1.
Чёрный мягкий бархат ночи
обволакивал сознанье,
опустился покрывалом,
тёплой шалью лёг на плечи.
И, лаская моё тело,
пробуждал воспоминанья -
неизвестные картины
всплыли в памяти в тот вечер.
Неизвестные картины пронеслись калейдоскопом,
и узор канвы ломался, возникал и изменялся.
То - разгул стихии грозный и, смывая всё Потопом,
род людской, в грехах купаясь, наводненьем очищался.
То багряные картины проносились полыхая,
огненные реки лавы всё вокруг себя сжигая,
погребли под морем пепла град цветущий...
Жизнь людская
перед Вечностью - песчинка. Человек не понимает,
что как только преступает он черту благо-даренья,
преступает он черту свыше данного Веленья,
тут же Небо кару шлёт, искупленье насылая
и, уроки получая, человечество растёт…
2.
Вот опять другое вижу - лавка древностей открыта.
С гомона, с жары базара попадаю в полумрак.
Там прохладно, пахнет пылью, вечность в воздухе разлита,
старец белый дремлет тихо, чётки теребя в руках.
А вокруг него развалы древних свитков, фолиантов;
перед ним папирус ветхий Оком Вечности глядит.
Встретилась глазами с Оком и… поплыли стены лавки -
я на море, на галёре - праздный, томный сибарит.
Видимо, ошиблась вечность, дав мне тело с ожиреньем.
Складки жира под шелками, ум, который вечно спит…
Вдруг рабы пергамент тонкий с уважением выносят,
краски, кисть и я рисую путь, что на море лежит.
То- картограф, навигатор; светлый ум и сердцем светел!
Он мучительно страдает от ужасной полноты.
И земной свой путь кончает не на шёлковой постели,
а в штормящем буйстве моря, не осуществив мечты...