г. ГИПом этих объектов был И.П. Ленец. Мы с ним сидели в одной комнате, и первый проректор Таврического Национального Университета профессор В. П. Казарин по нескольку раз в неделю с группой до 10 человек, профессоров и преподавателей, работали с ГИПом и технологами-проектировщиками не один месяц. Раньше такие сложные вопросы мы решали с проектными институтами Москвы и Ленинграда. А ныне перестройка всё взломала. Мне приходилось иногда подменять И. П. Ленца, находившегося в отпуске, или по болезни дома, или в командировках. Казарин производил на меня очень достойные впечатления. Потом, когда его заменили и он стал заместителем Севастопольского мэра Куницына, мои впечатления переросли в неуважение к этой персоне. Но писать об Университете и всех наших проектных работах по нему не хватит книги. Тем более, что я ими не занимался, просто стыдно. Это огромный достойный комплекс. Наши военные строители возводили его многие годы. Ю. М. Лужков вложил в него 850 миллионов рублей.
Хочу поведать о проектировании «Аллеи городов-героев». Инициатива её создания принадлежит Комитету Международного Союза городов-героев, председатель Комитета, севастополец, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации В.И. Колядин. Инициативу поддержала Севастопольская госадминистрация в лице мэра С.А.Иванова. Был объявлен открытый конкурс на лучший проект. Жюри конкурса лучшим признало проект архитектора В.И.Лапоногова, который работал в нашей организации до сокращения штатов при «перестройке». Строительство её было поручено «Севастопольскому Военморстрою», а проектирование в апреле 2005 г. – СКПО 23 ГМПИ МО РФ, то есть нам. В бюджете денег не было, благотворительные пожертвования мизерны. Иванов обратился к ливанскому бизнесмену Рафику Дау Булос, инвестору стивидорной компании «Авлита», который без колебаний, в качестве благотворительности, внёс полтора миллиона гривен на это сооружение. Мне поручили срочно выполнить РП. У нас вопросов не было. Срочно приступили к работе две строительные бригады Н.Б. Исайчевой и С. К. Деняпкиной. Всего в проектирова-нии участвовало 35 инженеров-проектировщиков. Обследовали площадку, вскрыли «похороненный» подвал за подпорной стенкой Матросского бульвара. Военные строители срочно вступили в работу по нашим промежуточным чертежам. Закончить возведение «Аллеи» должны до 9.05.2005г. Определили нагрузки и запросили технические условия. Крымэнергосети, троллейбусное управление, водоканал и связь начали «дурачиться», что их сроки рассмотрения не менее месяца после оплаты счетов на техусловия. Это осложнило проектные работы. Я сам подключился вместо заказчика УКС горисполкома, который бездействовал. Со мной их разговор был амбициозен, они подтвердили свои требования. Выхода не было. Каждый день я был на строительстве объекта и решал вопросы строителей по разрабатываемому РП. Зашёл к мэру Иванову. Доложил ему о трудностях. Он сразу распорядил своему аппарату «завтра» собрать всех руководителей перечисленных мной на площадке строительства. Собрали. Мэр обратился к ним, чтобы завтра все техусловия были выданы, иначе к ним будут применены «оргвыводы». Через сутки получили техусловия. Руки нам развязали. Немедленно были выполнены проекты выноса и строительства требовавшихся инженерных сетей. До этого мы срочно выдали строителям рабочие чертежи на 13 железобетонных надолб, обработанных бучардой под естественный камень. Проектом установили их в единую шеренгу перед мощной подпорной стеной, соответственно отделанной. Она стояла нерушимо за надолбами, как наш Союз в войне. Устроили за ней перекрытие над «похороненным» подвалом, отвели атмосферные воды со склона за стены, постаменты выполнили из гранита и мрамора, так же и «зеркало» за надолбами. Я согласовал с генерал-майором В.И. Колядиным и мэром города порядок расположения городов-героев. Его приняли слева от вечного огня – Севастополь, Москва, Киев и далее. Все согласились, споров не было. Строительству мешала задержка согласования РП инженерных сетей. Опять возникли сложности с затягиванием сроков. Я снова доложил об этом мэру Иванову. Он опять собрал всех нужных должностных лиц на площадке и предупредил, что они срывают сроки окончания работ к 9 Мая. И чтобы завтра, к исходу дня, я доложил ему – кто не выполнил указания. Халатность, безответственность или упрямство были сломлены. Проекты согласованы. Докладывать было нечего. Почти в последние дни перед окончанием работ меня осенила мысль увеличить ширину аллей перед надолбами и установить на ближайшей к улице аллее, на площадках, скамьи для посетителей. Строительное начальство вначале не соглашалось, но потом разум победил. Выполнил направленное освещение надолб и стенда перед вечным огнём. Но в воскресенье строители по указанию своего начальства окрасили красной краской существующее плиточное мощение перед вечным огнём. Ужас! Я обратился к начальству. Это безобразие надо ликвидировать. Не знаю, как, но они ночью это выполнили. Краска была снята. Пришло 5.05.2005 – торжественное открытие «аллеи»! Митинг! После выступления начальства я прочитал свой стих, написанный к этому случаю. Его встретили вниманием и бурными аплодисментами.
К открытию Аллеи городов-героев в Севастополе
«Да, скифы мы! Да, азиаты мы!»
В войне Отечественной защитили мир
От ужасов коричневой чумы,
Чтоб человечеством не овладел вампир.
К правнукам Канта, Гёте – слово:
Увы! Но вы нацизм родили!
Мы внуки Пушкина, Толстого
Весь мир спасли – мы победили!
Как будто волей провидения
Большую и значимую работу
Поручено создать творение:
Аллею городов-героев – Флоту!
На Севастопольской земле
Собрались города-герои,
Чтобы поведать о войне
Легенды, как о древней Трое!
Они стоят, как надолб ряд,
Собрав своих всех граждан силы.
А миллионы их солдат
Нашли в боях свои могилы.
Чтобы потомки никогда
Безумных битв не затевали,
И чтоб герои-города
Об этом всем напоминали.
Чтоб на планете жил народ
В любви, довольстве, уваженьи!
И выводил на эшафот
Всех, кто толкает мир в сраженья.
На Севастопольской земле
Собрались города, как братья,
Сказать: кто поведёт к войне –
Тому всемирное проклятье!
20 мая в актовом зале городской администрации мэр города проводил собрание, где была дана оценка выполненной работы. Отмечали грамотами и благодарностями большое количество людей, причастных к этому событию. Мне тоже вручили грамоту мэра С. А. Иванова. Все были довольны, что это отметили. Забыли только одного, кто профинансировал эту работу. Я посвятил ему стих и там же зачитал его под бурные аплодисменты.
Уважаемому господину Рафику Дау Булос –
спонсору проектирования и строительства «Реконструкции мемориала с аллеей городов-героев в г. Севастополе»
Чтоб память сохранить нетленной
О всём величии Победы
В войне жестокой, но священной,
Принесшей миру злые беды,
Ваш вклад значим. Весом! И ярок!
Своими личными средствами
Вы Севастополю подарок
Решили щедро сделать сами.
Стоит аллея городов,
Весь мир геройством удивлявших.
Подписан акт! Объект готов!
Во славу всех живых и павших.
Спасибо Вам от победителей –
Вы оценили ратный труд!
