(латышская легенда)
На берегу спокойной Гауи – реки,
Возвысил Цесис свои башни крепостные.
В домах неяркие мерцают огоньки,
И видит город, засыпая дни былые….
Те дни, что с ветром быстрым в вечность унеслись,
Те дни, что ныне латыши не вспоминают.
Но видно так Господь устроил нашу жизнь.
Зачем же так? Лишь он один об этом знает.
Старинный город древним зодчеством богат,
Нахмурив окна, замки смотрят на прохожих,
Остатки крепости в унынии стоят,
Но все равно, на неприступный вал похожи.
Ливонцы, шведы… Кто здесь только не бывал!
И каждый строить на свой лад всегда старался.
Но годы шли, завоеватель исчезал,
А Цесис, городом латышским оставался.
Однажды я по древним улочкам бродил,
И в темноте я замка древнего коснулся,
Какой - то камень ненароком разбудил.
Он заворчал, и в кладке с треском повернулся.
Кругом ни звука, ночь туманная царит,
А звезды с неба любопытно наблюдают,
Как камень мне свою легенду говорит.
О ней, друзья, я очень часто вспоминаю.
Булыжник глухо рассказал, как старый гном,
Что укрывался в замке, в сумрачном подвале,
Камням поведал, как дождливым серым днем
Лэттготы в Цесис для покоя призывали
Дедулю старого, Хранителя Времен!
Лишь только он покой дарует горожанам.
Теперь, друзья, я вам поведаю о нем,
О добряке почтенном, и немного странном….
Был город прочно крепостной стеной укрыт,
Ворота крепкие ночами закрывали,
Но для купцов известных, город был открыт,
Со всех краев в него товары прибывали!
В один весенний, яркий солнечный денек,
В ворота Цесиса походкою веселой,
Вошел, немного суетливый старичок.
Никто из жителей назвать его знакомым
Никто еще не мог.
Он в ратушу стучит:
- Хочу я сторожем ходить ночной порою!-
Магистру дедушка негромко говорит.
- Ну, что же дед! Ходи, пусть улицы тобою
Порой вечерней проверяются.
Но знай!
Что свечи зря не жечь и экономить!
Фонарь ты попусту, старик, не зажигай.
А в остальном, не стану я тебя неволить.
Старик с поклоном удалился, и пошел,
Стуча клюкою по булыжникам дороги.
Никто не знал, где дед пристанище нашел,
И на каком остановился он пороге….
Из года в год и, день за днем ночной порой,
По мостовой булыжной дедушка ступает,
Он не спеша стучит в булыжники клюкой,
И в темноте фонарь чудесный зажигает!
Он, не спеша за вечер Цесис обойдет,
А голос ровный, монотонно повторяет:
- «Спокойно все! Пусть мирный сон в дома придет!
Вам до утра проспать никто не помешает!»
Печет ли солнце, или падает снежок,
Кропит из тучи, или с Балтики задует.
Но каждый вечер стукал в камни посошок,
И над фонариком седой старик колдует!
Весь Цесис сторожа ночного полюбил,
Магистр гордый, и бродяга подзаборный.
Он в доме каждом, и отцом и другом был,
И не терпел вражды и ссоры, даже вздорной.
А помогал ему фонарь! Во тьме ночной
Его огонь, как маячок Добра светился!
Он не пропустит в старый Цесис силы злой,
И не дает раздорам в город заселиться.
Года текли, а старичок по мостовой
Идет, как прежде, фонарем во тьме качая,
Прохожий каждый машет сторожу рукой,
И шляпу снимет, на пути его встречая.
А он, поклонится в ответ, и вновь бредет
По мостовой, и голос тянет монотонно:
- «Спокойно в Цесисе, пусть сон в дома придет.
Усните, люди, эта ночь пройдет спокойно.»
Мальчишки часто увидав перед собой
Фонарик яркий, от восторга улыбнутся,
И постараются чумазою рукой,
До ручки посоха знакомого коснуться.
Знаком был дедушка и страже и купцу,
Ему с почтением дорогу уступали.
У старика всегда улыбка по лицу
Гуляла добрая, глаза всегда сверкали
Задором юношеским! Дед всегда шагал,
Людей стараясь не задеть, и не столкнуться.
Никто не слышал, что бы сторож уставал,
И вслед ему старался каждый оглянуться….
Однажды мальчик, глядя дедушке во след,
Спросил у папы:
- Расскажи, зачем он ходит?
Он очень стар, ему наверно, много лет?
Живет он где? Откуда к ночи он выходит?
Отец задумался: Что сыну рассказать?
И тут припомнил, что когда был сам ребенком,
Хотел об этом, он у деда разузнать!
