–Потише, баба, мой ребенок
Уснул. Ну, кто же там стучит?!
Недавно он кричал спросонок,
Теперь уснул и сладко спит.
Я в лес пойду. Где мои вещи?
Чего ты на меня глядишь?
Да у тебя глаза, как клещи.
Ты – ведьма! Ты за мной следишь!
Ты замышляешь выкрасть сына.
Его тебе я не отдам,–
Так говорила Катерина,
Как зверь, глядя по сторонам.
И тут же, подбоченясь ловко,
Забыв про бедное дитя,
Пустилась в пляс, тряся головкой,
Смеясь и весело шутя.
Без такта топая ногами
И беспрестанно хохоча,
Носилась по двору кругами,
Слова несвязные крича.
Уже в движениях усталость,
Ногами еле шевелит,
Но обезумевшей казалось,
Что ласточкой она летит.
И вдруг она остановилась.
–Где мой отец? Куда сбежал?!–
Зловещим шепотом спросила,
Турецкий выхватив кинжал.
–Знать, снова подлость замышляет
Ещё страшнее, чем вчера.
Что ж не идёт? Ужель не знает,
Что заколоть его пора.
Но мой кинжал тут бесполезен.
Он им не может быть убит –
Не сердце, а кусок железа
В груди антихриста стучит.
Год ведьма сердце то ковала
В аду на бесовском огне.
Она его заколдовала.
Кинжала против чар тех нет.
И вновь смеясь, заговорила:
–Я случай вспомнила смешной.
Когда Данилу хоронили,
Он был не мёртвый, а живой...
Печально близкие глядели
На горе горькое без слов.
И слёзы жалости блестели
В глазах бывалых казаков.
Уже два дня Екатерина
От горя, как в бреду живёт.
Похоронив Ивана-сына,
Она не спит, не ест, не пьёт.
Она бежит в леса и горы,
Желая скрыться от людей,
Но боль душевная и горе
Повсюду следуют за ней.
Когда объемлет землю вечер
И звёзды не глядят с небес,
С нечистым ожидает встреча
Того, кто входит в тёмный лес.
Русалки манят в свои сети,
Чтоб в жертву принести волнам,
И некрещёные там дети
Карабкаются по стволам.
Там души мертвых, что свершили
В прошедшей жизни тяжкий грех,
Витают... От нечистой силы
Беги крещёный человек!
Екатерина в чаще ночью
Бредёт без отдыха, без сна.
И, широко раскрывши очи,
Повсюду ищет колдуна.
Вокруг неё во тьме кружится
Рой страшных чудищ и чертей,
Но Катерина не боится
Ни их клыков, ни их когтей.
Сушняк до крови раздирает
Ей кожу шеи и лица.
Не чуя боли, продолжает
С ножом в руке искать отца...
Наутро с лаем пустобреха
Все всполошилось-поднялось –
К Бурульбашам во двор приехал
В жупане красном статный гость.
Расспрашивает о Даниле,
Поскольку много лет назад
Они в одном полку служили.
Данило был ему, как брат.
Услышав, как погиб Данило,
Гость прослезился. Рукавом
Смахнул слезу, что с глаз скатилась:
–Мог ли подумать кто о том?
Спросил: "А, где же Катерина?"
И попросил её позвать.
Пришла, худая, как былина.
Бледна, потухшие глаза.
Гость говорил, как воевали,
Как били крымцев много раз
И как друг друга выручали...
Все слушали его рассказ.
Екатерина тож стояла,
Но то, о чём здесь говорят,
Не слышала, не понимала,
Рассеянным ее был взгляд.
Рассказы гостя продолжались...
Чем дальше говорил казак,
Тем больше смыслом наполнялись
Екатеринины глаза.
И шёпот пробежал в народе:
–Смотрите, как она глядит.
Она как будто бы отходит.
Её он, может, исцелит?
Гость, прекратив повествованье,
Достал кисет и закурил
И, чувствуя к себе вниманье,
Вновь, не спеша, заговорил:
–Однажды в дружеской беседе
Мне говорил Данило пан:
"Когда меня на белом свете
Не будет больше, брат Копрян,
Ты, пережив мою кончину,
Один останешься живой,
Возьми к себе Екатерину
И станьте мужем и женой".
Екатерина в гостя очи
Вперив, очнулась, наконец,
И закричала, что есть мочи:
–Он это! Это мой отец!
И бросилась к нему с кинжалом
Своей решимости полна,
Но силы явно не хватало,
Чтобы прикончить колдуна.
Колдун скрутил худое тело.
Ей не успел никто помочь.
И жуткое свершилось дело –
Отец убил родную дочь!
Пока не отошли от шока
Все, кто поблизости стоял,
Колдун в седло в мгновенье ока
Вскочил и тут же с глаз пропал.