Земные миллионы жителей
Вам по заслуге воздадут!
Я должен бы при рассказе о всех проектных работах перечислять проектировщиков участвовавших в их разработке. Но это немыслимо. Практически весь коллектив менее или более участвует в разработке. А нас было более 600 человек, а в последние 10 лет до 2009 года – 120 человек. Подумайте! Ведь были бы обиды от тех, кого забыл упомянуть. Так что я прошу у всех прощения за то, что упоминаю кое-кого. Как правило, руководителей коллективов проектировщиков, за которыми стоят их бригады и отделы.
Заслуживает внимания и разработка РП реконструкции Матросского Клуба в Севастополе. Ещё 21 марта 2002 г. Ю. М. Лужковым с участием командования ЧФ и госадминистрации города в стену Матросского Клуба была заложена капсула, что Матросский Клуб будет реконструирован в соответствии с решением мэрии Москвы от 24.11 1998 г. В 2004-2005 годах началась разработка проекта реконструкции Клуба. Я был назначен главным инженером проекта. Мне было приятно, потому что в 1954 г. я занимался проектированием его конструктивной части. Перед началом проектных работ мы выполнили большой объём работ по обследованию и обмерам в натуре, так как обычно всегда были отступления от проектов, хранящихся в нашем архиве, да и за 50 лет проводились строительные работы по его поддержанию. Многие конструктивные элементы тоже «отслужили» свой срок. Промеры выполняла бригада Н. Б. Исайчевой, где был один мужчина Ю. И. Шелепин, сын славного проектировщика старых времён. Вскрывали стены, снимали штукатурку, много было и других вскрытий – полов, подпольных каналов, вентиляционных шахт и т. д. Я передал в бригаду все архивные материалы. Так что больших обмеров не надо было проводить. Но все вскрытия доставляли нам заботы, как и потом при строительстве. В ОКС ЧФ был большой альбом, на сотнях страниц, по оценке клуба, который выполняли городские организации. Остаточная стоимость составляла 5,0млн.грн. Ясно было, что не обошлось и без желающих выкупить это здание. Матросский Клуб занимал значимое место в культурно-общественной жизни города. Мы проектировали его как клуб в 1954 г., но тогда на это был СНиП на клубы. Нарушать его нельзя. А сегодня в него входили: театр ЧФ, клубные образования, ансамбль песни и пляски ЧФ, филиал Московского ГИТИСа, народный театр «Подворье», школа бального танца «Олимп», вокальная студия, флотское литературное объединение, школьно-курсовая сеть, народный ансамбль «Надежда» и прочие. Средняя посещаемость клуба в год составляла 270-300 тысяч человек. А общее число охваченных работой – 1200 человек. Эти данные дал мне начальник клуба, и я козырял ими при всех согласованиях. Мы выполнили полную перепланировку помещений по новым требованиям, которые всегда рассматривались с руководством клуба. Не удалось только значительно расширить сцену, т. к. задняя стена капитальная и обеспечивает сейсмостойкость здания. Но мы ликвидировали музыкальную яму и за счёт этого увеличили площадь сцены, правда, перед занавесом. Расширили гримерские комнаты, ввели в них водопровод и горячее водоснабжение, а в комнатах «прим» предусмотрели туалеты и душевые. Расширили ёмкость зрительного зала, вместо 543 мест стало 647 за счёт устройства подъёма амфитеатром задних мест зала. И там же разместили помещения звуко- и свето-операторов. Ввели элементы телевидения и звукового оформления для управления ими, заменили механизацию сцены, а также осветительного и звукового оборудования. Полностью обновили зрительный зал, заменили полы и кресла, вместо двух проходов выполнили один. Предусмотрели повышение уровня отделки стен и полов вестибюльных помещений, а также фойе с восточной стороны зрительного зала, там же разместили буфетный зал. Все туалеты здания заново отделали плиткой и заменили всё сантехническое оборудование. В вестибюле первого этажа разместили гардеробную для зрителей и новые билетные кассы. В зрительном и танцевальных залах предусмотрели кондиционирование воздуха, что было очень не просто, так как не могли найти место для размещения кондиционера. Мне удалось разместить его в правом углу террасы второго этажа, на главном фасаде. Это не лучший вариант, но других мест просто не было. Фасад не испорчен, а кондиционирование – это чудо. Все венткамеры удалось, с трудом, разместить на чердаке. На втором этаже поместили танцевальный и балетный залы с зеркалами и служебные помещения. На третьем этаже кинопроекционная и помещения техперсонала. Полностью были заменены все двери, окна и полы. В цокольном этаже предусмотрели ряд служебных помещений, электрощитовую, насосную, кладовые и ряд других вспомогательных помещений. Обновили все интерьеры здания. Снаружи, в складе декораций, нашли место газовой котельной, мастерской слесаря и столяра, резервной дизельной и ТП, а для насосной пожаротушения установили подземно два бака запасной воды на Историческом бульваре у летнего кинотеатра с подачей воды в насосную самотёком. Заменили и выполнили новые инженерные сети и все системы: отопления, вентиляции, водопровода, канализации, газоснабжения, электропроводки, электрооборудования, сети радио и связи, автоматики и пожарной сигнализации клуба. Заменили все балясины на фасадах здания, парапеты, частично капители колонн и карнизов, а также большой ремонт облицовочной плитки фасадов из инкерманского камня, цоколя из твёрдых пород камня и, частично, бетонной плитки. Над складом декораций ещё в советское время кто-то поставил металлический павильон без всяких удобств. В нём была бильярдная. В перестроечное время её приватизировал, говорили, племянник заместителя главы главного государственного прокурора в г. Киеве. Новый приватизатор склад декораций, стоящий на флотской земле, назвал фундаментом своей убогой постройки. А. Шеффер, наш главный архитектор, выполнил ему предпроектную проработку перестройки его в ресторан с капитальными конструкциями. С «приватизатором» судились, но бесцельно. Процесс он выиграл. Не знаю, почему, но ЧФ повёл себя непредсказуемо. Я пытался объяснить этот вопрос начальнику ОКС ЧФ, но он меня остановил: - «Не суй нос не в свои дела!?» Я же ГИП, и дела эти мои. Дело кончилось тем, что я упрекнул А. Шеффера: - «Ты же тоже считаешь себя «автором проекта». Как ты мог?» Но он оправдывался: - «У меня была возможность подработать. Я сделал только проектное предложение!?» Но для меня это обернулось большими проблемами. Надо было из «фундамента ресторана» выносить газовую котельную в отдельную подземную пристройку бывшего склада угля, насосную пожаротушения втиснуть в цокольный этаж, а вместо ТП поставить КТП, которая и сегодня «украшает» территорию с юга здания. А новый ресторан, «фундаментом» которому служит бывший склад декораций, стоящий на арендуемой ЧФ у Украины земле и, соответственно, оплачиваемой Россией, служит памятником «справедливого» решения Верховного суда Украины?! На переделки ушёл год проектирования и согласований в период строительства, которое вел начальник СМУ подполковник Кузменюк А. М. и прораб, «мастер» приписок по объёмам работ, капитан Степанов М. С., которые я у него всегда отлавливал. Но работал он хорошо. Мне почти каждый день приходилось осуществлять авторский надзор. И я могу честно об этом сказать. Одного «строймусора» он «вывез» на два полных этажа объёма здания клуба. Выполнили благоустройство вокруг здания и полную замену оцинкованной кровли. Наступил «обещанный» день сдачи строительства клуба. Приехал Лужков, но ему показали только первый этаж здания, в зале которого и проходило открытие. Но работы до окончания было ещё очень много. Не скоро всё закончили. Матросский клуб снова радует севастопольцев. Общая сумма затрат определилась в 165,00 млн. рублей, или по тому времени 33,0 млн. гривен. Это без стоимости самого здания. Против 5 миллионов «остаточной» стоимости здания?! В этой большой и сложной работе активное участие принимал весь коллектив СКПО от начальника до группы выпуска. Особенно много приходилось работать бригадиру Н. Б. Исайчевой, а старшему инженеру Ю. И. Шелепину – выходить на обмеры и всё время уточнять отступления от проектных решений строителями, которые часто обращаются за помощью, чтобы выдавать им изменения к рабочим чертежам с учётом их деятельности, происходящей от недостаточного изучении проектных решений или невнимательности. Между прочим, такое положение в большей или меньшей степени складывается на всех строящихся объектах, в основном от технической малограмотности. И, как говорится, «слава Богу», всегда вовремя обнаруживается проектировщиками при авторском надзоре и исключает большие аварии. Как говорил всегда наш главный конструктор А. П. Шумилов, «тьфу-тьфу, пронесло!»
