Величайшие события в мире - это те, которые происходят в мозгу у человека. И величайшие грехи мира рождаются в мозгу и только в мозгу.
---Оскар Уайлд---
Бульвар Сен-Жермен. Приталенное пальто-шинель защитного цвета, ботфорты на плоской подошве, чёрный берет на бок. "Ну ты француженка...!" - с восторгом замечают знакомые. Нет, господа, я хожу так по Москве уже лет пять. А в Париже мой скромный и элегантный вид вызывает у прохожих много вопросов, которые буквально видно как мультяшными облачками зависают у них над головами: "Кто она? Она француженка? Парижанка? Почему она как будто ищет глазами что-то, как будто не живёт здесь? Туристка? Но я слышал, она говорила по-французски... правда, не очень правильно, но всё же... Хмм." Туристы спрашивают у меня дорогу. Однажды было - три раза в течение одного дня. Официанты шпарят на своём так, что я не успеваю понять, что у них там идёт на гарнир к рыбе - какие-то необыкновенным образом тушёные овощи или просто овощи, и, ещё хуже, если блюдо с национальной приставкой - типа мяса по-бургундски. Удавись, а если ты не знаешь, что такое мясо по-бургундски, придётся узнавать это методом проб и ошибок (впрочем, это вкусно). Сказанное без акцента bonjour (и - возможно - берет) переводят меня в разряд местных. Официант начинает тараторить про блюдо дня. Угу, киваю. Видела в уличном меню луковый суп. Вот ради него-то я и здесь, месьё. Но вы ещё об этом не знаете. Мне чертовски везёт со столиком: у самого окна, но других стульев впритирку нет (рядом стоит один столик, но не так близко, как обычно в парижских кафе), сквозняк от постоянно открывающейся двери не доходит до меня, а стенка за мной, обитая деревом, почему-то подогревается. Понимаю, что луковым супом не ограничусь. Я хочу остаться здесь на пару-тройку часов. Поймать это ощущение savoir-vivre, или как там его: когда ощущаешь вкус к жизни, мудр и честен и живёшь прямо вот этим самым моментом. Вот этой самой подогревающейся стенкой, сиреной проезжающей полицейской машины, свингом Джанго Рейнхардта. Дакор, месьё. У вас есть луковый суп? Да? Просто отлично! Мне суп и филе рыбы с рисом и салатными листьями. И бокал шардоне. Нет, маленький. (я об этом немножко пожалею потом) Прозаичный момент: у меня в кармане свёрнутый вчетверо бизнес-кейс из двадцати страниц, который надо прочитать. Нет лучше мест, чтобы погрузиться в текст, чем вагон метро, столик в кафе, музыка в наушниках в университетской библиотеке. Сочетание неподвижности собственной с живостью мира вокруг дают мне тот самый звенящий вакуум в голове, когда сознание ясно, всё понимается, отлично запоминается и наступает просветление. Это - как раз такой момент. И в этот момент в моей жизни (carpe diem!) появляется он. Луковый суп. Он входит в мою жизнь, наполняя её смыслом, а желудок - своей питательной сущностью. Я думаю, как я смешно, должно быть, выгляжу, пока пытаюсь справиться с плавленым сыром на гренках. Потом перестаю об этом думать. Есть только я и этот суп, так почему мне должно быть дело до дамы с собачкой и с алым лаком на ногтях, с сигаретой в руке? До парня с девушкой, туристов, остановившихся на веранде ради чашечки кофе? До китаянки, которая просто идёт мимо по улице и случайно посмотрела на меня именно в тот момент, когда я отчаянно боролась с тягучей массой сыра? Им нет до меня дела. Исчезни я вот прям сейчас - после меня только и останется что недоеденная тарелка супа. И берет. И ничего, планета продолжит вертеться, китаянка пойдёт дальше, туристы пойдут дальше, дама с собачкой докурит и тоже уйдёт. Эти философские размышления позволяют мне быстрее расправиться с супом.
