Когда отзвонили все церкви,
и мокрый асфальт захрустел скорлупой,
Запахло сырой и непрочной,
как прикосновение воздуха, лаской.
И утро вступало в начало четвёртого часа,
и рядом с тобой
Был я - и несвято и пусто.
Апрель. Позапрошлая пасха.
И было ли это взаправду,
а может быть, я только снился Ему
Как яркий пример невозможности
слить воедино надежду и веру
С известным эффектом на выходе?
Но вот чего до сих пор не пойму,
Так это зачем он меня в этом сне
на костёр не отправил,
к примеру.
Так в чём же еврейская скорбь,
если не в представленье взаимных минут
В пределах отдельной судьбы,
обособленной в скобки апрелем и маем?
И в чём же спасенье от них,
как не в людях, что утра пасхального ждут
С одним лишь намереньем -
чувстовать, что ты любим, согрешим и прощаем.
И всё-таки как-то неправильно всё началось
с воскресенья Христа,
А кончится всё, я уверен, всего через год
воскресеньем прощёным.
И только тогда я оставлю Его и -
хоть мысленно - прыгну с моста,
А вплоть до того бесполезно
о чём-то мечтать и казаться влюблённым.
Но если библейским сюжетам
приспичило жить ещё тысячу лет,
И если возникнет вопрос о включенье в канон
новых повествований,
Не в службу, а в дружбу, замолви словцо
перед тем, кого, видимо, нет,
Чтоб там и о нас пару строк -
по возможности, простенько
и без названий.