Я родилась в месте, где было грязно.
Каждый хотел есть. Еды на всех не хватало.
Каждый хотел счастья, искал его по подвалам
И по притонам, а находил заразу.
Каждый хотел есть. Желательно много, вкусно
И накормить семью, одеть... может, уехать на хрен.
Может, кто и пахал бы - нигде не был нужен пахарь.
И уж тем паче, никто не ценил искусства.
Мы, кроме слов, мало плести умели.
Разве что феньки, но это ж не на продажу.
Или – иди на конвейер, но это даже
Было не всем доступно, заводы тлели
И догорали – пусть не в огне, но в пыли.
Пылью же были покрыты центральный рынок
И городская площадь, а на могилах
Трех позабытых солдат газом и вонью стыли
Вечный огонь и памятник. Очередями
Были заполнены улицы, магазины.
Очередями и копотью от бензина –
След от бандитских разборок в дорожной яме.
Я говорила тебе: слышишь, терпи до лета,
Будет теплее, мы выживем, нас отпустит.
Без никакой, даже притворной, грусти,
Думала про себя: «я навсегда уеду».
Я повзрослела. Уехала. В самый дальний,
Чтобы не вздрагивать, угол закрыла память.
Я не учла только, как может ранить
Облако пыли в каждом чужом, случайном
Городе, жизни, в любой прозвучавшей песне.
Так и живёт, если ее подхватишь,
Эта чума, зараза – стремленье к счастью,
Сколько бы счастья ей ни скормил, хоть тресни.