Честь имею книга пятая

МАРК ДМИТРИЕВИЧ ЛАЗАРЧУК


       Светлой памяти
матери Екатерины Николаевны и отца Дмитрия Ивановича


Честь имею


САГА О СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ СЕМЬЕ

ПОЭМА

КНИГА ПЯТАЯ


Севастополь

НПЦ «ЭКОСИ-Гидрофизика»
2010 год


Содержание
Стр.

                Вступление 5

Глава 1. Севастополь.  Иван,  Артём,  Людмила,  Екатерина 6
                1854 г. – ноябрь 1920 г.
Глава 2. Белоруссия,  деревня  Старинцы.  Иван,  Дмитрий. 19
                1888 г. – ноябрь 1920 г.
Глава 3. Севастополь. Москва. Маркс, Ольга. 36
                Ноябрь 1920 г. –  декабрь 1936 г.
Глава 4. Севастополь. Семья. 58
                Январь 1937 г. – июнь 1941 г.
Глава 5. Севастополь,  Краснодар. Семья. Марк. 75
                Июнь 1941 г. – февраль 1943 г.
Глава 6. Краснодар,  Дзауджикау,  Кёнигсберг. Война. Семья. Марк. 95
                Февраль 1943 г. – май 1945 г.
Глава 7. Кёнигсберг. Восточная  Пруссия. Марк. 127
                Май 1945 г. – октябрь 1945 г.
Глава 8. Моздок. Севастополь. Семья. 143
                Октябрь 1945 г. – январь 1946 г.
Глава 9. Севастополь – Симферополь. Учёба. Семья. 166
                Январь 1946 г. –  июнь 1949 г.
Глава 10. Севастополь. Семья.. Марк.  Севпромстрой  –  ВМП-30. 185
                Июнь 1949 г. –  август 1954 г.
Глава 11. Севастополь.  Семья. Раиса, Алексей, Николай. 202
                Август 1954 г. – сентябрь 1967 г.
Глава 12. Севастополь.  Семья. Наташа. В/ч 39052. 227
                Сентябрь 1967 г.  – 1985 г.
Глава 13. Севастополь.  Перестройка.
                В/ч 39052 – СКПО 23 ГМПИ МО  РФ. 257
                1985 г.  – 2009 г.
Фотографии 278-288


САГА  О  СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ  СЕМЬЕ

Вступление

1
Поэму начал я писать
И не имел других стремлений,
Хотелось очень показать
Одну семью в семь поколений.
Обычный человечий род.
В ушедших лет круговорот
Как он работал, выживал,
Как он был счастлив, как страдал.
Это не сага о царях,
Которые мешают жить,
А их стремятся обелить.
Не сказка о богатырях,
А сага о простой семье
И что о ней известно мне.

2
Ведь в жизни лишь простой народ
Берёт все тяготы на плечи,
Стране богатства создаёт,
А о другом нет даже речи.
Другого в жизни не встречал,
Семья – ячейка всех начал!
А жизнью правят повелители,
Народ – трудяги, исполнители.
Ведь так устроена природа,
Что надо добывать питание,
Среду устроить обитания.
Это удел всего народа…
За прошлых сто пятьдесят пять лет
Одной семьи здесь дан портрет.



Глава 1. Севастополь.
Иван, Артём, Людмила, Екатерина.
1854 г. – 1888 г.

1
Иван Семёнов был в пехоте.
В отважном Суздальском полку,
В десятой мушкетёрской роте
Попал он в страшную войну.
Как его насмерть не укокали
На обороне в Севастополе,
Бесспорно, это было диво.
В боях он вёл себя ретиво,
Но получал лишь раны он;
Быть может, это и спасало,
Его лечили ведь немало.
Он снова шёл на бастион,
Там ядра, пули, схватки штыковые,
Но… Есть счастливчики такие.

2
Он выжил, получил награды.
Когда же кончились бои,
Солдаты были очень рады
Умерить беды все свои,
Оставив боевой порядок.
В душе же горький был осадок,
Что город надо сдать врагам.
И не понять сегодня нам,
Как шли солдаты по мосту,
Глядя на город, он горел,
Как был печален их удел,
Но каждый нёс свою мечту
На будущее. Он остался жив,
В боях все силы приложив.

3
Но Севастополь ведь не сдали,
Осталась Северная часть.
Туда всю армию собрали,
Чтобы к ногам врага не пасть.
Врагов здесь в битвах пали тыщи,
И вокруг города кладбищи
Французов, англичан, сардинцев,
Драгун, зуавов, пехотинцев…
А кому нужна та война?
Здесь Русь свой город защищала,
И насмерть рать её стояла.
А цель пришедших неясна.
Они за тридевять земель
Пришли и гибли здесь теперь.

4
Иван здесь отслужил свой срок
И в городе потом осел,
Окреп, освоился чуток.
Он в жизни не страшился дел.
А по указу воли царской
Построил домик на Татарской.
Женился он во цвете лет
И народил детей на свет.
Дети росли, Артём с Полиной,
Жизнь была очень тяжела.
Но улучшалися дела,
И жизнь хоть была непосильной,
Сводили уж концы с концами
И пели песни вечерами.

5
Артём уже совсем подрос.
И был он парнем голосистым,
Но он влюбился в паровоз
И вскоре сам стал машинистом.
Парубковал же он недолго,
Артёму полюбилась Ольга.
А от любви он стал шальной,
И Ольгу в дом привёл женой.
Были и свадьба, и венчание.
Любовь у них была, как сказка.
Её пленяла мужа ласка.
Хоть не имел он состояния,
Но честным, работящим был,
Жену безумно он любил.

6
И хорошо всё в доме было.
Иван любил свою сноху,
Она же родила Людмилу.
И я скажу, как на духу,
Она болела, но скрывала,
И прожила она так мало.
Оставив Людочку двух лет,
Покинула внезапно свет.
Пришла нежданно так беда.
Недолго был Артём вдовцом,
Женился. Снова стал отцом.
Дочь – раскрасавица она,
Её назвал Екатерина,
А срок пришёл – родили сына.

7
Характер мачехи плохой,
И ей не нравится Людмила:
- «Ребёнок это ведь не мой», -
Она соседям говорила.
Людмила каждый день в слезах.
Её объял какой-то страх.
И в доме всё сложилось так:
Росла Людмила, как сорняк,
Как будто бы была чужой,
Во всех несчастьях виновата.
И страшной девочка объята
Небеспричинною тоской.
Соседи даже говорили:
- «Артём, заботься о Людмиле».
8
Глафира грубая была,
Совсем Людмилу не терпела.
Когда ж Ивана родила,
Совсем уж баба озверела.
Людмилочке пятнадцать лет.
Девчонка просто маков цвет.
Хотя и плохонько одета,
Но видят все, что кукла это.
Кондуктор рядом с ними жил,
А у него был с давних пор
Дружок, и тоже кондуктор.
Её он другу расхвалил:
- «Но много у неё забот,
Всё время мачеха грызёт».

9
Кондуктор, Николай, на флоте.
Жены и не было, и нет.
Он машинист. Горит в работе.
«Давай посмотрим», - был ответ.
И не тянули время много,
К Татарской близкая дорога.
Нашёл он время между дел.
Пришёл. Увидел. Обомлел.
Не ожидал такого чуда.
Такое может лишь присниться,
Коса у ней до поясницы.
И улыбалась мягко Люда.
Подумал: - «Мне уж тридцать лет,
Я для неё, наверно, дед».

10
Всё шло обычно – тары, бары,
Стало приятно и легко,
Её глаза рождали чары,
Несли и радость, и тепло.
Был Николай и ей по нраву,
Но, к сожалению, по праву
Она не может быть женой,
Была ведь очень молодой.
Потом сказал ему Артём,
Приняв серьёзный очень вид:
- «Ведь церковь это не велит,
Давайте годик подождём».
А Николай сказал сердито:
- «Поедем мы к митрополиту».

11
Глафира радости полна,
Но много от неё хулы:
- «Какая из тебя жена?
Ты не умеешь мыть полы,
И год тебя учить я буду,
Чтоб лучше мыла ты посуду,
Опрятней гладила бельё.
Поймёшь учение моё!»
Людмила плакала ночами,
Ей часто снился Николай.
Он говорил ей: - «Не страдай,
Решим мы все вопросы в храме.
Настанет скоро добрый час,
Решатся все дела у нас».

12
Сестрёнка младшая, Катюшка,
Ходила, словно тень за ней.
Была, как милая подружка,
На протяженье многих дней.
А Николай не тратил время,
Его заело это бремя.
Их выслушал митрополит.
И вдруг спокойно говорит:
- «Судьба у девочки плохая,
А нарушать законы грех,
И церковь сдерживает всех.
Но этот грех я вам прощаю,
Живите с миром, и в ладу,
И с уважением к труду».

13
И было вскорости венчание,
В Никольском шло оно соборе,
Счастливое бракосочетание!
Пошли у них и дети вскоре.
Первым сынок родился, Шура.
Мачеха на всё смотрела хмуро.
Потом у них родилась дочь.
Не буду воду я толочь,
Но должен только я сказать,
Её зовут Екатерина.
Решила так сама Людмила,
Дочке сестрёнки имя дать.
Потом ещё восемь детей
Любовь к семье дарила ей.

14
Семья всё время жила дружно.
Забот всегда было немало.
Но было в доме всё, что нужно.
Денег не уйма, но хватало.
В Карантине снимали дом,
Любовью жили и трудом.
Но Николай на корабле,
И сложно было жить семье.
Всегда он подработать рад,
Был невелик его доход.
В Омеге дачи каждый год
Снимал. Растил там виноград.
Пытался делать он вино,
Вниманья требует оно.

15
А он ведь время не имел,
Всегда рабочих нанимал.
Не мог он сам вести всех дел
И очень часто прогорал.
Ведь все просили в долг давать.
Он добрый был, не  мог взыскать.
Не возмещал порой затрат.
Имел немного, но был рад,
Всё это кое-что давало.
Все удивлялись – он ведь даже
Ездил домой на экипаже.
И тратил денег он немало,
И в доме редко он бывал,
Рождая небольшой скандал.

16
Шестнадцать Кате, дочке, лет.
Он ей привёз тогда в подарок
Машину «Зингер». Лучше нет
Швейных машин подобных марок.
И увлеклась Катя шитьём.
Наполнен радостью весь дом,
Она обшила всех детей,
Шитьё ведь удавалось ей.
Часто меняла свой наряд.
И вызывали удивление
Её успехи и умение.
Отец, конечно, очень рад.
А своей тёзке, тёте Кате,
Она пошила тоже платье.

17
Давно уж была тётя Катя
Преуспевающей женой.
Своей племяннице объятия
Любила раскрывать порой.
У ней две дочки: Лиза, Надя.
Она живёт, со всеми ладя.
Лиза с Катюшею дружили,
Хоть далеко не рядом жили.
Их дом стоит над бухтой Южной.
Из окон их чудесный вид,
На самой горке он стоит.
А Николай Иваныч службой
Гордился. Не имел он звания,
Имел он ресторан в «Морском Собрании».

18
И сервировка в нём была,
Он очень красоту любил,
Из хрусталя и серебра,
На всём семейный вензель был.
А он сам немец обрусевший,
Его дед, на Руси осевший,
Когда-то очень процветал,
Образованье детям дал.
Все ревностно царям служили.
Все стали русскими в роду,
С законом были все в ладу,
И все работали, не пили.
Не буду забегать вперёд,
Всему настанет свой черёд.

19
В гимназии училась частной
Катюшенька, Людмилы дочь.
Учёба не была напрасной,
И надо б дочери помочь.
Но в городе всё время смуты,
И нет покоя ни минуты.
Беды идут со всех сторон.
Все люди лезут на рожон,
А город «Гебен» обстрелял…
Ведь мировая шла война.
Жизнь в городе была сложна.
В доме был маленький скандал,
Но и смогли договориться,
Что хватит Катеньке учиться.

20
В войне страдала вся отчизна.
А  в январе зацвёл миндаль.
Росла кругом дороговизна,
И свой престол покинул царь.
Семью теперь не прокормить,
Но надо, надо всё же жить:
Николай Иванович, как мог,
Своей племяннице помог.
Он взял Катюшу в ресторан.
Она не будет гувернанткой,
А станет лишь официанткой.
Сама кормиться будет там,
Поможет жить семье своей,
В общем, неплохо будет ей.

21
Теперь Катюша в ресторане,
За ней закреплены столы.
Кто верховодил в этой драме?
Всегда большущие чины.
Племяннице он доверял,
Она не принесёт скандал,
Здесь злопыхатель не пройдёт,
Она его не подведёт.
У ней есть такт, манеры, вкус,
Она всем очень симпатична,
Ведёт себя всегда прилично.
В неё влюбился Гиппиус*,
Красавец, флотский офицер,
Не большевик и не эсер.

*Гиппиус – кузен З. Гиппиус
22
И Катя тоже полюбила,
А его звали Николай.
Любви ведь непонятна сила,
Она ведёт и в ад, и в рай.
Они впервые полюбили
И оба счастливы так были.
Но были тяжкие года,
И встречи были не всегда.
Он сделал Кате предложение.
Всё шло отлично. Но потом
В Новороссийск вдруг с кораблём
Ушёл он, выполнив решение.
Там потопили корабли
Вдали от Севастопольской земли.

23
Он капитаном стал там шхуны.
Ведь для него лишь море дом.
Был в Туапсе, в Поти, в Батуми.
И в Севастополь он потом
С трудом огромным, но добрался.
Конечно, очень он  старался,
Его поступок очень лих,
Но он ведь всё-таки жених.
Объятья были, поцелуи,
И слёзы потекли от счастья,
И вмиг забылись все ненастья.
Любви волшебной, чистой струи
Их захлестнули, как волной,
Попали будто в мир иной.

24
Но в жизни страшной кутерьме
Были короткими свидания.
Вся жизнь идёт в кромешной тьме,
Никто не знал, что ждёт, заранее.
Но поглощала всё любовь.
Сколько мечты и тёплых слов,
Надежд, на будущее, веры…
Но, к сожаленью, всё химеры.
Любовь, наверно, тем сильна,
Что всевозможные проблемы
Не превращаются в дилеммы.
Всем миром властвует она!
И если честно говорить,
То легче с ней на свете жить.

25
А Севастополь все терзают.
Немцы вошли на Первый Май.
Англо-французы их меняют,
Потом Деникина встречай;
Короче, в городе сумбур
И много подлых всяких шкур.
Но должен выживать народ.
Идёт всё это третий год.
Немного отклонился я
И продолжать мне всё неловко,
Но всё же – это обстановка,
В которой и живёт семья:
Как пережить невзгоды эти?
У Люды мрут всё время дети.

26
Маруся, ей шестнадцать лет,
Вдруг умерла от скарлатины.
Леченья никакого нет,
Мрут все, и дети, и мужчины.
И на подходе страшный голод.
Народ не дружен, весь расколот.
И тиф свирепствует сыпной,
Беда шагает за бедой.
Сразил недуг и Николая.
Катюшенька за ним ходила,
Но есть, наверно, выше сила.
Он долго бредил, умирая,
Но говорил всё о венчании
И умирал в большом страдании.

27
Катя его похоронила.
Друзья ушли ведь на Кавказ.
Его на кладбище могила.
А кто помог бы ей сейчас?
Три брата младшие, два дяди
Трудились все Катюши ради.
Рядом, в земле, Людмилы дети…
Тяжёлыми дни были эти.
У каждого свой бугорок,
Обложен он вокруг камнями;
Земля, прикрытая цветами,
Таблички ставят в уголок,
Чтоб знали, кто здесь похоронен:
Малыш, невеста или воин.

28
Из города эвакуация,
Везде на бухте корабли.
Страдает не одна ведь нация,
Страдают вместе все они.
Людмилы муж вернулся в дом.
К полуночи пришёл старпом:
- «Вам надо собираться срочно,
Уходим утром. Это точно».
И надо прекращать беседу,
Конечно, это всем не мило…
Но закричала вдруг Людмила:
- «Я никуда с тобой не еду.
Ведь Севастополь город мой,
И здесь останусь я с семьёй.

29
Куда нам ехать? Где нас ждут?
Здесь дом и наши все могилы,
Мы выживем или погибнем тут,
Но Бог, я верю, даст нам силы» -
И разрыдались сразу дети.
- «Всё образуется на свете,
Переживём беду и мор».
Так неожидан был отпор.
Но это не был ведь скандал.
Сын старший побледнел лицом.
- «Один уеду я с отцом, -
Он твёрдым голосом сказал.
Его поцеловала мать.
- Не буду я тебе мешать».

30
Четырнадцатого ноября
Весь флот покинул Севастополь.
А сын на палубе стоял.
Объявлен курс – Константинополь.
На море штиль, а в жизни шквал.
У многих слёзы на глазах.
К нему же подошёл монах.
Сказал: - «Держись, не плачь, дитя,
Ты, видно, дом покинул зря. –
И он ответил: - Я с отцом,
А дома сёстры, братья, мать,
Они остались погибать,
Отец наш не был подлецом.
Я не могу бросить отца,
И я с ним буду до конца».






Глава 2. Белоруссия, деревня Старинцы.
Иван, Дмитрий. 1888 – ноябрь 1920 г.

1
Под Гродно есть Берестовица.
Рядом деревня Старинцы.
И у Матрёны там родится
Два мальчугана, близнецы.
Шёл тысяча восемьсот восемьдесят восьмой год,
И у неё такой приплод.
Родилось и до них у ней
Пять очень крепких сыновей
И дочь красавица, Варвара,
Ребята Яков и Иван,
Фома, Никита и Степан.
А тут ещё добавка – пара.
Рожденцам радоваться можно,
Но прокормить всех очень сложно.

2
Муж у Матрёны как гора.
Как вол, он трудится в крестьянстве.
Уж есть подспорье – детвора.
И жили все в семейном царстве.
Забот у всей семьи немало.
И пищи на весь год хватало.
Каким бы ни был урожай,
Тяжёлым был обычно май,
Когда всё было на исходе,
Тянули лямку, как могли,
Детей особо берегли.
Потом уж зелень в огороде
Им помогала выживать,
Заботились отец и мать.

3
Особо береглась одежда.
От старших к младшим шёл наряд.
У матери жила надежда,
Что мало будет в ней заплат.
Родились двое в ноябре.
Их надо бы держать в тепле,
Уж на дворе холодновато.
Отапливалась плохо хата.
Один из близнецов погиб,
Была простуда, пневмония,
В деревне доктора какие?
А может, съел Николку грипп?
У Дмитрия прошла хвороба,
Хоть мучились в болезни оба.

4
Зима, и навалило снега,
Пробраться б и открыть сарай,
Ремонта требует телега,
Работы – только успевай.
К труду Иван всегда готов.
В овине дюжину снопов
Ржи рясной намолотят сами
Он со своими сыновьями.
И помогает детвора
Во всех делах всегда по дому:
Скотине заменить солому,
Крутить ручные жернова,
Чтоб намолоть на хлеб муки.
В труде ребятки мастаки.

5
В обед все вместе за столом.
Отец нарежет каравай.
Матрёна ставит суп потом,
И тут уж рот не разевай.
Но каждый знает свой черёд
И лишку тоже не берёт.
Второе – бульба, как всегда,
Иногда в виде пирога.
Начинка в нём всегда капуста,
Жареный лук, выжарки сала,
Что вкус особый придавало.
Вмиг за столом всё станет пусто.
Потом компот всем из рябины.
И нет отходов для скотины.

6
Любимец всех теперь был Димка.
Он не капризен был и тих,
Всех привлекала его зыбка,
Он ласки видел за двоих.
Поздоровел, окреп он к маю.
А дом их был в деревне с краю,
И им никто не докучал.
С улыбкой Димка всех встречал,
Коль заходила к ним родня.
Он сам просился к ним на руки,
Не пропадать ему ж от скуки,
Он веселил их, говоря.
Не очень было всё понятно,
Но говорить с ним всем приятно.

7
Всегда тяжёл крестьянский труд,
И нет покоя ни минутки,
А манны с неба не дадут,
Работают почти все сутки.
Так напряжённо жизнь текла.
Картофель, рожь, лён и свекла,
У них приличный огород,
Есть куры, гуси, также скот.
И всё погибнет без ухода,
Поить, кормить, доить, пасти,
Полоть, рыхлить… А труд вести
Мешает им порой погода.
Но срок нельзя перенести,
У них такое не в чести.
8
Росли и развивались дети,
И в них родителям отрада.
Но жизнь крестьянам ставит сети,
И с этим всем справляться надо.
У них издохла раз кобыла.
Несчастье им большое было.
Как жить без лошади? Вопрос…
Но жеребёнок её рос.
Они же целый год страдали,
Работа вытянула жилы.
Но всё же им хватило силы,
И духом мать с отцом не пали.
От непосильных тяжких дел
Иван Иваныч похудел.

9
С тех пор прошло уже два года.
Подрос и младший сын Митрюк.
Крепка крестьянская порода,
Снесла судьбы коварный трюк.
Не ждала помощи семья,
Крепли в работе сыновья.
Да и Варвара станет скоро
В работе матери опора.
Им чужды детские забавы,
И школа тоже не для них,
Никто науку не постиг.
Тогда такие были нравы.
Учились старосты лишь дети.
Богатым проще жить на свете.

10
Митрюк пас старосте гусей,
За это там его кормили.
И так случилось с первых дней,
Понравился он бабушке Людмиле.
То была старосты их мать,
Она могла писать, читать.
Ей девкою в Берестовице
Пришлось у пана потрудиться.
А там хозяина сестра,
От скуки иль для развлечения,
Азы привила ей учения.
Так была барыня добра.
Ученье даром не пропало,
Она писала и читала.

11
Митрюк мальчишка был здоровый,
Смышлён уже не по годам.
Людмила Власовна обновой
Его порадовала там.
То даст штаны ему, ботинки,
То разноцветные картинки,
Что её внукам не годится.
Митрюк подарками гордится.
И как воспоминанья детства,
Урывком грамоте учила.
Заучивать стихи просила.
Она считала - это средство
Поможет всё запоминать.
Он всё усваивал на ять.

12
И он старался очень сам,
Ценя всегда её старания.
Уже читал не по складам,
Сложенье знал и вычитание.
Она дивилась. Её внуки
Не обожали так науки.
Не то чтоб были нерадивы,
Но так не очень уж пытливы.
А этот все ловил слова,
Его лицо всегда сияло.
И знаний новых уж немало
Его впитала голова.
И он уже читал по книжкам
Рассказы братьям и мальчишкам.

13
Всё в жизни не бывает гладко,
Так мир устроен не теперь.
Порою жить на свете гадко
От неожиданных потерь.
Людмила Власовна скончалась.
Она хворала, но старалась,
Не докучал чтоб всем недуг,
И вмиг не стало её вдруг.
Все в ней не чаяли души.
Но не могли ничем помочь.
Митрюк рыдал и день, и ночь,
Порою брал карандаши,
Чтоб написать её портрет,
Но понял, что уменья нет.

14
А он героем стал молвы.
Ходил к ней часто на могилку,
Нёс полевые ей цветы
И там молился очень пылко,
Чтобы она попала в Рай,
Оставив свой родимый край.
И чтобы ангелы хоть раз
Ему о ней вели рассказ.
Её он бабушкой своей,
Которой не имел, считал.
Конечно, был покуда мал,
Но всё ж исправно пас гусей.
К нему привыкла эта птица,
Но родилась мечта – учиться.

15
Потом же староста Лука,
Чтоб память матери почтить,
Решил с Иваном, что пока
Надо бы Дмитрия учить.
Мальчишка тянется к науке.
Ему учение не муки,
А радость светлая всегда,
В его-то детские года.
В церковно-приходскую школу
Свезли его в Берестовицу,
Чтоб мог немножко подучиться.
В деревне много разговору
Велось теперь из уст в уста:
Митрюка учат неспроста.

16
В деревне к грамоте все глухи,
Это обычное явление.
Вместо газет ходили слухи,
И к ним у всех было влечение.
Зачем им грамота нужна?
Что с ней прибудет? Ни рожна!
А сколько надобно трудов…
Никто к ученью не готов.
Грамотен только старшина,
И учатся его сынки.
Но поддаёт он им пинки,
Чтоб школа не была страшна.
И только волею отца
Ползут к науке два юнца.

17
Луку учила его мать,
И им потворствовал отец.
Сын начал быстро понимать,
Был расторопен оголец.
Лука в крестьянстве преуспел,
И процветал его надел.
Он был не злобен, но хитёр.
На новое был глаз остёр.
Имел он птицу и скотину,
И с податью справлялся в срок.
Доход, расход писал в листок
И чтил особо дисциплину.
Людей любил и уважал,
Недаром старостой он стал.

18
Так Дмитрию счастливый случай
В образовании помог.
Учиться дальше было б лучше,
Но это сделать он не мог.
И снова труд в большой семье,
Работа в поле, на земле…
Трудились тяжко мужики.
Пошли два брата в примаки,
Иван не выделил им пай,
С женою так они решили.
В деревне долго говорили,
Что их папаша скупердяй.
Об этом же не нам судить,
Непостижима жизни нить.

19
Ему уж девятнадцать лет.
Вдруг всё устроилось на славу,
Дал старшина ему совет,
Работать ехал чтоб в Варшаву.
Там есть у старшины приятель,
Он школьный там преподаватель.
- «Хочешь чего-нибудь добиться,
Надо работать и учиться».

Уехал. Поступил в Управу,
Уборщиком он улиц был,
А в школу вечером ходил.
И было всё ему по нраву.
На трудность нечего пенять,
Ему хотелось больше знать.

20
Но вскоре в армию призыв.
Попал он во Владивосток.
- «У моря город наш красив», -
Писал домой он пару строк.
Пропали голода напасти,
Служил он в инженерной части
И на казённых был харчах.
Всё хорошо в его делах.
Он стал подпрапорщиком в роте,
Но время даром не терял,
Училище там посещал.
Привык к тяжёлой он работе.
Экстерном подтвердил он знание
За училищное образование.

21
Пришёл четырнадцатый год,
Началась страшная война,
И от неё страдал народ.
Страдает в войнах он всегда.
Ведь проще выживать богатым,
Всегда обычно виноватым
В суровых ужасах войны.
Бывает, служат их сыны,
Славу несут своей стране,
У них условия другие.
Не ходят в схватки штыковые
И тоже гибнут на войне.
Но ведь немного дураков,
Кто в смертный бой идти готов.
22
Они всё больше по тылам,
Хоть рядом и с передовой,
По руководству, по штабам.
Другое дело смертный бой.
Из них герои тоже есть,
Хранят традиции и честь.
«Нет ничего дороже в жизни,
Чем смерть за счастие отчизны».
Солдаты же другое дело;
Идут плечом к плечу вперёд,
На то он и простой народ,
Чтобы идти в атаки смело.
Нельзя иначе победить,
Но и они же хотят жить!

23
На фронт отправили их полк,
Везли черезо всю Россию.
А гром войны пока не смолк,
И шли сраженья боевые.
Солдат шли к фронту эшелоны,
Навстречу раненых вагоны,
Чтоб всему миру показать,
Как надо стойко умирать.
Но возникал «За что?» вопрос.
Шли мысли, душу всю терзая,
Россия, мать она плохая!
А на солдат огромный спрос.
Из дома вести приходили,
Уж очень плохо люди жили.

24
Их инженерный батальон
Попал весь на передний край.
Воочию увидел он
Окоп – это солдатский рай.
А наступленье, отступление –
Уж это светопреставление,
Там не укроешься от пуль.
А выжить шансов почти нуль.
Они ж возводят блиндажи,
Крепят участки обороны,
Ставят тяжёлые понтоны,
И не нужны им чертежи.
Они обучены делам,
Всё надо срочно делать там.

25
Однажды случай был такой,
Ночью наведен лёгкий мост.
Прошёл отряд передовой,
Их переход был очень прост.
Снаряд, разрыв и… пустота,
Беда случилась – нет моста.
Отряду надо подкрепление,
Идёт там страшное сражение.
И Дмитрий получил приказ,
Чтобы под вражеским огнём
Восстановить дефекты в нём.
На это нужен ведь не час.
И он с командою своей
Стремится сделать всё быстрей.

26
Они работали как звери,
Кто на мосту, а кто в воде.
Скорее сделать всё хотели.
Разрывы мощные везде.
Троих сапёров уж убило.
Работать очень сложно было.
Снаряды – это ведь не пули,
И все убитые тонули.
Но вот закончена работа.
Преодолели все невзгоды.
Тянули пушки. Шли подводы,
Солдат проследовала рота.
Сапёры все на берегу,
В окопе курят уж махру.

27
Дмитрия подвиг оценили.
Он вёл работы, как кудесник.
Его впервые наградили,
Дали Георгиевский крестик.
Потом опять бои, походы,
Жара, дожди и непогоды.
Дороги. Сёла Украины.
Стада бегущие скотины.
И обездоленный народ
Всё время в страхе и нужде,
И нет хорошего нигде.
Так проходил за годом год.
Однажды в жизни боевой
Случился случай с ним другой,

28
Что удивило всех солдат.
Работали на аэродроме,
Там поднят был аэростат.
Сапёры сели на соломе
И наблюдали за полётом.
В корзине офицер с пилотом
Поднялся на рекогносцировку,
Хотел увидеть обстановку.
Смотрел в биноколь он вокруг,
А тут немецкий самолёт
К нему направил свой полёт.
Его увидели все вдруг,
Он подлетал с их стороны,
И были все удивлены.

29
Схватил винтовку Дмитрий враз,
На спину лёг, лязгнул затвор,
Прицелился, прищуря глаз,
На мушке вёл до нужных пор.
Потом вдруг выстрел прозвучал.
Наверно, в бензобак попал.
Его объял огонь и дым,
И чёрный шлейф пошёл за ним…
Упал он сразу на дорогу.
Раздался очень сильный взрыв,
И, никому не навредив,
Он догорал там понемногу.
Бегут, «ура» кричат все звонко,
А на дороге там воронка.

30
Враз приземлён аэростат.
Бледны в корзине от испуга.
И только слышен громкий мат.
Там все орали друг на друга.
Потом узнали, кто стрелял.
Его полковник целовал
И что-то быстро говорил.
Наверное, благодарил.
Ещё такого не бывало,
Чтобы закончил свой полёт
От пули-дуры самолёт.
Все удивлялися немало.
А он за подвиг, как герой,
Получил крестик свой второй.

31
Вот как бывает неожиданно,
Так получается награда.
Пусть это вроде и невиданно,
Но отмечать заслугу надо.
Война же всем уж надоела,
Народ доведен до предела.
Везде следы большой разрухи,
И в армии уж ходят слухи,
В стране строй надобно менять.
В войне огромные потери.
Конца нет этой карусели.
Пора бы и царя прогнать.
И шёл открыто разговор,
Такая власть в стране – позор!

32
Шли сходки, митинги, собрания.
Эсеры и меньшевики
Не получали там внимания,
Всем нравились большевики.
Они ведь не болтали зря.
Нужны всем – Воля, Мир, Земля.
«Крестьяне, трудовой народ!
Пора прогнать своих господ».
Примкнули все к большевикам.
«Долой царизм! Долой войну!»
Все приходили к одному:
Надежды есть большие там.
Идеей новою согреты,
Избрав солдатские Советы.

33
Дмитрий попал в такой Совет.
Все к Красной Гвардии примкнули.
Надежд больших пролился свет,
Но снова шли полки под пули.
Крестьянин Дмитрий был бедняк,
И не искал он обиняк,
Всем говорил начистоту:
- «Большевики несут мечту!»
Он в партию вступает сразу,
Чтоб не вести себя пассивно,
А только действовать активно,
Дрянь изживать всю как проказу.
И чтобы счастье обрести,
Идти по новому пути.

34
В стране шли преобразования.
Менялася всё время власть.
Были раздоры и шатания,
И наигрались уже всласть.
Правы богатые всегда,
Ну а ведут они куда?
Трудно найти ориентиры,
Кто гуманисты, кто вампиры,
Кто презирает весь народ.
Кому несёт богатство труд?
Нетрудно разобраться тут.
Война уже четвёртый год.
Поскольку истина верна,
Пошла гражданская война.

35
Нет в государстве уж царя.
Царизм страну завёл в тупик.
Народ волнуется не зря,
Никто к такому не привык.
В стране произошёл раздор,
И стало страшно с этих пор.
Были и белые, и красные,
Вели бои они ужасные
Теперь уже между собой.
Порою шли и брат на брата.
Страна, конечно, виновата,
Что стала жизнь теперь такой.
Пришли в страну войска Антанты
Не как друзья, как оккупанты.

36
Представьте так – живёт семья,
В семье ведь разное бывает,
Порой дерутся сыновья
И сам отец их разнимает.
А тут заходит к ним сосед:
- «У вас порядка в доме нет! -
И как ведёт себя, скотина,
Он убивает просто сына.
- Но вот теперь не будет драки.
Порядок надо наводить,
Я научу вас, гады, жить,
А то живёте, как собаки».
У самого собачий нрав,
Но он считает, что он прав.

37
И здесь послали богатеи,
Чтобы другим помочь богатым.
По сути ведь они злодеи,
Стране грозят своим захватом.
Владения теряет знать,
Но как же им не помогать!
Борьбу же с ними кто ведёт?
Порабощённый ей народ.
А что он хочет получить?
Не замки строить ведь до неба,
А чтоб ему хватало хлеба,
Он хочет просто сносно жить.
Ведь так же будет он трудиться,
Но чтоб семья могла кормиться.

38
Красную Армию создали.
Собрали силы все в кулак.
На смерть стояли, крепче стали
Против Антантовских атак.
Просто забыты эти были,
Белогвардейцев всех разбили.
Нужда и голод – их посев –
Народный пожинала гнев!
В стране крестьянин и рабочий
Создали местные Советы.
Сами разуты и раздеты,
А в управленье нужен зодчий,
И опыта им не хватало,
Такого в мире не бывало.

39
Их задушить стремится власть.
Как говорят: не тут-то было!
Напрасно разевали пасть,
Народа воля победила.
Дни для богатых уж не сладки,
И Белой Армии остатки
На юг все уходили, в Крым
К последним рубежам своим.
Бои уже на Перекопе.
А дальше что? А дальше море!
Им ясно, что погибнут вскоре.
Податься б к Западной Европе…
Есть Севастополь, корабли
И край Российской там земли.

40
Дмитрий служил уж в Первой Конной,
А Перекоп уж взят с боями,
Рубеж взят белых оборонный
Красноармейскими частями.
Тяжёлый был двадцатый год,
Но победил в войне народ!
Откуда же такая сила?
Страна вся гнева накопила,
Никто сдержать его не мог.
Ведь строй в стране был очень гадок,
И надо наводить порядок,
Разгром всех белых был итог!
Стояли новые задачи.
Им надо строить жизнь иначе.

41
И в Севастополь с Первой Конной
Дмитрий Иванович пришёл.
Строй красовался эскадронный,
Смотрите, мы какие, мол.
Шли и пехотные полки,
Силы у красных велики.
А у солдат такие свойства,
Что все способны на геройство.
Но Севастополь взят без боя.
Белогвардейский строй здесь пал,
Хоть смело каждый воевал.
Жизнь нынче требует другое –
Страна Советов нужна ей,
Жить люди будут лучше в ней.

Глава 3. Севастополь, Москва. Маркс, Ольга.
Ноябрь 1920 – декабрь 1936 г.

1
Дмитрия полк стал в Херсонес.
Там разместили всех бойцов,
А дальше – море до небес.
Но командирам нужен кров.
Здесь, недалече, Карантин,
Все ищут, а не он один
Какие-нибудь там квартиры.
Повсюду бродят командиры.
Ему попалась комнатёнка,
Есть у неё отдельный вход.
Есть туалет, водопровод,
Живут там мать и три ребёнка.
И лучшего искать не надо.
Он рад. Хозяйка тоже рада.

2
Хозяйку ту зовут Людмила,
Ей лет примерно сорок пять,
По дому Дмитрия водила.
Из окон видна моря гладь.
Он посмотрел и видит там
Огромный Херсонесский храм.
А в комнатке его прохладно,
С теплом, наверно, здесь неладно.
Он видит грубу и щиток,
Рукой потрогал – холодна,
Совсем не топлена она.
А дров бы нужно хоть мешок.
Топка у грубы герметична,
Тепло должна держать отлично.

