Страшен был тот приезд по наитию,
Помню ног онемевший свинец...
«Только он не в себе... Проходите. –
И добавили: – Не жилец!»
Сын вошёл – то есть я... я вернулся! –
Сын ступил, как на гнущийся лёд,
И в испуге на дверь оглянулся,
И шагнул (будто пятясь!) вперёд.
А последний твой путь? – Как не помнить!
Видел Бог! – ты не видел, отец,
Как бросали в лицо ему комья
Да в затылок стреляли: «Подлец!»
Да, подлец!.. И могильные корни
Сам рубил, нарушая запрет, –
Потому что – бродяга и ёрник,
И в душе его святости нет.
2 марта 1986
В переводе на болгарский язык:
СИН
Аз си знаех, че тъй ще се върна –
с натежали оловни нозе…
И дочух да ми казват безмълвно:
«Закъсня… Бог душата му взе!»
И синът – тоест аз, – аз пристъпих,
но усетих под себе си лед
и се хлъзнах назад, и изтръпнал
все не можех да стъпя напред.
Още помня! Бог виждаше всичко –
татко, ти сякаш беше слепец!
Не видя как синът ти се свличаше
и крещаха над него: «Подлец!»
Да, подлец! Свойта родова памет
той отсече до корена чак –
та нали е гамен и безсрамник:
вместо святост в душата му – мрак.
Преведе Стефан Стоянов (болг. журнал «Дружба», брой4/1990)