Много сложностей было как по размещению на участках, так и с обеспечениями жилых домов сложными, большой протяженности инженерными сетями. По ул. Шелкунова – 120 и 10 квартир с крышной котельной и застеклением всех балконов и лоджий, с канализационным тоннелем; по ул. Юмашева – 135 квартирный дом с двухкамерными квартирными газовыми котлами отопления: два жилых дома по 40 квартир на ул. Лазаревская, и многих других зданий. Сложно решался проект посадки жилых домов в IV микрорайоне Куликово поле на ул. Флагманская – там геологическими изысканиями был обнаружен погребенный тектонический разрыв. Мы долго совещались по этому случаю и получали консультации, в результате чего переработали типовой проект на четырехэтажный, сдвинули на соответствующее расстояние от разрыва и, оговорив особые требования к строительству, разработали рабочий проект. Место очень хорошее, из окон жилых домов открывается панорама Севастопольских бухт. Сложным было и проектирование для мэрии Москвы ремонтных и новых работ в санаториях «Меллас», «Понизовка», в г. Ялта, в г. Евпатории – здравницы «Первомайский» и им. Т. Шевченко. Всё было связано с многими выездами на обследование и авторский надзор. Но нами остались довольны!
В 2005 г. мне пришлось готовить техдокументацию нового жилого района в б. Казачья. Первым там был разработан жилой дом на 120 квартир за средства мэрии Москвы. Участок ровный, очень удобный для застройки. Но есть свои трудности. Это – место танкодрома для морской пехоты. Земли КЧФ. Сложности и в том, что на участок нет ПДП (проекта детальной планировки). На нас нажимают: - «Скорей! Скорей!» Это избитая команда. Делаем схему посадки. Согласовываем с морской пехотой и штабом ЧФ. А городская администрация? Главный архитектор? Трудности – случайное здание! Но у нас есть и перспектива – 6,0 га земли для жилого района. Город: - «Разрабатывайте весь район! Получайте исходные данные от города и выполняйте ПДП». Жилой дом посадили параллельно дороге, севернее КПП морской пехоты. Там их спортгородок. Это место примыкает с севера ко всему участку предполагаемой застройки. Время трудное. Строительство увядает. Уговариваем главного архитектора, пока будем выполнять ПДП, севастопольцы получат в подарок от Лужкова ещё 120 квартир. Он согласился, подписал так: первая очередь квартала. РП готов. Прошли экспертизу в Севастополе. Еду в московскую экспертизу. Мелкие замечания устраняю прямо в экспертизе и в гостинице. Проект согласован. Остаётся только экспертиза сметы. Начали строительство. Первый 120-квартирный дом подходит к окончанию. Выполнили предпроектную проработку квартала на 900 квартир из пятиэтажных домов. Заказчик, ОКС ЧФ, выдаёт задание ещё на 55-квартирный дом за счёт средств федерального бюджета России. Надо начинать квартал, который располагается за дорогой, на юг от 120-квартирного жилого дома. Чтобы как-то увязать его посадку со 120-квартирным домом, расположенным вроде перевёрнутой буквы «Г», таким же порядком размещаем и новый, тоже буквой «Г», вверх ногами, южнее, за подъездной дорогой. Сочетание нового квартала с построенным – организовано. Опять несём «картинку» новой схемы квартала главному архитектору. Он ошарашен. Ему нужно показать готовое ПДП, а не нашу убогую проработку. Но «картинка» содержательна. Чтобы продолжить строительство жилых домов для севастопольцев, можно принять решение и по ней. 55-квартирный дом вписывается в любую схему генплана. Он принимает решение: - «Согласовано для дальнейшей проработки». Нас это устраивает, и организация срочно выполняет рабочий проект 55-квартирного пятиэтажного жилого дома. Вскоре поступает разрешение Госстроя – строить жилые дома повышенной этажности. Перерабатываем схему ПДП. Размещаем в застройке 7- и 9-этажные дома и, как доминант в центре, размещаем три пятнадцатиэтажных дома на будущее. Получаем от ОКСа ЧФ задание на разработку эскизного проекта застройки квартала. У нас есть новая проработка на 1540 квартир. Всех она устраивает. Но строительство, очевидно, будет продолжаться не один год. Получаем технические условия на первую очередь, порядка 750 квартир. Выполняем эскизный проект. ОКС ЧФ выдаёт новое задание ещё на РП 105-квартирного трёхблочного дома, а следом ещё на 140-квартирный дом из четырёх блоков и одновременно на жилой дом на 151 квартиру для мэрии Москвы. Делаем их посадку на генплан по новой топоснове. Но это всё опять надо согласовывать. Эскизный проект ещё не готов, а стройку продолжать надо. Начальнику ОКС СФ полковнику С. Ю. Москальонову пришла на ум идея выполнить макет квартала застройки, чтобы показать его мэру города и получить от него согласие на продолжение строительства ещё 396 квартир, на северо-западном участке квартала. Он обращается к нашему командиру В. Н. Золотарёву, выполнить макет застройки или найти в городе макетчиков и заказать им эту работу. В нашей организации макетчики давно сокращены. Золотарёв поручает найти макетчиков главному архитектору А.Л.