Милосердья, сестра! Среди сумерек дня
В угасанье костра ты глядишь на меня.
Синева в небесах – не от мира сего,
А в потухших глазах – пустота, ничего.
Неопрятный в еде, безответный на крик,
Безразличный в нужде, так – никчемный старик,
Только обувь, как память, способный терять,
Как животное – пачкать, растение – спать.
Ни о чем не просящий, согласный во всем,
Обветшавший, молчащий, покинутый дом,
День заполнивший пледом, медицинской сестрой,
Вкус утратившим хлебом и водой неживой.
Ты его не обидишь, раздраженно браня.
Знай, что все, что ты видишь – это вовсе не я.
Я же вижу сквозь стены и казарменный быт
(где послушный уставу вечно вымыт и сыт)
Берег детства лазурный, двор с зеленой травой,
Не старик полоумный, просто – мальчик седой.
Путь земной, как и млечный, убегает к звезде,
Миг и жизнь – бесконечны, если десять тебе.
Ног резвящихся топот, первый снег и заря,
Мамин ласковый шепот – это все для меня.
Но меняется голос и меняется мир,
Взгляд, дурманящий волос, приглашенье на пир,
За шестнадцатью – двадцать, разгорание дня,
В Храме с Первой Любовью вы найдете меня.
Книги жизни страница и, наверно, венец
В двадцать пять мне приснится, что я – муж и отец.
Льется в душу сопенье моего малыша
К нам на миг откровенья тихо вечность зашла.
А земной круговерти путь продолжен к звезде,
Есть семья, нет бессмертья, раз за тридцать тебе.
Ты – защита, подмога, незнаком тебе страх,
Ведь идешь после Бога ты в сыновьих глазах.
Нам законы природа спускает, как плеть,
Сыновья, как и годы, должны улететь,
Сорок лет миновало, но с внучкой втроем
Мы вернулись в начало и осени ждем.
Солнце стало золою. Без нее. Темнота.
Я не плачу, я вою. Я один. Пустота.
День под вечер склонился, как же трудно забыть
Мир, с которым простился, продолжающий жить,
Старость - глупая штука, но и мудрость всех дней,
Неизбежность разлуки, но и жизнь для детей.
Лишь над внешностью властный ветер времени стих,
Сердце бьется так часто, раз одно за двоих,
Путь суетен и долог, давший счастье и боль,
Не опущенный полог - не закончена роль.
Как светло и как ясно здесь, в закатном огне,
И ничто не напрасно, если много тебе.
Память тихой зарницей, осветившая вновь
Книги Жизни страницы и любовь, и любовь...
----------
Он стоит на пороге , так - никчемный старик,
Дальше нету дороги – только вечность, как миг.
Синева в небесах – не от мира сего,
Милосердье в глазах, разглядите его.
Алекс Шапиро