3
Братья Иван и Константин
Семёновы на морзаводе.
Директор там не господин,
Калинин побывал там вроде.
Они сестре своей Людмиле
Об этом много говорили.
Уж оживает снова город,
Но одолел людей всех голод.
Собрали женщин делегаток,
Вручили красные косынки.
Прекрасны тощие картинки,
Подход их к делу очень хваток,
Все выступают и клянутся,
Что в жизни лучшего добьются.



4
Катюша выступала тоже,
Сказала пламенную речь,
Что жить погано так негоже,
Что надо родину беречь.
Её послали в Балаклаву,
Чтоб в женский труд вносила славу,
В дом отдыха сестрой-хозяйкой.
- «Вот поработай там! Не каркай».
Трудилася. Недоедала.
И раз в неделю шла пешком,
Чтоб навестить родимый дом,
На конку денег не хватало.
А там семья вся, мать и братья,
Брали её в свои объятья.

5
Они, конечно, еле жили,
Но каждый выжить помогал,
Ребята рыбу все ловили,
А Коля, сын, мидии драл.
И был при доме огород.
Катя давала весь доход.
А дом, когда покинул Крым,
Оставил Боголюбов им,
Что для полковника утрата!
Но разрывались их сердца,
Вестей совсем нет от отца.
Царь натворил, а им расплата.
Всегда страдал простой народ.
Таков обычной жизни ход.

6
Прошло уже четыре гола,
Как хоронили Николая.
В душе всё время непогода,
И всё живёт она, страдая.
А как-то раз была отрада:
Его сестра из Петрограда
Приехала. Нашла Катюшу.
Ревели, отводили душу.
Чтоб память у неё жила,
Когда ходили на могилку,
Земли насыпали в бутылку.
Наташе кортик отдала,
Сама ж хранила его фото,
Частицу маленькую флота.

7
Он был один, как солнца луч,
Как буревестник над волной.
С луной выглядывал из туч
И улыбался ей одной.
Страданиям ведь срока нет.
Безбрачия дала обет,
Уйти хотела в монастырь.
Но дома будет ведь пустырь.
Отца нет. Старшая она.
Умом своим смогла понять:
- «Семью ведь надо поднимать,
И это сделать ты должна».
Она не видела мужчин,
Всегда в уме лишь он один.

8
Но зарождалась жизнь другая,
Другие ценности теперь.
Она хотя и молодая,
Но жизнь ей открывает дверь.
Исчезло чванство и спесивость.
Надежды нет на божью милость.
Народ сегодня трудовой
Идёт с поднятой головой.
Их что-то манит впереди,
Как будто божьи постулаты.
И все равны, но не богаты.
С открытой совестью иди
И в будущее дверь открой.
Теперь совсем другой герой!

9
Николай Иванович, шеф-повар,
Отдал свой личный ресторан.
Ходил такой, конечно, говор,
Что он больших боялся ран,
А он всё делал от души.
Его поступки хороши.
Он Родину свою любил
И человеком честным был.
И мать, Федосья Африкановна,
Его за это не журила,
А только твёрдо говорила,
Что надо жизнь всю строить заново,
Но чтобы было всё при этом
Поближе к божеским заветам.

10
Живёт у Люды командир,
Он смелый, честный небывало.
И пусть не носит он мундир,
К нему же что-то привлекало.
Готов всегда он всем помочь.
Ему понравилася дочь,
Хотя он видит её редко.
Она серьёзна, не кокетка.
Семью всю на своих плечах
Тянет безропотно, уверенно.
Хоть в жизни бед теперь немерено,
Не тухнет их семьи очаг…
И приглянулся Дмитрий ей,
Он вроде как отец детей.

11
Хоть старше он на десять лет,
Но привлекательный такой.
К нему претензий в доме нет.
Он платит щедро за постой.
Не часто дома он бывает,
Но выживать им помогает.
И как-то раз он, в воскресение,
Её повёл на представление
Смотреть «Шельменко-денщика».
Она смеялась там до слёз,
И он в глазах её подрос.
Течёт ведь время, как река.
Идёт успешно его служба,
И зарождалась у них дружба.

12
Потом переросла в любовь.
Им скучно друг без друга стало.
И полюбила Катя вновь.
Обоих сердце трепетало.
Им приносили радость встречи.
О свадьбе не было и речи.
Уже прошло почти три года,
Но ведь берёт своё природа.
И не было у них венчания,
Они вопрос решили свой
И стали мужем и женой,
Оформив акт бракосочетания.
Ну а без свадьбы ведь нельзя,
Были родные и друзья.

13
Из Севастополя он вскоре
Направлен в Киев для учёбы.
Был в высшей командирской школе,
Набрать наук военных чтобы.
Его пришлось недолго ждать.
Катя готовилась рожать.
Окончил школу на «отлично».
Учёба для него привычна.
Набрался там военных знаний.
Забота ж мучила одна:
Как себя чувствует жена?
И было много оснований,
Жизнь не наладилась пока.
Жили они за счёт пайка.

14
Они продолжили свой род,
Теперь уж Дмитрий не один,
Ведь почти ровно через год
У них родился первый сын.
Их выбор имя не терзал,
И Марксом сына он назвал,
Как воплощение идей:
Пусть строит счастье для людей,
Чтоб жили люди справедливо!
Какая раньше жизнь была?
Всех заедала кабала.
Надо, чтоб жизнь была красива.
Стояли сложные задачи,
Но надо миру жить иначе.

15
Пришли друзья, пришли соседи.
Накрыли очень быстро стол.
Немного было всякой снеди,
Короче, не был разносол.
Дмитрий Иванович не пил,
Ну а гостям он угодил,
Была и водка, и вино
Из Киева привезено…
Николай Иванович помог,
Салаты сделал, отбивные,
Из рыбы блюда заливные,
Испёк шикарнейший пирог.
И было, в общем, в воскресение
Сынка отмечено рождение.

16
Но жизнь военного не мёд,
Попал он в Харьков и в Полтаву.
Приказом сделан перевод,
Но служба вся идёт на славу.
И служит он теперь в штабах,
На государственных харчах.
Четыре кубаря в петлице,
И дальше должен он учиться.
Но неожиданна преграда –
В Крыму прошло землетрясение,
Такое страшное явление!
И в Севастополь ехать надо.
Жена в слезах, там мать и братья,
И это было как проклятье.

17
Добился срочно перевода,
И академия отпала.
Он предложил послать комвзвода.
Начальство же не возражало.
Ватутина* он предложил,
Он добросовестно служил.
Конечно, нелегко ему,
Но всё прошло, и он в Крыму.
Мимо семьи прошла беда,
Все живы. Только в перепуге.
Но дом весь в трещинах больших,
Что беспокоит сильно их.
Месяц прожили у подруги.
Терпимо всё на первый взгляд.
Дмитрий пошёл служить в отряд.

*Ватутин Н. Ф. – генерал Армии
18
Отряд стоял на Морзаводе,
Его надёжно охранял.
Всё в городе спокойно вроде,
Но враг, считалось, не дремал.
Отряд окреп, стал боевым
И в городе передовым,
И так идёт уже не год.
Квартиру дал ему завод
Рядом с заводоуправлением.
Четыре жило там семьи.
Ему с устройством помогли,
Доволен он таким решением.
Теперь же надо постараться
С семьёй скорее перебраться.

19
Семью везти из Карантина
С поклажей крупной, багажом,
Задача эта сложной была.
Зашёл сосед, рыбак, к ним в дом.
Солидный у него баркас,
И весь вопрос решён был враз.
Беречь им надо все копейки.
Едут сын с мамой, бабушкою на линейке.
На лодку погрузили всё,
Короче, утварь и пожитки.
Для них, как золотые слитки,
Посуда, мебель и бельё.
Их приняла морская гладь,
Но стало малость поддувать.

20
Идут на вёслах. Вышли в море.
На лодке трое лишь гребцов.
Испортилась погода вскоре.
На вёслах пара молодцов,
Приходит третий им на смену.
Буруны. Ветер гонит пену.
Стала значительна волна,
От штиля нет уж и следа.
И лодку здорово качает,
От качки плохо бортовой.
Но чтобы справиться с волной,
Лодка всё время курс меняет,
А это ведь совсем не просто.
Спасаться надо от норд-оста.

21
Спокойно вёл себя рыбак.
Его сынишка молодой
Смотрел внимательно на бак,
Он был хороший рулевой.
Лодка – пушинка в пене вод,
То её к берегу несёт,
И держит он «лево руля».
Она, ему благодаря,
Уходит далеко от скал.
На вёсла надо налегать,
Чтоб курс уверенно держать.
Но духом там никто не пал,
Они все несколько часов
Боролись крепко – будь здоров!

22
К вечеру ветер малость стих.
В бухте Южной они в итоге,
На пристани заждались их.
У них ломило руки, ноги,
Не могли лодку разгружать,
Пришли соседи помогать.
Потом же Дмитрий каждый год
Свой вспоминал морской поход.

В док заходили корабли
И воду из него качали.
На дне всегда много кефали,
Её руками хоть лови.
Рабочие там рыбу брали.
В отряд, на кухню отправляли.

23
Недалеко от дома сквер,
А в центре там бассейн с фонтаном.
Зачем давать дурной пример?
Надо бороться с хулиганом.
Там установлен чёрный гроб.
Весь коллектив завода чтоб
Не оставался в неведении,
Всех нарушителей фамилии,
Кто на работу опоздал,
Кто на работе сделал брак,
Кто вёл в быту себя не так,
На нём белилами писал
Всегда рабочий, член завкома,
По утверждению парткома.

24
Всё вызывало это смех.
Перед друзьями был позор.
И это удивляло всех,
Никто не шёл наперекор.
Хотелось б рассказать о том,
Корабль как, «Харьков», шёл с зерном,
Проникла в трюм его вода.
Корабль один был – стало два.
Его порвало на две части.
Нос оказался в Севастополе,
Корма ж была в Константинополе.
Не потонул он, это счастье.
Об этом в шутку говорили:
- «Корабль наш самый крупный в мире».
25
Бесследно это не пропало,
Зерном завален весь завод,
И корма было до отвала,
И им кормили щедро скот.
У Дмитрия была силёнка,
Купил он тоже поросёнка.
Под пирсом сделал вмиг сарай,
Живи и веса набирай.
Шесть месяцев его кормили
Гнилой картошкой и крупой.
Когда кабанчик стал большой,
То закололи, засолили.
И появилось в доме сало,
И ветчины поесть хватало.

26
Искали, как везде, врагов
И проверяли всех по списку.
Кто ты сейчас и кто таков?
Короче, проводили чистку.
Дмитрий Иваныч о себе
Всё рассказал, служил он где,
И про жену свою и мать
Подробно начал излагать.
Дядьки Семёновы и братья
Его и всю семью хвалили,
Добро и много говорили.
Один сказал: - «Не буду врать я,
Отец жены его не враг,
Хоть и ушёл на кораблях.

27
Оставил он свою семью.
Уж шесть детей похоронили.
Плохого я не говорю,
Они все очень честно жили.
Дмитрий Иваныч им помог,
Он сделал всё, что только мог».
Захлопал дружно коллектив,
Его на место усадив.
Но он сказал: - «Спасибо вам!
Спасибо, дорогие братцы.
Буду и впредь служить, стараться,
За дело наше жизнь отдам.
Не отступлю я ни на шаг,
Капитализм наш общий враг».

28
В семье родилась вскоре дочь,
Назвать хотел он Октябриной.
Но было бабушке невмочь,
Обычай в жизни есть старинный
Имена русские давать.
Не спорил с нею долго зять.
В семье все долго выбирали,
И Ольгою её назвали.
В кроватку Маркса уложили,
А он забрался под кровать
И снизу ну её пинать.
В недоуменье все застыли
Но успокоился он скоро,
Ему кровать дал дядя Жора.

29
А Жора был, как старший брат.
Они вдвоём играли в прятки,
Водил он Маркса в детский сад,
Стрелять учил он из рогатки.
А у него кровать такая,
Как и у всех – совсем большая.
Хоть и исчерпан был вопрос,
Но маму он довёл до слёз.
А Тобик рядом в доме был,
Смотрел всё время на него,
Не понимал он ничего
И только головой крутил.
А он ведь был их третий друг,
И крик привёл его в испуг.

30
Обычно где искать ребят?
Ведь на заводе не найти.
Их ищут, ходят и кричат,
Им в дом не хочется идти.
Бабушка Тобика зовёт,
И он их сразу предаёт.
Ведь Тобик пёсик был послушный,
Игрив он, ласков, простодушный,
Искупит сразу он вину,
Разгонит кошек и ворон,
Облает их со всех сторон.
Он у детей всегда в плену,
И этот дружный хоровод
Любил и баловал завод.

31
У склона Ушаковой балки
Заводу был построен дом.
Вокруг строенья были жалки,
Жильё им сразу дали в нём.
Семья большая командира,
Из комнат трёх дана квартира.
Но он квартиры не просил,
Завком завода так решил.
Ведь нужно им для управления,
Завод всё время креп и рос,
Решать по площади вопрос.
Необходимо расширение.
Семье, конечно, повезло,
А зависть порождает зло.

32
У Дмитрия в петлице шпала.
Отлично действует отряд.
Он добрых сделал дел немало,
В Москве его благодарят.
В отряде в службе нет ЧП,
Обслуживают КПП,
Везде их чувствуют контроль,
Они не доставляют боль.
К ним присылают брать пример.
Политучёба чётко шла,
Ведут все правильно дела.
И всё идёт без крепких мер.
Всем в части прививал культуру,
Вёл регулярно физкультуру.

33
И нет бойца ни одного,
Кто бы учёбой пренебрёг.
У всех значки ПВХО.
Примером личным он помог,
Добились в спорте все успеха.
Ведь возраст в спорте не помеха.
«Солнце» крутил на турнике,
Солдаты удивлялись все.
Дела не вёл для вида, в спешке,
Всегда спокойно, всё с умом.
Ведь трудно исправлять потом,
Когда пощёлкаешь орешки.
Время на все дела хватало,
Он получил вторую шпалу.

34
И всё не сон. Всё наяву.
Прошло ещё потом три года,
Его перевели в Москву
На службу этого же рода.
Там чётко шли дела, помалу.
Ему вручили третью шпалу.
Стал он заводы охранять,
Чтобы врагам страны не дать
Вносить в работу злобный вред,
Все перекрыть пути им, щели,
Вреда чтоб сделать не сумели,
Не допустить огромных бед.
Вникал во все вопросы сам,
Трудился даже по ночам.

35
Квартиру дали на Ямской.
Не ждал такого оборота,
Почёт ему слишком большой.
Рядом Триумфальные ворота
И Белорусский был вокзал.
Ему он дом напоминал.
А Маркс гонял вокруг колёса,
Ходил по городу без спроса.
Сосед же Разиков их был
Весёлый очень командир.
Но не ходил он пить в трактир,
К нему Будённый* заходил,
Играл он лихо на гармошке,
Плясали, пели понемножку.

36
А Ольге шёл четвёртый год.
Она с подружкою своей
На кухне их пила компот,
Потом стояли у дверей.
Звенит посуда, стол дрожит.
Усач так лихо танцевал,
Потом вприсядку он пошёл,
Что прямо прогибался пол.

*Будённый С. М. – маршал СССР
И Оля часто там была,
Картинки красила они
И проводили вместе дни,
Площадка ж лестницы одна.
Они любили всем сказать:
- «Папа не может так плясать».

37
А Собинова хоронили,
И к гробу шёл поток людской.
Детей там чуть не задавили
Из театра вышедшей толпой.
У Малого они стояли
И в давку страшную попали.
Отец поднял их на карниз,
Со страхом дети смотрят вниз.
Народ качается волной
И слышны крики, ругань, плач,
Как будто действует палач,
Короче, ужас был большой.
Потом пробралися к Петровке
И шли домой без остановки.

38
Отец ходил на стадион.
Раз был там матч, играли баски.
И взял с собой сынишку он.
Куда идти – везде указки.
Кордон милиции там конной,
Идёт народ сплошной колонной.
На поле как идёт игра,
Наш Маркс не смыслил ни фига.
А на трибунах крик и свист,
На поле резвая игра.
Не жди от зрителей добра,
Когда даст маху футболист.
Но расходились тихо, мирно,
Организовано всё чинно.
39
В семье проходит жизнь нормально.
Обычный жизненный уклад.
Сын в школе учится похвально,
Его успехам Дмитрий рад.
Пришла нежданная невзгода,
Отца вдруг вызвал сам Ягода*.
Отец заходит в кабинет,
Чтоб на вопросы дать ответ.
Ягода был развратник, пьяница,
Хитёр, как лис, высокомерен,
Беспринципный, в себе уверен.
Любил он очень покуражиться.
Он за столом сидит вальяжно
И вопрошает его важно:

40
- «Скажи мне, Дмитрий, где твой тесть?
Ушёл он, белый, за границу.
Задумал ты, наверно, месть.
Зачем тебе было таиться?»
- «Я этого совсем не скрыл,
Всегда на чистках говорил.
Об этом все всегда всё знали.
Меня нигде не упрекали.
Его я дочку полюбил.
Она тянула всю семью,
Я это честно говорю.
И десять лет я с ней прожил».
Потом посыпались упрёки,
Похоже было всё на склоки.

41
- «Ты будь скромней. Не спорь со мной,
Поправить надо твоё дело.
Давай-ка, разводись с женой,
Решай вопрос свой срочно, смело».

*Ягода - НКВД

- «Я это сделать не могу,
Честь коммуниста берегу».
- «Как смеешь говорить ты так!
Ты глупый или ты чудак?
Давай закончим разговор,
Всем стало ясно, ты нам лгал.
Хитро ты сыну имя Маркса дал,
Тебя терпели до сих пор».
А Дмитрий оскорблён так был,
Что вдруг, как бешеный, вскочил,

42
Схватил Ягоду за грудки,
Тот выхватить хотел наган,
Но вдруг раздалися звонки.
- «Ах, ты, подлец, ах, хулиган…» -
Вошёл Агранов* в кабинет.
Сказал он: - «Что здесь за концерт?»
Ягода изменил свой тон,
Но сразу грозно крикнул: - «Вон!»
Спокойно Дмитрий честь отдал.
На месте развернулся чётко.
Молчал. Застыла его глотка.
Он твёрдо к двери зашагал.
Не мог он совладать с собой,
Расcтроенный пошёл домой.

43
Через неделю был приказ
В Сталиногорск ехать служить,
Всё обошлось на этот раз,
Могло б гораздо хуже быть.
В Сталиногорске химзаводы,
Грязи несметные разводы.

*Агранов – зам. Ягоды
Идёт большая новостройка.
Семья же держится вся стойко.
Стоят там новые дома.
Из комнат трёх дают квартиру.
Бараки рядом, там башкиры,
Но соцкультбыта здесь нема.
Сам город дальше, за рекой,
А здесь простор пока большой.

44
Там строят дачу у реки,
А на лугу кругом ромашки,
Стоят по пояс васильки,
Везде пичуги и букашки.
В реке ловили окуней,
Довольно много рыбы в ней.
Большой мастак на ловлю Жора,
Ведра заполнили два скоро.
Их дома в ванну запустили.
Такого в море не бывало,
И бабушке аж плохо стало,
Они ж у моря век прожили.
Была прекрасная уха,
И в жарке рыба неплоха.

45
Но нет поблизости здесь школ.
Недалеко есть деревенька,
И в школу Маркс туда пошёл
И там учился помаленьку.
В той школе класса только два,
Но не болела голова,
Там персонально всех учили.
Учёбой все довольны были.
Удобства все там во дворе.
А чтоб зимой тепло сберечь,
Топили в классах просто печь.
Уютно было детворе.
А в школу он ходил пешком,
Счастливый возвращался в дом.

46
К ним приезжал брат мамин, Коля.
Он был большой аккуратист,
Прошёл по грязи через поле,
Но, к удивлению, был чист.
Приятной встреча была с ним,
Он всем рассказывал про Крым,
Но переехал в Краснодар,
Там где-то комнатку снимал.
А он племянника любил.
Играл как мастер в биллиард,
Играя, проявлял азарт,
Но игроком он честным был.
А для племянника, мальчишки,
Всегда он нёс конфеты «Мишки».

47
В квартиру раз пришла цыганка,
А дома мать была одна;
Красивая, не оборванка,
Но хитрость на лице видна,
И чёрные глаза блестят.
- «Красавица не хочет в Ад?
Я покажу дорогу в Рай,
Но только деньги мне давай.
Красавица, я не шучу,
Давай тебе я погадаю,
Всё расскажу тебе, что знаю,
Как жить прекрасно, научу.
У Вас ведь в жизни нелады?
Принеси мне стакан воды».



48
На мать всё время наступает.
И мать теряет вдруг свободу,
Творится что – не понимает,
Но вдруг бросается к комоду,
Достала женский пистолет,
Руку поднять уж мочи нет.
Но, к счастью, бабушка вбегает,
Шваброй цыганку выгоняет.
На пол упала сразу мама.
Здесь не было и перебранки.
Она даёт ей валерьянки.
Такая маленькая драма.
У ней растерянная поза.
- «Наверно, это от гипноза».

49
Но вскоре в дом пришла беда.
Собрали в части партсобрание.
Тему готовят, как всегда,
Всем коммунистам в назидание.
И там недолго говорили,
Дмитрия из партии исключили:
- «Он не заклятый, правда, враг,
Но сделал он неверный шаг,
Идёт с врагами где-то рядом,
Он потерял наше доверие.
Утратил нашу точку зрения,
Потворствует он чуждым взглядам.
Не может с нами он шагать.
Надо его демобилизовать».

50
Ему не дали даже слова,
А председатель вдруг сказал:
- «Не будем мы терпеть такого,
Я Вас прошу покинуть зал.
Учтите, Ваша бита карта».
С ним не случилося инфаркта.
Неделю он лежал больной.
За что обижен он судьбой?
Он думает, что делать им:
- «Остаться здесь, судить, рядиться,
Ведь ничего нельзя добиться,
Уедем в Севастополь, в Крым».
Всем «до свидания» сказал,
С семьёй уехал на вокзал.

Глава 4. Севастополь. Семья.
Январь 1937 – июнь 1941 г.

1
А в январе тридцать седьмого
Они вернулися «домой».
Их Севастополь принял снова,
Но далеко не как родной.
Был Дмитрий вроде враг народа,
Дворянского как будто рода.
Нет ни работы, ни жилья,
И бедствует его семья.
А рядом с греческой церквушкой,
Она стоит на Щербака
И не снесли её пока,
Жила там бабушки подружка,
Семья Поповых, в тесноте.
- «Людмила, что ж, селись ко мне».

2
И приняла их на квартиру.
Им выделили комнатёнку.
Теперь, конечно, не до жиру.
Ещё найти бы работёнку.
Но никому не нужен он,
Из партии ведь исключен!
А кто поймёт в его делах?
Коль исключен – так, значит, враг!
Трагедия! Но надо жить.
Семья его шесть человек,
И нет в семье пока калек,
Но всех их надо прокормить.
Никто работать не способен,
И он один, как в поле воин.

3
Везде ему дают отказ,
И он не нужен никому.
Воспрянул духом как-то раз,
Как будто повезло ему.
Был рядом городской базар.
Ему товарищ подсказал,
Там требуется билетёр,
Чтоб собирать за место сбор.
И Дмитрий был безумно рад:
- «Ведь там по бросовой цене
Продукт купить удастся мне,
Чтоб бремя вынести затрат.
И доказать смогу в верхах:
Я честный человек, не враг».

4
Пошёл и Маркс в четвёртый класс.
Две четверти он пропустил.
И, как водилося у нас,
Директор недоволен был.
Но мирно чтоб решить вопрос,
Директору помог завхоз,
И парту вынесли из класса:
- «У нас и так школьников масса
И некуда его садить!»
За подоконник сел Маркс смело,
Расположился там умело,
Не согласился уходить.
В ученье проявил успех,
Что удивило сразу всех.

5
Когда же наступила Пасха,
В греческой церкви служба шла,
Сияли золотые краски,
На всё смотрел он из окна.
Народ весёлый с куличами
У церкви той стоит рядами.
А разноцветный сонм яиц
Рождал улыбки старых лиц.
Священник пасхи освящал,
Ходил торжественно со свитой,
Ряд верующих был орбитой.
И Марик тоже побежал,
Сновал с мальчишками меж ними,
Их также пасхой угостили.

6
Он это видя первый раз,
Был чрезвычайно удивлён.
Он слышал бабушкин рассказ,
Но был натурой поражён.
Такое строгое величие,
Но то церковные обычаи,
Такой неписанный канон.
Народ стоит со всех сторон.
И ночью служба была тоже.
Потом был звон колоколов,
Склонялось множество голов.
На чудо это всё похоже.
Подумал он потом немного:
- «Неужто люди верят в Бога?»

7
Он в школе вёл себя прилично,
Дружил со всеми пацанами.
Экзамены сдал на «отлично»,
Подарок сделав своей маме.
А школа их была начальной,
И наступил момент печальный.
Их выпускной четвёртый класс
Горисполкома Наробраз
Переводил в школу другую.
Она стояла на горе,
Понравилась всей детворе.
Не видел он ещё такую.
Она сияла новизной,
А перед ней был луг пустой.

8
Однажды в школьном туалете
«Говели» пара пацанов,
И должен подойти был третий,
Один из соучеников.
Те двое стали у дверей
Обдуть его струёй своей.
Стояли, еле уж терпели,
Но всё не открывались двери.
И вдруг те двери распахнули.
Они сдержаться не смогли
И враз пустили две струи,
Ну и входящего обдули.
Безумен их поступок был,
В двери директор их входил…

9
Испуга их не описать.
Бывали всякие проказы,
Директора же обоссать…
Стыдно писать такие фразы.
Родителей их пригласили.
Ребят из школы исключили.
Но всё ж им крупно повезло.
Направили их в ФЗО,
Они два двоечника были.
Ну а поступок их смягчало –
Встреча ведь друга ожидала.
Их, слава Богу, не судили.
Но этот случай был, как гром,
Все меньше шкодили потом.

10
Антон Исаакович, директор,
Слова его били, как бич.
Во всё вникал он, как инспектор.
И кличку получил он «Сыч»,
Всё знал и видел в темноте.
Но все он посвящал мечте
Свои старанья и дела,
Чтоб школа лучшею была.
И Валя Ходырев – пример
Его работы непростой,
Он стал потом, в войне, герой,
Из школы бывший пионер.
После войны же все узнали –
Антона немцы расстреляли.

11
Дмитрию снова повезло,
Он встретил своего солдата,
Который к шлюпке нёс весло,
А у него служил когда-то.
Зашёл о жизни разговор,
Дмитрий поведал свой позор:
- «Жизнь, Сойфер, это не игрушки,
Семья вся в тесной комнатушке.
Все спим вповалку на полу».
- «Дмитрий Иваныч, есть идея,
Послушайте меня, еврея,
Я с радостью Вам помогу.
От рынка сто шагов, не далее,
Квартира есть в полуподвале.
12
Там была раньше мастерская
От щёточного магазина.
Она просторная такая.
В ней я, со мною два грузина
Трудились вместе много лет.
Хозяина сейчас там нет.
Он переехал в Ленинград.
Меня зовёт. Я буду рад
Вам предложить её. Живите!
Там есть вода, электросвет,
Рядом, за дверью, туалет.
В домуправление платите.
Как командиру, Вам хвала,
Поправите свои дела!»

13
Срок для раздумий очень мал.
Надо не думая решить
Скорей занять полуподвал
И Сойфера отблагодарить.
Было надёжное жильё,
А главное, оно своё.
У каждого своя кровать,
Теперь спокойно можно спать.
А в комнате большой плита,
Спасенье первое от бед,
На ней готовь теперь обед.
И комната ведь не одна.
Хотя та комната, вторая,
Пригодна больше для сарая.

14
Поставил Жоржик в ней кровать,
Пусть меньше там дневного света,
Но можно спать, бельё стирать.
Им подошла квартира эта.
Семьи две по соседству жили.
А окна, двери выходили
В приямок. Общим он им был
И коридором им служил.
А рядом бондарь жил Илья,
Бочонки делал он неплохо,
Но был изрядный выпивоха.
И многодетная семья
Рядом жила в большой нужде,
Им помогали в доме все.

15
К Дмитрию стали заходить
Его друзья, однополчане,
Чтоб его горе облегчить.
Но там никто не слышал брани.
Хоть споры проходили шибко,
Сходились на одном: - «Ошибка
Была допущена к тебе.
Бывает, что страдают все
От негодяя, карьериста.
Но партия найдёт его
И доберётся до всего,
Чем он обидел коммуниста.
Тогда ему не сдобровать.
Ему покажут Кузьки мать!»

16
Их всех одни пугали страсти,
Что эта подленькая рать
Потом прорваться может к власти,
Тогда стране не сдобровать.
- «Пиши ты, Дмитрий, не сдавайся
И оправданья добивайся.
Езжай в Москву, иди в ЦК
Скорее, не остыл пока.
Поймут тебя там старики.
Но только помни – может злоба
Порою довести до гроба.
Но мы с тобой большевики,
Не надо нам идти в разнос,
Чтоб не подмял молокосос!»

17
Сын был в восторге от квартиры.
Хоть было жить там тесновато,
Но в ней ведь были сувениры,
Квартира книгами богата.
Стоял там, в комнате второй,
Шкаф с книгами очень большой,
Брем, а «История земли» Веймара
Его безумно занимала,
Жюль Верн, Джек Лондон и Гюго,
Майн Рид и Дарвин, и Дюма,
И Вальтер Скотт сводил с ума,
И много всякого всего.
И за два года «Вокруг света»
Журналы были – чудо это!

18
Уж в школу поступила дочь,
На горку, в первую ходила.
И надо было ей помочь,
Пока у матери есть сила.
И мать трудилась допоздна.
Прошла зима, прошла весна,
Заказов у неё навалом.
Хотя и шьёт она не даром,
Но очень дешево берёт.
И у неё большой успех,
Знакомых обшивает всех.
Возрос теперь семьи доход,
И, как ни странно это было,
Теперь она семью кормила.

19
В квартире летом благодать.
Как будто это Божий дар.
Им не приходится страдать,
Семью не мучил летний жар.
Всё время сын в одних трусах,
И нет забот о волосах,
Под лыску он остригся летом.
Дружил он с Витькой и Валетом.
Весь день он бегал босиком.
Купался в море целый день,
Не прятался от солнца в тень,
Лишь к вечеру являлся в дом.
Почти был чёрным от загара,
Как сапогов солдатских пара.

20
Дружил он с Юркой Поляновским,
Тот жил у бабушки своей.
Его отец мужик был свойский,
В приезды собирал детей,
Им много баек говорил,
Что видел он и где он был.
Рассказывал им о себе,
Он журналистом был в Москве.
Себе он, видно, цену знал,
Хотя и не был важной птицей,
Но говорил, что за границей
Неоднократно побывал.
Но, пацанов всех к огорчению,
Их звал к отличному учению.

21
На пристань Графскую ходили,
Там рядом пристают суда,
И в море денежки ловили,
Туристы бросят им всегда.
Мальчишки твёрдо все усвоили,
Тонут монеты все по-своему:
Копейка медленно, сверкая,
Тонуть как будто не желая.
Зигзаги делает пятак,
За ним идёшь порой до дна,
На дно он лёг, берёт рука,
Может поймать его не всяк.
Взял. Вынырнул и показал улов,
И слышишь много лестных слов.

22
За щеку положил монету,
И все кричат: - «Дядь! Брось пятак!»
Все смотрят на картину эту.
И Маркс уж щёки, как хомяк,
Раздул от своего улова,
Но всё равно ныряет снова.
Нынче прозрачная вода.
Бывает это не всегда.
И не у всех ребят сноровка
И глубоко нырять умение.
Нужны и дружба, и терпение,
Чтобы ловить монеты ловко.
Маркс в этом деле чемпион,
Нырять прекрасно может он.

23
Потом компании идут
Всегда к Приморскому бульвару,
Мороженое там берут,
Его едят ведь не на шару.
Добыты деньги мастерством,
Но не нести ж добычу в дом,
За это там и попадёт,
И Маркса бабушка побьёт.
А вечерами на бульваре
Тайком нарежут алых роз,
На них же в это время спрос,
Их продадут влюблённой паре.
И деньги будут на ситро,
Мальчишки действуют хитро.

24
Ловили крабов и ершей
И мыли лодки рыбакам.
Руководил, кто был сильней,
Он расправлялся с каждым сам.
И был обычно виноват
Не ловкий и умелый хват,
А кто хитрил и был фискал,
Тому и «пачек» он давал.
На лодках, их помыв, гоняли,
Но рядом с пристанью, конечно.
Нельзя вести себя беспечно,
Их в бухте просто б задержали.
Так и летели летом дни,
Все были счастливы они.

25
В Москве уж погорел Ягода,
Беды он много натворил.
Немало перевёл народа,
И укротили его пыл.
Дмитрий Иванович в Москву
Уехал не снимать тоску,
А снять с себя все обвинения
За выдуманные преступления.
Его там приняли в Главпуре,
Но разбирались там пока,
Он обратился и в ЦК.
И все дела прошли в ажуре,
Там все серьёзно говорили
И в партии восстановили.

26
Восстановили также стаж
Ему с семнадцатого года.
И не входил он даже в раж,
Не слышал слова «враг народа».
Был сразу снят с него навет,
К нему упрёков больше нет.
- «Спокойно поезжай домой,
Получишь партбилет другой.
Обиды в сердце не держи,
Здесь партия не виновата,
Мы укротили супостата,
У него были виражи.
Он сам ведь был врагом народа
И много бед принёс всем, шкода!»

27
Вернулся вскоре он домой.
Такого близкие не ждали.
Супруг вернулся дорогой,
И там его не расстреляли.
Да, этот случай необычный,
Но он был командир отличный,
Дивизион передовой…
Но слава Богу, что живой.
Он снова не пошёл служить,
Не то, чтобы была обида,
Он не показывал всем вида,
Но если честно говорить,
Теперь не доверял здоровью,
Ведь всё далось большою кровью.

28
В горкоме стал на партучёт,
И ищут для него работу.
Обиды старые не в счёт,
Ведь нет обидам даже счёту.
Пропал и оскорблений крик.
А к рынку он уже привык.
Зачем в работе новый сектор?
Он стал над рынками директор.
К нему привыкли, уважали,
Он там порядок наводил,
Хватало опыта и сил.
Дельцы случайные сбежали,
От них был жалоб целый ряд.
Но он работе новой рад.

29
Год наступил сороковой,
И тучами покрылось небо.
Запахло новою войной,
И остро не хватало хлеба.
В очередях стоит народ.
Тяжёлый начинался год.
Нет в магазинах и муки,
Ведь дома б что-нибудь спекли.
Чтоб булку хлеба получить,
Два дня стояли за талоном.
Казалось, надо бы законом
Уж снова карточки вводить.
Всё ж остальное вроде было,
Все крупы, мясо, масло, мыло.

30
Дмитрия Иваныча горком
Вдруг перевёл в «Заготзерно».
С работой этой он знаком,
Растил он жито сам давно
И очень честным в жизни был,
Порядок праведный любил.
Создал преграду воровству,
Он вёл дела начистоту.
Жена и тёща попросили,
На Пасху чтоб муки достал.
Его вопрос этот терзал.
Но он принёс с работы… пыли,
Просто муки со склада сметки
Ему с полов собрали тётки.

31
А дома с радостью гордится,
Но надо сделать ей просев,
На пироги мука сгодится.
Жена смотрела, онемев,
И, запустив в него кульком,
Рыдала от стыда потом.
Вся комната была в муке.
Стоял он с сумочкой в руке
И успокаивал жену:
- Мы дома так всегда сметали
Муку, что сыпалась в амбаре,
А воровать я не могу».
Чтоб он не знал, их ездовой
Кулёк муки привёз домой.

32
А он собрал сметки, как мог,
Смотря с виной по сторонам.
На праздник в доме был пирог.
- «Вы говорили, мука – срам.
А получилось так прилично,
Муку просеял я отлично».
Жена же с тёщею молчали,
Они его характер знали.
Ведь пострадал бы ездовой,
Если бы Дмитрий всё узнал,
Его б он крепко наказал.
Нил рисковал ведь головой.
Но скоро будет праздник май…
Давай, директор, размышляй.

