Пурпуром нальются вечерние небеса как губы упрямых прелестниц и спелые вишенки.
На бульварах тени кустарников гладью вышиты.
А рифлёные лапы акаций вышиты крестиком.
Мы с небом написаны тушью, а, значит, - вместе мы.
Глаза мои карие выложены янтарём и гранатами.
Скулы его прочерчены жжённой умброй.
Его бровь чернее угля, а мою бровь
Скрыли челкой.
Художник щедр и богат, талантлив,
Правда, чувствую, средства и пыл потекли на убыль -
Фломастером дорисованы мои губы,
Пух тополиный не шёлком прошит, а ватой...
Да дело ведь не в цене, а в ценности и оценённости:
Если есть тот бульварчик, кустарники, есть те крыши,
Лавочки, лужи, люди,
Акацией и мгновением оттенённые -
Всё бесценно, что вне холста спит и дышит,
а меня просто не существует
в природе.