Пара страниц кейса прочитаны. Город живёт где-то за окном. В кафе входит мужчина 55-60 лет. У него карие глаза, аккуратно зачёсанные тёмные волосы, он одет в серый опрятный костюм, пальто, и несёт потёртый, но отличного качества коричневый кожаный портфель. У него очень академичный вид. Но уставший. Сначала я подумала, что он живёт здесь неподалёку. Но нет, вряд ли. "Мадам, когда Вы уйдёте, я пересяду за Ваш столик, вы не будете против? Он очень уютный, уютнее, чем этот", - улыбаясь, показывает он на свой, совсем рядом с моим, только чуть более стоящий сзади. Из-за чего садится он как бы сбоку от меня, но за мной. "Конечно", - говорю. Значит, надолго пришёл. Кто имеет долгоидущие планы, всегда садится в уголке. Чтобы никто не раздражал громким обсуждением прямо в сорока сантиметрах от твоей тарелки, чтобы дал возможность побыть наедине со своими мыслями. Пусть даже и про луковый суп. Месьё заказывает оливки и какой-то напиток. Достаёт какую-то книгу, кладёт на стол. Достаёт листы, чёрную гелевую ручку, и начинает писать. Я вижу его боковым зрением, немножко. Месьё ужасно заинтересовал меня. Он пишет, и пишет, и пишет. Заставляю себя отвлечься, погружаюсь в кейс. Я думаю о маркетинговой стратегии, смотрю попеременно в окно (на алый лак хозяйки собачки), подчёркиваю важные моменты. А в этот момент он смотрит через моё плечо на мои листы. Пытается прочитать, что у меня там. Кошу глаза в сторону: пытаюсь прочитать, что у него. Приличные люди, мы одёргиваем себя и погружаемся с невозмутимым видом в свои письмена. Мне пригревает спину обитая деревом стенка. И тут мне приходит мысль: он писатель. Я встретила настоящего писателя, из тех, которые сидят в парижских кафе и за чашечкой кофе/ бокалом пастиса или чашкой оливок медленно, вдумчиво, вручную пишут будущий роман. Не обязательно бестселлер. Может быть, его, этого приятного месьё, постигнет невесёлая участь: ему откажет издатель. А может, отказал как раз сегодня, а серый костюм он надел как раз для этой встречи. Мы сидим уже некоторое время, мне приносят рыбу, и я стараюсь есть её медленно-медленно. Не дай я себе сегодня обещание ловить момент, я была бы обеспокоена тем, что мне надо зачем-то срочно домой, дочитывать кейс там, и освободить местечко для месьё. Но нет, сегодня вечером у меня другой закон жизни. Я играю во француженку. Отбросив все эти мысли, я пытаюсь посмотреть название книги на его столе. Снова неудача. Он всё пишет и пишет. Представляю, будто он пишет что-то про девушку, которая задумчиво читает какой-то документ, попивая бокал белого в кафе с видом на… (там он подставит какой-то другой вид). Надо было взять больше вина, бокал уже почти закончился. Улыбаюсь. Мне приятно думать, что я могу вот прямо сейчас так быть запечатлённой в словах в неизвестном романе неизвестного писателя.
Месьё роняет свой лист. И мне кажется, что специально. Я поднимаю его, он благодарит, и через мгновение мы снова заняты своими делами. А я ловлю себя на идиотической мысли, что не могу не думать о судьбе моего соседа по вечернему парижскому кафе. И понимаю, что в какой-то параллельной вселенной мог бы пойти совсем другой сценарий. "Месьё, простите за такой вопрос, но меня так заинтересовало, что вы пишете. Вы писатель?", спросила бы я. От неожиданности вопроса ему не удалось бы отвертеться, и он бы рассказал мне, что пишет новую книгу. Что да, он французский писатель, из Бордо, что он широко известен в узком кругу, и что вряд ли я могла видеть его книги на лучших полках книжных магазинов, потому что для этого нужны совсем другие средства, скажет он, да и не за этим он, в общем-то, этим занимается. Потом расспросит меня, что читаю я. Расскажу, что я студентка, изучаю маркетинг и менеджмент, приехала сюда на год, и уже скоро уеду. Он вспомнит, что у него есть дальний знакомый, который работает профессором на одной из наших кафедр, но окажется, что я его не знаю, но через какие-то шесть рукопожатий мы, наверное, знакомы. А потом мы станем разговаривать обо всём и ни о чём, о Париже и о Франции. И я даже зачем-то скажу ему, что в Париже очень круто, но с французами мне не по пути. Он посмеётся и удивлённо вскинет брови, но не обидится. Скажет, что в чём-то я права. Сравнит жизнь в Париже и в Бордо. Скажет, в каком книжном найти его книгу. Напомню ему, что читаю по-французски в оригинале я ещё не уверенно. А он усмехнётся и скажет: "Ну всё равно, пусть будет". Потом извинится, и с тихим "оля-ля" на выдохе, попросит счёт, пожелает мне удачных оставшихся месяцев в Париже. А у него сейчас поезд в Бордо. "Но вы так и не сказали, про что Ваша новая книга!" - скажу я ему, когда он уже будет открывать дверь. "Про то, что нужно ловить каждый момент своей жизни и чувствовать его до конца". И выйдет в этот круговорот лиц, пальто и автомобилей.
Раздаётся звук телефона. "Да, да. Я сейчас жду. Но у меня в 21:30 поезд с Монпарнас, да, когда доеду, я позвоню Вам". Пока он говорит, бросаю взгляд на книгу: Michel Foucault, "Du gouvernements des vivants". Мишель Фуко. Это не его книга. Даже немножко расстраиваюсь, что, конечно, очень наивно. Он лектор в университете. Профессор философии, культурологии или социологии. Он просто готовился к лекции. Может, писал речь. И через два часа уезжает вечерним поездом с вокзала Монпарнас (возможно, даже в Бордо). А может, Фуко - это его настольная книга, и писал он вообще не об этом. А может, он всё-таки писатель, и Фуко тут вообще не при чём. Я заказываю зелёный чай с мятой. Пью медленно и почему-то будто жду чего-то. Дочитываю кейс. Прошу счёт, оплачиваю. Пока встаю и надеваю пальто, думаю, сказать ли мне с улыбкой что-то вроде: "Ну вот, месьё, так желанный Вами столик теперь свободен!" Потом думаю, что я не успею правильно построить эту фразу (а мне бы очен хотелось сказать её без ошибок!), и решаю, что обойдусь без неё. Спускаюсь в уборную, а когда возвращаюсь, любитель Фуко сидит за моим столиком, но не на моём месте, а на противоположном. Спиной к двери и ко мне. "Мерси, оревуар", - улыбаюсь официанту. Всё было и правда вкусно. Я ещё вернусь к вам. И если мы когда-нибудь снова встретимся здесь с месьё с потёртым коричневым кожаным портфелем, я спрошу у него: "Месьё, простите за такой вопрос, но меня так заинтересовало, что вы пишете. Вы писатель?"
--- Париж, 14 марта 2013