Записано со слов моей бабушки Е.А.Чураковой
«Легко и весело, с посохом да с заплечным мешком идёт по Руси Иван, в незнакомых домах на ночлег останавливается, воду ключевую из колодцев пьёт... Где сказку расскажет, где и песню споёт... И всё ему благодать, и всё веселье, и люди вокруг него всё время добрые да хорошие, душевным теплом его обогретые…» – начинала бабушка Дуня очередную сказку сказывать.
Сколько помню себя, и у бабушки, и у матери к каждому слову была пословица или приговорка. Сказка ложь, да в ней намёк. А пословицы да приметы – те же добрые советы.
«Хлебом не играют, – говаривала баба Дуня, – кусок недоеденой не оставляют. А после заката нову ковригу не починают – не будёт в дому достатка». И сама хлебные крошки в руку сметала да в рот отправляла. Те, кто в войну да после войны голод узнали, все так делали. И нас учили к хлебу с уважением относиться.
Утром, бывало, русская печь топится, угли стреляют на пол – значит, жди гостей. Если уголёк упал близко, гостенёк будет ближний, если далеко – жди дальнего гостя. То же самое, если кошка умывается, шёрстку вылизывает, гостей «намывает» – сулит. Куда спинкой сидит, оттуда гостей и жди. Коли упала на пол ложка – придёт женщина, а если нож – заглянет мужик. А ещё шутят: «Явились гости глодать кости!» Это когда гостюшки поздно пришли, к концу угощения. А гостям-то, говорят, рады только когда встречают да провожают. Тоже шутят, конечно. Дорогим людям желают только хорошего. Потому и после отъезда их пол не пашут (не подметают), пока те до дома не доберутся.
В лес соберёмся, бабушка опять предупреждает:
«Никогды не лешакайся, не говори «Понеси тебя, Лешой!», особенно в лесу, а то ведь Лешой и впрямь унесёт. Был у нас такой случай, унёс Лешой робёнка, долго по лесу водил, едва нашли. Да и сам можёшь окружаться, коли Лешого вспомнил. В лесу он Хозяин. И если Лешой водит, надо перекреститься на четыре стороны, быват, и отпустит. А ишо лучше платьё вывернуть на леву сторону либо задом наперёд надеть. Товды сразу к дому выйдёшь».
«В баню ночью не ходят – там Устиха живёт, – говорила бабушка. – А попадаёт она туда вмистях с холодом, коли двери во время мытья откроёшь. А во ржи Полудница прятаетце, маленького робёнка можёт увести»… Рожь у нас рядом с баней всегда росла, целое поле. Мы, конечно, никакой Полудницы там не видали, хоть любили васильки собирать да и просто играть там в прятки.
А бабушка за внуков переживает, на ум наставляет:
«Из реки воду пьите, дак шибко к воде припадать не сдумайте, да с распушшеными волосами не купайтесь, а то Воденой живо сграбастаёт. Там в омуте Чёртышко сидит, притаилсе, только и ждёт, куго бы в глубину уташшить. Особенно на Петров день. Не будите лихо, пока оно тихо!» И мы, конечно, в омуты не лезли, но горелую корочку, на всякий случай, уминали: ведь «кто горелый хлеб ест – не утонёт».
Помню, как бросала я выпавший молочный зуб за печь со словами: «Мышка, мышка, на тебе зуб молочный, а мне дай костяной!»
Срезанные волосы, коли головушку остригли, в погано ведро не выбрасывали – ворона на гнездо утащит – и волосы выпадать начнут. Даже выпавшие волосы надо сжигать в печке. А от заботы, знали, вши заводятся. И такое не раз бывало.
Меня бабушка Дуня за мои волосы недоворошкой звала. От слова ворохнуть – тронуть. Недотрога, другим словом. А всё потому что я волосы до школы не расчёсывала, хоть они и длинные были. Не давала даже тронуть расчёской, до того они болючие были. Так и бегала на улице, «космоками трясла». Соседские женщины, видя мою причёску, понимающе вздыхали: "Шибко волосы болькие, видно, мамушка жалиё!" А сосед дядя Вася Зыков иначе как Русалкой и не звал.
Раньше ведь таких расчёсок (массажек) не было. А обрезать волосы жалко было…
Деревенчена всегда боялись сглаза, порчи. Да и поныне эти предостережения в ходу.