33
Потери сократить до грамма –
Было решение собрания.
Всем премию два килограмма
Вручить в счёт соцсоревнования.
Все были рады. Дома тоже,
На праздник это же похоже.
А дома шьёт Екатерина,
Её работы - как картина.
У ней есть вкус, знание моды,
И шьёт теперь она наряды
Артистам театра и эстрады,
И возросли её доходы.
Короче, недостатка нет.
Сын получил велосипед.

34
Куплен ему фотоаппарат
Недорогой, пока «Турист».
И он теперь безумно рад.
На велике, как фигурист,
Несётся, не держась за руль,
Пугая лихостью бабуль.
На нём по лестницам спускается,
И люди шепчут: - «Доиграется!»
В Кокозы ездил в лагеря,
Там был Юсуповский дворец,
И в нём с отрядом жил юнец.
Вожатым Фогель был, Илья.
Жил на веранде их отряд,
Их взор ласкал гор Крымских ряд…

35
С ними татарские ребята
Ходили по горам в поход.
В дороге было трудновато,
Переходили речки вброд.
От жажды в речках воду пили.
Все они радостными были.
В речках хрустальная вода,
Напиться можно без труда.
Все дисциплину соблюдали.
Был самый главный, проводник,
К таким походам он привык,
И Ситвили его все звали.
Ходили на Орлиный взлёт,
И был в Большой Каньон поход.

36
Учился в классе Маркс восьмом,
Но не любил язык немецкий.
Однажды в классе грянул гром,
Он вдруг, наш ученик советский,
Язык и Гитлера ругнул.
«Училка» сдвинула свой стул
И подошла к нему в упор:
- «Скажи, с каких же это пор
В тебе родилась эта злоба?
Я слышала, твои родители
Были враги или вредители.
С отцом вы приходите оба,
И наш директор разберётся,
Откуда эта злость берётся».

37
Она еврейка молодая
И в школе только первый год.
Красива, стройная такая.
Но у неё такой подход…
И в школу с ним пришёл отец,
Директор слушал, как истец,
Все объяснения папаши.
- «У сына мысли ведь не ваши,
Тогда пришли они откуда?
Я не могу вас обвинять,
Но, как отец, должны вы знать,
Быть может, есть дружок, паскуда?»
И немка тоже там стояла,
Отца всё время обвиняла.

38
Так был исчерпан весь вопрос:
- «Но репетитор нужен сыну,
Чтобы он в знаниях подрос».
Зашёл сынок, согнувши спину,
И за такое поведение
Просил у всех у них прощения.
Пошли по-новому дела.
Мать немку старую нашла.
Она в гимназии учила
И была немкой настоящей,
Был случай очень подходящий.
Она мальчишку полюбила,
Он кошек всех её ласкал
И рыбку им всегда таскал.

39
Она домашние задания
Решала. Он не делал сам.
Но повышались его знания
На удивленье по часам.
И в школе немка подобрела,
Его совсем уже не ела.
Порою ставила в пример:
- «Какой хороший пионер!»
И он закончил класс восьмой.
А двадцать второго июня.
Пешком, чтоб не пускали нюни,
Идти хотели всей гурьбой
В Чоргун, чтоб раков наловить,
Собрали в торбы есть и пить.

40
Всем встретиться часам к шести,
Начать пораньше свой поход,
Чтоб до жары туда дойти,
Как это было в прошлый год.
В шесть на трамвае, полдороги,
Там понесут под горку ноги…
Но говорится, что загад,
Порой бывает, не богат.
В час был объявлен большой сбор.
Гудки. Сирена завывала.
Так часто в городе бывало,
И все привыкли с давних пор.
Над городом прожектора.
Спокойно спала детвора.

Глава 5. Севастополь, Краснодар. Семья.
Марк. Июнь 1941 – февраль 1943 г.

1
Потом раздалась канонада.
В небе шатром прожектора
И взрывов вспышки от снаряда,
Всё сразу началось с утра.
И это всё произошло,
Пока и солнце не взошло.
Никто ещё не мог понять,
Зачем все начали стрелять?
Потом раздался страшный взрыв.
Из окон стёкла вылетали,
А пушки также грохотали,
Никто не делал перерыв.
Потом раздался взрыв второй
Чуть дальше, где-то под горой.



2
И непонятно ничего.
Отец уехал в «Главспецстрой».
Мать убежала в ПВО.
И страшно бабушке одной,
Она подняла всех скорей.
Ей надо уберечь детей.
Проснулся также очень скоро
Её сыночек младший, Жора,
Которому уж двадцать лет.
Уговорил он свою мать,
Чтоб паники не поднимать,
Беды большой покуда нет.
Светло уже. Стреляли лихо.
Вдруг всё прошло и стало тихо.

3
Со страхом бабушка сказала:
- «Ведь это началась война!»
В политике хоть разбиралась мало,
Но не ошиблася она.
Дома детей не удержать,
Им много хочется узнать.
И внук умчался с дядей Жорой,
Они бежали рысью спорой.
Цель их - Приморский был бульвар.
А там, где разорвалась мина,
Была ужасная картина,
Неописуемый кошмар.
Но очень повезло народу –
Она упала просто в воду.

4
Там рядом памятник стоит
В память погибшим кораблям.
И у него волшебный вид,
Привык он к штормам и волнам.
Взорвалась мина на мели.
Но взрыв такой сдержать смогли
Памятника славного детали,
Хоть и немного пострадали.
Весь берег в гальке, в валунах,
Кругом песок, крабы и рыбы,
И скал бесформенные глыбы,
И, словно зелень на лугах,
Повсюду водоросли, тина.
Всё это натворила мина!

5
Памятник стал символом победы,
Не сокрушить страну врагу,
Переживёт она все беды,
Как он и якоря на берегу.
Кругом по берегу матросы,
И задают им все вопросы:
- «Кто это же на нас напал?»
Осколки старший собирал
И голосом сказал серьёзным:
- «По ним мы все определим,
Рассеется незнаний дым,
Ответ наш будет очень грозным!
Поднимется Союза рать!
Покажет им Кузькину мать!»

6
А Маркс мальчишка был проворный,
Был любознателен, пытлив.
Бежал уж к улице Подгорной,
Где был второй ужасный взрыв.
Мина упала на дома,
И разрушений была тьма.
И жертвы первые войны
В развалках там погребены.
Трупов пока найдено мало,
К развалкам перекрыт подход.
Но всё равно стоит народ,
И любопытных прибывало.
Слышны ругательства и плач,
Но неизвестен всем палач.

7
Он шёл. Смотрел по сторонам.
Дом, где на Греческой он жил.
Школа на месте, где был храм,
А он такой красавец был.
Идёт он, памятью согрет,
В доме, где жил он, стекол нет.
На улице стоит жара,
Купаться бы уже пора.
Везде матросов патрули.
Они все шарят по дворам,
Кого-то вроде ищут там.
Пока же, видно, не нашли.
А поиск был у них неистов –
Ищут везде парашютистов.

8
В обед потом передавали,
Молотов первым выступал.
- «Фашисты на страну напали», -
Он так по радио сказал.
Отец и мать пришли домой
И сели на обед семьёй.
Отец был взвинчен и неистов:
- «Мы быстро разобьём фашистов!»
Подруга мамы, военврач,
У ней в петлицах по две шпалы,
Сказала: - «Наши силы малы,
Катюша, плохо, тут хоть плачь,
И нам придётся тяжело.
Фашисты – это не говно».

9
Потом уж время показало,
Что не готовились к войне.
Стране уменья не хватало.
Фашист сильнее нас вдвойне.
С винтовкой их встречал солдат,
У немцев был же автомат.
У нас слабее самолёты,
А много только лишь пехоты.
Винтовки были не у всех,
И крепко нас они побили.
Но всё же мы их победили,
В войне к нам перешёл успех.
Потом лишь только через год
На бой поднялся весь народ!

10
А Севастополь наш ночами
Всё время постигало горе,
Летали «юнкерсы» над нами,
Они бросали мины в море.
Всегда в один и тот же час
Они слегка бомбили нас.
Чтоб не попасть под бомб удары,
Отец отправил всех в Байдары.
Мать Ольгу, дочь, взяла из Мшатки.
Все жили в комнатке одной,
Стены – плетень, пол – земляной,
Короче, были дни не сладки.
Ночами крепко грызли блохи…
Над Севастополем всполохи.

11
Еду готовят на мангале,
Его же топят кизяком.
Что делать дальше, все не знали.
Что ожидает всех потом?
Но грустно было и теперь
От поражений, от потерь.
Сдают всё время города.
Народ объяла весь нужда.
Печаль людей рождают сводки,
Одна не радостней другой.
У всех пропал пыл боевой.
Собравшися, судачат тётки:
- «Фашист коварен и силён,
Повсюду наступает он».

12
А вскоре бабушка, Людмила,
Узнала страшную беду,
Она повсюду говорила,
Её рассказ я приведу.
Был у Фетиньи, у Поповой,
Сыночек Тимофей толковый.
Служил во флоте на буксире,
И Тиму очень все любили.
Красавица невестка, Дора,
В ней все не чаяли души
(Не все невестки хороши).
Она рожать должна уж скоро.
И у Фетиньи была дочь.
Но что ж тогда случилось в ночь?

13
Точнее, был уже рассвет.
Прожектора. Били зенитки,
Огонь летающих ракет,
Разрывов золотые слитки
В небе светлеющем сверкали.
Подруги у окна стояли.
Всё удивляло это их,
Но страх покуда не настиг.
Спускался с неба парашют,
Под ним большущий чемодан.
Всё это удивляло дам.
Но вдруг… О, что случилось тут!
Всполох огня и страшный гром,
Задребезжало всё кругом.

14
Из окон стёкла вылетали,
Доре порезало два глаза.
С Наташей делать что – не знали,
Большой разрез в области таза…
Дора осталася слепой.
Ушла Наталья в мир иной.
А днём погиб и Тимофей,
Ушёл он за сестрой своей.
Буксир на мине подорвался,
Известно только лишь одно,
Ушёл с буксиром он на дно.
Я рассказал вам всё, как мог,
Подробней знает только Бог.

15
Жора пошёл в военкомат,
Его ведь в армию не брали,
Отец был белоэмигрант,
А значит, враг он! Так считали.
Пришёл с открытою душой:
«На фронт хочу! На фронт любой,
Матросом или же солдатом,
Чтобы бороться с супостатом.
Ведь было мне всего два года,
Когда уехал наш отец.
И должен я же, наконец,
Во имя нашего народа
Идти с друзьями в смертный бой,
Чтоб воевать там, как герой».


16
И слёзы капнули из глаз.
Сказал серьёзно военком:
- «Ты убедил сегодня нас.
Берём! Докажешь всё потом».
Он прибежал тогда домой
И целовал всех, как шальной.
«Скорей сшей вещмешок, сестра,
Иду я в армию с утра!»
Его послали в морпехоту.
Он город и округу знал,
И он в разведчики попал,
В формировавшуюся роту.
Счастливей, видимо, его
На всей земле нет никого!

17
Семья вернулась из Байдар,
Надо быть в городе, со всеми.
Живут же здесь и мал, и стар
Одной судьбой, в одной системе.
Мать уходила рыть окопы,
Строить убежища и ДЗОТы,
Рыть противотанковые рвы.
Представьте же, читатель, Вы
Женщину с ломом и киркой
Весь день на солнце, на жаре,
Порой мечтая о воде,
Бороться с Крымскою скалой.
Руки в кровавых волдырях
И много всяких передряг.

18
Через неделю она сдала,
У ней повысилось давление.
В больницу сразу же попала,
И там пришло выздоровление.
А Маркс ходил теперь за мать
Окопы, рвы, ходы копать.
Но его силы под вопросом,
Его послали водоносом.
Он из французов водовода
Воду холодную черпал,
Он был проворен, хоть и мал,
Носил к окопам для народа.
Всех с удовольствием поил
И на весь день хватало сил.

19
А враг уже под Перекопом.
Наверно, хватит профанировать,
Дела с семьёй решать галопом
И в тыл её эвакуировать.
Машина к ним пришла домой,
Она была ведь грузовой,
И надо несколько семей
Скорее увозить на ней.
Сбор был тревожен и неистов.
Отец шумел: - «Скорей, скорей,
Не надо зимних вам вещей…
Бьют немцы семьи коммунистов.
Но я уверен, что к зиме
Вернётесь вы домой к себе».

20
И часа не было на сбор.
Машинку «Зингер» со станка,
Советы, плач и общий спор –
Всё продолжалося, пока,
Сняв, в байковое одеяло
Подруга ей упаковала:
- «Бери, Катюшенька, с собой,
Ведь это хлеб насущный твой.
А что готовит вам судьба,
Никто не может предсказать.
Машинку эту надо взять,
Идёт такая молотьба…
А у тебя двое детей,
Не пропадёшь ты в жизни с ней».

21
На стулья все уселись браво.
Соседям отдали ключи.
И пока цела переправа,
Машина двинулась к Керчи.
На переправе шум и брань,
Но переправились в Тамань.
Потом в Новороссийск был путь,
И никуда нельзя свернуть.
Ведь этот город – порт морской,
Там будет принято решение,
Куда направить их движение.
Их город принял, как родной,
Но ждут по городу удар,
Отправили их в Краснодар.

22
Там жил с семьёю дядя Коля,
Они домой пришли к нему,
Но прибрала его  неволя,
Его отправили в тюрьму.
Он в биллиардной был маркером,
Был с игроками занят спором,
Какой-то ляпнул анекдот.
Один игрок был «доброхот»,
Чиновник из НКВДе,
Играл он хуже всех. Погано,
Но отличиться хотел рьяно
В своём он основном труде.
Отец у Коли эмигрант,
Он подходящий экспонат.

23
Состряпал на него навет,
Везде искали ведь врагов.
И в биллиардной Коли нет,
Он десять получил годов.
Семья ж была у Николая
Довольно всё-таки большая:
Тёща, жена, двое детей
И брат жены жил вместе с ней.
А был он парень молодой,
Но у него туберкулёз.
В семье пролили много слёз,
Никто не ждал судьбы такой.
И все они, хоть не младенцы,
Но были просто иждивенцы.

24
А брат работал Софьи, Жора.
Сапожником-учеником он был.
Но мастерство набрал он скоро
И мастеров всех удивил,
Все туфли получались – чудо!
Никто не мог понять, откуда
К нему явилась как-то раз,
Чтоб сделать туфли на заказ,
Актрисочка Любовь Орлова.
Был в мастерской переполох,
А он старался так, как мог.
Он сделал чудо-туфли снова.
Она же щедрость проявила,
В два раза больше заплатила.

25
И это был как Божий дар.
А как она к нему попала?
Приехав в город Краснодар,
Она недолго выступала.
Но ты, читатель, не серчай,
Ведь я отвлёкся невзначай.
Было у них две комнатушки,
И лишней даже нет подушки…
Спали вповалку, на полу,
Такая стала теснота,
Да и почти что нищета.
Но за приём им всем хвалу
Воздать бы было и не грех,
Благодарить их надо всех.

26
Потом решился так вопрос -
Надо искать всё же жильё.
А в пригороде есть колхоз:
- «Там лучше будет вам житьё.
«Сады Калинина», и там
Нашли квартирку, Катя, вам».
Другого выхода ведь нет.
- «Мы переедем», - был ответ.
Там было хорошо. Простор.
И фруктов было там навалом.
Харчи простые почти даром.
Но только с некоторых пор
Хозяйка стала говорить:
- «Вам лучше в город ехать жить».

27
Уже ноябрь был на исходе,
Маркс должен паспорт получать,
Но  он стеснялся, что в народе
Его все будут Марксом звать.
Он долго в метрику глядел,
И чудо – план его созрел:
Убрать лишь надо букву «эс»,
И в дырке вмиг вопрос исчез.
И получил он имя Марк.
Всё это было без помарок.
Конечно, это не подарок,
Апостола ведь звали так.
Пропал его учебный год,
Но это жизни эпизод.

28
Отец уехал со «Спецстроем»
Куда-то в город Сталинград.
Писал, что оборону строим,
Путей железнодорожных ряд.
Потом же связи с ним не стало,
А денег нет. Не то, что мало.
И к жизни нет и средств, и сил.
Марк на работу поступил,
Стал шорником-учеником.
Он на машинках лихо шил,
А также набирался сил.
И быстро овладев трудом,
Делал уздечки, вожжи, шлеи,
Ремни, они как будто змеи.

29
Приходько, Горин, мастера,
К нему прониклись уважением.
Пришёл как будто бы вчера,
А трудится с огромным рвением.
С получкой первою домой
Приходит важно, как герой.
И мастера довольны были,
Получку первую обмыли.
Им надо должное отдать –
Его похлопав по затылку,
Купили закусь и бутылку,
С него не стали деньги брать:
- «Но чтоб и твой был виден взнос,
Купи две пачки папирос».

30
Домой он приносил зарплату,
Но денег в доме не хватало.
Тогда пошёл он к Софьи брату,
И тот советов дал немало:
- «До туфель ты ведь не дорос,
Чувяки шей, на них есть спрос».
И Марк освоил это дело,
Их стал шить быстро и умело.
После работы он, бывало,
Мог сделать неплохую пару.
Их мать носила по базару
И по дешёвке продавала.
А он садился снова шить,
Не просто ведь семью кормить.

31
В городе начался грабёж.
Со складов и из магазинов
Тащили всё, что там найдёшь,
Не выбирали, рот разинув.
Тащили ящики, мешки
Крупы различной и муки,
Коробки обуви и мыла.
Короче, брали всё, что было.
А рядом Красный был собор.
В нём был большой торговый склад,
И нет там никаких преград,
Сегодня кто берёт – не вор!
Кричат все громко на бегу:
- «Чтоб не досталося врагу!»

32
А Марк смотрел во все глаза,
Он ничего не понимал.
Творятся просто чудеса,
Но тоже к храму побежал.
Зашёл в него. Кругом разор.
Везде погром. Продуктов сор.
Кричат все, надрывая глотки.
В закуте, видит, много водки,
«Московской» водки! В штабелях.
Десятилитровые бутыли.
И их пока не растащили.
Он силы все свои напряг,
Бутыль в мешок и потащил.
Как у него хватило сил?

33
Мальчишки были во дворе.
Он их позвал: - «Пошли втроём,
Пороемся мы там в добре,
Пожрать чего-нибудь найдём».
Они бегут. Ведь рядом храм,
Но были немцы уже там.
Все в касках, с рюкзаком пехота.
И все они кричали что-то.
Схватили сразу пацанов.
Один, рукой махнув, сказал:
- «Schnel, schnel! Давай, давай вокзал!»
- «Вокзал?» - спросили враз друзья.
Один ответил: - «Я! Я! Я!»

34
Они пошли по Пролетарской,
А их всё время погоняли.
Смотрели мальчики с опаской,
А где вокзал, они ведь знали.
Пришли и ходят по перрону.
Один вдруг выстрелил в ворону,
Ну и, конечно, не попал.
Немец один захохотал.
А рядом ящики с вином.
Они между собою спорили
И три бутылки откупорили,
Их дали пацанам потом.
Подумали, что это яд.
- «Пить! Пить!» - мальчишкам говорят.

35
Мальчишки смотрят друг на друга,
Берут и делают глотки,
Не понимая от испуга,
Задумали что мужики.
Солдаты смотрят со вниманием,
Прекрасный запах обонянием
Они почувствовали все.
Наверно, яда нет в вине.
Прогнали сразу пацанов.
И те попятились назад,
Укрылись за вагонов ряд.
Пошли домой потом без слов.
Ну а от встречной немчуры
Они скрывались во дворы.

36
Сдавали Краснодар без боя.
Шли танки, пушки и машины,
Не слышно и снарядов воя.
Где же советские мужчины?
Где наша Армия родная?
Где наша сила боевая?
Но некому задать вопрос.
Быть может, что в стране хаос?
По городу уж полицаи рыщут
Со свастикой на рукаве.
А коль прислушаться к молве,
Любого схватят и обыщут,
Отправят сразу в каталажку
Да и пристрелят там бедняжку.

37
Жить стало очень тяжело,
И кушать нечего совсем,
И только  матери тепло
Им помогало выжить всем.
А также была бутыль водки.
Её важнее нет находки.
Она ведь ходовой товар!
Возьмёт бутылку на базар,
Там обменяет на крупу,
На кукурузу, на картошку.
Всего давали понемножку,
Ведь надо выпить мужику.
Порой давали даже сало,
И это всю семью спасало.

38
А как готовили еду?
Ведь надо кушать каждый день.
Один пример я приведу.
Пусть будет вам читать не лень.
Ведь кашу варят не из риса,
А обдерут кочан маиса,
Ступку латунную берут,
Там до крупы его толкут.
И каша будет объедение!
Масла подсолнечного ложку,
На нём обжарят лук немножко.
Какое вкусное творение!
Из сахарной свеклы компот,
И набиваешь ты живот.

39
Не шли уже чувяки в ход,
И нет у матери заказа.
В преддверьи голода народ.
И это не пустая фраза.
Это не выдумка, не бред.
Ведь должен быть в семье обед.
И чтобы как-то прокормиться,
Ходили с тачками в станицы,
Носили всякое шитьё:
Юбчонки, платьица, штанишки,
Всё для девчонок, для мальчишки,
На это шло всегда старьё,
А также бурки из шинели
Делать прекрасные умели.

40
Небезопасно и в походе.
Ведь целый день идут пешком,
И не подъедешь на подводе.
В какой бы лучше войти дом?
Приказ повсюду немцем дан,
Отлавливать чтоб партизан.
И этих молодых бабуль
Порой задерживал патруль.
Коль это немцы – то терпимо.
А если полицаи это,
Грозят загнать их просто в гетто.
Они уж не пропустят мимо.
Всё то, что есть, переберут
И что-то сразу заберут.

41
Пошёл Марк как-то по базару
Купить опойка на чувяки
Или подошв хороших пару.
Пришли фашистские собаки,
Затеяли свою облаву.
Им можно всё, им всё по праву.
Все входы рынка перекрыли.
Мужчин здоровых отловили
И усадили на машины.
К реке Кубани их везут.
Смеются, говорят: - «Капут!»
Перепугались все мужчины.
А у реки машина стала.
- «Наверно, наша жизнь пропала».

42
Лопаты, кирки на земле.
Шпагат натянут полосой.
И каждый думает, что мне
Не суждено прийти домой.
Всё обернулося иначе.
Немцы поставили задачи –
Не тратить время и скорее
Копать им надобно траншеи.
Всем отсчитали по три шага,
Был среди них и полицай,
Он громко крикнул всем: - «Копай!»
Не ждали все такого блага.
К вечеру крикнул он: - «Отбой!»
Их отпустили всех домой.

43
По улице идёт колонна,
И в ней, как видно, все евреи.
Совсем не слышно плача, стона,
Но крутят все с тревогой шеи.
Они глядят по сторонам:
- «А вдруг поможет кто-то нам?»
Толпа окружена солдатами.
Идут фашисты с автоматами.
А рядом с рынком на столбе
Висят повешенные двое.
Проходят бабы, тихо воя.
И отдавая дань мольбе,
О чём-то, видно, просят Бога,
Наверно, чтоб помог немного.
44
Но всё не вечно в этом мире,
И новое приносят дни.
Прошло уж месяца четыре,
Как правят в городе они.
Юго-восток теперь ночами
Мигает яркими огнями.
И немцы стали город жечь,
Им незачем добро беречь.
«Табак-сырьё», соседний дом
Горит. Сараи рядом с ним.
И всё окутал едкий дым.
И борются жильцы с огнём,
Иначе все они сгорят.
Пришла к ним помощь двух солдат.

45
Те немцы у соседки жили,
А у неё было две дочки.
Они гуляли вместе, пили,
Немцы дарили им цветочки.
Все удивлялись во дворе:
Девки продались немчуре.
Немцы солдаты молодые,
Ребята очень удалые,
Хотели, видно, сдаться в плен.
Сараи разобрали враз,
Огонь, к ним рвущийся, погас.
Дымил лишь головешек тлен.
Немцев прожжена вся одежда,
Но – укрепилась их надежда.

46
Зашли советские солдаты
Примерно через час во двор.
Двоих забрали враз из хаты
И постреляли их в упор.
Лежали трупы у ворот.
Судьбы ужасен поворот.
Убиты немцы. Ну и пусть.
А у жильцов и скорбь, и грусть.
Всё совершилось на глазах.
Никто их защитить не мог,
Решил так, очевидно, Бог…
Шинелями прикрыли прах.
Как сутки третие пошли,
Их на подводе увезли.

Глава 6. Краснодар, Дзауджикау, Кёнигсберг. Война. Семья. Марк.
Февраль 1943 – май 1945 г.

1
Спокойно, тихо. Дни летят.
И Марку уж семнадцать лет.
Он приглашен в военкомат.
Перед врачом стоит скелет:
- «Нам не нужны пока такие.
У тебя, парень, дистрофия».
Так дали мальчику отсрочку,
И военком поставил точку.
Вторично пригласили в мае.
За это время он окреп.
Ещё бы – получали хлеб,
Продукты тоже выдавали.
Сказал с улыбкой военком:
- «Теперь тебя служить возьмём!»

2
Вокзал. Мать сдерживает слёзы:
- «Ты будешь не один, сынок.
А в жизни не всегда ведь розы,
И в бой идти пришёл твой срок».

Он не один. Их нынче много,
И всех ведёт одна дорога,
Чтоб от врага спасать державу.
Их повезли ж в Дзауджикау.
Не в ад сражений, не в чистилище,
Не в зону взрывов и огня,
Их матери рыдали зря.
Они попали все в училище
Учиться грамоте такой,
Как провести успешный бой.

3
Военно-грузинская дорога.
Как богатырь, стоит Казбек.
И корпусов огромных много,
Добротно строили навек.
Вокруг железная ограда,
Через дорогу земли сада.
С другой же стороны река,
Зовётся Тереком она.
Течёт он бурно среди скал,
Между огромных валунов.
Стада на пастбищах коров.
На проходной оркестр играл.
Торжественная обстановка,
Все чувствуют себя неловко.

4
Всех покормили их в столовой.
Приняли вещи на хранение.
Их приобщили к жизни новой,
Всех вывели на построение
И в баню повели их строем:
- «Мы хорошо вас там отмоем!»
Проверили там всех по списку.
Остригли мальчуган под лыску.
Команды: - «Делать всё скорей!»
Не надо думать ни о чём.
Обмазали их всех квачом,
Чтоб напрочь уничтожить вшей.
Раздали по кусочку мыла,
Чтобы всё тело чистым было.

5
Форму солдатскую раздали:
Портянки, ботинки и обмотки,
Как надевать всё, показали,
А также - как носить пилотки.
Потом их снова повели
В училище, на край земли.
Построили всех по ранжиру,
К порядку приводя задиру,
И разделили на взвода.
Был первый взвод самый большой,
За ним по росту шёл второй.
Так надо строиться всегда!
Из них образовали роты
Курсантов матушки пехоты.

6
Огромен каждый спальный зал,
А койки все в два этажа.
Никто такого не видал,
Воспринимали всё дрожа.
Ведь спальня каждая на роту,
И каждому нашли работу.
Но не было столпотворения.
Разбиты все на отделения.
Койки стояли также строем,
По отделениям, повзводно,
Пройти везде можно свободно.
- «Полы в казарме сами моем», -
Писал он матери  в письме
И очень много о себе.

7
В училище учиться сложно,
И очень много неполадок.
Одолевать науки можно,
Но трудно соблюдать порядок.
Готовят их не на парад,
Где хорошо и нет преград.
Готовят их на смертный бой,
Могли чтоб жертвовать собой,
Любым оружием владеть.
Любые трудности пройти,
Возникшие на их пути.
И остановит их лишь смерть.
Не передашь всего словами,
Сквозь что прошли курсанты сами.

8
Но чтоб впитать в себя отвагу
И дать себе такой обет,
Курсанты приняли присягу.
А всем им по семнадцать лет.
Их обучают всему спешно,
Дела у всех идут успешно.
Для них нет слова «непогода»
И трудностей любого рода.
Всех выше – боевой устав.
Звучит он очень просто – «БУП».
Кто не усвоит – будет труп.
А у него немного глав,
Но важна каждая строка,
Все – как команда свысока!

9
А за спиной мешки с песком,
Подворотнички из белой ткани,
Всем двигаться только бегом,
Кто нарушал – наряд давали.
Всегда по полной боевой
День проводили они свой.
Нагрузка выше всяких мер.
Таскали ружья ПэТээР,
А также плиты миномёта,
Таскали пулемёт «Максим»,
Плюс марш-броски давали им.
Все были мокрые от пота,
И ко всему команда: - «Газы!» -
Надо надеть противогазы.

10
Всё время стрельбы боевые.
Винтовки, пушки, пистолеты.
Тревоги и броски ночные…
Вкусно накормлены, одеты.
Носили скатки на плечах.
Всегда мечтали о харчах.
Ведь так выматывали их, -
Один бы кушал за двоих.
Тюленев, капитан, комвзвода,
Давал на практике порой
Поспать под Лысою горой,
Когда хорошая погода.
Он фронтовик и ранен был.
Курсантов как детей любил.

11

Но вскорости его сменили,
Его в училище не стало.
Во взводе ведь сексоты были,
И было, видно, их немало.
Пришёл к ним командир другой,
Шкет, просто изверг тыловой.
Боялся он покинуть тыл
И взвод курсантов изводил.
Нагрузки выросли в разы,
За месяц прели гимнастёрки,
Меняли часто их в каптерке.
- «Вы раньше жили, как тузы,
Я выбью дурь, прибавлю сил», -
Он часто взводу говорил.

12
Учёба строгая нужна,
Но существует всё же грань,
Которая всегда важна,
Не получить чтоб кличку «Дрянь!»
Взамен науки боевой
Он увлекался строевой.
А в ротах не было волнений,
Что год прошёл без увольнений.
К забору можно в выходной
Лишь подойти чурек купить,
К «гражданке» жажду утолить.
Потом письмо послать домой.
Он письма получал в ответ,
И это был как солнца свет.

13
Письмо пришло из Краснодара,
Писал пропавший дядя Жора.
И Марк не ждал такого дара,
Читал… Всё ясно стало скоро.
Сразу попал он в морпехоту,
Определили в разведроту.
Недолго он провоевал,
Был ранен, в госпиталь попал,
И долго был он без сознания.
Но не попал он на тот свет.
Его на лидере «Ташкент»,
Солдат он рядовой, без звания,
Отправили вначале в Сочи,
Не отличал он дня от ночи.
14
Потом в Дербент. И там лечили.
Он не имел к судьбе обид.
Его там резали, пилили,
Но всё равно он – инвалид.
Нет дома у него, родных,
А тяжело ведь жить без них.
Товарищ с ним лежал, Кирилл,
Его в станицу пригласил:
- «Поедем, будешь жить у нас.
Найдём работу и жену».
- «Я ведь работать не могу», -
Смеётся: - «Будешь свинопас.
Всё образуется потом,
И мы тебе построим дом».

15
Билеты дали проездные,
Они поехали в станицу.
Ведь оба парни молодые,
Обоим надо уж жениться.
Кирилл домой. А он куда?
Он не способен для труда.
Приехали. А он чужак…
К нему и относились так.
- «Работать я и жить хочу».
Что можно парню предложить?
Он может сторожем служить!
Его послали на бахчу.
Старый поставили фургон,
Пусть там живёт покуда он.

16
А где родных ему искать?
Он в Краснодар шлёт письма Сони.
Ищет сестру свою и мать,
Но всё темно на небосклоне.
Уж август месяц на дворе,
Арбузы спеют на жаре.
Преувеличивать не буду,
Они лежат почти по пуду.
Вдруг три фигуры от станицы
По стежке держат к нему путь.
Сдавило что-то ему грудь.
Идёт племянница, сестрица,
Ведёт их дедушка Лука,
Солдат из царского полка.

17
О, сколько радости и слёз!
Он счастия не ждал такого.
Таких не видел даже грёз,
Родных он обретает снова.
А матери взбрело на ум,
Хранила Жоржика костюм
И туфли, что перед войной
Достали по цене большой.
Сестричка всё ему вручила.
Помылся Жора из ведра,
Переоделся сразу в поле.
И ничего не надо боле,
Ни золота, ни серебра.
По стежке он повёл сестрицу
В его принявшую станицу.

18
Там были все удивлены,
Он оказался не безродный.
Девчата все открыли рты,
Какой чудесный парень, скромный.
Харчей за труд дали в амбаре…
Теперь с семьёй он в Краснодаре.
Дмитрий Иванович больной,
Из Сочи прибыл к ним домой.
Соединила их судьба.
Все горя вынесли немало.
А что им в жизни помогало?
Наверно, бабушки мольба.
Она хоть в церковь не ходила,
Но Господа благодарила.

19
Курсантов посетил Курдюмов,
Командующий войсками СКВО.
Приготовлений много, шумов,
Курсантам крепко повезло.
Им многим форму заменили,
Обильно, вкусно покормили,
Потом был небольшой парад.
И генерал остался рад.
Учёба подошла к концу.
Держитеся теперь, враги!
Им выдали всем сапоги,
И шли они все, как к венцу,
Осуществить большое дело.
Принять погоны офицера.

20
И Ванька, взводный их, притих,
Стал очень вежливый такой
И не орал теперь на них.
Он стал как будто парень свой.
Но только искренности мало
Во всех словах его звучало.
Исполнилась их всех мечта,
Пройдена главная черта.
Теперь они стремились в бой,
Чтобы на деле показать,
Как они могут воевать.
Но был среди них и такой,
Кто всячески искал пути,
Чтоб фронт грядущий обойти.
21
Война уж близка к завершению.
Фронтов их радуют успехи,
Но надо им попасть в сражения,
Свои в войне оставить вехи.
А если долго здесь сидеть,
То можно даже не успеть:
- «Чтобы скорей пришёл приказ,
На фронт отправили бы нас».
Тогда ещё никто не знал
Статистики такого рода,
Что срок для командира взвода
На передке был очень мал.
Лишь двое суток был предел,
А дальше зем. иль здравотдел…

22
Пришёл к ним, наконец, приказ.
Марк в группу первую попал.
Доволен он на этот раз,
Гордился очень, козырял.
Группа заняла три теплушки,
Все разместились там, как чушки.
Нары двухъярусные были,
Под них Ивана разместили.
Шестёрка! Воду всем носил.
Он молча принял наказание,
Не было жалоб и роптания,
И вскоре взвод его простил.
Они все едут на войну,
И там искупит он вину.

23
Попали все они в ОПРОС*,
Там получали назначения.

* ОПРОС – отдельный полк резерва офицерского состава
Не мучил кадровый вопрос,
Ведут там армии сражения.
Конечно, взяли их в пехоту.
Втроём в одну попали роту.
Связной вёл на передний край,
За ним лишь только поспевай.
А перед этим в блиндаже
Вводил их ротный в обстановку.
Им надо проявлять сноровку,
Ведь завтра в бой идти уже.
- «На каждого тридцать солдат,
И поведёте вы их в Ад!»

24
Он улыбнулся остроте,
Серьёзно же потом добавил:
- «Теперь уж немцы все не те,
Бои ведут без всяких правил.
Им некуда теперь податься,
Но также страшно в плен сдаваться.
А впереди у вас река,
Она совсем не глубока,
Её форсируете вброд.
Закончат как артподготовку,
Подняться надо всем на бровку
И сразу на врага, вперёд!
А что других решений нет,
Укажет пара вам ракет».

25
Им, офицерам, стало ясно,
Что будет утром наступление.
Он объяснил ведь всё прекрасно,
Никто не впал в недоумение.
Пришли. Там теснота в окопе,
Сидят солдаты попа к попе.
Они их на взвода разбили,
Задачу чётко объяснили.
Из тыла принесли еду,
Горячую, по термосам.
Всем дали выпить по сто грамм.
А наступленье поутру.
Поели и сидят солдаты,
Сжимая крепче автоматы.

