Эрнст Штадлер (1883-1914) — яркий поэт раннего немецкого экспрессионизма наряду с Георгом Геймом и Георгом Траклем.
Родился и вырос в Эльзасе. Профессиональный лингвист и художественный переводчик. Изучал германистику, романистику и сравнительное языкознание в Страсбурге, Мюнхене и Оксфорде. Защитил диссертацию по переводам Шекспировских драм, выполненных Виландом. Преподавал филологию в Страсбурге, Оксфорде и Брюсселе.
Ввёл в немецкоязычную поэзию "длинную строку" (Langzeile).
Погиб в Первую мировую войну во Фландрии в возрасте 31 года.
Иллюстрация из Интернета: старый танцевальный зал в Берлине.
Танцевальный зал
1912 г.
Цвет врезается в цвет оторочками приподнятых юбок и рюшками летних блузок,
Подобно тому, как влетают друг в друга огни фейерверков.
Кругом по стенам плывёт свет,расcыпанный на сотни огоньков. Языки пламени вздрагивают резко,
Замирают, вытягиваются вверх и соединяются в обрамленных золотом зеркалах в простенках,
Огни чужие и равнодушные, будто застывшие, и всё же передающие движение на бесконечную глубину в зале,
И жизнь, отделившаяся и далёкая, вновь сливается воедино с парами, которые под звуки одних и тех же мелодий,
Тесно прижавшись друг к другу, двигают ногами в танце: накрашенные женщины с нарумяненными щеками и полураспущенными волосами.
Они покачиваются, и глаза их, только в самой глубине чуть-чуть матовые, смотрят в тёмное пустое время,
А их тела прислоняются друг к другу в такт нескромных движений, серьезно и благоговейно.
С уверенным видом они танцуют баллады о сердцах, сгоревших от усталости, под пронзительное завывание скрипок, сладострастно и с увлеченьем,
Словно обдуваемые потоком мощного тепла. Изредка раздаются крики, слышатся смех и разговоры.
Раскачивание, в котором пары балансируют, теряет синхронность. Однако, ритм, словно безумный,
Продолжает носиться по перегретому залу. Только бы порыв ветра не приоткрыл красные бархатные шторы,
За которыми уже брезжит утро, серое, худое, блеклое, готовое в холодном прыжке, хмуро,
Через ограждение, запрыгнуть на паркет, так что разгорячившиеся танцующие тут же бы замерли, и прервалось бы их блаженство танца и иллюзий.
В то время как звуки вальса, бессмысленные и монотонные, играют всё слабее,
Новый день заполняет зал и разрывает спёртый воздух пота, духов и пролитого вина.
Через распахнутые окна, в лучах утреннего света, трудовая песнь большого города звучит всё ближе, громче и яснее.
Ballhaus
Farbe prallt in Farbe wie die Strahlen von Fontaenen, die ihr Feuer ineinanderschiessen,
Im Geflitter hochgeraffter Roecke und dem Bausch der bunten Sommerblusen. Rings von allen Waenden, hundertfaeltig
Ausgeteilt, stroemt Licht. Die Flammen, die sich zuckend in den Wirbel giessen,
Stehen, hoeher, eingesammelt, in den goldgefaЯten Spiegeln, fremd und hinterhaeltig,
Wie erstarrt und Regung doch in grenzenlose Tiefen weiterleitend, Leben, abgeloest und fern und wieder eins und einig mit den Paaren,
Die im Bann der immer gleichen Melodien, engverschmiegt, mit losgelassnen Gliedern schreitend,
Durcheinanderquirlen: Frauen, die geschminkten Wangen rot behaucht, mit halb geloesten Haaren,
Taumelnd, nur die Augen ganz im Grund ein wenig matt, die in das Dunkel leerer Stunden laden,
Wehrend ihre Koerper sich im Takt unkeuscher Gesten ineinanderneigen,
Ernsthaft und voll Andacht: und sie tanzen, glaeubig blickend, die Balladen
Mued gebrannter Herzen, luestern und verspielt, und vom Geplaerr der Geigen
Wie von einer zaehen lauen Flut umschwemmt. Zuweilen kreischt ein Schrei. Ein Lachen gellt. Die Schwebe,
In der die Paare, unsichtbar gehalten, schaukeln, schwankt.Doch immer, wie in traumhaft irrem Schwung
Schnurrt der Rhythmus weiter durch den ueberhitzten Saal ...Dass nur kein Windzug jetzt die roten Samtportieren hebe,
Hinter denen schon der Morgen wartet, grau, hager, fahl ...bereit, in kaltem Sprung,
Die Bruestung uebergreifend, ins Parkett zu gleiten, dass die heissgetanzten Reihen jaehlings stocken, Traum und Tanz zerbricht,
Und waehrend noch die Walzerweise sinnlos leiernd weitertoent,
Tag einstroemt und die dicke Luft von Schweiss, Parfum und umgegossnem Wein zerreisst, und durch das harte Licht,
Fernher rollend, ehern, stark und klar, das Arbeitslied der grossen Stadt durch ploetzlich aufgerissene Fenster droehnt.
Ernst Stadler, 1912