У него – все серьезно, и в точности.
Никаких «может быть», «хотелось бы».
Он вообще не приемлет сколчности,
Твердолобости, мягкотелости.
Его «да» - это «да», его «нет» - гранит:
Хоть разбейся, стена не сдвинется.
Ео слово ранит, а взгляд трезвит,
Он частенько живет в гостинницах.
Говорят, у него где-то дом и пруд,
Говорят, экономка Джесика.
Он не слушает: что говорят, то – врут.
Правда только, что вырос в Мексике.
Он не любит закатов, не пьет вино,
И не помнит, как нужно смеяться.
Он не слушает Баха, и спит в кино.
А когда предлагают остаться –
Он уходит, поспешно надев костюм,
Серый галстук и маску циника.
И ведет синий «мерс» - молчалив, угрюм,
В бардачке – курага и финики,
Зажигалка, и фото... на фото – он
И Она в майке в синих полосах.
Десять лет ему снится все тот же сон:
Обнимая, он гладит волосы,
И целует в макушку ее, смеясь,
А глаза ее – радостью светятся...
Просыпается резко. Встает, молясь:
«Дай нам, Боже, на облаке встретиться.
Я ее поцелую, и обниму,
А потом мне – хоть рай, хоть ад:
Я любой приговор от тебя приму,
Только не отправляй назад».
14.03.2013