«Новорожденного робёнка чужим людям не кажи – чтобы не изурочили.
Ногти стригчи можно только дома – тожо, чтобы порчу не навели. Со злой бабой разговаривашь – держи кукиш в кормане. Ножи да ножницы подавай вострым концом к себе. А коли хошь, чтобы дроля к супостатке дорогу забыл – зарой ножницы кверху концами у крылечка ейного».
Если привязалась к тебе лихоманка (речь, скорее всего, о желтухе) – опять бабушкин совет вспоминается: надо поймать щуку, положить её, живую, в чашку с водой и смотреть на неё, пока рыбина не умрёт. Болесть твоя перейдёт на рыбу.
Голову, учили нас, держите в холоде, а ноги в тепле. Болезнь-то входит пудами, а выходит золотниками! Поранившись, мы знали: к ране надо приложить подорожник, а зимой – присыпать сахарной пудрой. А вот насчёт ног в тепле - это в одно ухо влетало, а в другое вылетало. Как только трава на прогалинах вытает, мы сразу и босиком носимся. А то по воде ледяной бродим в ручье, где по угорам ещё снег лежит. Домой придём, бабушка только: "Охти, охти, ноги-то как у голубёнка!" А мы ещё и купались, как только лёд пронесёт. И ведь не болели!
Если человек начал икать, говорит примета, значит, его кто-то вспоминает. Присловье было: «Что-то хлыкчется легко, вспоминают далеко. Вспоминают две, сам не знаю, где. Вспоминала бы одна – я бы знал, что она». Про икоту рассказывали байку. Зять пришёл к тёще в гости, как обычно, голодный, и привязалась к нему икота. Зять и говорит: «Ох, как отрыгаетце – на молоко да на яица!» А тёща знала, что его семья живёт бедно, и отвечает с ехидцей: «Ох, как отрыгаетце на тритёгошну-то яичницу!»
Когда я ещё только одеваться - обуваться училась, бабушка мне объяснила: "Обувку ставь так, чтобы гамаши в паре смотрели друг на друга. Не то поругаешься с кем-нибудь из родных".
О животных тоже приметы были. Если курица запела петухом, это толковалось, как знак скорого несчастья. Такой курёнке отрубали голову. Собака завоет да яму рыть начнёт – к покойнику. Он будет в той стороне, куда смотрит собака, а беда придёт в тот дом, возле которого она воет. Свистеть в доме нельзя – не дай Осподи, кого-нибудь «высвистишь».
Чтобы робёнки быстрей выросли, советовали стоять под дождём с непокрытой головой. Мы с брателком двоюродным под дождь выбежим, вымокнем, а потом дома просим бабушку нас померять, кто выше. Она досочку на головы нам положит и водички плесконёт. На кого вода побежит, тот, выходит, и ниже.
О замужестве тоже приметы были. Пол мыть начну, а бабушка тут как тут: «Тряпку-то шибче, досуха выжимай, чтобы лужи на полу не оставались. Коли девушка сыро полы моёт, муж у ней будё пьяница!" Ну, понятно, кто возьмёт эку неварову (плохую хозяйку), как не пьяница? А девушка, которая шьет да при шитье нитку длинную отрывает – замуж далеко выйдет. Поэтому нитку отрывают, обведя её вокруг локтя. Кому охота на чужедальню сторону-то уезжать?
На угол за столом девушке тоже садиться не стоит - семь лет замуж не выйдешь. Да и любых острых углов в доме избегать надо. Как в прямом, так и в переносном смысле. "А для этого, - говорила бабушка, - карахтер жениха при сватанье вызнать не помешаёт. И всего-то: пустить ему на колени котейка. Будё жених гладить него, будёт и добрым мужём. А коли сразу с коленей котеюшка сгонит, держись от него подале!"
А за обедом бабушка не раз говаривала: "Когда лён (болонь) в мясе перегрызёшь – можно и замуж выходить". Мне восемь годков было, когда она умерла. Но я не однова ещё зубы свои испытывала. И правда, только годам к восемнадцати болонь перегрызть сумела. Люди выдумывать не станут.
*БолОнь (лён) – прочные, не жующиеся плёнки, связки и сухожилия в мясе.