Шефферу. Но между архитекторами всегда были сложные отношения, и он не может найти макетчиков. Командир делится со мной, как с ГИПом, своей «бедой». Я говорю: - «Это не проблема, найду макетчиков». У нас до сокращения работал ведущим архитектором Ю. Брауде. Он сейчас открыл свою мастерскую и преуспевает. Его сын, Андрей, работает в мастерской макетчиком. Я иногда заходил к ним. Звоню Юре, он говорит мне, что сыну приказать не может. Я ему: - «Ты поговори с ним о моей просьбе, а я ему перезвоню». Через час звоню Андрею, объясняю ему, что даю топосъёмку и готовый генплан в масштабе 1:1000. – «Подъезжай ко мне. Всё покажу, пропуск на тебя заказываю». Через полчаса он у меня. Выкладываю ему все материалы и говорю, что расплачиваться будет начальник ОКСа, налом. Он интересуется сроком. Звоню Москальонову, он на месте. Предлагаю зайти к нему и там всё решить. Они соглашаются. Веду его к начальнику ОКСа и представляю. Короткий разговор. Всё ясно. При разговоре об оплате прошу разрешения выйти, т. к. не хочу быть свидетелем. Вышел в приёмную. Жду. Выходит Андрей и успокаивает меня, что договорились, 2 тысячи гривен – и через неделю макет будет готов. Он забирает у меня подготовленный материал, докладываю начальнику и на автомашине Андрея едем в Казачью. Осмотреть участок. Прошу его показать наш 120-квартирный дом и стоящую за ним церковь. Через неделю звонит: - «Макет готов!» - Я, - сейчас договорюсь о времени с начальником ОКСа и привезёшь. – Он, – нет проблем». Договорился. Привёз. Доволен. На церкви даже крест из латунной проволоки. При расплате я вышел из комнаты. Потом поблагодарил Андрея за неоценимую услугу. Он тоже доволен. Деньги получил. Этот макет сыграл свою роль. Мэру понравился, и он попросил главного архитектора содействовать нам. Что и было сделано. Главный архитектор только попросил не затягивать с разработкой эскизного проекта. А на фрагменте генплана сделал надпись: «Согласовано, как первая очередь для дальнейшей разработки эскизного проекта». Дорога открыта. Срочно разрабатываем три проекта 105, 140 и 151-квартирного домов пяти, семи и девятиэтажного по нескольку блоков. Получаем техусловия на инженерные сети. Выполняем посадки ГРП и ТП между 105 и 140-квартирным домами. Сложно с канализацией. Надо проектировать реконструкцию существующей канализационной насосной станции на территории хоздвора морской пехоты. Она должна принять все стоки западных районов города. Таковы условия. Выполняем РП и одновременно обновляем ранее выпущенный проект двух канализационных коллекторов ;500мм длиной 5,0 км. Работа была брошена при «перестройке». Серьёзная работа! Провели комиссию с ОКСом, строителями, Водоканалом. Зафиксировали актом всё разграбленное и недостроенное. Срочно выполнили проект, согласовали, и военные строители приступили к работе. Проект насосной заказывает УКС горисполкома. Всё пока идёт нормально. Начали строительство 105-квартирного жилого дома, закончили 55-квартирный. А мы завершаем проекты
151-квартирного для мэрии Москвы и 140-квартирного. 151-квартирный с монолитным ж/б каркасом и перекрытиями. Четыре блока – 7 и 9 этажей и 9 и 7 этажей. На 7-этажных – крышные котельные. Лужков успел всё нам оплатить и принять нас на согласованиях в Москве. Плохи были дела с канализационной насосной станцией и дизельной для обеспечения категорийности электроснабжения. Проект готов. Денег УКС горисполкома не платит. Стоимость проекта 250 тысяч гривен. Просили «хотя бы» аванс! Не дают, но проект просят выпустить. Вера к ним исчерпана. У меня в шкафу лежат 4 экземпляра готового проекта. Начальник УКС А. Малышев даёт официально письменно гарантийную расписку, что оплатят. Командир, полковник Золотарёв, вызывает меня и говорит: - «Отправляй проект». Я возражаю, что им вместе с мэром Куницыным верить нельзя. Они воры! Но пришлось проект отдать. Строить-то надо. Иначе и наши объекты ЧФ сдать не удастся. Нет канализации. Но узнаём, что наш РП передан фирме «Энергетические системы Украины». Эта фирма под крышей Ю. В. Тимошенко. Им, УКСом, произведена оплата РП. Больше того, в целом и за строительство. Их руководитель, когда на них подали в суд, откровенно сказал: - «Не мыкайтесь, денег не получите». Тем и закончилось дело. Суды не помогли. Они заявили, что это их проект!? Но там сотни листов за нашими подписями. Все согласования и экспертное заключение: - «Разработчик проекта СКПО 23 ГМПИ МО РФ, автор проекта главный инженер проекта – Лазарчук М. Д.» Вот так и украли у нас 250 тысяч гривен. Больше того, ложно сдали объект в эксплуатацию и получили полную оплату. Так было! Как они выпутались из этого – «одному Богу известно!» В газетах писали, что мэр и начальник УКСа провели не одну такую операцию. Мы закончили эскизный проект полностью, выполнив расчёт всех потребных сооружений, соцкультбыта, торговли, школы, детского сада, рынка, спортивного отдельно стоящего зала и необходимых инженерных сетей с сооружениями на них. Согласовали со всеми инстанциями на этой стадии. Представили на рассмотрение в отдел архитектуры. Он организовал технический совет. На него пригласил от нас командира, меня и нашего главного архитектора А. Л. Шеффера, которого я попросил доложить на совете всю архитектурную задумку и сущность ЭП. Сам решил осветить все остальные разделы, особенности площадки, положение с землёй, инженерными сетями и что входило в наши задачи. На совет приглашены все архитекторы совета, заказчик – наш ОКС, начальник СУ, а также мэр В.В. Саратов, закончивший в Севастополе приборостроительный институт, получивший специальность инженер-электрик, проработавший до этого с 1975 по 1977 г. в проектном институте «Юггипрошахт» в Харькове и энергетиком цеха на заводе шахтной автоматики в г.Прокопьевске. А с 1977 по 1988 г. – на заводе «Парус» в Севастополе. И в 1988 г. перешёл на партийную и административную работу. Не дав мне высказаться, он затмил всех своей полной некомпетентностью. Раскритиковал наш проект, с апломбом специалиста заявив, что надо посадить школу и детский сад?! Отдать эту работу «КрымНИИпроекту». Такое было и решение?! Мне было уже не до этого проекта. Всё замерло.
Часть 10. Ликвидация СКПО 23 ГМПИ МО РФ.
Музей военных строителей КЧФ.