26
Июнь. Волшебнейшая ночь,
От многотравья аромат.
И месяц хочет им помочь,
Смотрит он с неба на ребят.
Сияет вечный Млечный путь…
А в чём же нашей жизни суть?
Работать и растить детей,
Счастливо жить с семьёй своей.
Вдруг прокричала близко выпь,
Потом аукнула сова,
Кружится в мыслях голова.
Подсказывает – надо жить.
Закончим скоро мы с войной.
С победою придём домой.

27
Потом началась канонада.
Бьют пушки, миномёт, «катюша».
Дали по немцам так, как надо!
В общем, бойцов согрели души.
Всё вдруг замолкло. Был рассвет.
Взлетели парочка ракет.
От немцев тоже был удар,
Взрывы кругом, сплошной кошмар.
И все они уже на бровке.
Ну что, ребята? Вышел срок!
И это первый ваш бросок.
Вдруг взрыв, и клочья Вовки
В разные стороны летят.
Погиб он первый из ребят.
28
Бегут вперёд. Кричат «Ура!»
И берег близко, почти рядом.
Сопротивлялась немчура.
Второй младшой убит снарядом.
Попал он в грудь, и нет спины,
Лишь рёбра белые видны.
Перебежали речку вброд.
Теперь снаряд их не берёт.
Поднялись. Прыгнули в окопы.
А Марк на спину сразу лёг
И воду вылил из сапог.
А немцы, парни из Европы,
Подняли руки и орут:
- «Гитлер капут! Гитлер капут!»

29
Солдат он снова поднимает:
- «Вперёд!!!» И нет другой задачи.
Ему сержанты помогают,
Нельзя же поступить иначе.
Но их осталось уж немного.
«Вперёд!!!» У них одна дорога.
Он вспомнил, ротный говорил,
Что пленных соберёт всех тыл,
Второй за ними эшелон.
Они опять вперёд бегут.
- «За Сталина!» - «Ура!» орут.
Разрывы мин со всех сторон,
Снаряды рвутся, бьют из пушки.
Достичь бы им лесной опушки.

30
Там легче будет, там стволы,
И у осколков путь короче.
Ещё один бросок братвы,
И там получше будет очень.
Перед опушкою дорога.
Сил у него уже немного,
Летит он кубарем в кювет.
Нога в крови, сил больше нет.
Лежит на дне, нога разбита.
 Быстро подполз к нему солдат,
И он сказал: - «Спасибо, брат!»
Кювет глубокий, как корыто.
Солдат стянул с ноги сапог,
Перевязать ногу помог.

31
- «Давай теперь вперёд скорей,
А мне поможет санитар.
Ты там в бою сейчас нужней,
Я ранен – это не кошмар».
Солдат вскочил и побежал.
В кювете долго он лежал.
Когда второй шёл эшелон,
Орал им во всё горло он.
Его подняли и в санроту.
Манипуляций сделав ряд,
Его отправили в санбат.
А там врачи вели работу.
Он на столе. Дали наркоз.
Всё хорошо, нет даже слёз.

32
И он теперь на излечении.
На передке был меньше суток.
Пошёл он сразу в наступление,
А там дела идут без шуток.
Погибли Вовка, Коперсак,
На фронт, бедняги, рвались так.
В училище учились год,
И их такой постиг исход.
Ему, конечно, повезло,
Он получил всего лишь рану.
И я рассказывать не стану,
Как там лечение прошло.
В Литве стоял тогда санбат.
Своих друзей там встретил ряд.

33
Мне говорят: - «Прошёл войну,
И раны нету ни одной».
В армейском, может, был тылу,
А там бойцы не ходят в бой.
Мог быть в тяжелой артиллерии
Или в обозе кавалерии.
И полк имеет даже тыл.
- «Честно скажи: где ты служил?
Тебе знаком передний край,
Где жизни стоит каждый шаг,
Где пулями встречает враг?
Ты баки мне не забивай,
Везде, что могут, мол, убить!
Не шёл на «передок» служить!»

34
А что такое «передок»
Пусть даже просто в обороне?
О всём не скажешь в паре строк,
Ведь он всегда в обстрельной зоне.
Там линии идут траншей,
И там солдаты кормят вшей.
Жара там, холод и дожди,
И там хорошего не жди.
Порой не принесут пожрать,
Там нет укрытий, блиндажей,
Лишь хорошо в земле своей
Норку под бруствер подкопать,
На корточках вздремнуть ночами,
Следить всё время за врагами.

35
Лечился в этот раз недолго,
Но месяц всё же пролежал.
Потом для выполненья долга
В резерв дивизии попал.
Из госпиталя шли три дня,
Искали всё, где часть своя.
Им предлагали там работу –
Взводным идти в штрафную роту.
Потом в разведку полковую
Его направили в свой полк.
Друг говорит: - «Вот это толк!
Забудешь землю там сырую,
Не каждый день будешь в грязи.
Разведчики у нас «ферзи!»

36
И он был прав. Там интересней,
Окопы там не надо рыть.
Кормёжка тоже там чудесней.
И можно во весь рост ходить.
А поиски не каждый день.
От солнца спрятаться есть тень.
Спишь там всё время в блиндаже,
Неплохо это всё уже.
А к поиску есть подготовка,
Надо за немцем наблюдать,
Дорогу, время выбирать.
Конечно, там нужна сноровка.
Ты выбираешь сам свой путь,
Не подставляя пулям грудь.

37
А в поиске помощи нет.
Ты на один – один с врагом.
Хоть и тебе немного лет,
Ты там получишь поделом.
Разведка не всегда в почёте.
Всё на строжайшем там учёте,
Закашлял - оставайся тут,
Тебя уж в поиск не возьмут.
Там надо быть не только смелым,
Стрелять прекрасно, бить ножом,
К солдатам подходить с добром
И быть находчивым, умелым.
Могли тебе чтоб доверять
И даже больше – уважать.

38
Раз ночевали у литовца,
Его все звали Антонас.
«А в доме утром много солнца,
Оно и пробудило нас».
Был исключительнейший ужин,
Рассказ об этом целый нужен.
Брат его в армии служил,
А Антонас на мызе жил.
Был на столе картофель, сало,
С творогом были пирожки
И с мясом отварным рожки.
И даже выпить всем хватало,
Чёрное пиво, самогон.
Бутылок много ставил он.

39
Он отмечал брата рождение.
Нет от него совсем вестей.
Он приготовил угощение
Для приглашенных всех гостей,
А тут зашли два офицера.
И у него родилась вера,
Что кровный брат тоже живой,
И что вернётся он домой.
И с пивом завтрак дали им.
Дали с собой ещё еды
С бутылкой ягодной воды.
Им пожелали быть живым.
Понятен в жизни людям толк.
Они дошли, нашли свой полк.

40
Он, к счастью, был на переходе.
Была команда на ночлег.
Бойцы устали все в походе,
Команда радовала всех.
Нашли они и штаб полка.
Не до них было там пока.
По лесу шли, ломая ветки.
Марка вели во взвод разведки.
В полку разведка была конной.
И лошади у них, подводы,
Им легче было в переходы.
Старший сержант явился сонный.
Он был и храбрый, и проныра.
-«Иван, привёл к вам командира».

41
Взвод полностью укомплектован.
Во взводе тридцать человек,
Конь каждый хорошо подкован.
Иван был обрусевший грек,
Имел уже он два ранения,
Был честным парнем, без сомнения.
Недавно он во взвод попал,
Себя в разведке показал.
Был старше Марка лет на пять,
Узнав, что он пришёл с ранением,
Проникся сразу уважением.
- «Значит, умеет воевать».
Наутро снова все в поход,
Был неприятный эпизод…

42
Марка позвали в штаб полка.
Начальник штаба Кинжибалов
Сказал: - «Прислали к нам сынка,
На сколько ты потянешь баллов?
Давай, сынок, бери коней
И с ординарцем поскорей
Ко мне, едем на рекогносцировку.
Покажешь ты свою сноровку».
А у него уменья нет,
Не ездил он совсем верхом.
Но как сказать ему о том?
Подъехал он и дал ответ:
- «Коней проверены подковы,
К поездке мы уже готовы».

43
А Кинжибалов как джигит,
Прекрасной выправки майор,
Он сам верхом уже сидит,
Даёт коню он сразу шпор.
Вперёд подалась кавалькада,
В седле держаться крепче надо.
Но, к счастью, ехали трусцой,
Местами мелкою рысцой.
Но была рысь и был галоп.
Свои все силы напрягал,
Но из седла он не упал.
Не опозориться бы чтоб.
По полчаса был и привал.
Он молча на земле лежал.

44
К закату солнце уже клонится,
И еле он в седле сидит.
Теперь узнал, что значит конница,
И у него печальный вид.
Но он пока был не у дел.
Начштаба сам всё осмотрел.
- «Полку здесь нашему стоять,
Место чудесное, на ять!
Дивизия пока в запасе.
Чуть свет уедем мы назад,
А ты останешься здесь, брат».
Начштаба понял по гримасе,
Комвзводу надо отдохнуть.
Не выдержит обратный путь.

45
Не может даже он садиться.
А я скажу, как на духу,
Его разбиты ягодицы.
Всё окровавлено в паху.
С автомашины рядом торг
Ведёт успешно военторг.
К месту тому доходит он,
Берёт тройной одеколон,
Берёт ситро и вазелин.
Обмыл он раны все вокруг.
Печёт!!! Огнём обдало вдруг!
Нет докторов. Он здесь один.
Потом обмазал вазелином.
Как будто выбивал клин клином,

46
Одеколон смешал с ситром
И это пил, кривясь, глотками.
Здесь фронт, и здесь не гастроном,
И зелье делаем мы сами.
Ординарец не думает о нём,
Занялся он сейчас конём.
Разбита у него спина,
Ведь это всадника вина.
Под ель принёс еловых лап,
На них комвзвода уложил.
- «Он раньше, видимо, не пил»,
Потом раздался мерный храп.
Коней он напоил, прилёг
У самых командирских ног.

47
Солнце взошло, бедняга встал.
Вдвоём сухой паёк поели.
Он очень медленно ступал,
Но расходился вокруг ели.
Он ночью хорошо поспал.
Весь день же вазелин таскал.
Был у него неважный вид,
Он думал, будет инвалид.
А в полночь подошли полки,
Взвод разместился на поляне.
Смеются все: - «Живём, славяне!»
Заботы их невелики.
Ведь умирают только раз.
Они попали все в запас.

48
Дивизия Армии меняла,
Точней, её везде бросали.
А в этом радостей ведь мало,
Бойцов в ней много погибало.
Был Можейкяй и Иецава.
И немцы слева, немцы справа!
Реки Меймеле, Лиелупе.
Везде там оставались трупы.
На Ригу мощный был прорыв,
И снова Марк в санбат попал.
Недолго тоже там лежал,
Но был в боях ведь перерыв,
Там он в леченье отдыхал
И силы снова набирал.

49
«Пять «О»* зовут разведку в шутку,
В боях ведь всякое бывает.
В разведке же не любят утку,
Обман ведь им не помогает.
Группа одна. Бежит, как днём,
Под сильным вражеским огнём.
Можно упасть, можно залечь,
Но так себя ведь не сберечь.
Бегом, ползком, не думать чтоб,
Как говорят: «Орёл. Орешка»,
Спасает только перебежка.
Скорей к своим. Скорей в окоп.
Там санинструктор встретит вас.
Медикаментов есть запас.

50
И так спасается не каждый,
Но шансы выжить всё же есть.
Ты можешь самый быть отважный,
А попадёт в кого – Бог весть.
Был у них ПНШа**-два,
Со слов - лихая голова.
Он капитан был молодой.
Во взвод ходил он раз, другой,
Ребят подначивал, стыдил:
- «Вам всё как пуганой вороне.
Язык нам нужен в обороне».
Марк его в поиск пригласил,
Ответил сразу он: - «Пойду.
Посмотрим, как вам нос утру».

51
А слово ведь не воробей,
Сказал – и надо доказать.

* Пять «О» - осветил, обнаружил, обстрелял, отошли,
                отдыхаем
**ПНШ-2 – помощник начальника штаба по разведке.
Понаблюдали пару дней,
Где можно будет немца взять.
На фланге, там на бугорке
Окопчик, пулемёт МГе*,
И их никто не замечал,
Их пулемёт всегда молчал.
Два немца были там в ячейке,
Один к утру шёл за едой,
Спокойно вёл себя второй.
Окопов дальше вились змейки,
И лишь за несколько минут
Взять немца можно было тут.

52
Они разбились на три группы:
Захвата группа, две прикрытия.
Конечно, могут быть и трупы,
В войне ведь это не открытие.
А ПНШа полез в захват
И с ним ещё один солдат,
А Марк ползёт за ним впритык,
За поясом короткий штык.
Их дело – помощь и прикрытие.
А третья группа в стороне,
Их дело – помогать в огне.
Так развивалося событие.
Немец один. Второго нет.
Настал ответственный момент.

53
Всё шло удачно. «Фриц» дремал.
И вдруг в окоп двоих прыжок.
«Фриц» ничего не понимал,
Как будто с ним случился шок.
Схватил обоих за грудки
И ну им поддавать пинки.

*МГ – немецкий скорострельный пулемёт
Молчит, о стенки бьёт траншеи,
У них уже согнулись шеи.
Был пулемётчик здоровяк!
Откуда же такая сила?
Их вроде бы кувалда била.
И ПНШа уже обмяк.
Марк к брустверу враз подползает,
Но ничего не понимает…

54
Вдруг понял всё. Вонзает штык
В ключицу прямо или  шею.
И немец сразу тут же сник,
Досталось сильному злодею.
Он истерически орёт!
Ему заткнули кляпом рот,
Но в небо взвилась вдруг ракета.
Совсем не ожидали это.
И из окопа вдруг как пули
Вылетели двое и бегут!
Что остаётся делать тут?
Они назад, к своим рванули.
Марк немца вытянуть не может,
Ему никто уж не поможет

55
Ракеты освещают поле,
Поднялась страшная пальба.
Пришлось бежать всем поневоле,
Уж ранено солдата два,
Но всё равно они бегут,
Свои окопы близко тут.
А поиск получился – стыд!
Но, слава Богу, не убит
Из их семёрки ни один.
В окопе все уже сидят,
Но совесть мучает ребят.
- «Не доживёшь так до седин, -
Сказал с улыбкой капитан, -
Урок нам всем плачевный дан».

56
Попутал всех переполох.
И дело, видно, было в том,
Немец орал, как только мог,
Ракеты, и светло, как днём.
Теперь, конечно, всем смешно.
Ошибки делать не грешно.
Подробностей не говорили.
Как будто это всё забыли.
Война – войной. Она идёт,
Как жизнь. А в жизни всё бывает.
Кое-кто глупо погибает,
А кто-то весело живёт.
Раздумьями себя не мучай.
Это один лишь частный случай.

57
В дивизионной разведроте
Теперь он взводный командир.
Это не то, что быть в пехоте,
Это, конечно, другой мир.
И это не стрелковый полк.
Кто был на фронте, знает толк,
Где штаб дивизии, а где полка.
Передний край издалека
Теперь уже не разглядеть.
Надо добраться до НПе,
Чтоб он представился тебе.
Но всё равно надо уметь
Стрелять и в поиски ходить.
Однако здесь полегче жить!

58
Там старшина и царь, и Бог.
И санинструктор тоже с ним.
А разведрота их чертог,
Там хорошо лишь им двоим.
Все гибнут, в госпиталь идут,
Они же процветают тут.
Конечно, это всё условно,
Ну а везёт им баснословно.
Успехи роты – их дела…
Они вообще не ходят в бой,
Задачею живут другой –
За всех хватают ордена,
За тех, кто был в бою убит
И в госпитале кто лежит.

59
Они ведь в штабе всем свои,
Со СМЕРШем держат крепко связь.
И на хрена идти в бои
И на нейтралке месить грязь?
У них достаточно наград,
Они поедут на Парад,
Пройдут в торжественном строю,
Покажут выправку свою.
Уедут первыми домой.
Война им вроде бы до фени,
Прошли как будто все ступени,
Хоть ни один не стал герой.
Даже в условиях войны
Все далеко там не равны.

60
Всё скроет время от людей,
А будет виден лишь итог.
Подумай головой своей,
Как воевать он столько мог?
И нету раны ни одной.
Ведь не беспочвен вывод мой,
Что жизни стоит каждый шаг,
Бежит иль наступает враг.
Нельзя пройти ведь под дождём,
Чтоб ты остался весь сухим,
Так и в боях, чтоб невредим.
Под градом пуль там мы идём.
И в мире нет таких чудес,
Чтобы без влаги вырос лес.

61
Идёт на Кёнигсберг прорыв.
Его бомбят и день и ночь,
Туда все силы обратив,
Войскам наземным чтоб помочь.
Уж взяли Бартен, Бартенштайн,
Война идёт, как тот комбайн,
Не оставляя за собой
На поле веточки живой.
Бои ужасные теперь.
Враг погибает. Он в агонии.
В поступках нет его гармонии
И не считает он потерь.
Грохочут танки, бьют «ванюши»,
За их спиной остатки суши.

62
Досталось хорошо и нам.
Солдат советских гибнет много.
А в мыслях тянет их к домам,
Видна к нему уже дорога.
Марк ранен снова, тяжело.
Опять ему не повезло.
Хотя так стыдно говорить,
Нет, повезло! – Могли убить.
Тащат его на плащ-палатке
Пролеском редким и поляной
От пули дальше окаянной.
Со смертью вновь играют в прятки.
Удалось всё же проскочить.
А врач сказал, что будет жить!
63
Опять санбат. Опять наркоз.
Он много крови потерял.
«О жизни не стоит вопрос», -
Сказал так врач, а он слыхал.
Он в госпитале в Норденбурге,
С ним долго возятся хирурги.
Всё обошлось благополучно.
Но всё равно лежать ведь скучно,
Всё время в небе самолёты.
От взрывов страшных слышен гул,
Фронт далеко уже шагнул,
Громят окопы, ДОТы, ДЗОТы.
И зависть тайная берёт:
Не он уже там немцев бьёт.

64
Из госпиталя он шагал,
Потом подъехал на попутке.
А Кёнигсберг вчера лишь пал.
Он был там на вторые сутки.
Город разбит. Одни руины.
Везде плакаты: - «Всюду мины».
Местами немцы по подвалам,
Они сдаются санитарам.
Им делают всем перевязки,
Их собрана уже колонна.
Несут опущенно знамёна.
В общем, дела теперь, как в сказке!
У города ужасный вид,
Местами он ещё дымит.

65
Нашёл дивизию свою.
Состав весь в роте обновлен.
Убит и ранен кто в бою,
Теперь узнать сумеет он…
Пропали многие без вести,
Им никогда не быть всем вместе.
Жив санинструктор, старшина.
Старых ребят в роте нема.
Его печаль одолевает,
Но, чтобы мирно жили люди, -
Победу не несут на блюде.
Не понаслышке каждый знает,
Чтобы врага скорей добить,
Придётся жизнями платить!

67
Он письма получил из дома,
Писали мать, сестра, отец.
Судьба их была незнакома,
И он узнал всё наконец.
Они все были в Севастополе,
А Жора с мамой в Симферополе.
Татар из Крыма выселяли,
Он инвалид, квартиру дали.
А в Севастополе в полуподвале
Всё там разбито, нет жилья.
Всё ж обустроилась семья,
Кой-как покуда выживали.
Работы нет пока другой,
Отец возглавил «Зеленстрой».

68
В Гвардейской Армии второй
Был Чанчибидзе командир.
Он колоритный был герой
И понимал войну и мир.
О нём ходили анекдоты:
- «Впэрэд! – кричал полкам пехоты, -
Когда заву – бэги бэгом!
А нэ ходы ко мнэ пэшком».
Однажды перед наступлением
В дивизии он побывал.
Всех офицеров нас собрал
И выступил там с наставлением.
Комдива тоже он спросил:
- «Сколько гэроэв ты родыл?»

69
Комдив сказал: - «Ни одного».
- «Эдут бойцы в бой умэрать.
Послать тэбэ бы самого!
А тэбэ жаль жэлэзку дать?
Кто отлэчаэтся в бою,
Эдя за родэну свою!
Мало в дэвизии наград!
Штабной работал плохо штат.
Дэвизия в боях всё врэмя,
Убытых, ранэных нэ счесть!
И всэм отдать им надо чэсть!
Они нэсут войны всё брэмя!
Всё это надо понымать!
Смотры, комдыв, эдрона мать!»

70
Втроём разведчики сидели.
За встречу выпили бокал.
Потом пришли как будто к цели,
Их санинструктор оседлал:
- «Ведь у меня всего две «Славы»,
В деревне ж девок знаю нравы,
Там спросят, почему не три,
Что, не хватило той войны?
А что скажу я им в ответ?
Пиши мне, ротный, наградную,
Что я здесь здорово воюю,
И у меня вопросов нет.
Тебя, как друга, я прошу,
Тебе «цыганочку» спляшу!

71
Пиши, что немцев крепко бил,
Двух офицеров, трёх солдат,
Когда ходил с тобою в тыл,
Убил я парою гранат!
Тащил двух раненых из боя.
Не надо, ротный мне героя.
Ну что, хватает? Вы заметили?
Хочу я «Славу» Первой степени.
Проверить это ведь нельзя.
Комар здесь не подточит нос.
А кто задаст тебе вопрос?
Там в кадрах у меня друзья.
Я в пляску с выходом иду!
И наградную свою жду».

72
Ответил Марк: - «Ведь это ложь,
Как возвеличивать обман?
Я на лгуна ведь не похож.
И я вообще не шарлатан.
Ведь миллионы были их,
Бойцов, кто пал без наградных.
Володя, это всё чернуха.
И мне писать не хватит духа».
Так был окончен разговор.
Когда же кончилась война,
Ему писал сам старшина.
Он Марка невзлюбил с тех пор.
Володька ж получил, «к стыду»,
Лишь Третью «Красную Звезду».

73
Ещё Фишхаузен их ждёт,
А там кончается Прибалтика.
Город дивизия берёт,
И перед ними море – Балтика!
Кругом курорты. Берега.
Всего ждать можно от врага.
Всё хорошо. Есть провиант,
Но могут высадить десант!
Им быть по полной боевой.
Они все по коттеджам жили
И бдительность всегда хранили.
В службе порядок был большой.
Настала ночь девятого мая,
А к утру вдруг стрельба такая!

74
Вскочил. Схватил свой автомат.
Кричит он во всё горло: - «К бою!»
Летит во двор, как акробат,
Но удивлён такой стрельбою.
Как будто все с ума свихнули,
Летят трассирующие пули
И много в воздухе ракет,
Кричат: - «Ура!» Врагов же нет.
Он слышит возгласы: - «Победа!!!»
Дивизионный был здесь тыл.
Вдруг кто-то музыку включил.
Здесь не нужна политбеседа.
И сразу он в единый миг
Радость Великую постиг.

75
Дал очередь из автомата,
Конечно, не попал в луну.
Он обнял подбежавшего солдата,
«С победою!» - сказал ему.
А слёзы радости из глаз
Не выставлял он напоказ.
Протёр свои глаза предплечьем.
Конец убийств! Конец увечьям!
И ликовал состав весь личный.
Алел восточный небосклон.
Бутылок битых слышен звон.
И зарождался день отличный,
Все радостью удивлены, -
Победа!!! И конец войны.

Глава 7. Кёнигсберг. Восточная Пруссия.
Марк. Май – октябрь 1945 г.

1
На митинг их собрали всех.
Комдив там выступает сам.
Салют был сделан за успех.
На завтрак дали по сто грамм.
Был Раушен, потом Найкурен,
Махоркой русскою обкурен.
Дивизия стала на бивак.
А хорошо-то было как!
Песчаный пляж. Сосна до моря.
И все живут в особняках.
А немцев нет совсем в домах,
Сбежали все, с судьбой не споря.
Понятно всё. Ведь это Пруссия,
Это не Русь, не Белоруссия.

2
При штабе Армии собрали
Разведчиков-фронтовиков.
Там офицеров проверяли,
Кто стоит что, на что готов.
Наверно, кадры для разведки,
Нужны им были малолетки.
Шпионов чтоб готовить рать,
Надо серьёзно подбирать.
Возились с ними три недели,
Читали лекции, доклады,
Беседам тоже были рады.
Потом их медики смотрели.
Сборам отбой был сразу дан,
У всех на теле много ран.

3
Марк в Кёнигсберге был не раз
По всяким воинским делам.
И он однажды выбрал час,
Могилу Канта видел там.
Его великой была жизнь,
Но немцы родили фашизм!
В котором много лжи и трёпа.
Итог – растерзана Европа,
А гуманизма нет в помине.
Они не вняли «Просвещению»*,
За это нет им и прощения
В веки веков, не только ныне.
Остались в «Несовершеннолетии»*,
Прожив напрасно два столетия.

4
Смотрел он долго на могилу,
Она в развалинах покоится.
Кант подарил ученье миру.
Немцы о нём не беспокоятся.
Прошёл он этот островок.
Там сделан маленький «толчок»,
Где продают янтарь, посуду,
Ведь выжить надо как-то люду.
Торгуют там и хрусталём.
А неразбитых зданий нет,
От города один скелет.
И жителей так мало в нём.
Следы ужасные войны,
Где гибли также их сыны.

*«Просвещение», «Несовершеннолетие» - труды К. Маркса

5
Парад Победы был в Москве.
Там санинструктор шёл в строю.
Его расспрашивали все.
Володька побывал в раю.
Парад войны подвёл итог.
Но кто подумать только мог
В огне военных передряг,
Когда был дерзким, сильным враг
И было множество преград,
Что мы врагу сломаем шею,
Его знамёна к мавзолею
Под марши бросим на Парад!
А в строю торжественном пехоты
Пройдёт наш представитель роты.

6
Уже и на исходе лето,
И продолжительнее ночи.
Земля ещё теплом согрета,
А дни пошли уже короче.
Созрело жито на полях…
Заботы новые в верхах,
Собрать весь надо урожай.
Работать надо – не зевай,
Людей ждет спелое зерно.
Послали на уборку роту
За пахарей вести работу,
Иначе пропадёт оно.
Их отвезла туда машина,
А на полях уже скотина.

7
Кругом пустует там жильё,
С устройством не было проблем,
Оно сейчас уже ничьё,
И им хватило места всем.
Фольварк весь целый и пустой,
Там рота стала на постой.
А рота очень маловата,
Сейчас в ней двадцать два солдата.
Недалеко в мызе убогой
Жила литовская семья,
Много у них уже жнивья.
Хозяйка была очень строгой.
Муж у неё старик, трудяга,
И без хозяйки он ни шага.

8
Они принялись за работу -
Косить, снопы вязать, копнить,
И все работали до поту,
Не надо долго их учить.
Марка сержант отвёл в сторонку:
- «Заделаю я самогонку.
У литовца есть приспособление,
А у меня ведь есть умение».
Но ротный дисциплину бдил.
А что ж? Теперь по вечерам
Не грех и выпить по сто грамм.
Но свой контроль установил.
Трудились шибко, вкусно ели.
А вечерами… песни пели.

9
А в роте была в эти годы
Шестёрка резвых лошадей.
К тому же были и подводы,
Перевозить чтоб всё быстрей.
Они своим добрались ходом.
Для них здесь Рай, конец невзгодам.
Здесь много пастбищ и корма
Обильные, и есть всегда.
 Идёт подвода за пайком,
Везут подводой им из леса
Брёвна и пни большого веса.
Не надо им ходить пешком,
Чтоб связь поддерживать с соседом.
Нам круг забот их всех неведом.

10
Для Марка конь теперь не диво.
Он любит рысь, любит галоп,
В седле уже сидит красиво.
От страха не бросает в пот.
Порой он скачет по полям,
Не причиняя боль коням.
Он шпоры не имел, к стыду,
Конь понимал его узду.
Ну а однажды был скандал.
Коню в скаку не угодил,
Ногами вдруг его побил,
И он как вкопанный вдруг стал.
Марк через голову летит,
В пыли испуганный лежит.

11
Очнулся он от перепуга,
Ощупал сразу руки, ноги,
И вроде нет совсем недуга.
А конь стоит всё на дороге.
Кричит коню он громко: - «Грос!»
А конь стоит, как в землю врос.
Идёт к коню, а конь рысцой
Направился к себе домой,
Но через сотню метров стал,
Не понимая, в чём вопрос,
Кричит он ласково: - «Грос! Грос!»
К нему идёт. Конь ускакал.
Так два километра домой
За ним он шёл, ужасно злой.

12
А дома конь не убегал,
Он потрепал его по холке
И сахара кусочек дал,
На лбу ему расправил чёлку.
Пропал его весь злобный пыл,
Конь голову вниз опустил,
О землю стукнул вдруг копытом,
Хотел сказать: - «Не будь сердитым!»
И Грос стоял спокойный, чистый.
А Марк подумал: - «Вот холера!»
Возил он немца офицера
И был как будто норовистый.
Конь слушал множество похвал,
Всегда уздечку понимал.

13
А в роте на локомобиле
Его к ним вскоре привезли,
Снопы проворно молотили.
Все были грязные, в пыли.
Стали машины приезжать,
Пришлось зерно им нагружать,
И забиралось всё в мешках,
В работе был большой размах.
А у хозяйки была дочь,
Красотка юная, Юдита
С косой огромной цвета жита.
С Марком пройтись была не прочь.
Ему покуда девятнадцать,
А ей исполнится пятнадцать.

14
Она по-русски мало знала.
Он по-литовски ни бум-бум.
Она всё время хохотала,
Слова не шли ему на ум.
К тому же он в любви ребёнок,
Но парень честный, не подонок.
А над губой его пушок
И чуб волос, как будто клок.
Ему было пятнадцать лет,
Когда нагрянула война.
Всё время жизнь была сложна,
И опыта в общенье нет.
Вступает же теперь в права
Лишь биология одна.

15
Любовь ведь чудо, а не фронт.
Никто не устоит пред ней.
Здесь правят чувства, а не понт,
И здесь не надо лить елей.
Он этого не испытал,
И срок знакомства очень мал,
Но он теперь заснуть не может,
Червяк в груди как будто гложет,
Тоскует он уже без встречи.
Юдита нравится ему
И, видимо, не одному,
Но о любви нет даже речи.
Он ищет каждый день предлога,
Чтоб с ней побыть хотя б немного.

16
Есть и солдаты молодые,
Все тоже ищут с ней общения.
Ребята ходят, как шальные,
А у неё к нему влечение.
Был у него какой-то стыд,
Но делал он серьёзный вид.
А чувства все свои скрывает.
Мать говорит, она рыдает.
Может, Юдита заболела,
 Быть может, у неё недуг?
Но замечает как-то вдруг,
Как на него она глядела.
Ведь для того она и мать,
Что может много замечать.

17
Раскрылся на глазах бутон.
Ей ничего сказать нельзя.
Тайком глядит со всех сторон
В трюмо с улыбкой на себя.
И мать, конечно, понимает,
Время пришло, дочь расцветает.
«Такому надо же случиться,
Её хоть запирай в светлице.
Солдаты же такой народ,
Одно лишь слово – победители.
Чудо увидеть не хотите ли?
Они пролезут в дымоход, -
Своей сестре так говорит, -
Ведь сердце у меня болит».

18
Он не общался с женским полом,
Стеснялся даже с ней сидеть,
Считал любовь он барским вздором,
А сам попал под эту плеть.
И признаков совсем не мало, -
Его любовь уже терзала!
В Юдиту всё вошло же с детства,
В неё заложен дух кокетства.
Но понимают лишь немногие,
Что и кокетство, и жеманство
Не женщин вздорных шарлатанство,
Это явленье биологии.
Ведь женщина должна стать мать,
Чтоб род наш грешный продлевать.

19
Юдита тоже ищет встречи,
А время встреч порой разнится.
Хоть и дома их недалече,
Но надо всё ж подсуетиться.
Стараньям их благодаря,
Без встречи не проходит дня.
Пройдут, немного поболтают,
Друг друга плохо понимают.
Её руки слегка коснётся,
Хотя так хочется объятия.
Но это пошлое занятие,
Ему такое не даётся.
Она девчонка. Он «старик»
И к этому уже привык.

20
Он предложил ей как-то раз
Поехать вместе с ним верхом.
- «Кони хорошие у нас», -
Он, покраснев, сказал с трудом.
Она приняла предложение.
Какое ж было удивление,
Она была как амазонка,
Скакала и смеялась звонко.
А Грос несёт его с ней рядом,
Какое счастье вместе быть!
И их невидимая нить
Объединяет даже взглядом.
Сияют радостью их лица.
Пройдена первая граница.

21
Они как будто ближе стали,
Уж назначают время встреч.
Их манят призрачные дали,
Более понятна стала речь,
И он, пройдя стеснений муку,
Уж подержал ей за руку.
Большую радость испытали,
Сидя, нога с ногой играли.
Она раз скорчила гримасу.
А когда был свободный час,
Играли в шахматы не раз,
Ошибок допуская массу.
Над ними весело смеялись.
Но… а пока не целовались.

22
То была первая любовь,
Когда во всём полно преград,
Когда кипит дурная кровь,
А над тобою камнепад.
Когда идёшь за пядью пядь
И сам не можешь всё понять,
Грызёт и радость, и тоска.
Так солнце светит свысока,
Но до него ведь нет пути,
А от него тепло и свет,
И бесконечно много лет
Нас радуют его лучи.
Его скрывают ночь и тучи,
Так и любовь – она летуча…

23
Итак, идиллия у них,
Почти что месяц протекает.
В боях был Марк довольно лих,
А здесь всю смелость он теряет.
Юдиту тоже гложет мука,
Но о любви она ни звука.
Она не делится ни с кем
И избегает этих тем.
Мелита у неё сестрица,
Ей послезавтра двадцать лет.
Она берёт кабриолет,
С отцом к своей кузине мчится.
Она с ней может поделиться,
Всё передать, что с ней творится.

34
Марк провожал её верхом
Километра два, а может, боле.
В горле застрял как будто ком
И чувство необъяснимой боли.
Грос вроде чувствовал печаль,
Когда их разделяла даль.
Он удержать коня не мог,
На месте быстрый топот ног,
Кивал он головой и ржал.
Марк выпрыгнул враз из седла,
Сказал: - «Грос! Грос! Что за дела?»
Он ничего не понимал…
Погладил он коня рукой,
И шагом шли они домой.

35
На другой день пришли машины,
Вручили ротному приказ.
А для влюблённого мужчины
Он был, как бомба, в этот раз.
Так неожиданны напасти,
Рота должна быть завтра в части.
Пошли последние минутки,
На все дела и сборы сутки.
Тревожно спал он эту ночь.
Любовь пришла так неожиданно,
И вдруг конец! Это невиданно!
И этому нельзя помочь.
Мысль эта, может, и банальна,
Но огорчительно печальна…

36
Утро. Обед. И на машинах рота.
Уже заведены моторы.
Но уезжать всем неохота,
Слышны такие разговоры.
Но выбора другого нет…
Вдруг видит Марк кабриолет
(И шлейф за ним, так пыли много,
Была просёлочной дорога),
Летит к раскрытым воротам.
Выскакивает он из кабины.
Все разом развернули спины
И смотрят, что случилось там.
А там бежит к нему Юдита,
Косыночка на шею сбита,

37
Простёрты две руки вперёд,
Лицо у ней горит огнём.
И он бежит, её не ждёт,
Как молот, сердце бьётся в нём,
И неожиданно - объятия.
На них вся смотрит роты братия.
А на крылечко вышла мать
И хочет что-то ей сказать.
Они застыли в поцелуе,
Не видят никого совсем.
Их как бы скрыл волшебный шлем
И заливали счастья струи.
Машины слышится сигнал,
Как миг чудесный этот мал!

38
Увидеть эту б вам картину,
Ведь не вели они беседу.
И он бежит к себе в кабину,
Кричит: «Юдита, я приеду!»
Вскочил он сразу на подножку,
Пошли машины понемножку.
Она стояла в воротах,
И всё лицо её в слезах.
Сидел, молчал он всю дорогу,
Тупо смотрел по сторонам
И ни чего не видел там.
В себя пришёл он понемногу.
От дум печальных изнемог,
Но сделать ничего не мог.

