Художник
жил затворником.
работал в ЖЭКе дворником.
Сам себе - голова, сам себе - регулятор пота.
Засучив рукава,
взял метлу - считай, поработал.
Перемещая кисть по холсту,
натянутому на подрамник, как кожа
лица молодящегося вельможи
на скулы - в искусстве ценил чистоту.
Чтобы бросаться, орланом ли, кобчиком,
из поднебесья возвышенных чувств,
а не высиживать трепетным копчиком
яйца замшелые низких искусств.
Но без каких-либо экивоков и околичностей
отметала его подрагивающая рука
тайны прелой листвы, загадки змеящегося песка –
видимо, это профессиональная деформация личности.