Наш начальник был демобилизован, ему уже 50 лет. Наша основная фирма в Ленинграде, ГМПИ, ликвидирована. Заказов существенных не стало. Лицензии на проектирование вышел срок. Начальник наш, полковник, стал гражданским человеком. Через год он с товарищем получил лицензию. Наши специалисты, последние 120 человек, разошлись. Так, практически, и не стало СКПО 23 ГМПИ МО РФ! Но в 2000 г. мы выполнили значимую работу, «Музей инженерно-строительных частей Черноморского Флота МО РФ», в первом этаже одного из наших зданий по ул. Нахимова, 13. Меня назначили главным инженером проекта. Проект разрабатывала бригада Н. Б. Исайчевой, а архитектором был Д. И. Демидов. Под музей удалось отвести 300 м2 1-го этажа строительного управления ЧФ. Начальником музея назначили полковника в отставке С. А. Полоцкого. Ему повезло помощница у него была Лидия Николаевна Подобашева – великий энтузиаст. С ними мы оговорили все помещения, которые хотелось бы разместить в музее. Вышло 6 залов, начиная с первого – входного коридора, который раскрывает деятельность военных строителей. Профессия их появилась в глубокой древности, одновременно с появлением вооруженных сил и развитием форм и методов вооруженной борьбы. Второй зал – рождение регулярного флота, основание Севастополя, 1783 г., деятельность инженерно-строительных частей в этот период, создание военных баз на Чёрном море и укрепление обороны города. Третий зал – первая героическая оборона Севастополя 1854-1855г., работа военных строителей, подлинные исторические документы, отражающие их труд и оборону города, продлившуюся 349 суток, которая удивила весь мир, и реликвий того времени. Восстановление Севастополя после Крымской войны. Предвоенное строительство до 1941 г. и оборона города в 1941-42 г.г. Дела и люди – строители того периода. Строительство 30 и 35 батарей. Четвёртый зал посвящается Великой Отечественной войне. Фотографии, письма, награды фронтовиков. Участие инженерно-строительных частей в обороне города – 250 огненных дней и ночей. Подлинники чертежей, строительного инструмента, масса схем, фотографий объектов разрушенного Севастополя, а также восстановленных после освобождения города, личные вещи строителей. Пятый зал – корабельные флаги расцвечивания и масса экспонатов и фотографий, характеризующих труд военных строителей на объектах базирования Флота надводного и подводного, когда черноморцы вновь вывели корабли из Севастополя в дальние походы, в мировой океан. Экспонаты для музея активно собирала старшая хранительница фондов Лидия Николаевна Подобашева. Она распространила во всех строительных подразделениях справку, что требуется музею. На неё откликнулись очень многие сотрудники и пенсионеры, когда-либо работавшие в строительных органах. Всё шло с большим трудом, но настойчивость и опыт Подобашевой принесли свои результаты. Материалов собрана масса и притом – очень ценных в историческом отношении. Отставному полковнику Полоцкому Украина присвоила звание «Генерал-майор». Тандем Полоцкий – Подобашева сделал своё дело. Он, опытный руководитель, 15 лет бывший начальником строительного управления, имевший множество связей и умевший ими пользоваться. В музее я предусмотрел ему отдельный небольшой кабинет, а также архивную рабочую комнату Подобашевой Лидии Николаевне. Она закончила театральный институт, успешно пела и играла роли в амплуа травести в Одесском оперном театре. В Севастополь попала в связи с переводом мужа, офицера-моряка. Организовала большой, заслуживающий внимания строительный музей в/ч 90242 (строительного УНР). Вошла в «роль». Весь её музей нашёл место в Музее военных строителей. Профессионалы сразу после ознакомления с новым музеем отметили, что он создан на высоком научном, методическом и эстетическом уровнях. В нём она нашла всему место и соответствующую последовательность от работ военных строителей в древности до современных дней, когда военные строители строили сложнейшие объекты на земле, под землёй, на море, на дне морей, в горах и недрах земли.
Военные строители строили центр дальней космической связи с антенной П-2500, диаметр зеркала антенны 70 метров, с весом конструкций антенны с поворотным устройством 4500 тонн, а также наземный испытательный тренажер корабельной авиации «Нитка» и сотни других сложнейших объектов. При планировке музея нашел и места туалетным комнатам с хорошей отделкой. Мне всё время хотелось предусмотреть отдельный самостоятельный вход в музей, который могли бы посещать не только горожане, но и семьи военнослужащих, оставивших свой большой след в работе и разъехавшихся по разным городам СНГ и мира, да и каждому там есть что посмотреть. Мы выполнили эскизный проект входа с дежурным по музею, который расположили перед въездом в наш двор, у лестницы, ведущей к штабу флота с ул. Нахимова. Но предложение не удалось выполнить по ряду политических соображений. Музей в здании России, а мы Украина. Сложности! Финансирование строительства осуществил Лужков. Музей военных строителей – это большое событие в жизни города. Он отражает дела инженерной службы ЧФ от создания города в 1773 г. по март 2010 г. Это фактический документ о проектировании и застройке города. Его должны хранить. Это летопись города. Военными инженерами и строителями запроектировано и выполнено порядка 50% всех городских объектов до этого времени. В нём рассказано о войне участниками обороны города 1941-1942 г.г. Открытие его было торжественно. В доме офицеров ЧФ был банкет, на котором присутствовало большое количество генералов, адмиралов, причастных к созданию города. Они съехались из многих городов России и Украины. Обстановка была торжественная. Речи короткие, но содержательные. От СКПО 23 ГМПИ присутствовало 12 человек. Я прочитал стих, посвященный этому событию. Его встретили бурными аплодисментами!
На открытие музея военных строителей
Музей наш будет прославлять
Вовеки трудовую славу,
Строителей военных рать
И всю Советскую державу!
Что нами строились за год,
Теперь за десять не приснится.
И может трудовой народ
Музеем дел своих гордиться!
Всё, что решалось на столах,
В проектах, в творческих мучениях,
Теперь во многих городах
Стоит навек в сооружениях.
Дома жилые, санатории,
Посёлки и объекты баз –
Все сооружения, которые
Рождалися с участьем Нас.
Пусть многих нет уже строителей,
Коллег, товарищей, друзей,
Но труд их яркий, восхитительный
На стендах воскресил музей.
И труд наш временем не смыть –
Он украшает города.
Всё это мы смогли родить
В стране почётного труда!
Всё, что военные строители
Смогли для Родины создать,
Музей наш ангелом-хранителем
Потомкам должен показать.
И в этом маленьком музее
Потомки будут видеть нас.
И гордостью своей прозреет,
Как Геркулес, Рабочий класс!!!
Лужков также профинансировал первую, очень ёмкую, интересную, познавательную книгу «Военные строители Черноморского флота», историческая хроника, которая вышла в 1998 г. с шестью сотнями цветных и чёрно-белых иллюстраций. Авторский коллектив в 11 человек, руководитель Полоцкий С. А., но писали её многие, которым, по рангу, в авторском коллективе не нашлось места. Больше того, не включили даже Л. Н. Подобашеву, в основном составлявшую книгу! Но так принято! Мне удалось «пробить» включение в книгу 31 персональных фотографий инженеров ВМП-30. Полоцкий считал главными действующими лицами в книге строителей, а проектировщики – это так себе – «чертёжники»…
Но надо отметить, что уже к выпуску второго двухтомника «Инженерно-строительный комплекс Черноморского флота» у него мнение несколько изменилось. Эта книга включила, по своей сути, текст первой, несколько добавив его, и дополнительно описала работу инженерно-строительного комплекса с августа 1998 г. по март 2007 г. В этот сложный период «перестройки» был выполнен большой объём строительных работ по Севастополю, Крыму и Новороссийской ВМБ. Мне удалось добиться включения во второй том книги 64 персональных фотографий наших инженеров, в том числе, по настоянию командования, трёх сотрудников: главного начальника финансового отделения, секретаря организации и начальника группы выпуска, проработавших у нас от 31 до 37 лет. К сожалению, 22 сотрудника, проработавших больше 30 лет, включить не удалось. Возражал С. А. Полоцкий: - «Ваши, такие, не одни!» Хотелось бы отметить большую потерю для музея. В марте 2006 г. внезапно, скоропостижно, на 61-м году от роду, скончалась Л. Н. Подобашева. Музей был делом её жизни. Организовали достойные её похороны и поминки 25.03.2006г. На поминках я прочитал стих –
На смерть Лидии Николаевны Подобашевой
Смерть крадётся ко всем невиданно,
Забирая людей неожиданно.
Никому не понять её действия,
Уж такая она смерть – бестия.
А может, всё это жизни мудрости,
Чтобы легче сносить смерти трудности.
Не дано нам понять дел загадочных,
Ведь уносит смерть препорядочных.