39
Приехал. Сразу доложился,
Ну, а комдив уже всё знал.
- «Ну что, - спросил он, - не женился?
Но хорошо, что погулял».
Сказать он ничего не мог,
Стоял, смотрел на свой сапог.
- «Иди!» - услышал, словно гром,
Движенье выполнил «кругом».
А утром было указание,
Надо готовиться к отправке.
Куда? Не дали даже справки,
Но надо выполнить задание.
В Могеттен едет завтра он,
Ему готовят фаэтон.

40
Приказ, наверно, сверху дали,
Войскам ведь надо сокращаться.
Уж кой-кого демобилизовали,
Домой хотели все податься.
А санинструктор, старшина
Уж получили ордена.
Но остальным всем в день отправки
Вручали наградные справки.

Они уехали домой.
Все доброй завистью горели.
Солдаты злобы не имели,
Наверно, жребий их такой.
Все понимали: есть преграда,
И им служить покуда надо.

41
В штабе была телефонистка,
А уезжал штабной возница.
Они сошлись на пару близко,
На ней он быстро смог жениться.
Им дали пару лошадей,
Наклали гору им вещей,
Всего, что выдержит повозка.
А им дорога не загвоздка,
Он в Белоруссии живёт.
И ехать им ведь недалече.
Но там ему не будет встречи,
Никто домой его не ждёт.
Немцы весь дом его спалили,
Жену и всех детей убили.

42
Марк едет через Кёнигсберг,
На улицах везде там хлам.
Посмотрит вниз, посмотрит вверх,
Руины лишь по сторонам.
Окраина. Не так досталось ей,
Пригород тоже поцелей,
И к жизни подают надежды
Там уцелевшие коттеджи.
Но город весь наводит грусть.
Я этот разговор веду,
Фашисты начали войну,
Теперь итог увидят пусть.

А ты не обижайся, Муза,
Таким ведь стало пол-Союза.

43
Приехал к месту назначения,
А там концлагеря остатки.
Стоят барачные строения
И рваные вокруг палатки,
И нет травинки ни одной,
Вонючий только перегной
И голая кругом земля,
И всюду грязь, пройти нельзя.
Вокруг забор колючий, вышки,
Ржавеют из железа банки,
Тряпки висят, сверкают склянки,
На проволке висят штанишки.
Такую радостную жизнь
Нёс человечеству фашизм.

44
А рядом был посёлок целый,
Какой-то древокомбинат.
И там народ работал смелый,
Пока их не везли назад,
Не развозили по домам,
Работать надо было там.
Стоит там примитивный клуб,
Народ ведь в жизни жизнелюб,
Нашли таланты у себя,
Организовали выступления.
Так много к счастью было рвения,
Все выступали, жизнь любя.
А Марка с дюжиной солдат
Всех усадили в первый ряд.

45
Еды, одежды им хватало,
Всё брошено, и немцев нет.
В посадках овощей немало,
В домах тряпья на вкус и цвет –
Оставлено всего в избытке.
Хозяева ведь не в убытке,
Ходи, смотри и выбирай.
И бывшим узникам здесь Рай!
В округе бродит всюду скот,
Бери, ухаживай, дои.
Давно ведь кончились бои,
Само всё лезет прямо в рот!
И, говорят, здесь свадьбы были.
Короче, люди снова жили.

46
С войной закончили в Японии,
А их готовили туда.
Окончилася какофония,
Всё зло проходит так всегда.
И отправляют их в Союз.
В «тылах» с собой огромный груз,
Грузят на станции вагоны,
Идут в Россию эшелоны.
И помогает «тылу» рота,
Грузят им мебель, все пожитки.
Не золотые это слитки,
Но им побольше взять охота.
У Марка полевая сумка,
Пацан он, просто недоумка.

47
Во всех теплушках сбиты нары,
На них солома, плащ-палатки.
Повсюду ходят санитары,
Наводят все свои порядки.
Подводы, брички на платформах,
Корма там в специальных формах.

В вагонах кони, даже скот,
Много дивизия везёт.
Ну что же, Пруссия, прощай!
Здесь много ратников легло.
На немцев мы не держим зло,
Это прекрасный очень край,
Богат он дичью, янтарём,
Шесть месяцев пробыли в нём.

48
Неплохо здесь прожили мы,
Ну а обиды нет на это,
Что здесь два месяца зимы
И десять месяцев без лета.
Нас ждёт домой теперь дорога,
И мы всего увидим много.
Уж позади осталась Пруссия,
За ней Литва. А Белоруссия
Солдатам в память всем запала –
Печные трубы бывших сёл,
Войны ужасной смерч всё смёл,
Республика же устояла!
Есть дробной бульбочки немножко,
И светит солнце им в окошко.

Глава 8. Моздок. Севастополь. Семья. Октябрь 1945 г. – январь 1946 г.

1
Проехали уж Молодечно.
Орша. Потом Смоленск, Колодня,
Разбиты все они, конечно,
Печален вид у них сегодня.
От Вязьмы только жалкий след,
А города, в натуре, нет.
Но жизнь – она своё возьмёт,
Всё это снова оживёт.

Отчизны близится столица.
Москва! Прекрасней слова нет.
Она как Родины букет!
Бойцов всех оживают лица,
И песня звонкая в теплушке
Звучит сильней, чем выстрел пушки.

2
Поёт весёлая гармонь
И прямо в такт стучат колёса.
Прикрыла песня всех, как бронь,
От неуместного вопроса:
«Как дома там идут дела?»
Всегда он режет, как пила.
И порождает беспокойство
У всех домашнее устройство.
Забыто это всё сейчас.
И песню звонкую сменяя,
Звучит частушка озорная.
Хоть выпить нечего у нас,
Но петь все весело умеем,
От песен просто все балдеем.

3
Москва вся светится огнём,
Прекрасна так пора ночная.
И хорошо им всем, как днём
На светлый праздник Первомая!
И все они в военной форме,
Танцуют лихо на платформе.
И люди к ним со всех сторон
Бегут с улыбкой на перрон.
Их обнимают и целуют,
И женщины пустились в пляс,
Ночной не сдерживает час,
И на перроне все ликуют!
Всё это было, словно грёзы,
Пока меняли паровозы.
4
Потом Рязань, Липецк, Отрожка,
А дальше станция Лихая.
И все увидели немножко,
Как снова силы набирая,
Обретший Мир, живёт Союз.
Идёт в вагонах разный груз,
Везде забиты все пути,
Всё надо срочно ведь везти.
На станциях столпотворение.
Везде железная дорога
Решает дел сверхсрочных много,
При этом проявляя рвение.
И счастьем полнится душа,
Как без войны жизнь хороша!

5
Колёс и рельсов перезвон,
Но всё равно в душе тоска.
Юдиту вспоминает он.
Что делает сейчас она?
Сидит, наверно, на уроке
И о любви, возможно, строки,
О Ленском трепетно читает,
Его, быть может, вспоминает…
Она в глазах как будто рядом.
И у неё волшебный вид,
И с ним как будто говорит,
Обмениваясь только взглядом,
Но не дотронется рукой…
Вдруг встречный поезд. Гром большой!

6
Всё исчезает. Пустота…
Вагон. Бойцы на нарах спят.
Её он вспомнил неспроста.
Так журавли всегда летят
От гнёзд оставленных на юг…
И посетил его испуг –
У них нет даже адресов,
Чтоб сообщить хоть пару слов
О жизни, о любви своей.
Чтобы свои поведать планы
И притупить немного раны,
Мечтать, как встретиться скорей.
Души плохое состояние –
Растёт от милой расстояние.

7
А эшелон идёт на юг.
Ростов их встретил на Дону.
Чтобы уйти от зимних вьюг,
Их провезли через страну.
Потом Кавказская, Минводы.
Идут колхозные подводы,
Спешат в казачие станицы…
Пора уже остановиться,
Ведь дальше горы и Иран…
Поездке, видно, вышел срок,
Ну что, приехали! Моздок.
Сигнал к разгрузке сразу дан.
«Чудесно! Северный Кавказ
Погодой чудной встретил нас!»

8
Разгрузка сразу. Обустройство.
И любопытный взгляд девиц.
Есть у людей такие свойства,
У них вопросам нет границ.
- «Откуда вы? Надолго ль к нам?»
Надолго ль – Марк не знает сам.
Откуда ж, ясно: - «Мы с войны».
С устройством много суеты.

Устроены все офицеры
По частным жителей домам.
По-разному бывало там.
Вели работу квартирьеры.
Живёт Марк в комнатке одной
В квартирке очень небольшой.

9
По дому одолела скука.
Писала мать, город разбит.
И недугом грызёт разлука,
Потерян даже аппетит.
Служба идёт. А что в ней прока?
Демобилизоваться б раньше срока,
Ведь едут многие домой.
Ночами снится город свой.
И как ему сказал комдив,
Что может быть и приказание,
Дивизии расформирование,
Так что немного перспектив.
И отпуск тоже не дают,
Сиди и жди, что будет тут.

10
Но вскорости пришёл приказ.
Назначено расформирование.
Уедут многие в запас,
Им не присваивают звания.
Ротный не ждал таких чудес –
Сдавать всё надо в ОВеэС,
Всё то, что числится за ротой.
Он удручён такой заботой.
Ему на руки список дали,
Столы там, стулья и кровати.
В Нойкурене, что было в хате,
Там в эМТеО всё описали,

Куча белья и барахла…
Нет ничего. Плохи дела!

11
Идёт с вопросом в эМТеО:
- «Что делать? Как теперь мне быть?
Ведь брошено всё барахло,
Его немыслимо добыть».
А там майор над ним смеётся:
- «Учить тебя, где всё берётся?
Постельное всё рви на части,
А мебель вся в твоей ведь власти,
Круши! И составляешь акты,
Пришло в износ и всё разбито.
Телеги сдать и лошадей.
Иди! И действуй побыстрей.
За это ставишь нам «корыто»,
То бишь, ведёшь нас в ресторан,
И инвентарь весь будет сдан».

12
Совет враз принят к руководству.
Есть опись. Лишняя кобыла!
Поможет он животноводству,
Идея эта сразу всплыла.
Ломает всё. На тряпки рвёт,
Чтобы покрыть весь недочёт.
Он знает ресторан один,
И в нём директор армянин.
К нему идёт. И сразу, с пылу
Поведал он свою беду:
- «Достать я денег не могу.
Накрой нам стол. Даю кобылу!
-  Всё будет сделано тип-топ.
Ты, вижу, офицер, не жлоб».
Не буду лгать. Такие факты.
Подписаны так были акты.

13
Всё хорошо прошло. Все рады.
Билет получен проездной.
Берёт он справки на награды
И собирается домой.
Забыты сразу все дела,
Жизнь беззаботная пошла.
Нашёлся сразу и попутчик,
Он говорит ему: - «Голубчик,
Едем до Харькова вдвоём, -
Он капитан и командир химроты,
И тоже нет ему работы,
- Мы будем живы, не помрём».
А дело было ведь не в дружбе,
Они знакомы лишь по службе.

14
Дорога их не волновала,
Ведь нет у них совсем вещей.
Военных много уезжало,
И надо двигаться быстрей.
А в Харькове им пересадка,
Необходима в этом хватка.
Сорок шестой год они встречали
В кафе на харьковском вокзале.
И разминулись их дороги.
У каждого свой дальше путь,
Теперь с него нельзя свернуть,
И донесли б их только ноги.
Чтоб исключить при встрече драму,
Даёт домой он телеграмму.

15
Берёт на плечи вещмешок,
Пролез через толпу в вагон.
Время идёт, подходит срок,
И скоро дома будет он.

Вагон заполнен до отказа,
Но место он находит сразу.
А волноваться что без толку,
И лезет он на третью полку.
Но в Фёдоровке полегчало,
Сошло уж множество людей.
Вниз он устроился скорей,
Его окошко привлекало.
И это, видно, неспроста,
Пойдут знакомые места.

16
Уже проехали Джанкой,
И Симферополь позади.
До дома путь уж небольшой,
Поют железные пути.
Он едет ведь в родимый край.
Проехали Бахчисарай.
Как хорошо сидеть в вагоне!
Татар не видел на перроне,
И это очень необычно,
Не продают они катык.
К окну сильнее он приник,
Вокруг картина непривычна.
Крым как-то вроде опустел.
Быть может, плохо он глядел?

17
В вагоне люди говорили
И вспоминали ту оказию.
Ведь всех татар переселили
На жительство в Среднюю Азию.
Указ такой был сверху дан,
За то, что били партизан,
Встречали немцев, как друзей,
Повсюду в местности своей.
Мост Камышлы, потом туннели,
И поезд уменьшает ход.
Ведь могут рухнуть мост и свод,
Коль что-то там недоглядели.
Война прошла, ну а следы
Её везде пока видны.

18
Разбиты всюду берега.
Войной оставлены следы,
Громили крепко здесь врага.
Видны остатки из воды
Когда-то грозных кораблей,
Стволы разбитых тополей
Стоят везде, как великаны,
Глядя на городские раны.
А в бухте лодок почти нет,
И только показали спины
В бухту зашедшие дельфины.
Шёл катер, оставляя след,
Спокойно режет моря гладь,
И чайки полетели вспять.

19
Вот и разрушенный вокзал.
Встречает мать, отец, сестра.
Поезд на часик опоздал.
Стоит матросская братва,
Кого-то тоже, видно, ждёт.
Мать первая к нему идёт
И, слёзы вытерев рукой,
Шепчет: - «Сыночек мой родной!»
Его целует, обнимает,
Целует также и сестра.
Как сильно выросла она,
Он это сразу замечает.
Отец целует. Руку жмёт
И вещмешок его берёт.

20
На площади линеек ряд,
Всех подзывают кучера.
И каждый ехать к дому рад,
Но денег лишних ведь нема…
Отец линейку нанимает
И всех усесться приглашает.
А к центру города подъём,
На улице Советской дом.
Поднялись на гору. Развалки,
И целых нет совсем домов.
Не надо даже лишних слов,
Повсюду каменные свалки.
Приехали. Одноэтажный дом
С полуподвальным этажом.

21
Его успел прораб Афонин
Уж кое-как восстановить.
Своей квартирой он доволен,
И в полуподвале можно жить.
Я вам рассказывать не буду,
Что жил народ тогда повсюду.
Под лестницами и в подвалах,
Ютился в комнатёнках малых.
Не в каждом есть дворе вода.
А туалеты там какие?
Из досок сбиты, выгребные.
Но это тоже не беда, -
Коль крыша есть над головой,
Счастливчик ты уже большой.

22
Ступенек пять в полуподвал,
И комнатка всего одна.
Кухонный очаг тепло давал.
На улицу там два окна.
Приямок перед ними был.
Отец в нём стенки побелил,
Воды, конечно, в доме нет,
И во дворе был туалет.
Накрыла мама быстро стол
Обычный, самодельный, грубый.
На нём картофель, сельдь под шубой,
Простой домашний разносол.
Хватило даже ей натуги
Купить и отварить белуги.

23
Спирта прозрачного чекушка,
В кувшине яблочный компот,
С водой стоит большая кружка,
Три сладких груши «бергамот».
Стоит молдавское вино,
На рынке куплено оно,
Его слегка прокипятили,
Сахар с мускатом положили.
Сыночек раньше ведь не пил,
А сладкое всегда любил он.
Мать испекла «наполеон».
Отец всем выпить предложил,
А сыну сразу говорит:
- «Сам разведи, как надо, спирт».

24
Сын улыбнулся: - «Портить зря».
Стакан гранёный он берёт
И, ничего не говоря,
Он полстакана спирта льёт.
У всех расширились глаза-
Ведь чистый спирт же пить нельзя!
- «Вы верили, что я приеду!
За встречу нашу! За Победу!»

И сразу же стакан пустой.
С испугом на него глядели,
Как говорится - обалдели!
Он выдохнул. Запил водой,
Понюхал хлеба он кусок
И вытер над губой пушок.

25
Мать смотрит, сын её рисуется,
Показывает, что он большой.
Сынком любименьким любуется,
Сказала только: - «Боже мой,
Что сделала с детьми война!»
И выпила глоток вина.
Сидели все, хмелем согреты,
И шли вопросы и ответы.
Ведь очень хочется узнать,
Какой была у всех дорога.
Все испытали горя много.
Мать просит раны показать,
Не хочет быть он нагишом.
Он говорит: - «Мама, потом».

26
Был день, второе января,
Шёл год уже сорок шестой.
Отметил это я не зря,
Он в этот день пришёл домой.
Месяц назад и две недели
Они в закусочной сидели,
Чтобы отметить двадцать лет,
Как появился он на свет.
Теперь он дома. Лейтенант,
С родителями за столом
И вспоминает о былом.
Конечно, он совсем не франт,


А просто труженик войны,
Такие люди ведь нужны.

27
Как миллионы он солдат,
Вложил в бои микрочастицу.
Прошёл войны кромешный ад
И этим может он гордиться.
И пусть банально, но живой,
Вернулся он с войны домой.
Они друзей не хоронили,
Воронки им могилой были.
Сейчас сидит он за столом
И кушает опять с родными,
Беседует спокойно с ними,
Но в горле застревает ком.
И он встаёт и говорит:
- «За память всех, кто был убит!»

28
Они сидели долго. Вскоре
Уж наступает темнота.
И солнце утонуло в море,
Видна лишь светлая черта.
Они вернулись со двора,
Ложиться спать уже пора.
Коптилка только лишь горит
И в комнате тоскливый вид.
А для него стоит кровать,
Там глаженая простыня,
О лучшем и мечтать нельзя.
И он ложится сразу спать.
Но долго длятся в темноте
Вопросы о житье-бытье.

29
Он спал, не видел даже снов.
И вот начался новый день.
Его объял родимый кров
И бессознательная лень.
Отвык от дома благодати.
Он медленно встаёт с кровати
И просит он свою сестрицу:
- «Пойдём во двор, хочу умыться».
Она на шею воду льёт,
Он умывается по пояс.
Здесь холодно, не жаркий пояс.
Соседи смотрят: - «Во даёт!
Он, видно, к этому привык,
Сынок у Кати фронтовик».

30
Позавтракал. Пошёл гулять.
- «Хочу по городу пройтись.
Зачем меня сопровождать?
И ты, сестрёнка, не сердись».
Идёт он по Советской улице,
Глядит кругом и только хмурится.
Кругом разрушены дома,
Вся улица погребена,
Завалены дворы камнями.
Её активно расчищают,
Там немцы пленные «втыкают».
Расчистку, видно, кончат днями.
Вот уже Мичманский бульвар,
И к сердцу подступает жар.

31
Спустился к пристани он Графской,
Потом Приморским шёл бульваром.
Потопленной эскадре царской,
Войны не снесен страшным валом,
На море памятник стоит,
И у него приличный вид.

И он как символ, как пример,
Так выстоял ведь СССР
В борьбе с фашистскою ордой!
Вода прозрачна, как кристалл.
Но тут бывает страшный шквал,
Сейчас же лёгонький прибой.
И здесь видны от первой мины
Везде прибрежные руины.

32
Клуб Водников совсем разбит.
И стал аквариум руиной,
И Сеченова институт стоит,
Нет целой части ни единой.
Улицы Фрунзе больше нет.
Остался лишь один скелет,
Металл и камни, словно кости,
Лежат на брошенном погосте.
Здесь банк стоял, а рядом дом,
Он был большущий, трёхэтажный,
И он здесь знал закуток каждый.
Рядом был крупный гастроном.
Какой кошмар! Какое горе!
Осталось целым только море.

33
Весь день по городу бродил,
И удивленью нет границ.
Он целый день не ел, не пил.
Не встретил и знакомых лиц.
На улице прохожих мало.
Сердце встревоженно стучало.
Не город это, а кладбище,
Здесь много крыс, для них есть пища.
Выходят люди из развалок,
Наверно, их жилище там.

Кой-где прошёл он по дворам,
Между камней огромных свалок.
На стенке красных букв букет,
Что всё проверено: - «Мин нет».

34
Он вспомнил, улиц довоенных
Как будто сказочный был вид.
Навстречу шла колонна пленных,
Не каждый немец ведь бандит,
Ему другой не сделать шаг,
Солдат всегда ведь раб присяг.
А Севастополь город южный,
Не то, что северный и вьюжный.
Его всегда любил народ.
Он людям отдавался летом,
Но набирался сил при этом!
И это было каждый год.
Немцы повергли город в тлен,
Но сами здесь попали в плен.

35
Проходит парочка недель,
Он оформляет документы,
Работать надо бы теперь,
А дни проходят как моменты.
Стать на учёт идёт в горком.
- «С работою решу потом».
А там его как будто ждали,
Работу сразу предлагали.
Он не умеет ничего.
- «Ты не тужи. Вот, например,
Автодиспетчер в УНээР
Нужен, - спросили у него, –
Пойдёшь? Освоишься в момент!»
Это звучит, как комплимент.

36
Вечером к нему идут заявки –
Куда, каких, сколько машин.
Он уточняет эти справки,
Помощи нет. И он один
Решает эти все дела.
Куда послать «студебеккера»?
Он должен ставить на весы,
Лучше послать куда ЗИСы?
А днём меняет их порой
В зависимости от нагрузки,
Не усложняли чтоб, по-русски.
Не допустить нигде простой.
К концу дня подписать путёвки.
На завтра сделать заготовки.

37
А все лихие шофера
И норовят сделать приписки –
Солдаты бывшие вчера,
Они ему по духу близки.
Никто с ним даже не хитрил:
- «Разведчиком диспетчер был».
Завоевал их уважение,
А это было достижение.
Он им годился в сыновья,
А в нём их что-то подкупало,
Не доводил дел до скандала,
Не подминал их под себя.
Он по-мужски с ними дружил,
Но водку никогда не пил.

38
Кипела в городе работа.
Расчистка улиц, площадей,
Где восстанавливали что-то,
Жильё чтоб сделать для людей.
Палатки ставили, бараки
И засыпали буераки.
Немало было и забот,
Чтоб запустить водопровод.
Всё оживало на глазах,
Жизнь набирала обороты,
Но были главные заботы,
Чтоб стройке дать большой размах.
На стройках занят каждый житель,
И Марк решил: - «Буду строитель!»

39
Жизнь тяжела. Мало еды.
Невелики у всех доходы.
Всем людям карточки даны,
Чтоб продуктовые расходы
Взять государству под контроль.
На рынке покупать изволь,
Если продуктов не хватает.
И каждый малость подкупает.
Родился в городе «толчок»,
Иначе – вещевой базар.
Там предлагали свой товар,
Которому уж вышел срок,
Но он умельцем подновлён
И снова служит людям он.

40
А спекулянтам там раздолье,
Всем миром правят торгаши!
Зачем в труде терять здоровье
И шерсти клок иметь с овцы?
Ведь проще жить «купи-продай»,
Обманом деньги наживай,
Используй спрос людей-трудяг,
Которому ты тайный враг.

Здесь и реклама и обман,
И все приёмы хороши.
Конечно, если нет души,
Безудержно растёт карман,
Даёт копейки мастерам,
Сотни рублей хватает сам.

41
Ну что же, так устроен мир.
Мир, говорят, создал сам Бог.
Всплывает на поверхность жир,
Он это изменить не мог…
Школа вечерняя у нас,
И Марк идёт в десятый класс,
Чтобы ума набраться тут.
А осенью он в институт
Решил уж твёрдо поступать.
Не знает только вот, куда?
Учиться ведь не ерунда
И надо всё соизмерять.
Питаться как? Где будешь жить?
Родителей нельзя доить.

42
Теперь с работы не уйти,
Такой имеется закон.
Но на учёбу - есть пути,
Эти права имеет он.
Читает всюду объявления,
И изменяются решения.
На первый план идёт Москва.
Всё взвешивает голова,
Учиться надо ведь пять лет!
Конечно, это очень много,
Короче бы нужна дорога,
И средств достаточных ведь нет.

Чтоб специальность обрести,
Решает в техникум пойти.

43
На Историческом бульваре
Расцвёл уж сказочный миндаль.
Весна идёт. Она в разгаре,
На поле маков киноварь
Уж радует уставший глаз,
За городом он был не раз.
Такое чудо время года,
Ожила сразу вся природа,
Это бывает только с ней.
А людям это не дано,
Такого нет даже в кино,
 Ведь человек не чародей.
Грех делали Ева и Адам,
Расплачиваться надо нам.

44
«Бабусю навестить бы надо.
Она тоскует без тебя,
Ей это будет как награда,
Ты для неё ведь как дитя, -
Ему мамаша говорит, -
За день работа не сгорит».
Поедет он под выходной
Туда с задачею другой,
Кадры сказали на работе:
- «Вам надо в облвоенкомат
Для получения наград
Явиться, а Вы всё ждёте».
Едет десятого он мая,
Сияет, знаки получая.

45
Везёт он Жоре ласкирей,
Нажарила ему сестра.
- «Пусть вспомнит радость прошлых дней,
Скажи, что сам ловил вчера».
У Жоры всё же есть квартира,
Работа есть, окрепла сила.
Завгаром был он в Военторге.
От встречи Жора был в восторге.
Ещё бы! Жив его племянник!
Как младший брат он для него.
Он много вспоминал всего,
Как на двоих делили пряник,
Как он делился с ним получкой,
Учил, как в море прыгать «щучкой».

46
А бабушка пекла пирог,
И у неё был гусь Го-Го.
Она уже сбивалась с ног,
Но нет на праздник ничего.
Гуся того она любила,
За ним, как за дитём, ходила.
И он всегда ходил за ней,
Как за мамашею своей.
Она до Жоры: - «Режь гуся, -
А он ей, - мама, не могу. -
Просить соседей побегу?»
Так кончилась беседа вся.
Марк говорит: - «Давай топор».
Не стало гуся с этих пор.

47
Смотрела бабушка на внука,
Застыла боль в её глазах.
Что сделала война, гадюка,
Живёт жестокость в пацанах.
Внук раньше обходил букашку,
Чтоб не давить её, бедняжку.


Смешалось всё - и гусь, и внук,
И плохо ей от этих мук.
А Жора стал немного бледный.
Она внучонка обняла
И слышит он её слова:
- «Тебе досталось, мальчик бедный!» -
Ему бабулю не понять.
- «Всё хорошо. Чего вздыхать?»

48
Зато прошедший день Победы
Они отпраздновали с шиком.
Вели душевные беседы
О подвиге страны великом.
Смотрит бабуся на него:
- «О, сколько вынес ты всего!
Но ты в боях был не один,
Отважно воевал, мой сын.
Конечно, трудно всё понять,
Вы были на передовой
И там ходили в смертный бой.
Это ни с чем нельзя равнять.
Но я теперь всем говорю,
Услышал Бог мольбу мою.

49
Я за тебя, внучонок, рада,
Ты вынес тяжести войны,
Теперь тебе учиться надо,
Это большие ведь труды, -
Она задумчивою стала
И их двоих поцеловала, -
Отец и дед вами б гордился,
Но он в Бизерте растворился…»
Прошёл обед. Прошёл и ужин,
Полулитровочка пуста,

Ведь пили водку неспроста.
Что делать дальше, план не нужен,
На поезд должен внук идти,
А до вокзала час пути.

50
Земля уж солнышком согрета,
И в море тёплая вода.
Пришло и радует всех лето.
Спасенья нет от комара,
Но хуже их ещё москиты,
И нет от них нигде защиты.
Всех угнетает летний зной.
Не легче и во тьме ночной.
Днём досаждает также пыль,
Когда подует ветерок.
От пота человек промок
И ноги, словно пара гирь.
Но нечего пенять на это,
Ведь человек же любит лето.

51
Купание после работы.
И море нежно всех ласкает.
Есть в бухте под водой и гроты,
Марк все места такие знает.
В них хорошо и в них прохлада.
Туда нырнуть уменье надо.
Дно отражает свет дневной.
«Все думают, ты под водой.
Ты Ихтиандр, тебя ведь нет.
Сидишь там пять, десять минут.
Считают все - тебе капут.
А ты, как сказочный герой,
На берег вышел и живой.


Глава 9. Севастополь – Симферополь. Учёба.
Семья. Январь 1946 г. – июнь 1949 г.

1
Но Марк с учёбой затянул,
Уж третье нынче сентября.
Спасаться надо: - «Караул!»
Ведь дальше же тянуть нельзя.
Он в Симферополь едет с другом
И в техникум идут с испугом.
Там Григоров директор был,
Слегка обоих пожурил.
Но нет у них пока спецгруппы:
- «Вопрос, конечно, не простой.
Могу вас взять на курс второй. –
Они стоят, как будто трупы.
– Вы упустили нужный час:
Нет общежития у нас».

2
Печально всё, но стало ясно, –
Идёт учёба. Год терять?!
Всё затянули так напрасно,
Теперь всё надо наверстать.
- «Ну что решили, хлопцы? – Да!
А приходить-то нам когда?
- Я вижу, вы не лежебоки,
Быть надо утром на уроке.
Придёте утречком ко мне,
Не будем мы тянуть Викторию,
Вас отведу в аудиторию».
Всё разрешилось, как во сне.
И не было особой горечи,
Есть в городе у них ведь родичи.

3
Пошли и дали телеграмму,
Что: - «Всё решилось. Остаёмся», -
Чтоб успокоить папу, маму,
- «А своего мы здесь добьёмся!»
У Марка бабушка и Жора,
И он до них добрался скоро.
Это для бабушки награда,
Она его принять ведь рада.
А Вилю дядюшки семья
Без разговоров приютила,
Конечно, всем им трудно было,
Они ж сестрёнок сыновья.
Счастливы парни были оба.
И началась у них учёба.

4
Когда настанет выходной,
Здесь нет раздумий никаких,
Они рванут к себе домой,
Где ждут все с беспокойством их.
Так и пошли недели там.
Под выходные – по домам.
И благо, поезд есть ночной,
Все севастопольцы толпой
Из институтов, техникумов и курсов
Все третьи полки занимают,
Проводники их не ругают,
Знают, что нет у них ресурсов.
Обратно ночью в выходной
Все едут с сумками гурьбой.

5
Учёба шла пока успешно,
Довольны ими педагоги,
Надо осваиваться спешно,
Все позади уже тревоги.
Парторг его предупредил заранее:
- «Будет комсомольское собрание,


Уже с активом решено,
Чтобы избрать тебя в бюро.
Все пригляделися к тебе,
Ты офицер. Имеешь хватку,
Не целясь, попадёшь в десятку…»
Что ж, подчинился он судьбе.
Быть может, так решил напрасно,
Но избран он единогласно.

6
Двойная у него нагрузка.
Ему работа незнакома.
Тропинка дальше вьётся узко,
Он избран и в бюро райкома.
Подумал, может так случиться,
Некогда будет и учиться.
Но дальше всё пошло нормально.
Окреп и вырос он морально.
И стенгазету ежедневно
Уже начали выпускать,
И отстающим помогать.
И успеваемость мгновенно
Заметно подняла свой балл,
Никто такого и не ждал.

7
И заработали кружки:
Пения, танцев, физкультуры.
И были первые шажки
Их в диспутах литературы.
Кружки работают все чётко.
На Новый год плясал чечётку.
Фанеры лист был на полу,
Так лучше танцевать ему,
Как пулемёт, стучат удары.
И был ему большой сюрприз,
Два раза вызвали на «бис».
Глаза светились, словно фары.
А вечер весь прошёл на ять!
Теперь их надо повторять.

8
Но у людей жизнь тяжела.
Продуктов мало, не хватает.
У Жоры неплохи дела,
И он продукты подкупает.
Но надо думать об одежде.
Изнашивается всё, что прежде
Не доставляло им забот.
Зима тяжёлая идёт.
Спасают тёплые фуфайки.
Нужны и уголь, и дрова.
Холод вступил в свои права.
Нужны рубашки, а не майки.
Я уклоняюся от темы,
Но это были ведь проблемы.

9
Каникулы. Едут домой.
Как хочется побыть с родными.
И тоже там вопрос такой
Стоит всё время перед ними.
Решать всё это им не в мочь,
И хочет он семье помочь.
- «Я буду делать бурки, мать,
Твоя задача их продать.
Машинка «Зингер» выручает,
Берёт такую толщину,
Их удаётся шить ему.
Он шорник, это помогает.
Идут на бурки одеяла,
Мать старые их покупала.

10
Есть у него уже друзья,
Хоть он не знал их до войны.
Но всё ж компания своя,
И все они не влюблены.
Есть кинотеатр один в подвале,
Они частенько в нём бывали.
Работой занят он, обидно,
Но говорить об этом стыдно.
Подолгу он гулять не может,
Его ведь ожидает дело.
Он много шьёт и шьёт умело.
Мать иногда ему поможет.
А у неё своих забот
Всегда в семье невпроворот.

11
Работает Дом Офицеров Флота,
Приезжие артисты там.
И всем попасть туда охота,
Берут билеты «по деньгам»,
Партер последние ряды,
Балкон, всё видно с высоты.
Пусть там не очень ясный звук
И малость есть душевных мук,
Они об этом не горюют.
И жажду к счастью утоля,
Пьют по стакану «сухаря»,
А о девчатах в ус не дуют.
Конечно, это не грешно,
Ну а в их возрасте смешно.

12
А жизнь не баловала всех,
Девчат, по-видимому, тоже.
У всех их множество прорех
И не созрели все, похоже.
Покуда не приходит время,
Лежит в земле спокойно семя.

Когда же солнце припечёт,
Его росток асфальт пробьёт.
И рост его не удержать,
И он растёт, и он цветёт,
Потом вынашивает плод,
Чтоб жизнь земную продолжать.
И что б ни делали народы,
Закон не изменить природы.

13
И так прошёл учёбы год.
Весною группою одной
На Чатыр-Даг идти в поход
Решили твёрдо в выходной.
Лежал на Чатыр-Даге снег.
В селе был под горой ночлег,
Там были танцы и костёр.
Во тьме стояли цепи гор.
К обеду были на вершине
И весело в снежки играли,
По склонам на ногах съезжали.
Домой везли их на машине.
Поход организовал комсорг,
И группа вся пришла в восторг.

14
Дома бывал по выходным
И начал шить чувяки к лету.
Ведь надо помогать родным,
Хоть не любил работу эту.
Отец же получал их мало,
И денег в доме не хватало.
Пошёл работать он в стройтрест,
Везде свободных много мест.
На стройке хорошо платили.
Давали уголь и дрова,

И не болела голова.
Сынка и дочь они учили,
А там есть премии, свой ОРС,
Легче решить любой вопрос.

15
Уж сын второй окончил курс.
Дочь кончила десятый класс.
Семейный должен быть ресурс,
«Пара копеек», про запас.
В Москву учиться едет дочь,
Ей надо здорово помочь,
А денег всё-таки немного.
Ведь стоит дорого дорога,
Одежда на зиму, харчи.
Надо решать вопрос с жильём,
Нет общежития – наймём!
Трудись, папаша, не мычи!
Такой родителей удел.
Отец и сдал, и поседел.

16
В энергетический институт
При сдаче не хватило балла.
Но надо что-то делать тут,
И Ольга время не теряла.
Сразу идёт в институт стали,
С такой зачёткой сразу взяли.
Потом три месяца прошло,
У ней там дело не пошло,
Хотя ей дали общежитие.
К профессии совсем нет тяги.
Она берёт свои бумаги,
Едет домой… и всё событие.
И что ж? Идёт по договору
Старшей вожатой в свою школу.

17
Директор школы, Девочко,
Сказала ей: - «Не вешай нос.
Ну не попала ты в очко,
В грядущий год решишь вопрос.
Работай. Время не теряй,
Курс потихоньку повторяй».
Дела размеренно идут.
Она сдаёт в мединститут.
Учёба Ольге нипочём,
Хоть по натуре не зубрилка,
В учёбу же влезает пылко.
Через шесть лет стала врачом.
Недаром так ведь говорится,
Что дело мастера боится!

18
Осеняет Марка вдруг идея
Съездить на родину к отцу.
Теперь ведь, ордена имея,
Бесплатно ехать молодцу.
Отец поехать с ним не может,
Только советами поможет,
Как ехать и где их найти,
А это главное в пути.
Там родственников очень много,
Ну и, конечно, очень жалко,
Нет денег вовсе для подарка.
Ну что же, ждёт его дорога.
И, проштудировав маршрут,
Он едет. Там его не ждут.

