Пока молочная река
кисельные буравит глины,
а солнечная осетрина
вся в каплях жира, и пока
глазурью лунного желтка
как оболочкою, облита,
сквозь символическое сито
слетает блинная мука;
пока незримая рука
льёт из небесного графина
то белые сухие вина,
то чуть добавит коньяка;
пока всё манит и живёт –
я буду жрать, глотать, давиться,
намазав сочную горчицу
на чернозёмный бутерброд.
Когда ж всё это пропадёт,
развоплотится, прекратится,
когда в руке замрёт синица,
снег станет – снег, лёд станет – лёд,
а заливные облака
окажутся банальной ватой –
тогда скажу: пока, ребята!
Пока.