С нашим мнением она не считается,
Забирает от нас, кто ей нравится.
Смерть тверда, её не упрашивай –
Видно, срок пришёл Подобашевой.
Она была человек восхитительный,
И работник была изумительный.
Провожаем её в путь, как водится,
Пусть в городе-герое она покоится.
И земля севастопольская скальная
Превратится пусть в пух погребальная.
Пусть музей её всем строителям
Станет памятником ей – долгожителем…
Между прочим, она «толкнула» меня к литературной деятельности. Как-то при ней я прочитал одно из бесчисленных своих поздравлений в стихах. Она обратилась к моим приятелям, которые ознакомили её с моими «виршами», написанными для них на юбилейные даты. После этого она «не давала мне жизни»: - «У Вас много стихов, выпустите книгу, это будет память о вашей организации и о многих строителях, коллегах. У Вас ведь есть мощная группа выпуска. Издайте книгу!» Я порылся в своём столе и нашёл массу черновых записей стихов на бумажках, салфетках и т. д. Мне помогли и коллеги по работе – дали копии моих поздравлений. Командир части И.И. Ротанов распорядился сделать набор книги на компьютере, который выполнила Елена Фоменская. Получилось 270 страниц. Это, по сути, были стихотворения «на случаи». Командир нашёл средства отпечатать книгу в издательстве «Мир» в Севастополе, 100 экземпляров. Но они выполнили 130 экземпляров, так, чтобы сверх 100 экземпляров, которые были розданы бесплатно всем персонажам, 30 продать по 20 гривен и вернуть им 600 гривен. Многие взяли по 2 экземпляра. Надежды редакции оправдались. Я вернул им ещё 600 гривен.
Аппетит приходит во время еды. Я написал до 2010г. ещё пять книг такого же объёма. Четыре из них – «стихотворения на случай». Все тома названы «Честь имею». В 4-м томе повесть в стихах на 192 страницах «Николай Блинов» о севастопольце. 5-й том «Сага о севастопольской семье», она автобиографична, но в ней только правда, в книге 288 страниц, в стихотворном размере сонет. После этого ещё написал три книги немного меньшего объёма. 9-я книга опубликована в интернете «Из незабытого прошлого» о моём участии в войне. Написана по рекомендации севастопольского писателя Аркадия Михайловича Чикина. Он сказал: - «Брось заниматься стихами, они сейчас нечитаемые. Напиши о войне и воспоминания о своей работе в Севастополе прозой». Я написал о войне, он разместил её в интернете. Сайт «Графская.сom» - эта книга будет томом 9, который войдёт под названием «Честь имею. Из незабытого прошлого». 1-я глава её – «Училище», 2-я – «Фронт и передовая» и т. д. (всё опубликовано в интернете). А остальные все главы и части тоже в этой книге. 10-я книга «Стихотворений на случай», тоже «Честь имею», которая пока не закончена, есть только 130 страниц, хочу дописать до 200-250 страниц, тогда, если успею, издам.
Глава VIII Наша жизнь с 1988 по 2012 г.
Но, поскольку я назвал эту книгу «Из незабытого прошлого…», хочу немного вспомнить и нашу прошлую жизнь в Советском Союзе и сейчас, в которой все «выживают». Они в принципе несравнимы. Мы жили в «будущих веках». Совсем другие интересы и ценности, другая человеческая мораль. Начну с зарплаты, как ГИПу с 30-летним стажем работы, мой оклад был в 1973 г. 280 рублей, в 1986 – 300 рублей. На стройке бригадир получал так же, остальные члены бригады – малость поменьше. Ржаной хлеб стоил 14 копеек, сегодня – 5грн. 90 коп., примерно в 40 раз дороже. Белый батон хлеба стоил 18 коп., сейчас 5 грн. 20 коп. Это в 29 раз дороже. Стрижка стоила 50 коп. с одеколоном, сегодня 25-30 грн. без одеколона, это в 55 раз дороже. Бензин стоил 8 коп. за литр, сейчас 11 грн., в 137 раз больше. Железнодорожный билет (купе) до Москвы раньше – 19 руб., сегодня – 1200 грн., в 63 раза дороже. Гостиница, двухместный номер в Москве, гостиница «Москва» и «Россия» – 1 место 2 руб. 50 коп., в Севастополе сегодня такой номер (даже хуже) – 500 грн. – в 200 раз дороже. Транспорт по городу – раньше трамвай 3 коп., автобус и метро 5 коп., это в Москве; в Севастополе сегодня проезд в троллейбусе стоит 1грн., маршрутные «топики» минимум 1,5 грн., максимум 3,5грн., в среднем в 50 раз дороже. Варёная колбаса раньше стоила до 2руб. 1 кг, нынче 60 грн., в 30 раз дороже. «Киевский», «Крещатик», «Пражский» торты стоили 2р. 50к., сегодня на Украине 50-75 грн., торт – дерьмо, но в 20-30 раз дороже. Сырокопчёная колбаса «Московская», финская «Салями» стоили 1 кг - 5-6 руб., сегодня не по названиям, а по фактическому состоянию «приличная» сырокопчёная стоит 175 грн. 1 кг, разница в 35-29 раз. Сыр стоил 3 р. 1 кг, сегодня приличный 120 грн., разница в 40 раз. Если «сыр» стоит 60 грн., всё равно – в 20 раз дороже. На 10 рублей в то время мы могли вдвоём с другом в ресторане взять бутылку столичной, со скромной закуской, и пару часов поговорить о жизни, пожаловаться друг другу о неудачах и радостях. Посчитайте, сколько это Вам будет стоить сегодня. Кстати, работал я на ул. Нахимова, 13, и в обед мы ходили в ресторан «Севастополь», успевали за 1 час. Обед мой чаще состоял из ; порции харчо, второе – азу, перед обедом ели закуску овощную, и после обеда пили чай. Хлеб, соль, горчица, перец и уксус стояли на столе. Обслуживали официантки. Обед стоил до 1 рубля! На «чай» мы не давали. Вот так… Рыба ставридка стоила 50 коп. 1 кг, сегодня – 20-30 грн., тоже в 50 раз дороже. В сад кошкам мы покупали не крупную по 20 коп. кг, сейчас такая стоит 20 грн., в 100 раз дороже.