19
А в Минске была пересадка,
Проехал Молодечно, Лиду.
Народ везде живёт несладко,
Видно по внешнему всех виду.
Приехал. Станция Мосты.
Идёт в деревню Старинцы.
У встречных спрашивал дорогу.
Отца народа знало много,
Не успевал давать ответы.
Один мужик его спросил:
- «Ты Митрюка, наверно, сын?»
Какие могут быть секреты.
Всего рассказывать не стану,
Его ввели во двор к Степану.

20
Изба Степанова убога,
Такая же, как и у всех.
Крестьянину не до чертога,
Сарай и парочка телег.
И свиньи тощие, собаки,
Все у корыт заводят драки.
Свинья же, видимо, сильней,
Собаки трусят перед ней.
И свиньи впроголодь растут,
Как вырастают, их потом
В хлев загоняют на откорм,
Тогда и сала наберут.
У всех крестьян всегда расчёт,
Корма, как деньги, любят счёт.

21
Отец был дружен со Степаном.
Он смелый был, честный, не злой.
Хоть в грамоте он был профаном,
Зато в работе удалой.
У них покуда нет колхоза,
Для них он будто бы угроза.
Крестьяне сами по себе,
Что в поле, то и на столе.

Отца земля – две десятины.
Из-за неё был и раздор.
Он держится до этих пор,
И братья стали как скотины.
Судилися двадцать пять лет,
Не выполнив отца завет.

22
И не смогли договориться,
Ничто не бралося в расчёт.
- «Пойдём, посмотришь, где землица,
Она хозяина ведь ждёт.
Яков её прибрал к рукам.
- Да на хрена земля та нам? –
И разговор пошёл к концу.
- Тебе не надо. А отцу?»
 И не могли они понять
Его к земле неуважение,
Не может нужное решение
Он по земле своей принять.
Но о земле все с этих пор
Не поднимали разговор.

23
Здесь всё рождало интерес.
Как все живут они рачительно,
Прошёл, минуя их, прогресс
Или затронул незначительно.
Косят косой, порой серпами,
Молотят жито все цепами.
Пища, как правило, простая.
И каждый, место своё зная,
Садится для еды за стол.
Хлеб режет медленно отец
Ножом к себе, чинно, как спец.
Раздаст мать скромно разносол,

Второе блюдо всем – картошку,
И не горой, а понемножку.

24
Натурой платят все налоги,
Их принимает отставник.
Он ловко делает подлоги.
Крестьянин к этому привык.
А чтобы не было скандала,
Даст лишнего, да и немало.
Степан, конечно, тоже сдуру
Берёт овцу, гуся и куру.
Сверх нормы всё. Чтоб ублажить
Там ненасытного делягу,
О сдаче получить бумагу,
Чтобы спокойно было жить.
Марк говорит: - «Дядя Степан,
Оставь всё дома. Сдам я сам!»

25
Марк едет в форме офицера,
Конечно, только без погон.
А эта гнусная холера
В такой же форме, как и он.
Сдают по норме. Всё отлично.
И не орёт на них он зычно.
Благодарят они друг друга,
И нет в глазах у них испуга.
Пожали руки. И домой.
Заехали и на базар
Продать оставшийся товар.
Степан, конечно, сам не свой…
Марк покупает там конфет,
На большее ведь денег нет.

26
Дома их тётушке вручает.
- «Зачем ты тратился, не знаю, -

Конфеты сразу в шкаф ховает, -
Пойдут они на праздник к чаю».
Пожил у них одну неделю
И говорил: - «Глазам не верю,
Что здесь увидел и узнал».
Конечно, срок побывки мал.
Но он попал как в прошлый век.
Еда есть. В целом беднота.
Здесь жизнь какая-то не та.
«О, как здесь жалок человек!»
У родственников побывал он всех,
Встречали – жаловаться грех.

27
Его отменно проводили,
Плакали тётки и кузины.
Его харчами одарили,
Он взял две полные корзины
Муки, крупы, немного сала,
Семья ведь каждая давала.
Ещё сушёные грибы
Были в подарок вручены.
И получилося два места.
А в Минске будет пересадка,
Ему придётся ведь несладко,
Но парень он крутого теста.
«Наш Дмитрию большой привет,
Приехал б к нам на склоне лет».

28
Домой приехал. Рад отец.
Он задаёт вопросов тьму:
- «Сынок, ты просто молодец,
Я рад поступку твоему».
А сын ходил теперь на море,
Ведь ехать на учёбу вскоре.
На водной станции весь день
На солнце был, не прячась в тень.
Смотрел. С десятиметровой вышки
Ефремов прыгал с дочкой Кларой,
Летели ласточкою, парой.
Рты открывали все мальчишки.
А личность всем его знакома,
Он председатель исполкома.

29
Вообще он был простой мужик,
Был слесарем на Морзаводе
И к барским штучкам не привык,
И хорошо работал вроде.
Хитрей его многие были
И, так сказать, его «схарчили».
Уж осень. Началась учёба,
И в техникум вернулись оба.
Дела по-разному у них.
В учёбе Марк преуспевает,
А Виля ничего не знает,
И он науку не постиг.
Учёбу сразу он бросает,
Но от родителей скрывает.

30
Плохих оценок очень много,
Ослаб студентов коллектив,
И двойки сыпят, как из рога.
В борьбу включается актив
И комсомольские собрания,
Слышат от многих обещания.
Активно действует бюро.
Преподавателей ж перо
Всё время расточает двойки.
И тут случилася беда.

Мол, вы наделали вреда,
Что начали головомойки.
Работа ваша не годится,
Повесилась у вас девица.

31
Она была на первом курсе.
Все двойки у неё в журналах.
У девочки нет средств в ресурсе,
Сестрёнок в доме много малых.
Семья в деревне их живёт,
Письмо из дома мать ей шлёт:
- «Сдохла кормилица, корова,
Еда у нас – одна полова».
И вестью страшною такой
Предельно скрытная девица
Ни с кем не стала и делиться
И враз покончила с собой.
Обком терзал секретаря,
С людьми работать так нельзя.

32
А чем он может оправдаться?
Его таскают на бюро.
Ведь ты обязан знать стараться,
Какое у кого нутро.
НКВД через десяток дней
Находит вдруг письмо у ней.
И на него напор ослаб.
Он не психолог-эскулап,
Но он простить себя не мог,
Хоть он, конечно, не пророк.
В письме трагизма пара строк.
И вот какой пришёл итог…
Смертей хоть видел до черта,
В душе и грусть, и чернота.

33
И третий курс уж позади.
Он в Балаклаве, практикант.
- «Внимательно чертёж гляди,
Ведь ты же мастер, а не франт», -
Начальник так сказал Китров.
Понятно всё без лишних слов,
Участок у него большой,
И он начальник деловой.
У Марка весь дробильный цех.
Больших подпорных много стен.
Рабочих тоже пара смен.
Он должен отвечать за всех.
Две пленных немцев и мадьяр бригады,
Всем надо закрывать наряды.

34
Окончен практики был срок.
Его оставили прорабом.
«С тебя, парняга, будет толк», -
Сказал Китров с весёлым взглядом.
И все уехали ребята,
А он остался – есть зарплата,
Мечта есть, деньги и работа.
Ведь это в жизни значит что-то!
Каникулы он все трудился.
Скопил немножечко деньжат,
Конечно, этому он рад
И должностью своей гордился.
Отец всё это уважает –
Сын специальность обретает.

35
И заработал он отгул,
Работал часто вечерами.
Недельку дома отдохнул,
Доставив радость своей маме.
К концу идёт и курс четвёртый.
В работе он калач уж тёртый.
И в практику он до диплома
Теперь пойдёт на стройку дома.
Его берут в «Военморстрой»,
Он мастер опытный уже.
Два дома есть там во дворе,
На улице Большой Морской.
Там нач. участка Ковальчук,
И нужна срочно «пара рук».

36
Стены разбитые стоят.
Восстановить всё надо быстро.
Произвести разборок ряд,
Вокруг убрать, чтоб было чисто.
А для ведения работ
Ему дают солдатов взвод
И каменщиков, трёх рабочих,
Они научат делу прочих.
Весь транспорт будет – две подводы,
Материалы подвезут.
«Давай, организуй здесь труд,
Носилки не теряют моды,
Ещё получишь пару тачек,
Не ожидай ещё подачек».

37
Стройка идёт уже успешно,
Из бута делается кладка
И перемычки тешут спешно,
Раствор уходит без остатка.
Второго этажа этап,
Туда устроил длинный трап
И на носилках носят камень.
Горит работа, словно пламень.

Пришёл начальник УНР
И на него кричит для виду:
- «Ты что здесь строишь пирамиду?»
Хоть он отличный инженер
И ясно видит – крана нет,
Какой давать ему ответ?

38
- «И я не буду повторять,
Мне это видеть неприятно.
Носилки срочно все сломать!
Ты слышишь, говорю я внятно?»
Он повернулся и ушёл,
Наверно, был он очень зол.
А Ковальчук сказал: - «Давай,
Носилки все скорей ломай,
Приказ тебе ведь чётко дан».
Но это же в работе крах…
И камень тащат на руках.
Ведь надо выполнить им план.
На другой день Кангун пришёл,
Взглянул со злостью и ушёл.

39
Прошло всего лишь пару дней,
Скороподъёмник привезли.
Работа вся пошла живей,
Возрадоваться все смогли.
А дальше было всё нормально,
И относился он лояльно.
Давал порой даже совет,
Ведь он работал много лет,
Бывал на стройках до работы.
Срок подошёл – стоят стропила!
А Кангуну приятно было,
Когда большие обороты.

С успехом трудятся солдаты.
Там получил Марк две зарплаты.

40
Проект он делает дипломный,
Жилой пятиэтажный дом.
А Плахов, архитектор скромный,
Ведёт внимательно диплом.
Закончены уж все листы.
Решенья грамотны, просты.
Отмыта даже перспектива.
Балясины фасада криво
Нанёс на лоджиях, спеша.
А Плахов смотрит и вздыхает,
Садится, лезвием счищает
И говорит: - «Болит душа.
Сегодня очень я спешу,
А завтра сам их нанесу».

41
И Марку очень стало стыдно,
Он явно чувствует укор.
Руководителю обидно?!
Балясины – простой узор!
Четыре линии кривых.
Он сам наносит снова их,
Но получилось даже хуже.
Он оказался просто в луже.
Пришёл руководитель в зал,
Идёт с улыбкою к нему,
Но передать я не могу
Всего, что он ему сказал!
«Простите! Мне, признаться, стыдно.
Комиссии ж не будет видно?!»

42
Диплом проходит на отлично.
Почти по всем предметам пять.
Но это для него типично  -
Предмет не хочет пересдать!
Машиноведение – тройка.
И на своём стоит он стойко:
- «Должно быть в жизни так, как есть!
Какая в пересдаче честь?»
Пересдавали два предмета,
У каждого ведь свой подход,
Но для чего такой проход?
Не хочет он идти на это.
Короче – вечер выпускной!
И можно уезжать домой.

43
Когда пришло распределение,
То попадает он в Москву.
Туда поехать нет стремления,
Свой город видит наяву.
И там нужны сейчас строители,
Там дом и там его родители.
Оттуда срочный есть запрос.
И разрешился враз вопрос,
Причём без всякого труда.
Но ясно стало – дело в том,
Вмешался даже здесь обком!
Семь человек идут туда.
Ведь есть правительства решения
По городу восстановления.

44
К девчонкам не питал он страсть,
В уме жила одна Юдита.
Как будто страшная напасть,
Как будто от любви защита.
Когда на девушек взирает,
В глазах Юдита возникает


И грустно смотрит на него.
Ему не надо ничего,
Враз пропадает интерес.
И он для собственного блага
Не может сделать даже шага.
Юдита – это дар Небес!
Но дар несбыточно суров,
У них нет даже адресов.

45
Он только думает всегда:
- «Она одна на целом свете,
А с чем поеду я туда?
Ведь мы теперь уже не дети.
Нет денег, нет и положения.
Что принесут мои влечения?
Окрепнуть должен быстро я,
Юдита стала чтоб моя».
Ведь с человеком так бывает,
Как рыба, бьётся он об лёд.
Стремится птицею в полёт,
Но ничего не предпринимает.
Наверно, это неспроста,
Сильней всего всегда мечта!

Глава 10. Севастополь. Семья. Марк. Севпромстрой – ВМП-30.
Июнь 1949 г. – август 1954 г.

1
И в Севастополе он снова,
Город единой стройкой дышит.
Себе даёт он твёрдо слово,
Его никто пусть и не слышит:
«Свою жизнь городу отдам,
Проспектам, скверам и домам.
Буду не просто его житель,
А буду я всю жизнь строитель!»
И это был его обет.
Пусть человек один – он крошка,
Но каждый должен дать немножко
За много дней и много лет.
Опять фантазии полёт:
- «Любимый город расцветёт!»

2
Они студентов бывших двое
Идут теперь по направлению,
В кадрах они в «Севпромстрое»,
И нет предела удивлению.
Один направлен в УНээР,
Там примет главный инженер.
А дальше Колбин говорит:
- «На Вас другой имеем вид».
Зашёл парторг ЦК Кичатый
И начал он издалека:
- «Нам нужен здесь комсорг ЦеКа, -
И Марк застыл, словно распятый,
- У нас две тыщи комсомольцев,
Но мы не ищем добровольцев.

3
Рекомендовал Вас нам обком.
Вы в техникуме показали,
Что этот труд для Вас знаком,
На Вас надежды возлагали,
Уходит Саша Иванов.
Ну что? Вперёд без лишних слов?!
А завтра примете дела.
Вы коммунист… у нас пока».
Его к Кудинову ведут,
Он управляющим был треста
И человек крутого теста,
Его решения все ждут.
Разумно он держал свой трест
На уровне лишь первых мест.
4
Он говорил по телефону,
Давая лёгонький разнос.
Понятно было всем по тону,
Серьёзный очень был вопрос.
Минуты три разговор длился,
Он встал и сразу извинился.
И в тему он вошёл мгновенно,
Вопросы ставил откровенно.
Потом сказал: вопрос, мол, ясен,
Товарищ, видно, подойдёт,
В работе он себя найдёт.
- «Считаю, выбор ваш прекрасен,
К решенью подошли умело,
А дальше всё покажет дело».

5
Всех двадцать у него первичек.
Проведена и конференция.
А выступленья все, как спички,
У всех огромная потенция.
Машину дали БээМВе,
Зреют идеи в голове.
Машина была просто «понт»,
Ведь каждый день у ней ремонт.
Он на машинах грузовых
Попутных побывал повсюду
И недостатков встретил груду,
И много нового постиг.
Он часто собирал комсоргов,
Но не было больших восторгов.

6
Мальчишки, девочки кругом.
Они оторваны от дома
И тяжким заняты трудом,
Жизнь вне семьи им незнакома.

А заработок небольшой,
И всем им хочется домой.
Подростки все они пока,
Привезены издалека.
Учиться надо жить самим,
Одеться, отдохнуть, кормиться,
Порой приходится поститься.
Короче, тяжеленько им,
Всегда копейка на учёте,
А надо думать о работе.

7
Они живут не в грязных хатах,
В благоустроенных домах,
В очень приличных интернатах,
Но только на своих харчах.
Им помогают воспитатели,
Прорабы, их работодатели.
Все проявляют к ним заботу,
Ходили б только на работу,
Чтоб превращаться в мастеров.
У них свои и бригадиры,
Лентяи есть и заводилы,
Порой они «нарубят дров»,
На сотню-две найдётся троица…
Но Севастополь ими строится.

8
Идёт сорок девятый год,
Двадцать второе сентября.
Встревожен слухами народ.
Что будет? Знать пока нельзя.
Но город весь узнал потом,
Что пленум собирал горком.
Был представитель из обкома,
Повестка была незнакома,
Её он сразу объявил,
Горком весь раскритиковал,
Что Лесик* крепко загибал,
Вёл партию он на развал,
Что он поддерживал Титова**.
Речь была пошла, бестолкова.

9
А город Лесика любил.
Оратор грязью обливал,
Был у него, мол, вражий пыл,
Примеры странные давал.
Борисов выступил за ним,
И вновь доклад был повторен.
Он новым стал секретарём,
Но мало толку было в нём.
Он лгун и просто пустомеля.
Его убрали очень скоро,
Но много он принёс разора,
И кончилась его «неделя».
Комсорг там выступил, Шарай,
Сказал, что с Лесиком был рай.

10
Парторганизаций перестройка
Затронула и комсомол.
Все болтуны поднялись бойко,
Плохо работали вы, мол.
Есть случай, «вылезти» все рады,
Лжи много, много и бравады.
Но жизнь сильна. Она идёт
И всё, конечно, перетрёт.
А Марк уходит в «Россевстрой»,
Его там мастером берут,
И дни рабочие бегут,
Дом строит на Большой Морской.

*Лесик П. И. – секретарь горкома КПСС
**Титов – секретарь обкома КПСС

Но в «Севпромстрое» враз узнали,
Через горком его забрали.

11
Дороги. Стройки у вокзала.
Огромный там объём работ.
И Лиха он хлебнул немало,
Там разных дел невпроворот.
Был раньше переезд у моря,
Для города ведь это горе.
Возросли станции нагрузки,
А с двух сторон дороги узки.
Стояли сотни там машин
От улиц Ленина до Брестской.
Задача была очень веской,
Был переезд всего один.
Чтоб упорядочить движение,
Нужны мостов сооружения.

12
Почти что каждый день Моторин*
Знакомился здесь с ходом дел.
Спокоен, вежлив и невздорен,
Вопросы все решать умел.
Зима. Морозы затяжные,
В городе редко ведь такие.
А надо много рыть траншей
Для переноса всех сетей.
Работы все ведут вручную,
Железнодорожные пути
И технике здесь не пройти,
Да и где взять её такую?
Казалось бы, пришла подмога,
Отбойных молотков здесь шведских много.

*Моторин Д.К. – начальник оперативного отдела управления по восстановлению г. Севастополя при Совмине СССР, зам. Комзина
13
Тяжёлые. Их не поднять,
Да и земля замёрзла, вязка,
И некому их починять,
Такая, в общем, неувязка.
Рабочих тьма из УНээР,
Всех шлёт их главный инженер.
Уже работает их двести,
Но все дела почти на месте.
Бытовок на площадке нет.
Чтобы оттаяла земля,
Костры из досок жгут, но зря,
Не обобраться разных бед.
Объёмов нет. Звенят лопаты…
Останутся все без зарплаты.

14
Дорога. Здесь нужна отсыпка,
Но не отсыпешь – частный дом.
И не разгонишься здесь шибко,
Нельзя оставить на потом.
С хозяином заказчик в спор,
А тот даёт ему отпор:
- «Прошу я маленькую сумму!»
Поднялось очень много шуму.
Но надо делать срочно снос!
Приехал даже сам Комзин*,
С большою свитой, не один:
- «Так в чём же здесь стоит вопрос?»
Все как воды набрали в рот.
И сразу Марк ответ даёт:

15
- «Заказчик стоимости здания
Процентов десять хочет снять.
Уж месяц длятся состязания,
Никто не хочет уступать».

*Комзин И.В.- нач.управл.по восстановл.г.Севастополя при Совмине СССР
- «И это точка преткновения?
Так слушайте мои решения,
Не будем мы считать здесь центов.
Доплату дать десять процентов,
Чтоб выбралися за два дня!
Ведь из-за них убытков много.
Нам позарез нужна дорога.
Все понимаете меня?»
Всё шло спокойно, не кричали,
На третий день дом разобрали.

16
Опять случилася беда:
Стал на пути большой забор.
А вдоль него течёт вода,
И с ЭМТом завязался спор.
У них огромные склады.
С Охотской дождевой воды
К ним будет много поступать
И склад, к несчастью, заливать!
Марк снова головой поник,
Моторин сам решить не может:
- «Комзин приедет и поможет,
Ведь это небольшой тупик».
Комзин был утром на площадке
И побеждает сразу в схватке.

17
Рабочих ставит с топорами
Вдоль злополучного забора,
Десяток человек с ломами,
И нет с охраною раздора.
Ему никто не возражал,
Ещё бы – это генерал!
И через час забора нет,
И некому держать ответ.
Пришёл начальник караула,
И начал он «качать права»:
- «Моя погибла голова».
Но чтобы всё не утонуло,
Был срочно выполнен лоток,
Чтоб дать воде хороший сток.

18
Ввёл «мостопоезд» два моста,
Закончен  стройкой был вокзал.
Дорога вся теперь проста,
Её никто не заграждал.
Теперь на Харьковской дома,
Не надо много там ума,
Они обычные, простые,
Из брусьев все и щитовые.
На Гоголя для института
Ведёт он стройку общежития.
Невелико само событие,
Но важна каждая минута.
Потом вёл стройку пивзавода
И склада два, простого рода.

19
Он начал строить элеватор,
Скалу крепчайшую взрывал.
И там не нужен экскаватор,
Работали пока в отвал.
Потом дорога была длинная,
Его перевели в Орлиное
Построить двадцать пять домов,
И к этому он был готов.
Строить дома переселенцам
Нужна, конечно, спецбригада,
Работы все им делать надо,
Ведь этот комплекс не младенцам.
Идут с ним пять автомашин,
А он на все дела один.

20
Село чудесное Байдары.
С юга темнеют цепи гор,
Барашек там пасли татары.
Прекрасен девственный простор.
Есть на горах большие плато,
Трава высокая немята,
Ночами много светлячков.
И козы там нашли свой кров.
Большие там жуки олени,
Там облака в вершинах стелятся,
Олени в чаще леса телятся.
Зверью раздольно в лесной сени,
На сено сочная трава.
А для села там есть дрова.

21
Красный Октябрь, слабый колхоз,
Кругом сплошная беднота.
Табак там раньше чудный рос,
Сейчас почти что ни черта.
Гоптарев нынче председатель,
Он исполнитель, не создатель,
И знает только виноделие,
А прислан к ним на усиление.
Он очень милый человек.
Нет воли у него, напора.
И он колхоз развалит скоро,
И он при нём уже поблек.
Строителям он помогал,
Продуктов малость им давал.

22
Прораб решает главный узел,
С жилищем всех определил.
Построил вмиг растворный узел
И коллективно всех кормил.
Фундамент – бутобетонные подушки,
Стены из пиленной ракушки.
А дальше все дома простые,
Комплекты сборные России.
Идут на станцию детали.
Теперь ты только успевай,
Внимательно всё принимай
И чётко чтобы собирали.
Работа вся почти готова,
Его же переводят снова,

23
На этот раз на винзавод.
Там все спивалися прорабы,
И был в строительстве разброд.
Поправить там дела хотя бы.
Начальство знает, он не пьёт
И много на себя берёт.
Через квартал военкомат
Берёт его теперь в «инжбат»
И направляет в Евпаторию.
«Инжбат» из Польши переведен
И кадрами ужасно беден.
Попал в такую он историю,
Личный состав не знает стройки,
Для всех они головоломки.

24
Хозспособным стал батальон.
Солдаты все весь день в работе.
В нарядах же один «бульон»:
- «На стройке вы баклуши бьёте?»
К работе не дают наряды,
Даром работают бригады.
Прорабы же не простаки,
Труд на дурницу им с руки.
«Ты будешь мой начальник штаба», -
Так говорит ему комбат.
Конечно, он не очень рад,
Но поправлять ведь дело надо.
Он учит офицеров всех,
Как им работать без помех.

25
Солдат ведь труженик, не раб.
За труд ему должны платить.
Должен заботиться прораб
И нечего ему финтить.
Учёт работы каждый день.
Чтоб взводных не съедала лень,
Вести учёт во всех делах,
Чтоб был оплачен каждый шаг.
За месяц подвели итог,
Закрыли хорошо наряды.
Все в батальоне были рады,
Доход довольно стал неплох.
Комбат в растерянности жил,
Теперь же роты все хвалил.

26
А в УНээРе все в расстройстве,
Платить им надо за работу.
И все прорабы в беспокойстве,
Явились новые заботы.
«Дурного» нет теперь труда:
«У них начштаба не балда!»
Он в море даже не купался,
Наладить все дела старался.
Почти полгода длился бой
И получили результаты,
Солдатам выдали зарплаты.
А Марк отправлен был домой.
Он руководству досаждает крепко.
У кадров есть всегда зацепка.

27
А он в заочном институте,
И появились уж «хвосты».
Он не учился год по сути,
Теряет он свои мечты.
На стройке не хватает время
Ему нести двойное бремя.
Теряет он свой интеллект.
- «Иди к нам в «Военморпроект», -
Ему товарищ говорит,
Ну а его сомненье ест,
Он должен возвратиться в трест.
И голова его болит.
- Тобою правит профанация,
Военных мы организация».

28
На пляже встретились в обед
Они с начальником отдела.
Он говорит: - «Всё это бред,
И это всё не Ваше дело.
У нас проектная работа.
Работать если Вам охота,
Идите к нам. Даю Вам стол,
Считайте, что процесс пошёл.
Я сам устрою оформление».
Начальник этот Фомичёв
Не уважал пространных слов.
Ценил к работе он стремление.
Бригада Фердмана вся рада,
У них пополнилась бригада.

29
Он начал делать первый лист.
То была лестница из дуба.
Лист оставался долго чист,
Решенья выглядят все грубо.
Проект для дома Кулакова.
Приходят варианты снова,
Подносит книгу бригадир.
А там решений целый мир.
Он смотрит книгу - Барановский!
Листы листает. Ну и что ж?
Сразу пошёл его чертёж!
Родился замысел чертовский.
Он слышит Фердмана шаги:
- «Скромнее. Дуб побереги».

30
Он лестницу чертил три дня.
Стирал. Менял свои решения,
Трудился всё же он не зря,
У Фердмана такое мнение.
Баландин, старший инженер,
Во всём давал ему пример.
Марку понравилась работа,
Ведь каждый лень новое что-то.
Домой из треста вдруг идут,
Нарушен трудовой закон!
И должен в трест вернуться он.
Пойдёт иначе дело в суд.
Он трудится в военной части,
Пусть в этом разберутся власти.

31
Гаражи, детские сады,
И магазины, и столовые,
Резервуары для воды…
Объекты шли всё время новые.
Решать вопросы по работе,
Командировки шли до Поти.
Восстановленье маяков
И мастерских для всех судов…

Шли: флота штаб, матросский клуб,
Котельные и общежития,
Фундаменты и перекрытия,
И дымовых немало труб,
Казармы и дома жилые.
Везде расчёты непростые.

32
Ему в работе повезло.
Вокруг большие мастера,
И проектирование шло,
Работали и в вечера.
Баландин, Эрвиц, Фомичев,
Каждый помочь ему готов,
Очаковский и Шумилов Антон,
Они как ясный небосклон.
От них исходит ясный свет,
К решениям индустриальным тяга.
Приемлет чертежей бумага
Конструкции, которых нет.
Все их проектные решения –
Науки нашей достижения.

33
А Фердман, Мелик-Парсаданов,
Киреев задавали тон.
В организации генпланов
Устраивали «марафон»,
Решая планы и фасады.
И все проект закончить рады.
В проекте двадцать ведь разделов,
И нет ошибок и пробелов.
Трудится славно коллектив.
Почти шестьсот в нём инженеров,
В том числе сотня офицеров
И всеобъемлющий архив.


Чтоб не было в проектах липы,
Проект весь в целом ведут ГИПы.

34
Теперь учиться легче стало,
Он ликвидировал «хвосты»,
Ему работа помогала.
Проектов курсовых листы
Ему забот не приносили,
Он всё решать теперь был в силе.
Зачёты все сдавал в семестре,
И в струнном он теперь оркестре.
Ему понравилось играть,
Его Сергеев научил.
И он его не подводил.
Звучала звонко домра-альт.
Оркестр ценили неспроста,
Как смотр – их первые места.

35
Женщины – розы коллектива,
А также множество девиц,
Каждая по-своему красива,
И теплота идёт с их лиц.
Он среди них, как в цветнике,
Но ножниц только нет в руке.
По нём уж не одна вздыхает.
Его ж никто не привлекает.
Посмотрит – вновь в глазах Юдита.
Её прекрасное чело
Какой-то силою влекло.
Лишь ей одной душа открыта.
Он никого не выбирает
И только лишь по ней вздыхает.

36
Не может он поехать к ней,
Нет ни копейки за душой.
Летят так вереницы дней,
Но не идёт к нему покой.
Она ему безумно нравится,
А с чем он перед нею явится?
Что он ей может предложить?
Зарплата – крохи. Негде жить.
Родителям чтоб сесть на шею?
Отец республиканский пенсионер,
А он пока не инженер.
«А что в активе я имею?» -
Он задаёт себе вопрос
И сразу опускает нос.

37
Но жизнь идёт. Она мудра,
«Из глаз долой, из сердца вон»,
Всё не несёт ему добра,
Это беда со всех сторон.
Но, между прочим, тем не менее,
Съедают чувства и сомнение,
В большом тумане перспектива,
Не плодоносит жизни нива.
Но он в натуре замечает,
Людей меняет обстановка,
И радует всегда обновка.
Её он реже вспоминает.
Но останавливает взгляд.
Конечно, не на всех подряд.

38
Есть на работе вечера,
Встречают праздники, гуляют.
Жениться бы уже пора,
Ему всё время намекают.
Но как жениться? По расчёту?
Он грустный ходит на работу.

Но что ответишь? Что ты скажешь?
Любить ведь сердцу не прикажешь.
Жениться и смотреть вокруг?
Жена коль будет нелюбима,
Пройдёт и жизнь, как ветер, мимо,
В беспутном поиске подруг.
Лишь с чертежей можно стирать,
А жизнь чудовищно менять.

Глава 11. Севастополь. Семья. Раиса, Алексей, Николай. Август 1954 г. – сентябрь 1967 г.

1
Приехал Марк из командировки,
А рядом стол стоит девицы.
Как будто смена обстановки,
И можно только удивиться.
Она черна, словно цыганка,
У ней красивая осанка,
Огнём горят её глаза.
Она бодлива, как коза,
У неё милая манера…
В Саратове кончив институт,
Внезапно оказалась тут,
Заняла должность инженера.
Поскольку же столы их рядом,
Они вдруг обменялись взглядом.

2
К проектам опыта ведь нет,
И задаёт вопрос она.
Он сразу ей даёт ответ.
Справка обширная дана.
И лист даёт аналогичный,
Там узел есть совсем типичный.
Она его благодарит,
И у неё виновный вид.
Потом ещё вопрос – ответ…
Его вопросы не смущают,
Ведь новички всего не знают.
Пошли и вместе на обед,
Был ресторан недалеко.
Но их друг к другу не влекло.

3
Нет у неё пока подруг.
А где поесть – она не знает.
Знакомых не сложился круг,
Обычно это всё бывает.
Обедать он ходил домой,
Но не идти же ей одной.
Ей город вовсе не знаком.
И в ресторан пошли пешком,
А он на Ленина, «Приморский»,
Туда недалека дорога.
Они болтали очень много,
И вид у них довольно броский.
Смотрели все со стороны,
Считали люди – влюблены.

4
На первое была окрошка,
Потом лангет приличный был.
Она же кушала немножко,
Но по рублю каждый платил.
После обеда стол чертёжный,
А у него объект шёл сложный.
Не поднимал он головы.
Не слышал свежей он молвы.
Звонок. Закончилась работа.
И все ушли уже домой,
А он сидел, считал, был злой.
Не клеилось в расчётах что-то,
Ошибся где-то он, наверно,
Не держит всей нагрузки ферма.
5
А на работе пошли слухи,
Ведь Раечка уже жената.
И их разносят словно мухи,
Недалеко и до разврата.
Шу-шу, шу-шу. Большой восторг.
Задал ему вопрос парторг.
А он: - «Я этого не ведал.
Я просто с нею пообедал
А Вы что, исповеди ждёте?
Мы просто рядом с ней сидим,
По делу только говорим.
У ней вопросы по работе».
- «Ну что же, принял я на веру
И не сообщу я Гулливеру».

6
Но сам он сделал заключение
Через неделю или две.
Ему приятно с ней общение.
И возникают в голове
Вдруг неожиданные мысли
В каком-то непонятном смысле.
Её не видел в выходной,
И день какой-то был пустой.
Ему чего-то не хватало:
С друзьями тоже было скучно.
Весь день проходит злополучно.
Судьба его в тиски зажала.
И всё не так. И всё не клеится.
Он не поймёт, на что надеется?

7
А в понедельник он другой,
Весь загорается при встрече.
И стал весёлый, заводной,
И шуток много в его речи.
И даже милая Юдита,
Казалось, что уже забыта.
Не мог понять он, в чём вопрос.
Но её облик в Раю врос.
Они вдвоём чем-то близки,
Хотя и внешне не похожи,
Но чем-то очень сильно схожи.
И он не чувствует тоски,
И очень ясно понимает,
По ним двоим уже вздыхает.

8
С ним непонятное творится,
А она похорошела.
Ему бы надо объясниться,
Но он ведёт себя несмело.
И так в пылу проектных дел
Уж целый месяц пролетел.
Октябрь. В отделе одна дама
Сказала: - «Нынче панорама
Будет торжественно открыта».
А друг сказал: - «Рванём туда!
Пройти не будет нам труда».
Но и для этого визита
Берут и Раечку с собой:
- «Увидит, Русь вела как бой».

9
Они сбежали до обеда,
Чтоб возвратиться в нужный час.
- «Экскурсоводов там беседа
Надолго не задержит нас».
Пришли. А там народа масса.
Чтобы зайти, не хватит часа.
Они смешалися с толпой.
Но отловил их постовой.

А Раю сразу пропустили,
Сказал полковник молодой:
- «Моя жена. Идёт со мной».
У ней билета не спросили.
Марк с Толькою оцепенели:
Остались вроде не при деле.

10
Им нет теперь туда пути,
И нет у них другого выхода.
Нельзя же без неё уйти,
Решили ждать её у выхода.
Выходит. И лицо сияет:
- «Спасибо вам! – их обнимает, -
Рассказывать всего не буду,
Но панорама - просто чудо!
Прекрасно сделать всё сумели».
И на работу все бегом
Двинулись весело потом.
И за столы вовремя сели,
А их поход не стал неведом:
- «Где были вы перед обедом?»

11
На злобные вопросы эти
Они с улыбкою сказали:
- «Тогда мы были в туалете».
И все вдруг сразу замолчали.
Поход большой оставил след.
Друг к другу тяга ведь не бред.
Переросло всё в ощущение
И явным стало их стремление
Побольше каждый день быть рядом.
Но день рабочий так короток,
А он в своих желаньях кроток,
Обменивается только взглядом.
Какая-то другая сила
Его к ней ближе не пустила.
12
Все Новый год встречали в части.
Был маскарад и чудный стол.
Но непонятные напасти –
Он даже к ней не подошёл,
Не пригласил её на танец.
И вёл себя он, как спартанец.
Почти весь вечер был с ребятами
И редко танцевал с девчатами.
А с вечера она ушла,
Когда он был ещё в разгаре.
Желали уходящей паре
Любви, семейного тепла,
Бросали камни в огород:
- «Пусть радость даст вам Новый год!»

13
Она не делала упрёки.
Конечно, был он виноват.
Легко писать мне эти строки,
Но человек не автомат.
И он её ревнует к мужу,
А попадает сам как в лужу.
Уж видно всем со стороны,
Они друг в друга влюблены.
Любовь текла, как будто шквал.
На Историческом бульваре
Однажды вечером гуляли,
И он её поцеловал.
Она ответила ему.
И вечер превратился в тьму.

14
Она ждала, она хотела
Его почувствовать, обнять.
Он, ощутив её всё тело,
Безумно начал целовать!
В единый слились будто ком,
И всё произошло потом…
Свидетель была лишь луна,
Как эта пара влюблена.
Гуляли долго по бульвару.
Грибок. А дальше спуск крутой.
Но надо ей идти домой.
Они спустилися к вокзалу.
От фонарей там свет был яркий,
Но поцелуй был очень жаркий.

15
А дальше в жизни был тупик,
Больших вопросов наслоение
Души отчаянный был крик,
И надо принимать решение.
А мыслей бродит хоровод.
- «Но я не буду брать развод, -
Она ему вдруг говорит, -
Судьба сама пусть всё решит».
Он этого не ожидал.
Что будет дальше – неизвестно.
- «Но поступить должны мы честно!»
Её пронзил будто кинжал.
Кто разберётся, кто тут прав,
Но у неё такой ведь нрав.

