«Пусть лучше меня освищут за хорошие стихи,
чем наградят аплодисментами за плохие»
В. Гюго
Не могу не согласиться: автор перед критиком на редкость распахнут и чертовски уязвим. И, что особенно интересно, ведь всегда найдется, за что его освистать!
Что ж, давайте обратимся к первостатейным азам и не менее первостатейным букам критики. Уверяю вас, критиковать легко. Во всяком случае, легче, чем писать. Главное, обнаружить ахиллесову пяту автора и хорошенько прицелиться.
Ну-ка, что там у автора? Пишет длинно – много воды, коротко – не хватает дыхания. Написано сложно – значит, умничает, просто – стало быть, примитивен. Ну, как не попенять нерадивому автору на незнание законов стихосложения («не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить»), а также на неумение отличить пиррихий от спондея? Сам бог велит пожурить пишущего за эксплуатацию единственного размера и от всей души высечь за бедную лексику, слабые рифмы или обилие ассонансов. Я уже не говорю о нарушении ударности, когда ударение падает не туда, где по размеру его следовало бы ожидать, а слог поражён ударением там, где этого быть не должно.
Если стихи спокойные и, не дай бог, печальные, им можно поставить в вину то, что они скучны и депрессивны. Если же из них брызжет энергия – грех не упрекнуть их в неоправданной экспрессии, поросячьем восторге и легковесности. Бесцветные стихи всегда можно упрекнуть в серости, яркие – в нескромности.
Кроме того, частенько на зубок критика попадаются стилизаторы, не высовывающие нос дальше одной темы. Прочитав подряд несколько творений такого автора, кажется, что читаешь одно и то же тягучее стихотворение, стремящееся к бесконечности.
О замаскированных и откровенных плагиаторах стоит ли упоминать? Им вообще нет прощения.
Также, смею заметить, абсолютно провальна тема любви. Как тут не поставить на авторе клеймо недолюбленного истероида, склонного к сублимации, скатывающегося в декаданс и попеременно впадающего то в детство, то в маразм?
Впрочем, для настоящего критика провальна любая тема. Например, гражданские стихи не составит труда упрекнуть в политизированности и плакатности, иронические – в несерьёзности, детские – в инфантильности. Ну а урбанистические стихи – в искусственности и глупой гротескности. Более безопасна, конечно же, пейзажная лирика. Однако, авторы, воспевающие деревенские берёзы и проливающие под ними светлые слёзы, пусть преждевременно не радуются, ибо их так же легко можно подвергнуть жёсткому остракизму за откровенную «есенинщину» и упадничество.
Если мысль и эмоция на удивление находятся в гармонии, можно поставить в вину пишущему наличие, отсутствие (нужное подчеркнуть) эпитетов, метафор и других тропов, и как следствие, со всей строгостью ткнуть указующим перстом в переизбыток патоки или дефицит соли.
Если ни в чём таком пишущего упрекнуть не удаётся, всегда можно заявить, что тема стара как мир, и автор не привнёс в неё ничего нового.
Если и с этим напряг, остаётся беспроигрышный вариант – объявить образы автора глупыми или притянутыми за уши. И обругать всенепременно! За что? Если образы старые – их следует ругать за старость, ибо они заимствованы и вторичны. Если новые, то их тоже следует ругать. Но за новизну. И с бОльшим усердием. При этом не следует забывать, что существуют, как минимум, три ступени восприятия нового. А именно:
1.Этого не может быть,
2.В этом что-то есть,
3.Иначе и быть не могло.
Автора всегда следует держать на первой ступени (так низзя!) и ни в коем случае не пропускать на вторую. За образы третьей ступени можно вовсе не беспокоиться, так как они уже никого не удивляют.
В особо тяжёлых случаях стихам вменяют в вину, что они нагло претендуют на шедевральность.
Перефразируя известное изречение, тут-то нашим затюканным поэтам впору воскликнуть: «И куды ж нам, бедным авторам, податься?» А в никуды.
Никому не удастся избежать карающей десницы критика.
Право слово, можно только удивляться, как это наивные (как видно, хорошенько и давно не шуганные) поэты до сих пор пытаются что-то пописывать?
Тем не менее, нам несказанно, невероятно повезло, что некоторые сумасшедшие авторы в силу своей неприличной амбициозности когда-то дерзнули продолжить дело своих кумиров и вплести свои голоса в общий хор пиитов, иначе после Золотого века поэзии у нас никогда бы не наступил век Серебряный.
Что и говорить? Автор и критик – не просто символ единства и борьбы двух противоположностей, это – узники, спаянные общей цепью творчества. Возможно, поэта будут вспоминать только лишь потому, что его критиковал некий господин N? А может, и наоборот… Кто их разберёт? Впрочем, говорят, самый лучший критик – публика.
Но стоит ли полагаться на вкусы толпы и ждать суда Времени?
Справедливости ради, следует признать, что критики, делая своё чёрное дело, всё-таки исправно служат общему благу. Как санитары литературы, нещадно пропалывая густую русскую словесность, они тем самым избавляют её от вредителей, бесполезных сорняков и от зарослей глупости. Главное, не высовываться во время тотальной косьбы и вовремя пригнуться, дабы просвистел мимо буйной головушки вострый редакторский нож. Однако, ничего страшного, если впопыхах, огребая, тяпнут ненароком и по благородной культуре. Лес рубят – щепки летят! Живее будет.
По счастью, некоторым авторам, попавшим под горячую руку критиков, известен универсальный рецепт выживания – подниматься и расти дальше!
Эти особи не расцветают от изысканных дифирамбов и лестных панегириков местных обывателей, как, впрочем, и не вянут от гневной филиппики критиканов-селекционеров. Они не боятся ни ледяных комментариев, ни язвительных реплик, ни увесистых камушков в свой огород. Этот морозоустойчивый и не склонный к полеганию сорт авторов живёт и здравствует, игнорируя тотальные гербициды и добрея от удобрений.
Живёт, интуитивно следуя забавному изречению А.Гитермана:
«Из тех камней, что критики в вас мечут,
Сложите монумент – он вас увековечит!»