Вечер опустился, как крылья непонятной твари. Он распространился тёмной густой массой и укрыл вуалью, укутал бережно и убаюкал словно дитя.
Разломанные до остроты осколки – блики солнца. Злато-серебро. Резь и боль в глазах, щурящееся напряжение. Смежить веки! Закат особенно остро рябится в морской бесконечности и отражает живородящую дикость и жуть. И словно Страшный суд – беспокойство. Краски сгущаются уже на краю Вселенной, куда растворяется некогда гордое, но, увы, поникнувшее светило.
Приходит тьма.
…упала. Сорвалась с края бездны из огня, из лавы, из плазмы. И к тихой безмятежной прохладе. Легла на бренные тела осужденных мучеников и солью раскаяний и страданий покатила к далёкому берегу волны. Горе – в морщинах скалистых изваяний. Мудрость – в застывшей седине листвы. Вечность – в переливчатом жемчуге Млечных созвездий.
Край Вселенной… Брошенный в воду камень без кругов и возвращений исчезает в тёмных глубинах воды. Невостребованный, молчаливый, холодный.
Падают, бьются, как блюдца, звёзды. Сыплются пригоршнями сквозь пальцы ветров: хладный жемчуг и гранённый алмаз, огненный рубин и спокойный изумруд… – Сиятельное круговертие на фоне сплошной стены мрака. – Жуть до восторга!
Предел всему: беспечное движенье ленивый месяц начинает вдруг; он в высоту уходит, вглубь
Вселенной, оттуда освещает мрачность тьмы. Началу нет конца. В движенье сила. Но мало места, чтоб понять тоску. Как жаль, что день сгорел, а тьма – истлела. Возврата нет, весь смысл в небесах…