16
Квартиру получил отец
В центре, на третьем этаже.
Её дождались, наконец,
И переехали уже.
Квартиру он не выбирал.
Всё хорошо. Рядом базар.
Квартира эта очень славная.
Есть туалет, балконы, ванная.

Мебель недолго покупали.
В семье и радость и покой.
Но сын какой-то стал другой,
Они его не узнавали.
Он вечерами пропадал,
Даже порой не ночевал.

17
Судьба навстречу шла влюблённым,
На Север уезжает муж.
Жить лучше солнцем опалённым,
Чем быть в объятьях зимних стуж.
Она не приняла решения,
То выход был из положения.
Что  ожидает их потом?
Она сказала: - «Суп с котом!
И нечего, как рабы, биться,
Мужа проблемами терзать,
Друг друга в чём-то обвинять,
Само собой всё разрешится».
Любовь всесильна и коварна
И не всегда проходит славно.

18
Они на море каждый день.
Окрестности исколесили,
Их леса окружала сень,
На яхтах много раз ходили.
Он очень с нею счастлив был,
Её он плавать научил,
Купались с берега и с лодки
И посетили все слободки.
И, словно щедрый дар небес,
Любили бухту Балаклавы,
И памятники бранной славы,
И чудо – древний Херсонес.

Работа двигалась с успехом.
Все дни шли с радостью и смехом.

19
На памятник второй гвардейской
Ходили возложить цветы.
Он был в дивизии армейской
Под Кёнигсбергом в дни войны
И в пятьдесят первой армии служил,
Цветы ей тоже положил.
Не мог и избежать волнения,
Он получил в них два ранения
И много потерял солдат.
И он ей в нескольких словах
Сказал о пройденных боях
И был, конечно, очень рад,
Она его поцеловала.
- «Вы ведь герои все!» - сказала.

20
Считал, что счастье это временно,
Всё кончится само собой.
Она ж сказала: - «Я беременна,
Ты будешь папа, дорогой!»
Всё так случилось неожиданно,
Он осчастливлен был невиданно
И заключил её в объятья,
Что лопнуло по шву аж платье,
И целовал, и целовал.
Ему казалось это сказкой,
Её он окружает лаской
И сыпет множество похвал,
Но медленно остыла прыть.
Съедал вопрос, как дальше быть?



21
Домой идти к нему не хочет,
Не думает и о разводе.
Он говорит, она хохочет:
- «Ты как воришка в огороде».
Он видит, что она бравирует,
Но это всё его нервирует.
Наверно, дней прошло немало,
Пока обоим полегчало.
Вопрос уже не возникал.
Любовь пылала как костёр,
Теперь у них большой простор,
Никто им больше не мешал.
Они вдвоём теперь навеки,
Судьба их в новом человеке.

22
И пролетело лето, осень,
Уж спала летняя жара.
Ай-Петри. Запах крымских сосен…
Пришла чудесная пора.
Ночами звёздными прохлада,
Но ей уже беречься надо.
Был Новый год. Его встречали
В ДОФе они, в зрительном зале.
Накрыты были там столы.
На диво вечер был шикарный.
Был Дед Мороз ведущий главный,
Её ж возможности малы.
В час ночи был покинут зал.
- «Беречься надо!» - Марк сказал.

23
Однажды утром до работы,
А просыпался он с трудом,
Но от соседей звонил кто-то:
- «Забрали Раечку в роддом!»
Оделся он. Бегом туда.
Был близко этот дом тогда.
Он в вестибюле не один.
«У Вас родился чудный сын! -
Ему сказала акушерка, -
У нас в роддоме всё своё,
А Вы готовьте им бельё.
Малыш. Вам не нужна примерка.
Купите мальчику кроватку
И можете плясать вприсядку».

24
И он бежит скорей домой
И мать известьем удивляет.
Она от весточки такой
Почти сознание теряет.
Она ведь ничего не знала.
Он говорит ей: - «Время мало,
Прости меня, родная мать,
Всё надо срочно покупать.
Тебе я в этом не советчик,
Ты, мама, бабушка теперь.
Она прекрасна, ты поверь.
И я один за всё ответчик.
Родился этой ночью внук
И ждёт твоих, бабуля, рук».

25
Ей долго объяснять не надо,
Она ведь знала много бед.
В душе она, конечно, рада!
Он с передачею в обед
Повторно шёл в родильный дом.
Ему записка – целый том.
Всё хорошо. Всё идеально,
И роды что прошли нормально,

Перечень нужных ей вещей.
Пусть он теперь не беспокоится,
Благополучно всё устроится,
Пойдёт поток счастливых дней.
Но ведь в записке всё не скажется,
Она теперь короткой кажется.

26
У них пополнилась квартира,
В ней все удобства и уют.
Встреча была - подобье пира,
Дитю все вяжут, гладят, шьют.
Зима. Плохое отопление,
Это обычное явление
У нас, особо в Севастополе,
Где в ЖЭКе лето всё прохлопали,
Зимой все в поисках причины.
На кухне мальчика купают,
Там же всё время пеленают, -
Итог печальной «дурачины»!
Всё позади. Подходит лето.
И солнцем южным всё согрето.

27
Коляска и бульвар Приморский,
На берегу младенец спит.
Прекрасен климат черноморский,
Всё повышает аппетит.
Он очень любит сок фруктовый,
Игрушке рад всегда он новой.
Ночами редко он кричит.
Здоровьем крепким он налит.
Всем очень нравится ребёнок.
Она жена! Одним заходом
Решили все дела с разводом,
А сын давно уж без пелёнок.

С прекрасной, ангельской душой
Явилась тёща к ним домой.

28
Сестрёнка, Ольга, уже врач.
Замужняя, должна рожать.
И снова множество задач,
И помогать должна ей мать.
В квартире будет тесновато,
Всё обернулось плоховато.
А тёща: - «Выход предлагаю,
К себе я внука забираю.
Пенсионер я. Без работы.
У нас большой чудесный двор
И будет мальчику простор.
Нас не стеснят о нём заботы.
Его ж вы в ясли отдадите?!
Решайте сами, как хотите».

29
Уже начало октября.
Берут билет на самолёт,
Она им: - «Не волнуйтесь зря, -
Сказала, - с Богом» и в полёт.
А утром «молния» пришла,
В ней: - «Хороши у нас дела!»
Они враз выпустили пар
И в Симферополь на базар.
Десять посылок яблок шлют:
Кандиль, Шафран, Наполеон.
Ведь очень любит соки он.
Ему сок каждый день дают.
«Зимой пусть светит Крыма солнце
Сыночку милому в оконце».

30
В Москву Марк едет на диплом.
Живёт, разлукою терзаем.
Рядом с «дипломкой» снял угол он,
Хозяйка поит крепким чаем.
За месяц весь диплом решил
И на «отлично» защитил.
Купил жене своей на ножки
Он югославские сапожки.
И дома он на Новый год,
Его встречают в Доме Флота.
Потом опять пошла работа,
Разумный к ней всегда подход.
Он старший инженер бригады,
Решать вопросы все с ним рады.

31
В «ВМПе-30» был разгром.
Всех офицеров разгоняли,
А в целом дело было в том,
Армию нашу сокращали.
На партсобранье замполит
Серьёзно очень говорит:
- «Моему следуйте совету,
Ведь надо делать стенгазету
И пусть Киреев остаётся,
Он архитектор с головой.
Сегодня ведь никто другой
За стенгазету не берётся,
А стенгазета – наш прожектор.
Один нам нужен архитектор».

32
Летели всех гражданских штаты,
Все многословны и речисты.
Все без работы, без зарплаты.
Стройкам нужны специалисты,
И все нашли себе работу.
Ведь мест по городу без счёту.

И Рая не сидит на месте,
Ушла работать в НИИ-200.
Марк от загрузки просто тает:
- «Работе нет конца и краю,
Всё сделать я не успеваю».
Да! Время явно не хватает.
Все исключили шуры-муры
И время нет на перекуры.

33
Сборный пошёл железобетон.
Всех подстегнул их «Моспроект»,
Конечно, в этом был резон.
Частушки их пропел квартет:
- «Наш Главмосстрой на том стоит,
Что он не терпит монолит.
И никакому паразиту
Уж не вернуть нас к монолиту!»
Включились в это дело сразу.
Конструкций сборных нет пока.
Всем мнут заказчики бока,
Чтоб развивать скорей промбазу.
А это дело не простое,
К тому же очень дорогое.

34
Пошёл в ход блок известняка,
Многопустотные настилы,
Всё выдержит наверняка,
Землетрясенья разной силы.
Всё, проектируя, внедряют.
Конструктора изобретают,
Чтобы жилой дом сборным стал
И также сейсмику держал.
Проекты эти, без сомнения,
Плоды их разума и знаний,

Плоды возвышенных стараний
И творческого устремления.
В итоге все они забыты,
В число не входят хитрой свиты.

35
Лебедь* на стройках флота главный.
За всем внимательно следит.
Хозспособ возглавляет славный,
Живёт пока в нём монолит.
Но выполнен проект отличный.
Там трудится состав весь личный,
Бесплатно, воинских частей.
Нужны квартиры всем скорей.
Это огромная подмога.
Дома по нормам, но простые,
Есть все услуги бытовые.
А строится их очень много.
И ВМПе уж строит дом,
И в центре города притом.

36
А Марк на стройке той прораб.
Ему скорей нужна квартира.
Он сам работает как раб
И также в чине бригадира.
Был быстро выстроен тот дом,
Ему квартиру дал профком.
И время нечего терять,
Им надо сына забирать.
Берут обои отпуска,               
Туда прямой есть самолёт       
И на исходе их полёт.               
Там Волга-матушка река.      
Отменно мягкая посадка.            
В дороге всё проходит гладко.

*Лебедь И. А. - генерал- майор, зам. командующего КЧФ
   по строительству       
37
Сыну исполнилось три года.
Он быстро привыкает к ним.
Стоит отменная погода,
Но всё равно это не Крым.
Саратов город превосходный,
Но странно, он слегка голодный.
С продуктами там чуть построже,
На Севастополь не похоже.
И там сложнее жить народу.
Отлично проводили время,
Не докучало жизни бремя.
Но отпуск подошёл к исходу.
Едут на аэровокзал,
Отметиться заходят в зал.

38
Уж время к вечеру идёт,
Жена даёт ему билеты,
В регистратуру их сдаёт
И сразу слушает ответы:
- «Ваш рейс на семь. Сколько сейчас?
Порядок же такой у нас,
Билеты Ваши все пропали,
Вы на полсуток опоздали».
И долго длились объяснения.
Пошёл к начальнику вокзала.
Она, заслушав всё, сказала:
- «Я Вам иду на снисхождение».
Они вниманием согреты,
На завтра им дают билеты.

39
Но как её благодарить?
Надо коробочку конфет,
Бежать, чтоб быстро ей купить,
А также и цветов букет.
Он так и сделал. К ней идёт.
Она, конечно, не берёт.
А у него слеза из глаз:
- «Простите. Вы спасли ведь нас».
Она в расстройстве и в смущении.
Он всё ей положил на стол.
Сказал: - «Спасибо!» И ушёл.
Она сидит в недоумении.
Семья вся рада. Но в беде
Нам помогают не везде…

40
Всё обошлось. Они уж дома.
Был замечателен полёт.
На ужин выпив рюмку рома,
В Саратов телеграмму шлёт,
Чтоб успокоить стариков,
Они ведь «нарубили дров».
К родителям своим сходили
И там братишки подружили.
Устроил сына в детский сад.
Им, молодым, меньше забот.
А утром сын почти ревёт,
Идти туда совсем не рад.
Но понемногу привыкает,
Наверно, так с детьми бывает.

41
Уже подходит Новый год.
И сыну ёлку покупают,
Но ставить не пришёл черёд,
Её в сарайчике скрывают.
Когда же он улёгся спать,
Её начали наряжать.
Она красива, велика,
Стоит почти до потолка.

Игрушек множество на ветках,
Под ней из ваты Дед Мороз,
В снежный сугроб как будто врос.
А рядом веточки в конфетках,
На стульчике ему подарок,
Кулёк большой. Он очень ярок.

42
Подняли утром в детский сад,
И тут случилось просто чудо.
Он сразу свой бросает взгляд
На ёлку, на подарков груду.
Кричит он: - «Ночью Дед Мороз
Мне эту ёлочку принёс, -
Он прыгает и бьёт в ладоши, -
Какой мой Дед Мороз хороший!»
Унять его не удаётся,
Нет радости большой предела.
Но всё же мать его одела.
Он балагурит и смеётся.
Игрушек он потрогал ряд,
И он всему безумно рад.

43
И их переполняет счастье.
Но кто счастливей, не понять.
В жизни прошли уже ненастья,
Довольны всем отец и мать.
Так повелось на белом свете,
Что радость всем приносят дети.
Законы это биологии,
И нарушают их немногие.
А в Симферополе у Жоры
Растут две бойкие девчонки.
Их голоса довольно звонки,
Когда у них бывают споры.

У Ольги тоже сын растёт,
Ему пошёл уж третий год.

44
Марк мотороллер приобрёл.
Бензин четыре был копейки.
Купил ружьё, отличный ствол.
Не ищет в жизни он лазейки.
Взял телевизор он в рассрочку.
На этом не поставил точку,
Купил он фотоаппарат,
Вступает в коллективный сад.
Морскую любит он охоту.
Жизнь хорошо у них идёт.
Он быстро в должностях растёт
И любит он свою работу.
Теперь уж стал он бригадир,
И был в бригаде лёгкий пир.

45
В работе их два санатория,
Первый жилой микрорайон.
Чужда в работе какофония,
Бригадою гордится он.
В ней восемнадцать исполнителей
Все в основном из местных жителей.
Один Буньков из Ленинграда,
Работает лучше, чем надо.
Ведут они и Индонезию,
Большой учебный центр на Яве,
Ведут казарму в Балаклаве.
Уж кое-кто колол магнезию.
У них порой от напряжения
Уж повышается давление.

46
Командировок очень много,
По Крыму, в Краснодарский край.
Всегда тяжёлая дорога,
Но на Кавказе просто Рай!
Были автобусы ночные.
Вопросы сложные большие,
Решать их надо на местах.
Бывает даже так, что страх
От дел строителей объемлет.
Там очень много отступлений
Есть от проектных всех решений.
Но авторский надзор не дремлет,
Он много на себя берёт,
Поправки сразу выдаёт.

47
А флотский санаторий «Ялта»
Ютится в домиках убогих.
Хотя курортов крымских карта
К нему и привлекает многих.
Береговая здесь черта,
И побывать там есть мечта.
Когда подходит расселение,
То возникает удивление,
В комнатах пять-шесть человек,
Горячей нет совсем воды.
Тяжки сотрудников труды.
Ты попадаешь в прошлый век.
Горшков* решил всё здесь порочно:
- «Реконструировать всё срочно!»

48
И в Ялту едут инженеры,
Чтоб всё на месте изучить,
Выполнить нужные обмеры,
Что надо делать, предложить.
И вскорости Горархтехсовет
Утвердил стадию «Проект».

*Горшков С.Г. – адмирал флота СССР, главком ВМФ СССР
Киреев всем руководил.
Марк бригадиром тогда был.
И стройка двинулась вперёд.
Шли спальный корпус, клуб-столовая,
Котельная большая новая.
И стройка шла там каждый год.
Когда ж взялись за перестройку,
То, как везде, бросили стройку

49
Бабушку Люду хоронили
Рядом с могилками детей.
Поминки же в квартире были.
Собралось множество друзей.
За раз к столу все не попали,
Его три раза накрывали.
С женой своей приехал Жора.
И разошлися все не скоро.
- «Пусть же земля ей будет пухом», -
Кончали все свою так речь,
И память чтоб о ней беречь,
И чтоб родные крепли духом.
Но больше нет у них бабули,
И все по ней не раз всплакнули.

50
В Омеге есть детская дача.
Всё лето сын проводит там.
Купаться просит чуть не плача,
Чтобы попрыгать по волнам.
Их редко водят всех купаться,
Но ежедневно умываться
Все группы к берегу ведут –
Их от простуды берегут.
В Омеге взгляд куда ни кинь,
Нет ни одной живой души.

Места там очень хороши.
Везде ковыль, везде полынь.
Дают им в меру загорать.
Для всех детей здесь благодать!

51
На мотороллере на дачу
Они частенько заезжают.
Фрукты везут на передачу
И в море сына искупают,
И сами душу отведут.
Им всем прекрасно очень тут.
Сыну рассказывают байки.
Над головой кружатся чайки.
Всё здесь чудесно, здесь покой.
Как лодки, к ним издалека
Плывут по небу облака.
А море лёгкою волной
Спокойно берег омывает,
Со скалами волной играет.

52
Командировка в Геленджик.
К Новороссийску теплоходом.
Поездка эта просто шик,
Он едет с отпускным народом,
Его каюта на двоих.
Сосед, попутчик, выпить лих
И приглашает в ресторан.
Идти пришлося на обман,
Ведь денег лишних вовсе нет.
Невелики его доходы,
В семье ж приличные расходы.
- «Мне пить нельзя», - его ответ.
Он знал – кусаются там цены,
Так ловко он ушёл со сцены.

53
В Новороссийск пришли. Причал.
Народа там стоит немного.
Его нач. МИСа там встречал.
В Фальшивый Геленджик дорога,
В дом отдыха им предстоит.
А в окнах очень славный вид.
Смотрят на город Кабардинку,
На её берег, как картинку.
Дорога вдоль реки Мезыбь,
Она извилиста, плохая,
Водитель едет, всех ругая.
На море маленькая зыбь,
Сосны пицундские кругом,
На берегу невзрачный дом.

54
А это главный корпус спальный.
Два этажа по высоте,
Вид у него совсем печальный,
Но в нём порядочек везде.
Всюду печное отопление.
Приятны лишь озеленение
И очень вкусные обеды.
А в остальном большие беды.
Пять финских домиков стоят,
Где лишь женатых размещают,
Там по недельке отдыхают,
Всем это предстоит подряд.
И каждый здесь уже привык
Павлинов слышать громкий крик.

55
И банька есть на хоздворе.
Её, конечно, не штурмуют,
Есть расписание везде,
Мужчин и женщин чередуют.
Там есть постирочная даже,
Не будешь же стирать на пляже.
Но всё равно живётся сладко.
А в парке есть киноплощадка.
Но весь курорт в ужасном виде.
Нет там воды, канализации,
Тепла и электрификации,
И все там здравницы в обиде.
Но Флоту всё не в разворот –
Одним им не решить курорт.

56
Продумал все вопросы эти,
Начальству своему сообщил
И доложил на градсовете,
Чем многих очень удивил.
У всех родилось чувство веры.
Произвели там все обмеры.
Была проекта проработка.
Нагрузки обсчитали чётко.
И делу дан был нужный ход.
Ответственных там собирали,
Ход разработки обсуждали.
И дело двигалось вперёд.
Им помогал и «Гипрогор»,
Чтоб прекращать абсурдный спор.

57
Сын уже ходит в третий класс.
Жена - проектировщик МИСа флота.
За сыном очень нужен глаз
И поминутная забота.
Активно им отец и мать
Стали по дому помогать.
А с ними также внук второй,
И хлопот с ними – ой-ёй-ёй!

А революции полвека.
Отцу за все его труды
Орден вручен «Красной Звезды»,
Помнят, однако, человека!
Он был, конечно, очень рад,
Ходил, счастливый, на парад.

Глава 12. Севастополь. Семья. Наташа. В/ч 39052. Сентябрь 1967 г. – 1985 г.

1
Марк ГИП теперь в проектном деле,
Ведёт большой объём работ.
Вопросы сложные заели,
Их у него невпроворот.
Океанариум пошёл.
Нет на него исходных данных,
Вопросы все в мечтах туманных,
Аналогов в Союзе нет.
Где получить совет, ответ?
В Казачьей группа молодая.
Дельфин лишь, Люся, в Карадаге.
Бессмысленно решать бумаги.
Живут все, опыт набирая.
Вопросов непонятных тьма,
Ответы – тоже кутерьма!

2
В Казачьей сделали вольеры
И небольшой бассейн на суше.
Живут в вопросах инженеры,
Им вешают «лапшу» на уши.
Ведь надо составлять задания,
Но нет ни опыта, ни знания.
Едет в Москву большая группа,
Но их везде встречают тупо,
Нигде не могут им помочь,
Никто сей не владеет темой.
Вопрос становится проблемой,
Домой хоть отправляйся прочь.
И ГИП решает вдруг, подумав:
Ведь есть в Москве товарищ Клумов.

3
«В мире животных» передачу
По телевизору ведёт.
Быть может, близок он к задаче?
Его он адрес узнаёт.
И едут все к нему домой.
Живёт в квартире небольшой
Он в центре, на Калужской улице.
Встречая их, он начал хмуриться,
Потом, узнав о всём, сияет.
И, видно, это неспроста,
Ведь это и его мечта.
Открыток много предлагает:
 – «По Санта-Барбаре, Майями
Мелькают виды перед нами.

4
Но это всё одни картинки,
Одни безжизненные виды.
От них ведь знаний ни былинки,
И даже грустно от обиды».
Но всем немного отлегло,
Когда им очень повезло.
Познаний график пошёл вверх!
Когда профессор Клайненберг,
Дубровский, много рассказал.
Они в Америке бывали
И кое-что, конечно, знали.
Их ГИП всех слушал и писал,
Чтоб делать выводы потом,
Ведь понимали их с трудом.

5
Вот Вы теперь представьте сами,
Рассказ Вам сделан про завод.
И Вы теперь вроде «с усами»,
И стройте сами такой вот.
Но делать надо чертежи.
А как? И это расскажи.
Они ведь этого не знают!
Их лишь итоги удивляют.
А габариты? А нагрузки?
Вопросы жизнеобеспечения?
Какие принимать решения?
Не скажешь здесь: -  «Валяй по-русски!»
Есть некий опыт мировой.
Но жаль. У нас он нулевой.

6
Поездка всё ж была полезной,
Начали что-то понимать.
А то парили, как над бездной,
И болтунов всех рядом рать.
Прищло Главкома указание –
Сделать «проектное задание»,
В нём все вопросы изложить,
Чтоб всё обдумать и решить,
Обосновать в нём все разделы.
Согласовать. Поставить визу.
Представить всё на экспертизу.
Когда в работе будем смелы
И стоимость мы будем знать,
Тогда лишь можно начинать.

7
Пять раз докладывал Главкому,
Родил ведь тему сам Горшков.
До фени ведь они другому,
И не найти других здесь слов.
За нею он следил ревниво,
Чтоб было чётко всё, красиво.
Доклад всегда он слушал ГИПа.
Чужда здесь должностная липа.
ГИП откровенен, знает дело
И не скрывает недостатки.
Ему играть не надо в прятки,
Всё он докладывает смело.
Его порою под столами
Начальство ловко бьёт ногами.

8
Это обширнейшая тема,
Пиши по ней хотя роман.
В ней всё. И люди, и система,
И самодур, и интриган,
Специалист там трудоголик
И даже властный алкоголик.
Много отменных специалистов,
В работе кто всегда неистов.
А в дельфинарии команду
Полковник возглавлял Калганов,
Но не входил он в группу кланов.
Слегка любил «травить баланду»,
Но был он очень деловой,
Всегда работал с головой.

9
В проекте же была препона,
Ведь деньги надо всем считать.
Два с половиной миллиона,
Больше Главком не может дать.
Коль больше, надо бить поклоны,
Идти к Министру обороны.
Дальше – Верховный был совет.
Всем ясно, денег больше нет.
Но обошлося всё на диво!
Когда решали же генплан,
Пошли на лёгонький обман –
Места оставив в перспективу.
Но, чтоб проект не хоронить,
О ней нельзя и говорить.

10
Доклады все прошли с удачей.
Вопрос был новый, интересный.
ГИП чётко справился с задачей
По этой теме, для всех лестной.
Потом шла стройка. Шли вопросы.
Были и сроков переносы.
Но чтоб решать возникший спор,
Ведёт ГИП авторский надзор.
Не мог порой решать один,
Жмёт на него начальство крепко,
И все как будто тянут репку.
Был, к счастью, генерал Ильин.
И он месил «крутое тесто»
И сразу всех садил на место.

11
Работы кончены. Открытие.
Народу, адмиралов тьма.
Неординарное событие
И интересное весьма.
В воде, в вольерах афалины.
Мелькают их на солнце спины.
Галя Шурепова сейчас
Ведёт с дельфинами показ.
В Союзе это всё впервые.
Народ на пирсе у воды,
Безмерно все удивлены.
Все служащие молодые,
Строители смогли построить,
А им ведь надо всё освоить.


12
Это, как песня, прозвучало
На всю страну, Союз огромный.
Было положено начало,
Распространялся опыт скромный.
Пошла везде, как профанация,
Их достижений демонстрация.
Бассейны строили убогие
И деньги наживали многие.
Потом проект был в Кара-Даге
Для академии наук.
И, как итог проектных мук,
Стал дельфинарий там в овраге,
На берегу, в открытом море
Его ввели в строй тоже вскоре.

13
Марк югославский гарнитур
Привёз в квартиру из Москвы.
Он стоил много чересчур,
По мнению людской молвы.
А это им едва доступно,
Но повезло в покупке крупно,
Купил его без переплаты.
Он обошёлся в три зарплаты.
А где такие деньги взять?
Но нечего взывать о помощи.
Есть касса ведь взаимопомощи,
Деньги взаймы в ней можно брать.
И, как обычное явление.
Обмыто их приобретение.

14
Какое чудо - милый Крым.
Здесь в море тёплая вода.
И ездил он по выходным
В море охотиться всегда.
Вода прозрачна, как кристалл,
С ружьём он целый день нырял.
В охоту эту он влюблен,
Стрелял кефаль, ершей, рулен
И крабов каменных ловил.
На десять метров в глубину
Нырял уверенно ко дну,
Нырянья очень он любил
Без акваланга, только в маске,
Подводной радуясь окраске.

15
А «Ялта» развивала ход.
Все шли туда проекты срочно.
Горшков бывал там каждый год,
И график выполнялся точно.
Никто не лез с ним на рожон,
Проекты знал и помнил он.
Босс санаторный, Виноградов,
Не нарушал Главкома взглядов.
Служил полковник безупречно
И говорил ему везде:
- «Так точно! Есть! – или – Будь-сде!»
И там вольготно и беспечно
Он как начальник процветал,
Строителей всегда ругал.

16
Сысоев был тогда комфлота,
Довольно резкий адмирал.
Главком Горшков любил охоту,
Ему Сысоев подражал,
Охоты тоже был поклонник.
Решили строить «Чайный домик»
И охотстанцию при нём,
Обзавестись потом зверьём
И все угодья оградить.
Везде непроходимый лес и кручи.
Сделать проект как можно лучше.
Но как всё это сотворить?
ГИП сразу это просчитал,
Ведь нужен лес или металл!

17
Всё вылезло в большую сумму,
Будет чувствителен урон.
Всё не поднять и толстосуму,
Не уложиться в миллион:
Не получалось ни фи-га!
И оградили лишь два га.
Но «Чайный домик» был построен.
И ГИП доволен, он спокоен.
Там на охоте был Горшков,
Внимательно всё осмотрел
И он претензий не имел,
Сказал лишь пару добрых слов.
Гречко* он пригласил потом.
Тот просто опозорил дом:

18
- «Был чайный домик на обрыве,
Ценил Юсупов красоту.
А вы бездарны иль ленивы,
И предпочли вы простоту.
Проект вам явно не удался,
Проектировщик не старался…»
Нельзя обидеться на нрав
Лишь потому, что он был прав!
Приходит срочно указание,
Чтоб довести всё до ума.
ГИП едет с Шеффером туда
И выполняют назидание –
Беседку ставят на обрыв,
С домом её соединив.

*Гречко А. А. – Министр обороны СССР
19
Приводят дом в альпийский стиль,
Камин в беседку электрический.
И у начальства сразу штиль,
Пропал у них испуг хронический.
В «ВМП-30» весь народ
В проектах крепнет каждый год.
Проектных дел асов не счесть.
Работать с ними просто честь!
Идут проекты для Омеги.
Там вся целинная земля,
А будут пионерлагеря
И пляжи на песчаном бреге,
Для лётчиков пансионат
И дач для флота целый ряд.

20
Отца уже похоронили,
Обширный у него инсульт.
И это кладбище закрыли,
И больше не хоронят тут,
И лишь высокий кипарис
Печально там взирает вниз…
Работой занят ГИП всегда,
И много он вложил труда
В проект, что чешским называют.
Его он в месяц жарким летом
Срочно создал с «КиевЗНИИЭП»ом.
Но горожане ведь не знают.
Проект оставил яркий след,
И жил в Крыму он сорок лет!

21
Трудилась в Киеве бригада.
«КиевЗНИИЭП» дал общежитие.
И все работали, как надо,
Это для Флота ведь событие.
Вечера вместе проводили,
 С «киевским» тортом кофе пили.
Но был и отдых, без сомнения,
Они гуляли в воскресения.
Музеи, Лавру посетили.
Был Днепр и памятники, парки,
Семьям купили все подарки
И город весь исколесили.
Проект согласовал Госстрой,
Вернулись с радостью домой.

22
Всё время отдавать работе.
Чтоб время даром он не вёл,
Поездки все на самолёте,
Короче, трудится, как вол.
Объектов множество сейчас:
Москва, Прибалтика, Кавказ,
Поволжье, Украина, Крым,
И ГИП везде необходим.
И снова Киев. Есть задание.
Трудился ночью, как лунатик,
А утром вышел на Крещатик
И вдруг теряет там сознание.
Очнулся вскоре он. Больница!
А перед ним врач и сестрица.

23
Не понимает ничего, -
Совсем чужое вроде тело.
Что это с ним произошло?
Рукою двигает несмело.
Он не попал в другое царство.
Колют его, дают лекарства.
Анализы. Кардиограмма.
Всё для него большая драма.

Врач говорит, чтоб он лежал
И не вставал ни на минутку,
А под кровать приносят утку.
Он, видно, «дуба» чуть не дал…
Но дело было не до шуток,
И пролежал он там пять суток.

24
Но обошлось всё. Слава Богу.
Гипертонический был криз.
Сердце шалило понемногу.
Ему сказали: - «Берегись!»
И всё благополучно с ним,
Но надо соблюдать режим.
По командировке всем сообщают,
Друзья в больницу приезжают,
В спальный вагон берут билет.
Он положения стыдится,
Казаться бодрым всем стремится,
Ну а пока силёнки нет.
Приехал и пошёл к врачу:
- «Я на больничный не хочу».

25
Не чувствует недомоганий,
Твёрдо стоит он на ногах.
Но результат заболеваний –
Что появился лёгкий страх.
Он в Ялту едет в санаторий,
Сам проектировал который.
С друзьями не ходил в загул,
Набрался сил и отдохнул.
Объектов много есть в Москве.
И в ГИУ он теперь как свой,
От них теряется покой.
Они всё время в голове.

Опять гостиницы, вокзалы,
И досаждают генералы…

26
С объекта в театр какой-нибудь,
Который ближе по дороге.
Он примет коньячка сто грамм на грудь,
Чтоб веселей бежали ноги,
Билеты брал он «на руках»,
Ведь всё решалось впопыхах.
Однажды случай был такой,
Искал билет он в театр Большой.
Билет он спрашивал открыто.
Подходит к дамочке одной,
И что он видит? Боже мой!
Так это ж перед ним Юдита!
Не верит он своим глазам,
Случиться ж надо чудесам!

27
Он обомлел. – «Это она!»
И сердце сразу замирает.
Он смотрит, как она мила.
Она его вдруг обнимает.
И он берёт её в объятия,
Она ведь больше чем симпатия.
Это ведь первая любовь!
А нынче она рядом вновь!
Заполнили любви их струи,
Она как идол обаяния.
Все обращают уж внимание
На этой пары поцелуи.
И чтоб закончить эту муку,
Она берёт его под руку.

28
Идут они в зрительный зал.
Места по центру, пятый ряд.
Партер заполнен. Зал блистал.
А он с неё не сводит взгляд.
Слушают оперу «Чио-Чио-Сан»,
Какой подарок жизнью дан!
Прошло почти двадцать пять лет,
Любви далёкой вспыхнул свет.
Судьбы коварной это шутки.
Глава кружится, в сердце боль…
Гостиница рядом «Метрополь»,
Там «Люкс» снимает он на сутки.
Им всё сегодня нипочём!
Она и он! Они вдвоём!

29
Все мысли улетели прочь.
Друг другом лишь они любуются.
В безумстве провели всю ночь
И, словно юные, целуются.
Вся ночь прошла как будто час,
Фонарь на улице погас.
Они расшторили окно;
На улице уже светло.
Сказочной ночи больше нет.
И не смогли поговорить,
Что делать и как дальше быть?
Пошли позавтракать в буфет.
И состоялся разговор,
Его он помнит до сих пор.

30
Они давно уже женаты.
Промучились по десять лет,
Были лишь думами богаты,
Известий друг о друге нет.
Тоскливо шло у них житьё,
А жизнь – она берёт своё.

У ней две дочери, красавицы,
И муж ей тоже очень нравится.
И он давно уж не один,
И у него семья есть тоже,
И судьбы их очень похожи,
И у него прекрасный сын.
Жизнь поднесла им испытание,
Вновь обрекая на страдание.

31
Сегодня их страдают двое,
А дальше – пятеро добавятся.
Но что придумать им такое,
Чтоб со своим несчастьем справиться?
Им это не пришло на ум,
Сейчас им в счастье не до дум.
Они в Москве, в командировке,
Уже купили всем обновки,
Должны сегодня уезжать.
Он говорит ей тихо, скромно,
Что едет он сейчас в Коломну,
Её не сможет провожать.
Как поступить? Не знают сами,
Обмениваются адресами.

32
Для них работа тоже свята,
Нельзя ей поступать во вред,
Ведь времени всегда утрата
Наносит очень много бед.
Живёт она в Калининграде,
Бывает часто в Ленинграде,
Свою работу очень ценит.
И мужа любит. Мужу верит.
Пошло сейчас всё колесом.
Она как к юности вернулась,

Любовь безумная проснулась
Неважно, что будет потом.
Бывает так, что в сорок лет
На женщину находит бред.

33
Они на площади Свердлова
Заходят, грустные, в метро.
Разлука предстоит им снова,
Огнём горит у них нутро.
А поезда проходят мимо,
Мечта пока неисполнима.
В метро светильники все ярки,
И поцелуи были жарки.
В метро народа очень много,
Все по своим делам спешат,
Идут вперёд, идут назад…
У них расходится дорога.
Они под рельсов перезвоны
Расходятся в свои вагоны.

34
Закончилась командировка.
Вернулся он к себе домой.
В глаза жене смотреть неловко.
В работе утонул шальной.
Проект – дом отдыха в Песчаном,
В нём нелады пока с генпланом.
Огромный лагерь там «Маяк»,
И всё решить нельзя никак.
Гришанов* вызвал в Геленджик.
Командующий дал самолёт,
Лишь час один длится полёт.
К таким поездкам он привык.
Полёты частые туда,
За стройкою следит Москва.

*Гришанов В.М.- адмирал, член ВС ВМФ
35
И снова был в Москву полёт.
Проходит два часа, он там.
Прекрасен наш Аэрофлот
И всем доступен по деньгам.
В Москве для штаба ВМээФ
Столовая «достала» всех.
И не случайно - как обед,
То никого на службе нет.
У всех по городу дела…
И все надолго исчезают.
Ведь надо где-то покормиться.
Такая служба не годится,
И все прекрасно это знают.
И надо срочно строить новую,
Чтобы кормить людей, столовую.

36
Путята* лезет вон из кожи.
Вопрос, конечно же, не прост.
На авантюру всё похоже,
Но в генералы будет рост!
Теперь всё это не секрет.
Во дворе штаба места нет.
Застройка там уже стара,
Её сносить давно пора,
Реконструировать нельзя.
А рядом здесь пройдёт проспект.
Но срочно был рождён проект,
Главком берёт всё на себя.
И строят, муки все изведав,
Столовую на тысячу пятьсот обедов.