Всё в 30-40 раз дороже. Так можно сравнить все цены. Получается ужасно! Это притом, что получал я до 1986 г. в среднем 290 руб. в месяц. За последние годы работы в 2008 г. мой оклад был 2000 гривен, твёрдый, при работе в государственном учреждении. Это сравнительно с сегодняшними ценами, как минимум, в 30-40 раз меньше. Как жить?! Надо притом и считаться с тем, что лечили нас бесплатно, в каком бы городе Союза ни пришлось заболеть. Клали в больницу и выхаживали. Выплачивали больничные и по уходу за больным ребёнком. В 1978 г. я лежал в госпитале 3,5 месяца, бесплатно, с отличным питанием. Квартиры мы получали бесплатно – в 1959 г. однокомнатную, отдельную, благоустроенную, а в 1967 г. двухкомнатную, сын подрос. Путёвки в санатории, дома отдыха, пансионаты получали за 14 руб., т. к. оплату производил, в целом, профсоюз. За детский сад платили копейки, а учёба вообще была бесплатная и без поборов. За квартиры платили копейки. Ремонт в квартирах производили бесплатно. Летали часто на самолётах из Симферополя, билет до Москвы стоил 28 рублей, рейсы были каждый час, а сегодня билет стоит 2000 грн., в 71 раз дороже. В целом бесплатные и сниженные стоимости услуг составляли в среднем не менее 250 руб. в месяц. Оклад 290 руб. – услуги 250 руб., всего 540 руб. Цена доллара была порядка 60 коп. 540:0,6 ; $900 в месяц, за год $10800, или $5,36 за час работы. Это, по тому времени, прилично. Жить можно было! Я, бывая в Москве с 1967 г. не менее 1-2 раз в месяц, в командировках, посещал драматические спектакли в театрах, операх, концертах не менее 2-3 раз в заезд. Обычно после работы или в выходные дни, если приходилось задерживаться. Билеты всегда покупал «на руках», т. к. их приобретали за неделю-три до спектакля. За это время у многих изменялись условия, и они вынуждены были продать билеты «с рук». Всегда мне удавалось за 30-40 минут до начала спектаклей, добраться до ближайшего театра и «на руках» купить билет или билеты. Порой покупал их в кассах, как бронированные и не востребованные, а я «Участник боевых действий», имел право первоочередного их приобретения. И сейчас у меня хранится более сотни различных программ с входными билетами. Например, 3.12.1981 г. в Центральном Государственном концертном зале «Россия» концерт «Золотая моя Москва», посвященный 40-летию Великой Победы под Москвой. Выступали Л. Лещенко, В.Толкунова, Ж. Бичевская, Г. Хазанов, Н. Борискова и т. д., ансамбль «Верасы», «Мелодия», танцевальный – «Сувенир», ансамбль народных инструментов «Карусель», 4 военных оркестра. Программа – цена 20 коп., сложена треугольником, военного письма с адресом – Москва, Сивцев Вражек, капельмейстеру Агапкину Василию Ивановичу. Обратный адрес – действующая армия. Полевая почта 1725. Иванову С.П. Перед началом спектакля звучали песни, которые пели до войны. А духовой военный оркестр исполнил его марш, написанный в 1914 г., «Прощание славянки». На экране сцены всё время демонстрировались кадры битвы за Москву. Зал «ломился» от аплодисментов.
Большой театр, 20 декабря 1977 г. «Моцарт и Сальери», Моцарт – А. Д. Масленников, Сальери – А. Л. Эйзен. Билет на балкон 4 яруса, 3 ряд, цена 90 коп., так досталось.
Большой театр, 1979 г., 18 марта, «Евгений Онегин», Онегин – И. В. Кузнецов, Татьяна – Н. А. Лебедева, столетний юбилей оперы, поставленной впервые 17 марта 1879 г. под руководством Н. Г. Рубинштейна в московском Малом театре. Билет на балкон третьего яруса, 3 ряд, цена 1р. 50к., программа – 8 коп., что купил – тому и рад.
Большой театр, 12.09.1971 г., опера «Чио-Чио-Сан». Чио-Чио-Сан – М. А. Миглау, Сузуки – К. В. Лионова, партер, программа 6 коп., билет 3 руб.
ГЦКЗ «Россия» 8.12.1986 г. - опера «Юнона и Авось», ВИА «Поющие гитары». Резанов – Н. Корпиленко, Дева – В.Молоковская, Кончита – А. Кожевникова, хор – сопрано, альты, теноры, баритоны, бас. Билет – 2р. 70к., 12 ряд, программа 11 коп.
Театр оперетты. Премьера «Неистовый гасконец». Билет 8 ряд, партер, цена 3 р. 10 к.
Кремлёвский Дворец съездов, 25 ноября 1983 г., партер, 12 ряд, билет 3 р. 30 к., программа 10 коп. «Война и мир», опера, А. Болконский – И. А. Морозов, Наташа – Г.И. Чорноба.
ГЦКЗ «Россия». Ансамбль фольклорной музыки Владимира Назарова, 19.05.1985 г. Билет партер 7 ряд, цена 3 руб. 13 песен народов СССР и 10 зарубежных.
Большой театр 10.12.1963 г. Опера «Декабристы», Рылеев – И. П. Алексеев, Пестель – Панков Г. Г., Бестужев – Огнивцев А. П.
ГЦКЗ «Россия», 22 января 1986 г. Творческий вечер И. Кобзона, билет – партер 10 ряд, цена 3 р. 50 к. 17 советских песен, 2 отделение – старинные романсы и народные песни.
Театр на Малой Бронной, «Вы чьё, старичьё?» 26.01.1986г. Глушков Касьян Нефедович – Л.К. Дуров, Зинаида, вдова его сына – А. В. Антоненко-Луконина, Багорыч – С. С. Соколовский. Билет 1 ряд, цена 2 р. 20 к., программа 10 коп.
Кремлёвский Дворец съездов. Опера «Трубадур» 25.01.1986 г. Граф де Луна – С. П. Лейферкус, Леонора – Т. А. Милашкина, билет ряд 33, цена 2 р. 40 к.
ГЦКЗ «Россия». Авторский концерт Л. Гурченко 22 марта. Билет партер 7 ряд, цена 3 р., программа 18 коп.
ГЦКЗ «Россия». «Молодой балет России». Худрук В. Б. Дударова. 17 марта 1979 г. Билет 25 ряд, партер, цена 2р. 50к. 27 хореографических танцев исполняют солисты балета. Чудо!
Спортивный комплекс «Олимпийский», крытый стадион. 22 апреля 1982 г. Ряд 6, билет 5 руб. Эстрадное ревю «Сётику», Япония. Танцы и песни. Изумительно!!!
Кремлёвский Дворец съездов, 5.04.1983 г. Эстрадный концерт. Билет 19 ряд, цена 3 р. 30 к. Государственный Академический Русский народный оркестр Осипова Н. П. и ансамбль танца «Сувенир». 18 песен и танцев. Удивительных!
ГЦКЗ «Россия». 12 ноября 1985 г. Поёт Муслим Магомаев! Юбилейный концерт «Мои любимые мелодии». Ведущая Т. Веденеева. 1 отделение. В строгом чёрном костюме выходит Магомаев. В программе нет перечня песен, а только композиторы и авторы стихов. Поёт чинно, не кривляясь, не прыгая. «Земля – родина любви», «Баллада о маленьком человеке». Сопровождает эстрадно-симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио. Худрук и главный дирижер А. Петухов. 2 отделение. Муслим выходит в белом строгом костюме. Звучат очаровательные песни.
Кремлёвский Дворец съездов. Балет «Дон Кихот»! 27 октября 1976 г., билет партер 7 ряд, цена билета 3 р. 50 к. Танцуют: Китри, она же Дульцинея – М. А. Сабирова, Базиль – В.П. Тихонов, Дон Кихот – В. В. Смольнев, Санчо Панса – В. В. Немоляев. Трудно передать своё восхищение!
Кремлёвский Дворец съездов. Эстрадный концерт.13.01.1980 г. Билет – партер, ряд 8, цена 2р. 60к. Оркестр Н. Осипова, поёт Е. Райков! «Ах ты, душечка», «Всю-то я вселенную проехал». Песни «Вечерний звон», «Коробейники» исп. И. Суржиков. Сидим завороженные!
