Назло весне и балбасне средь осени глухой тоскливой
воздвигнул памятник во сне: первой любви неразделимой.
На нём орёл в медной красе, в тяжкой кручине на вершине.
Розу чугунную кладёт на грудь беспутной Магдалины.
Невнятный лепет жалких слов раскаяния и прощенья.
От возмущений глушит рёв – то рок грядущего отмщенья!
И у подножья, среди слёз застыв в сингонии бронзита,
надгробьем стал апофеоз из скорбной глыбы сталагмита.
И вот к теперешней жене, от горя сбился я со счёта,
лечу на пламенном коне – должно же полыхать хоть что-то?
Она, в край руки, заломив, шепчет в беспамятстве: - любимый!..
И голову к ногам склонив: - единственный, неповторимый!..
А я в ответ: - и-о-го-го!.. Умчусь, чтобы не портить нервы.
И если, не дай Бог того, я окажусь у неё первый?
Тогда выходит самому мне становиться постаментом?
И не слезой,деньгой к тому,надо платить по алиментам!
Ещё вопрос: а как же стать орлом – вершиною в кручине?
Розой чугунной лежать, что явно не к лицу мужчине!
А все превратности любви: несчастный, обделённый в ласке?
Вот в мучениках и ходи, коль захотелось жить в огласке!
Валяй хоть в профиль, хоть анфас! Закуй себя в цепи Самсона!
Но Далила страстью зашлась похлеще колокола звона!
Постой промокни под дождём! На солнце опали нос губы!
Пройдёшь обряд водой огнём, а там и Крым медные трубы!..
Одна надежда как всегда: лишь цепь попустит еле-еле –
забрезжит маяком тогда спасенья свет в конце тоннеля…
И громко: - к бою! – закричишь увенчанный венком из лавра.
По лабиринту заспешишь, словно Тесей на Минотавра…
И тут в сердцах голос жены: - да что ж ты мечешься в постели?
Эх, перебила! Значит, сны так резво на меня насели?..