37
На Чёрном море ориентир,
Помимо прочих всех забот,

*Путята В. Е. - начальник ГИУ ВМФ СССР
Флот строит тысячу квартир
Для севастопольцев за год.
Проект несложен, он не бремя,
Но отнимает много время.
Ведь чтобы сдать проекты эти,
Надо решать инженерные сети.
И топография, и геология,
И очень много спецработ,
И каждый свою палку гнёт.
Так как ведут работы многие,
Чтоб специалистов всех мирить,
Грамотным надо ГИПом быть.

38
Теперь в двухкомнатной квартире
Марк новоселье отмечает.
Жить хорошо в подлунном мире,
Командировки ж заедают.
Коль надо, ездить он не прочь,
Но надо ведь жене помочь.
Вошло на службе в поговорку:
- «К нам прибыл ГИП в командировку».
Объекты ж надо все вести
И каждый день решать вопросы.
А сроков всяких переносы
В проектном деле не в чести.
Работать надо вечерами,
Чтоб шли работы в нужной гамме.

39
Солнечногорский санаторий,
Участок больше ста гектар.
И озеро, и лес еловый,
Но размещение – кошмар.
Всё надо здесь благоустроить
И зданий множество построить:
Жилой посёлок, корпус спальный,
Генплан решить здесь идеальный,
Столовую, пансионат,
Клуб, кинозал, спортзал большой…
Работать надо здесь с душой.
Всё требует больших затрат.
Но план Горшкова не иссяк:
- «Лес превратите в лесопарк!»

40
Прошли проекты экспертизу.
Успехами все очень рады.
Идёшь как будто по карнизу,
Горшкову делая доклады.
А это в год всегда три раза,
И деловой должна быть фраза.
Он, чётко помня все решения,
Вносил разумно изменения,
И с ним нельзя не согласиться,
Он все проекты улучшал.
Откуда это всё он знал?
Всем приходилось лишь дивиться.
Ведь он главком, а не строитель,
От Бога он руководитель!

41
Закончил сын десятый класс
И хочет стать он моряком.
Всем в Севастополе у нас
Мальчишкам этот путь знаком.
Есть знания, здоровье, силища,
И он в «Голландии», в училище.
Он любит плавать и нырять,
Подводником он хочет стать.
Отец и мать его строители.
Он горд, теперь его не трогай,
Не хочет их идти дорогой.
И соглашаются родители.

Племянник Коля через год
Тоже в «нахимовку» идёт.

42
К Алёшке едут на «присягу»,
Это торжественный обряд.
Всё чётко, лишнего ни шагу.
Курсантов был потом парад.
Смотрят родители и бабушка,
Какой сынок и внучек ладушка!
Мальчишки все, как на подбор,
У каждого сияет взор.
А были раньше все негодники,
В узде держали их родители,
Теперь же будут все воители.
Богатыри! Страны подводники.
И офицерам старт здесь дан,
Уйдут на службу в океан!

43
Рождаются идей побеги.
О финской бане все мечтают.
На дачном комплексе в Омеге
Строить её все предлагают.
Но надо выполнить проект.
Здесь не поможет интеллект.
И мало просто так стараться,
Надо на нормы опираться.
А банька есть в Калининграде.
Надо туда теперь лететь,
Чтоб эту баньку посмотреть.
Не для охоты это ради,
Она нужна и в санатории,
Для тех уж строятся которые.

44
Там замкомфлота Аниканов
Полковник очень молодой.
Родилось очень много планов
Побочных для поездки той.
- «Полковник тот довольно пылок,
И много у него новинок.
Он будет покровитель твой.
А самолет туда прямой».
Не ожидал такого счастья,
Юдита там его живёт.
В душе стоит какой-то гнёт.
А в сердце радость и ненастье.
Вспомнил военные года,
Ведь воевал он там тогда.

45
И состоялась встреча снова,
Но победил все чувства разум.
Любовь, держащая окова,
Оборвалась как будто сразу.
Но всё ж любовь жила, волнуя,
Он обнимал её, целуя,
Но поцелуев жар угас,
Не то, что было в первый раз.
Они по городу бродили,
Её знакомых повстречали.
Чтоб лишней не было печали,
В Пионерский ехать враз решили.
А городок он этот знал.
Он с разведротой там стоял.

46
Они о многом говорили,
Но каждый о семье своей.
Воспоминанья светлы были
О радостях тех дальних дней.
Семейный крепок их союз,
Им не поднять развода груз,

Дорогой этой не пройти,
У них другого нет пути.
Юдиточка пускает слёзы.
Он тоже очень грустный был,
Гаснет его любовный пыл,
У них несбыточные грёзы.
А жизнь – она неповторима,
И всё принять надо терпимо.

47
Прошло прощание спокойно.
Всё стало на свои места.
Конечно, было очень больно,
Но жизнь – она ведь непроста.
По плану вновь идёт дорога.
Объекты выглядят убого,
Хотя похвалы до небес.
Он к ним теряет интерес.
Всё выглядело примитивно,
Умельцы делали, солдаты,
Но ведь они не виноваты,
Всё получалось негативно.
Работу просто сделать мало,
Нужна рука профессионала.

48
В Таллин идёт теперь поездка.
Там очень много старины.
В глаза бросается же резко –
Там баньки лучше созданы.
Его там встретили любезно;
Он трое суток жил помпезно.
Приём такой откуда взялся?
Там Аниканов постарался.
А в баньке финской сердце – печь,
Она мала, не исполинская.

Стоит везде каменка финская.
И могут там тепло беречь.
Ну и, конечно, между дел
Весь город Таллин осмотрел.

49
Поездке он уже не рад,
Всё на словах. Нет нормативов.
И надо ехать в Ленинград,
Есть много для того мотивов.
В спортзал центральный он спешит.
И там печь финская стоит!
И стоит она очень круто,
Не на рубли, нужна валюта.
Приехал. Доложил итоги.
Задача стала всем ясна.
Есть финский кабелеукладчик «ЦНА»,
И есть к нему своя дорога…
Тогда же и о чём здесь речь?
С него снимают эту печь.

50
И банька финская готова!
Всегда лиха беда – начало.
И эти баньки строят снова.
И выстроено их немало.
В проектах множество всего!
Но экспертиза есть МО.
По-крупному там не терзают,
Они в проектах мало знают,
Там «асы» все по мелочам.
Ведь всё не впишешь в строчки СНиПа,
Споры порой идут до хрипа,
И тяжело бывает там.
Сдан «Дивноморск» на экспертизу
И ждёт командованья визу.

51
Там вешать начали «лапшу».
Объекты строятся два года.
- «Я защитить проект спешу,
Задачи их другого рода.
Им надо показать работу,
Не уступают ни на йоту.
Дела все тянутся и плохи,
Хоть не ошибки там, а блохи,
О них мне стыдно говорить».
- «Проект Вам надо подправлять! –
Я не могу ему сказать,
Объекты через год вводить. -
А он: - Я всё уже сказал,
Наш спор решит пусть генерал».

52
Их утром Нерпин* пригласил.
Он ГИПу задаёт вопрос:
- «Что, в ВМП уж мало сил,
Какой у вас там перекос? –
ГИП говорит, - Нет нарушений,
Вопрос весь в разности решений.
Подход, конечно, инженерный,
Но наш и экспертизы верный. –
Эксперт сказал, - Всё это так!
Но можно сделать интересней,
Тогда проект их будет песней,
Но ГИП топорщится, чудак».
А ГИП: - «Товарищ генерал,
Проект не я один создал.

53
Это работа коллектива,
С которым Вы давно знакомы,
А он работает красиво.
И в санатории хоромы,

*Нерпин Н.В.- генерал-майор, нач.экспертизы МО СССР
И Севастополь помнит Вас!
Специалисты все у нас,
Которых вы сто лет уж знаете
И им в работе доверяете.
Проект весь – это наше мнение,
Прошу его согласовать.
Мне больше нечего сказать.
Мы просим Вас принять решение».
И генерал сказал: - «Я доверяю Вам.
Большой привет мой землякам!»

54
А ГИП в ответ ему: - «Спасибо!»
И радости предела нет,
Он не показывает вида,
Устроил всех его ответ.
Счастливый он летит домой,
Не ждали там исход такой.
А дома новых два заказа:
Идёт на Северной турбаза
И в Ялте несколько домов,
А также много мелочевки.
Но требует всё подготовки,
Проектировщиков умов,
Большой работы и сноровки.
В организации аврал,
Начальник сроки уважал!

55
Свой первый круглый юбилей
Торжественно ГИП отмечает,
Полсотни пригласил друзей,
Которых очень уважает.
Собрал в столовой всех завода.
Там торжества такого рода
Всегда обычно проводили.
Тогда все люди дружно жили.
Там много слышал он похвал.
Все вспоминали дни былые,
Объекты важные, большие,
В которых он преуспевал.
И много было славословья,
Желали счастья все, здоровья.

56
В Союзе расцветали стройки.
Надёжной была жизнь людей,
И весь народ держался стойко
Коммунистических идей.
Порой чего-то не хватало,
А человеку всегда мало.
Копейки стоили продукты,
И было молоко и фрукты.
Стояли кадки во дворах,
Сборки отходов пищевых,
Всегда продуктов много в них.
Идёшь и смотришь – просто страх.
Там хлеб и овощи, колбасы
И все пропащие запасы.

57
У Ильина идёт доклад
И споры по проектным срокам.
Сказал он что-то невпопад
И сразу повернулся боком,
Замолк, глаза закрыл, вздохнул
И сразу молча сел на стул.
А рядом Пестов*, Егонян**.
Ему диагноз сразу дан.
Они ведь крупные врачи.
Приходьке звонят по «Рябине»,
Что ГИПу очень плохо ныне,
На «скорой» забирай, лечи,

*Пестов – генерал-майор, начальник медслужбы ЧФ
**Егонян Р. Л. – полковник, нач. курортного отдела ВМФ СССР
Чтоб он скорее стал на ноги.
И в госпитале он в итоге.

58
Лежит недвижим он в кровати,
Уколы сделали, системы.
Сосед солидный по палате
Для разговора ищет темы,
А у него печальный вид,
Он слушает всё и молчит.
Сосед снижает сразу тон.
Его ж объял глубокий сон.
Четыре месяца лечили,
И возвратился он домой.
Тяжёлый климакс возрастной,
Так там врачи установили.
И дома он набрался сил,
Работал и активно жил.

59
А сын закончил обучение,
Он офицер теперь морской.
В Западную Лицу направление
Вручили к службе боевой.
Марк покупает Жигули,
Родители им помогли.
Чтоб деньги получить впридачу,
За полцены продали дачу.
Гараж построил близко к дому.
Но он страшится перегрузки
И не берёт большой нагрузки.
Ведь очень плохо быть больному,
Но и нельзя в болезнь вживаться,
Бодриться надо, не сдаваться.

60
Объекты вновь свои берёт.
Начальство очень опасается,
Как он теперь их поведёт.
Облегчить труд ему старается.
Но всё забылось моментально,
Чего боялись изначально.
Командировки и полёты,
И поезда, и самолёты…
«Что день грядущий нам готовит?»
Ведь люди крестятся потом,
После того, как грянет гром,
И их никто не остановит.
Опять работы чехарда.
Всё остальное – ерунда!

61
В Солнечногорск дают путёвку,
Чтобы за стройкой был надзор,
На эту хитрую уловку
Шёл Егонян уж с давних пор.
Ведёт там стройку Горовацкий*.
На сдачу срок назначен адский,
А днями должен быть главком.
И ясно дело только в том,
Чтобы отвлечь его внимание,
Проектов сделать «показуху»
У ГИПа явно хватит духу,
Тогда смягчится наказание.
Срыв сроков – это не в чести.
Намечен путь, куда вести.

62
Ведёт всю группу адмирал.
А он начальник тыла Флота.
И он в объектах заплутал,
А может быть, задумал что-то.

*Горовацкий С. А. – полковник, начальник стройуправления      Главвоенстроя центра МО СССР

И он подводит всех к спортзалу,
Работы там ведут помалу.
Висит большой плакат, сияя:
- «Сдадим объект к Первому Мая!»
И он как тряпка матадора!
Как видно, Мизин* вёл не зря,
Подходит праздник Октября!
Всё вяло строится, без спора.
Главком сей прочитал призыв,
И это был как бомбы взрыв.

63
Звучит ужасная тирада:
- «В работе вашей – это стиль.
Вас с должности снимать всех надо,
Отправить вас пора в утиль.
Вы как надутые вороны!
Пойду к министру обороны
Просить, чтоб вам понизить звания,
Не выполняете задания.
Ведь сроки – ваши обещания,
Всё это с вами оговорено.
Срывать так сроки не дозволено,
И всем вам будут наказания!
Объекты эти ждут подводники.
А вы по-русски все… негодники!»

64
Тираду кончил он свою.
А на дворе была уж стужа.
У озера сел на скамью,
А перед ней большая лужа.
Строители стояли в ней…
А ГИП, как память этих дней,
Там водрузил два валуна.
Прошла волнения волна.

*Мизин – адмирал, нач. тыла ВМФ МО СССР
Один валун лежит там чёрный,
А рядом красный с ним покоится,
Главком ведь смог там успокоиться,
Но в целом был тот день позорный.
Главком сидел, генплан смотрел.
Наметил много новых дел.

65
Идут года. Женился сын.
Живут с женою в общежитии.
Но он такой ведь не один,
Это всё явь, а не событие.
Их в Обнинск едет экипаж,
Учёба будет и тренаж.
Там заболел он через год,
Оставил след, видно, поход.
В Бурденко госпиталь попал.
Грустит немного он, узнав,
Что не подходит он в подплав.
Но службу всё же продолжает.
Потом направили к строителям,
Он стал Североморска жителем.

66
Служба идёт. И он привык
К новой работе и местам
И головою не поник.
Он получил квартиру там.
Дочь летом, годиков так с двух,
Всегда он отправлял на юг.
Её, точнее, забирают,
Души родные в ней не чают.
Она уж плавает с трёх лет,
Совсем дельфинов не боится,
Поплавать с ними уж стремится.
Её к дельфинам возит дед.

Крым – фрукты, солнце. Благодать!
О чём ещё можно мечтать?!

67
Марк вновь участок взял садовый,
Чтобы поближе быть к природе.
Сам домик там построил новый.
Всегда в саду и огороде
Он возится по выходным.
Прекрасен круглый год наш Крым!
В саду работ невпроворот,
Трудиться можно круглый год.
Там тишина и просто Рай.
А воздуха там каждый вдох
Доходит, чувствует, до ног.
Там созревает урожай:
Черешня, персики, инжир.
Там шашлыки порой и пир.

68
Ночуют там частенько летом,
А в отпуск даже и живут.
Простор! А в воздухе согретом
Цветы и листьев изумруд!
И есть всегда вода и свет,
И с унитазом туалет.
Стоит колонка дровяная
И, главное, есть душевая.
А в доме сделал он камин.
Жена приобрела обновку,
Купили в домик обстановку.
Почти что рядом магазин.
Можно купить недалеко
Всегда парное молоко.

69
Первый микрорайон Куликово поле.
Шла разработка очень жарко.
Деревья выросли там вскоре,
Всех радуют аллеи парка;
Один он в городе такой.
Его отметил и Госстрой,
За место первое – диплом.
Его рождали за столом,
И было очень много споров,
А также множество решений.
Порой различие всех мнений
Их доводило до раздоров.
Но ничего в нём не забыто,
Есть все объекты соцкультбыта.

70
И шли ещё микрорайоны
Второй, четвёртый, был и пятый.
Шли и других селитеб-зоны.
Марк по жилью был ГИП завзятый.
Дома по многим городам
За ним тянулись по пятам.
По Севастополю расчёт простой:
В его домах каждый седьмой
Уж житель города живёт.
И полных шестьдесят уж лет
Он выполняет свой обет.
Никто его не упрекнёт.
А в целом сделал он домов
На 70 тысяч уж жильцов.

Глава 13. Севастополь. Перестройка.
1985 – 2009 г.г.

1
Но вот началась перестройка,
И всколыхнулась вся страна,
Вначале все держались стойко,
Не видя в этом деле дна.

Всю власть в стране обрёл болтун,
Но стало видно, что он лгун.
К тому ж махровый популист,
Как на току глухарь, речист.
Он в экономике не знал
Даже обычные азы:
- «Поднимем мы её в разы».
Но надо же, какой нахал!
На Западе всё понимали,
Его делам рукоплескали.

2
Он обретал по миру славу
И перед всеми лебезил.
Он разрушал свою державу,
Беду великую творил.
Условно говоря, враги
Его, бесспорно, берегли.
Он увлекался славой ложной,
Но явно был «звездой» ничтожной.
Купался он в своём величии.
Запад ему «очки» давал.
От них он слышал сонм похвал.
Свита тонула в безразличии,
Ведь благ несчитанных немало
Им от него перепадало.

3
После него пришёл второй,
Его делам сравнений нет.
Что Гитлер не достиг войной,
Он всё решил за пару лет.
Отпетый пьяница, прораб,
Махровый лгун и ретроград.
Его команда – ого-го!
Вся ведь похожа на него.
Ему большая власть дана.
Всю жизнь прожил он на приписках,
Они рождались в строек списках,
Итог – разрушена страна.
Хоть поздно, но понял народ:
Страною правил идиот!

4
Страну разделали на части,
И появились вновь князьки,
У каждого есть много власти.
Настали грустные деньки.
Разграблено всё государство.
Народ познал одни мытарства.
Все строили социализм,
Теперь вдруг всех заел нацизм.
Таможни всюду и граница.
Дела решаются за взятки,
И все берут их без оглядки.
А правит жизнью капитал,
Вор, проходимец и нахал.

5
Стал Севастополь Украиной.
А в ней такие же дела,
Кравчук ей вред необозримый
Нанёс. Его сменил Кучма.
Они старались, даже дюже!
Чтоб люди все там жили хуже,
Не обогревались чтоб дома,
Была чтобы в квартирах тьма…
Проект – ведь это перспектива,
И на проекты нет заказа.
В стране нет нефти, леса, газа.
Откуда же придёт нажива?
Проектировщики не виноваты,
Но год почти что без зарплаты.


6
Такой ужасный оборот
Проектировщиков добил.
Их сто теперь от шестисот,
И этот путь ужасен был.
Предпринимали, что могли.
Одни подались в челноки.
Другие деньги добывали,
На рынках разных торговали.
А специальность не предел,
Любая им нужна работа,
На жизнь чтоб заработать что-то,
Они любых искали дел.
Что говорить об их судьбе,
Сидела вся страна в дерьме.

7
Но жизнь идёт обычным ходом.
В Саратове родные жили,
Жена его оттуда родом,
И там родных похоронили.
Но трудно было всё решать,
Вначале хоронили мать.
Но вскоре кладбище закрыли,-
Отца на новом хоронили.
Соседям отдали ключи.
- «Квартиру, вещи – всё берите,
Между собою поделите.
Раздайте всем его харчи».
Там никого нет из родни,
Могилки лишь теперь одни.

8
Но ездили к ним каждый год.
А добирались там с трудом.
К Анне Леонтьевне вперёд,
К Павлу Михалычу потом.
У них хватило ещё силы
Окрасить всё, прибрать могилы…
Они в гостинице живут,
Их в ресторане помянут,
Всё в трое суток. И домой.
Поездка эта не проста,
Им далеко уж за полста,
Но долг не забывали свой.
Потом таможня и граница…
С поездками пришлось проститься.

9
Крепка Семёновых порода.
Жива покуда Марка мать.
Ей девяносто уж три года…
Настало время умирать.
Её достойно хоронили.
В кафе большом поминки были.
А кладбище её на «пятом»,
Но не пришлось там быть внучатам.
Они на службе боевой,
То их военная стезя,
Добраться им домой нельзя,
Хранят они страны покой.
А бабушка их так любила.
О них заботясь, долго жила…

10
И вскоре умер дядя Жора,
Ему за восемьдесят лет,
Мужик он славный был без спора,
Любил сто грамм принять в обед.
Пришёл с работы, сел на стул,
На нём навеки и уснул.
А дядю Колю в Краснодаре
Уже посмертно оправдали,

Арест был делом подлых рук,
У него не было вины,
А люди так ведь созданы,
Боль надо снять душевных мук…
И прадеда своего не зная,
Служат флоту два Николая.

11
Стал развиваться частный сектор,
Поднять пытались тяжкий груз.
В Бахчисарае был директор,
И он создал ЧП «Союз».
Он, в ГИПе видя много сил,
Его работать пригласил
Так, «на халтуру», сверхурочно,
И прикипел к нему Марк прочно,
Он проектировал дома,
Посёлки, мост через Альму.
Директор доверял ему,
И шли проектные тома.
За труд нормально он платил,
И ГИП доволен очень был.

12
Потом работу дал Лужков.
Он Севастополь поддержал.
И множество жилых домов
Он проектировать задал.
Первый дом крейсеру «Москва»,
Потом ещё один и два…
Все на проспекте Острякова.
Потом дома на Шелкунова.
Школа прекрасная восьмая,
Матросский клуб, центр деловой,
Висело всё над головой,
Покою в жизни не давая.

Мосэкспертиза «доставала»,
Везде забот было немало.

13
В Москве, в гостинице «Россия»
Давал там номер Моссовет.
Концертный зал рядом «Россия»,
Марк покупал туда билет.
И после тяжкого труда
Ходил он отдыхать туда,
Чтобы набраться новых сил.
Он тяжесть всех работ сносил
За эти солнечные встречи,
Концертов чудные мгновенья,
К искусству все прикосновенья.
Ведь можно всё принять на плечи.
Он попадал в страну чудес!
В антракт в буфет, конечно, лез.

14
Промышленность вся замирала.
Это не знали никогда.
Рабочих мест в городе мало,
Требуется биржа всем труда,
Центр занятости городской,
Проект он делает такой.
Аналогов и нормативов нет,
Ну а проект увидел свет.
На улице Руднева дом стал.
На площадь сделан вариант
Высотку ставить, доминант!
Решеньем город украшал.
Но деньги сделали поправку –
Соорудили там заправку.

15
Ну а на площади Нахимова,
Где флота ДКАФ был до войны,
Не нужно дома повторимого
В память ушедшей старины.
В нём Миллера был ресторан,
Ему вердикт посмертный дан,
Подняли множество бумаг –
Николай Иваныч не был враг.
Там выполнен проект Аллеи
В память героев-городов.
Они сбивали спесь врагов,
Потерь огромных не жалея.
И будут эти города
Примером мужества всегда!

16
Работа была не проста.
Дельцы вокруг неё сновали.
Строительство велось с листа,
И их всё время выдавали.
Удалось многим прикоснуться,
Чтоб в чашу славы окунуться.
Но это был значимый труд.
И ели там, как изумруд,
Хранят всех городов покой,
Которые в боях стояли,
Как будто вылиты из стали
И возвеличены войной.
И в боевую память их
На митинге ГИП прочитал свой стих:

К открытию Аллеи городов-героев в Севастополе

«Да, скифы мы! Да, азиаты мы!»
В войне Отечественной защитили мир
От ужасов коричневой чумы,
Чтоб человечеством не овладел вампир.
      К правнукам Канта, Гёте – слово:
      Увы! Но вы нацизм родили!
     Мы внуки Пушкина, Толстого
     Весь мир спасли – мы победили!
Как будто волей провидения
Большую и значимую работу
Поручено создать творение:
Аллею городов-героев – Флоту!
     На Севастопольской земле
     Собрались города-герои,
     Чтобы поведать о войне
     Легенды, как о древней Трое!
Они стоят, как надолб ряд,
Собрав своих всех граждан силы.
А миллионы их солдат
Нашли в боях свои могилы.
     Чтобы потомки никогда
     Безумных битв не затевали,
     И чтоб герои-города
     Об этом всем напоминали.
Чтоб на планете жил народ
В любви, довольстве, уваженьи!
И выводил на эшафот
Всех, кто толкает мир в сраженья.
     На Севастопольской земле
     Собрались города, как братья,
     Сказать: кто поведёт к войне –
     Тому всемирное проклятье!

17
Другой проект был сделан быстро,
Сроки нельзя переносить.
В гостинице там бывшей «Киста»
ОКС Флота мощный разместить.
Техникуму выстроено уж здание,
И ГИПу выдано задание.
Проект готов. И нет проблем.
Но мысль родилася затем,
Там гаражи и пустота,
А за стеной бульвар Приморский.
Красавец город черноморский,
Здание садить надо туда!
И без оплаты, лишь в охотку
Дали проекта проработку.

18
Набросок тот привлёк внимание,
То место требует застройки.
Там надо точно строить здание,
И разные ходили толки.
Потом, годов так через пять,
Пришлось вернуться ОКСу вспять,
Лужков решил строить Дом Мэрии.
В СКПО есть предложение.
Святое место в Севастополе!
И это флотская земля,
Случай такой терять нельзя!
И все в ладоши прямо хлопали.
И надо срочно всё решать,
Мэру картинки показать.

19
И сразу принято решение
Приняв восточный «Киста» блок,
На запад сделать повторение,
Занять застройкой уголок.
Но были тяжкие моменты.
Все обмеряли элементы -
Колонны, лоджии и арки,
Короче, были все в запарке.
Эскизный был проект готов!
Его смотрели, одобряли.
«Рабочий» делать уж кончали,
Трудилися без лишних слов.
Копать начали котлован.
Но тут…отбой проекту дан.

20
Объект в огромную стал сумму.
Лужков тех денег не даёт.
И здесь подняли много шуму.
Но стройка ведь уже идёт!
Что делать? Страшная беда.
У ГИПа выход есть всегда.
Выбрасывает середину, треть,
Приятней на проект смотреть.
Дом сразу даже стал стройней,
А переделывать не много.
Он добивается итога:
На треть объект стал дешевей.
И проще стал вопрос с сетями.
Конец положен этой драме.

21
Там каждый день ГИП на надзоре,
Строителей вопросов тьма.
Экологи поднялись вскоре.
С объектом просто кутерьма.
Поганый рядом там пивбар.
Хозяин там его орал.
Троллейбусной линии растяжки…
И все проблемы очень тяжки.
Решались срочно все вопросы,
Как говорят – сверху до низу!
Проект прошёл и экспертизу.
Сетей решали переносы.
И долго билися над темой
Котельной с гелиосистемой.

22
В доме отличный ресторан.
И сложная там технология.
Забот доставил и генплан.
В объект специалисты многие
Труда вложили, знаний, сил.
Чтобы проект отличным был,
С фасадом долго не мудрили,
Все формы «Киста» повторили.
Уж госкомиссия идёт.
«Хороший дом!» - их вывод прост.
ГИП за Лужкова выдал тост
И за его здоровье пьёт.
На лицах кой-кого печаль:
- «Мы Украина! Он москаль».

23
А Путин, президент России,
Такого не было в помине,
Подарки делает большие, -
Не самостийной Украине,
Не олигархам он сейчас
Даёт совсем дешёвый газ.
А Флоту дал подарок жирный,
Чтоб дом построить стоквартирный.
Проект готов, на десять блоков.
Его закладывают бойко,
На блоках трёх ведётся стройка,
Не соблюдая должных сроков.
В проекте все за лучшим гнались
И в стоимости перестарались.

24
Место удачное для стройки,
Пустырь всех очень удивлял.
Но, делая «проект застройки,
Лихо француз наковырял».
«КрымНИИпроект» на том стоял,
Чтоб флот проект тот соблюдал.
Но ГИП уламывает всех,
И дом посажен без помех.
Но новая пришла беда,
Наделав очень много шума.
Завышена там слишком сумма,
Хоть много вложено труда.
Не делать же передоклад!
Флот сразу сделал шаг назад.

25
Всё переделать надо срочно.
Два блока выбросить совсем.
Но сто квартир ведь надо точно!
Поставлена задача всем.
Проектировщиками ловко
Вмиг решена перепланировка.
Конкретная стоит задача,
Её решают, чуть не плача.
Дома из блоков. В них каркас.
Решали всё. А время шло.
Квартир же надо всё же сто!
Их восемьдесят там сейчас.
И двадцать кухонь, санузлов
В блоки ввели. Проект готов!

26
Но был ещё участок узкий,
И мэр устраивал обструкции:
- «В городе есть завод французский
И выпускает он конструкции.
Их применить на дом прошу,
Тогда проект Вам подпишу!»
Подумаешь. Не велика беда,
Срочно поехали туда.
А там балясины, карниз, колонны,
Но на два этажа, большие.
Нам подойдут ведь и такие.
Не велики его препоны.
В проект конструкции вписали
И в городе всё подписали.

27
Вы можете сейчас понять,
Автор проекта нынче кто?
Проект сегодня чтоб создать,
Один не сможет ни за что.
Он из разделов двадцати,
Ведь кто-то должен всё вести.
Командой этой управляет
Обычно тот, кто больше знает.
Он за проект ответчик в целом.
Специалистов всех удел
Вести достойно свой раздел,
Своим заняться сложным делом.
И хоть одно есть упущение,
То нет проектного решения.

28
Раздел имеет свой объём.
И надо знания иметь,
И инженерно разбираться в нём,
И темой заданной владеть.
Ты написал картину, книгу, стих -
И ты, бесспорно, автор их.
Но труд в проекте коллектива,
И принижать всех некрасиво!
А архитектор единица,
И он не ценит коллектив,
Всё вписывает в свой актив.
Но поступать так не годится.
И архитектора пижонство
Перерастает в фанфаронство.

29
Но, а родилось всё откуда?
К нам всё пришло издалека.


И всех вопросов этих груду
На место ставили века.
Калликарт строил Парфенон
И все вопросы решал он.
Барма Блаженного вёл храм…
А как же быть сегодня нам?
У архитектора раздел…
А весь проект по ДБэН и СНиП
Вести обязан ГАП иль ГИП.
Кто для работы сей созрел,
Ответственным он назначается,
ПРОЕКТА автором является.

30
Но есть ещё один истец,
Его огромна также роль,
И он по-своему творец,
И не забыть его изволь!
Ты всё учитывай, хоть тресни.
Объект же весь подобен песне,
А у неё свои родители:
Слова есть, музыка и исполнители.
Для всех же песня та звучит
Всегда, везде их всех творением
И не считаясь с нашим мнением,
Она частушка или хит.
Пытаюсь сделать вывод верный,
Был Петергофа ГИП Пётр Первый!

31
В Санкт-Петербурге Алексей.
Он получает там квартиру.
Доволен он судьбой своей,
Попал он в Северную Пальмиру.
Дочь академию кончает,
В аспирантуру поступает.
Ей к фауне большой дан дар.
Она теперь ветеринар.
Животные её друзья,
У ней подход к ним и терпение,
И к их повадкам уважение.
Их тоже обижать нельзя.
Они живут. Они болеют.
Но жаловаться не умеют.

32
В Казачьей Марк ведёт квартал
На тысячу шестьсот квартир.
Лужков вначале деньги дал,
Потом вложенья прекратил.
Триста сорок квартир сдано.
А дальше все дела дерьмо…
Кризис! Виновна экономика,
И охватила мир риторика.
Как родились эти уродства?
Ведь Маркс давно уже сказал
В труде великом «Капитал»:
Виновна форма производства!
И время подошло понять,
Что строй пора уже менять!

33
Мы можем перейти к примерам,
И разум должен нам помочь.
Нельзя всем стать миллионером,
Хотя и многие не прочь.
А кто же будет всех кормить,
Коль все рантье желают быть?
Нет, нужен здесь другой подход,
Чтобы счастливо жил народ.
Чтоб никогда он не лукавил,
Чтобы держался честных правил,
И все излишки под запрет.
Чтоб каждый твёрдо понимал –
Излишки он наворовал.
34
Иначе Мир погубим мы!
Ведь не сдержать нашей планете
Капитализма кутерьмы,
И всех людей безумства эти
Не устранишь беду мольбой.
К жизни подход нужен другой.
Свободе надобна граница,
Иначе с курса можно сбиться.
Не будем лезть мы в атавизм,
Как развивается природа.
Нужны дела другого рода:
Планете нужен коммунизм,
Чтоб перестал беситься МИР,
И вместо войн всегда был мир!

35
Идут всемирные дебаты
И много всяческих затрат.
Мы год сидим уж без зарплаты.
Скажите, кто здесь виноват?!
Читатель мой, глаза не хмурь,
Но надо прекращать ведь дурь!
Не делать глупые расходы,
Чтоб жили в счастье все народы.
В мире политики речисты…
Работать люди все должны,
Людей способности важны.
Но где же вы – экономисты?
Ведь государство богатеет,
«Когда простой продукт имеет!»

36
Вы посмотрите на Китай,
На эту древнюю страну.
По-своему там строят Рай
И не мешают никому!

И Белоруссия живёт,
Там уважают весь народ.
И посмотреть сегодня любо,
По-новому живёт как Куба.
Богатые всегда хитрят.
Обставить ловко всех умеют.
Работодатели наглеют,
Прибылью делиться не хотят.
Они коварны и жестоки,
Идут оттуда все пороки.

37
Везде богатство, в целом, штучно,
А надо бы наоборот,
Чтоб жил везде благополучно
Всегда весь трудовой народ.
Не надо здесь большой полемики,
Это доярки, академики.
Это врачи и токаря…
Но перечислить всех нельзя.
Чтоб люди славились работой,
Ценились чтобы по заслугам.
Чтоб преграждали путь хапугам,
Чтоб окружать людей заботой,
Не допускать чтоб в жизни бед
И не нести друг другу вред.

38
Уж Ольге семьдесят девять лет,
Она работает врачом.
И её возраст не секрет.
Она не думает о нём.
Но вдруг случается беда,
Она ослепла навсегда,
Став первой группы инвалид,
Но не теряет бодрый вид.

Она поездила по миру,
Во многих странах побывала.
Увидела всего немало…
Ну а судьба свою секиру
Над ней внезапно занесла,
И медицина не спасла.

39
Алёша с Колею в отставке.
И у обоих у них дочки.
Добавлю просто я для справки –
Они чудесные цветочки.
А Алексей из Ленинграда
Решил – домой вернуться надо.
Купил квартиру в Севастополе,
Вдвоём «брательники» затопали.
Ведь это город их родной,
И здесь родных их всех могилы,
И это придаёт им силы,
Хранит и бодрость и покой.
И всё другое неспроста –
Кругом знакомые места.

40
А Марк уж пятьдесят пять лет
Живёт с любимою женой.
У них почти раздоров нет,
Большой обиды – ни одной.
Не вышел он ещё в тираж.
Шестьдесят семь лет рабочий стаж,
Но он работать продолжает.
Его начальство уважает.
В работе очень он окреп.
Объекты он ведёт любые
И очень сложные, большие,
Не кушает чужой он хлеб.

А за свои ГИПа решения
Снискал везде он уважение.

41
Ни перед кем не лебезит,
Свою имеет точку зрения.
Перед начальством не дрожит,
Отстаивая ГИПа мнение.
Во всех застольях тамада,
Пьян не бывает никогда,
Хотя и пьёт порою лихо.
Ведёт себя достойно, тихо.
И грамот всех его не счесть.
А их в работе выдают
Обычно за успешный труд,
Он их принять имеет честь.
Двадцать правительства наград,
Чему он тоже очень рад.

42
Проекты не считает он.
Они все в зданиях стоят,
Одеты в сталь, стекло, бетон,
О них частенько говорят.
Он автор строек восьмиста.
Не все престижные места,
Проекты есть и рядовые,
По-своему все мировые!
Ведь он в них душу всю вложил.
В музее их перечисляют,
Но автора не называют!
А он для них всю жизнь прожил.
Ведь это жизни всей итог!
И больше сделать он не мог!

43
И он издал четыре тома
Своих всех искренних стихов.
Жизнь многих городу знакома,
В них много людям добрых слов,
Там о друзьях всё, о соратниках,
Однополчанах, храбрых ратниках.
Как люди жизнь воспринимали,
В них говорится, как «пахали»,
Труд отдавали, бишь, стране.
Как весело на свете жили,
Как отдыхали, как любили.
И как остались все в дерьме.
А о всей жизни не расскажешь,
Да и судьбе ведь не прикажешь.

44
Сейчас людей постиг трагизм,
Нет светлой радости труда,
Рождает Ющенко фашизм,
Сгущается в стране беда.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

45
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Терзают душу наши СМИ,
Не отдавать же дань цитатам…
Поэма будет томом пятым.