ГЦКЗ «Россия», «Новый день», творческий вечер Ларисы Долиной, 17 сентября 1989 г. Билет партер ряд 8, цена билета 4 рубля. Песни «Новый день», «Русский народ», «Да здравствует Революция», «Касандра», «Королева ночи» и т. д.
ГЦКЗ «Россия». Н. Басков. Юбилейный концерт «Мне 25» 11.10.2001 г. Билеты подорожали, балкон 1 ряд цена 50 руб. 15 песен. 1 отделение – «Мир», «Призрак» в опере (фантом). 2 отделение: «Бразилия», … предпоследняя 14-я – «Шарманка» - под нескончаемые аплодисменты. Чудо!
ГЦКЗ «Россия». 28.02.2002 г. «Скандал в шоу-бизнесе». С 30-летием творческой деятельности поэта и актёра Н. Деникова поздравляют: В. Леонтьев, Эдита Пьеха, Л. Долина, К.Новикова, Н. Бабкина, А. Вески, Е.Шифрин, Л. Сенчина, И.Понаровская и другие, всего 23 певца, 4 композитора и 4 поэта. Концерт изумительный, но цена билета – балкон 1 ряд – 150 руб.
Ещё пример - ГЦКЗ «Россия», 21 января 2003 г., концерт «Лучшие песни нашего кино», шоу-группа «Доктор Ватсон». В группе 4 певца, солисты: Г. Мамиконов, И.Браславский, Т.Миронов, В. Грошев. Ведущие О. Кабо и Д. Харатьян. Автор сценария А. Инин. Они пели песни И.Дунаевского, Н.Богословского, А. Зацепина, А. Петрова, А. Эшпая, ставшие «золотом» нашего культурного фонда. Билет на 9 ряд бельэтажа стоил уже 250 руб. Это было немало. Но невозможно было пропустить такой концерт, где песни наших родителей, нашего детства, юности, песни, с которыми мы продолжаем жить! Дальше цены на эти зрелищные представления росли неудержимо. Всё это незабытое прошлое, когда раньше каждый человек на свою зарплату мог побывать в Москве, Ленинграде, Киеве и познакомиться воочию с представителями вокального и драматического искусства, приносящего Радость Жизни. Был я в театрах Маяковского, Сатиры, М. Н. Ермоловой, Е.Вахтангова, А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, ЦАТСА, в цирке на Цветном бульваре, на Ленинских горах, в ТЮЗе, театре кукол С. Образцова, театре оперетты, Останкинской телебашне – билет 2 рубля. А также ВДНХ – этого забыть нельзя, так же, как и всех музеев Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси. Всё было доступно! Наши дети, учась в школах, каникулы проводили в пионерских лагерях, за копейки. В экскурсиях по Крыму, в Москве, Ленинграде, Киеве, на побережье Кавказа. Приезжали с массой впечатлений, фотографий, открыток. Посещали театры, музеи, картинные галереи, старинные дворцы и усадьбы, Сочинский дендрарий, обезьяний питомник, Никитский ботанический сад. Экскурсии проходили на поездах, теплоходах, автобусах – мы о них не беспокоились. Они были ухожены и накормлены. Сопровождали их педагоги и студенты-вожатые. Они многое видели и обо всём с радостью рассказывали нам. Они были октябрятами, пионерами, комсомольцами. Организованно помогали и в колхозах собирать урожай. Телевизоры появились у нас в середине 60-х годов. Но они не сидели перед ними. Играли во дворах, с друзьями, им было интересней. Транзисторные радиоприёмники у них были, но это их особенно не увлекало. Жизнь была у нас надёжная, не думали о завтрашнем дне. Не было бомжей и нищих. Ездили и ходили на экскурсии за город, в леса, в горы. Ночевали в полях, в лесах, в горах, на побережье морей, рек и озёр. Страха не было – ни днём, ни ночью. Везде встречали только доброжелательных людей. Так все были воспитаны. И это всё разрушили, поломали, всячески опошляют. А кто положил этому начало? Правительство и разведка США, их слуги Иуда Горбачёв и пьяница и прораб «перестройки» Б. Ельцин, организовавший расстрел из танка Белого дома правительства и «дирижёр» оркестра в Берлине, который никогда не просыхал от хмельного, как и вся его компания. Они выполнили полностью планы США. И что, нам – России, Украине и всем бывшим республикам СССР – стало лучше? Подумайте и сравните всё сами. Мы исковеркали жизнь не только себе, но и нашим детям, внукам и правнукам. Всё, что было – незабытое – прошлое!
Не могу не вспомнить большинство своих основных сослуживцев по проектной организации, с которыми я работал до дня развала нашей организации, СКПО 23 ГМПИ МО РФ и их срок работ.
Начальник полковник Золотарёв В. Н. работал 20 лет
ГИП Ленец И. П. работал 48 лет
Гл. инженер Ротанов И. И. работал 24 года
1 отделение ГП:
начальник Овчинникова Л. А. – 34 года
Тернавская И. Н. – 34 года
2 отделение АС:
начальник Кужарин И. А. – 42 года
Шеффер А. Л. – 37 лет
Лимаренко А. А. – 43 года
Демидов Д. И. – 20 лет
Петряев В. В. – 27 лет
Деняпкина С. К. – 45 лет
Скидан Н. С. – 43 года
Исайчева Н. Б. – 51 год
Хаустова В. Е. – 61 год
Шмыркова Л. И. – 37 лет
Попова Г. А. – 31 год
Гнездилова Е. В. – 32 года
Коростелёва И. Б. – 49 лет
Соболева Л. Н. – 40 лет
Яловец Л. Я. – 30 лет
4 отделение ТХ
начальник Мардиросянц М. М.- 37 лет
Крынцыло Л. С. – 41 год
Жилякова Л. Г. – 31 год
5 отделение ЭО
начальник Романченко А. И. – 34 года
Куринная Г. В. – 43 года
6 отделение СВ, КИПиА
начальник Дудин В. В. – 37 лет
7 отделение ВК
начальник Миронова М. В. – 27 лет
Рогожина О. В. – 37 лет
Шишкина Е. В. – 31 год
8 отделение ТМ и ОВ
начальник Шейнин Ю. И. – 41 год
Изотова Л. И. – 37 лет
10 отделение СМ
начальник Братушева В. С. – 48 лет
Жибоедова Т. А. – 21 год
Витушко Н. Г. – 37 лет
Милова Л. В. – 35 лет
11 отделение ТОП
Шувалов В. А. – 44 года
Молчанов Е. Н. – 38 лет
11 отделение ГЕО
начальник Немец В. Д. – 34 года
Дудка Л. И. – 34 года
Алексеев О. Л. – 36 лет
Затула А. П. – 33 года
ППО
начальник Гусева Л. А. – 31 год
Фин. отделение
начальник Лимаренко Л. Г. – 39 лет
Техотделение
начальник Гурин И. А. – 35 лет
секретарь Голоколосова Л. И. – 38 лет
Черепок Е. И. – 39 лет
Кады А. Е. – 39 лет
Алексеева Р. И. – 33 года
АХО
Батрак Н. В. – 40 лет
ГАСП
начальник Неменко В. Б. – 35 лет
Смиренникова Т. М. – 28 лет.
Все остальные работали несколько меньше, но они тоже оставили большой след в работе на благо Севастополя и нашей великой Родины СССР. Слава им!