Я ему про театр, про Мольера - стихами и прозой,
Про московский обыденный смог, немного шутя.
Только он, запинаясь, твердит, нарочито серьезно:
"Мне мила Ваша родинка, та, что на сгибе локтя".
Я ему про дела, про погоду, про старых знакомых,
Про кино, про разбитую чашку сегодня с утра.
Он же смотрит как маленький грустный ребенок
И скулит: "Я люблю Вашу рьяную твердость нутра".
Я бесилась от этих причуд, иногда распалялась,
Что подобные слабости - лишь бесхребетных удел.
Он глаза опускал безучастно. Практически каясь,
Выдыхал: "Я расстраивать Вас не хотел".
Я стояла пред ним на коленях, молила проснуться.
Я кричала и била посуду - без толку всегда.
Он, смущаясь, шептал: "Мне так хочется просто коснуться
Ваших губ. Только я не решусь никогда".
Я пыталась уже уходить, перекрыв все каналы,
Громко хлопала дверью, пытаясь озвучить финал.
Он смотрел на все выпады, шедшие яростным шквалом
И просил: "Возвращайтесь, ведь я слишком долго Вас ждал".
Он безумен, лишь так для меня объяснима
Эта дикая преданность прихотям каждого дня.
Ведь обычные люди не могут быть так одержимы
Странной девушкой с родинкой, той, что на сгибе локтя.
6.03.2013