А дед ответил:
- Он всегда в пальтишке тонком
Ходил по улицам. Никто не может знать,
Где он живет, куда уходит ночью поздней.
Что ест старик, и как по имени назвать?
У деда дома нет, но все ж он не бездомный!
Так понял мальчик, необычный этот дед,
Недаром в Цесисе идут о нем рассказы.
Видать, взаправду ходит тут он третий век,
Зимой и летом, и не пропадал ни разу!
Года текут волной по Гауе – реке…
Народ заботами своими увлеченный,
Стал потихоньку забывать о старике,
Старик был маленький, а город был огромный!
Купцы приезжие старались завсегда,
Нечестно торг вести, и озлоблялись люди.
Но злость оставит человека вмиг, когда
Увидит деда, и обиды все забудет!
Но от обмана постарел сильней старик,
Спина согнулась, и глаза не так сверкают.
Он словно духом от усталости поник,
С былою бодростью, фонарик не сияет…
Ему бы бросить все.
Но нет, бросать нельзя.
Нельзя оставить город в пламени раздоров,
Должна Добром цвести латышская земля,
А не пылать безумной яростью во взорах.
И сторож все ходил по улочкам ночным,
Своим фонариком дорогу освещая,
И посох каждый раз стучал по мостовым,
Покой и сон, в жилище людям призывая.
- «Спокойно в Цесисе! Усните сладким сном.»
Как прежде голос в полусумраке несется,
Мелькнет фонарик, посох стукнет за окном,
И житель в сон, как будто в сказку, окунется!
Прошли еще года, и старичок забыт.
Его на улицах уже не замечают,
А он все ходит, и на город не сердит,
И, каждый вечер свой фонарик зажигает…..
Но больше нету Доброты в людских сердцах,
Там поселились Злоба, Зависть и Раздоры.
Разбойный люд приносит в город смерти страх,
В дома людей, ночной порою лезут воры.
Уже не радует фонарик в темноте,
Уже прохожие спеша, плечом толкают
Седого дедушку.
И уж совсем не те,
Когда то добрый Цесис, люди посещают.
Темнела осень, тучи серые ползут,
И Цесис крышами, как зонтиком накрылся,
Уже ручьи по узким улочкам бегут,
И вдруг….
Фонарик старика не засветился.
Казалось, что с того? Ну, сторож не идет.
Но, как то ночью спаться стало неуютно,
И, как то зло по черепице дождик бьёт,
А Цесис, медленно тонул в тумане мутном…..
Тяжелый сумрак в город хлынул из ворот,
Как будто клюквенный кисель между домами.
В таком тумане старый колокол не бьет,
Беды такой не знали в Цесисе веками.
Когда же утром, настороженный рассвет
Туман прогнал, и солнце в небе запылало,
Узнали люди, что хранителя тут нет,
Старик исчез, и жизнь несладкая настала….
Забыты мир и лад, спокойные деньки.
То оспа черная, то эсты нападают,
То друг на друга поднимают кулаки
Соседи старые, то дети исчезают.
Забыт покой теперь на долгие года,
Жизнь волновалась, словно море после шторма.
И только в памяти… порою… иногда….
Всплывает мирное и доброе, но что то,
Вдруг помешает, все исчезнет в глубине
Забытых лет. Но голос:
- «В Цесисе спокойно»
Как будто солнечный зайчонок на окне
Попрыгал весело.
И хочется невольно
Пройти по улочкам, чтоб дедушку найти,
И прикоснуться к посошку его рукою,
Чтоб он опять прошел по старому пути,
Нас укрывая, покрывалами покоя….
А сердце чувствует: еще, еще чуток,
И загорится вновь на улице фонарик,
О камень снова звонко стукнет посошок,
И старичок опять покой и мир подарит!
И доброта опять помчит за фонарем,
Мечты и мысли станут чистыми, как слёзы!
Опять сердца людей наполнятся добром,
Но почему то, душу вновь скуют морозы
Обид и зависти, обмана, воровства…
Но надо верить, надо людям измениться!
Ценить любовь, забыть усладу хвастовства,
И, перед немощными, силой не гордиться!
Но Зло в душе людей, опять перебороть
Добро старается, и дедушка вернуться
Никак не может.
Он – Добра, Душа и Плоть!
И только с ним, мы сможем в счастье окунуться!
И пусть года по старой Гауе текут,
Но верю я! Наш Цесис может измениться!
С сердец пиявки Зла и Подлости спадут,
Тогда Хранитель, в город снова возвратится!
Опять ударит громом, посох по камням,
И теплой звездочкой фонарик засияет!
Когда ж? Когда Хранитель возвратится к нам?
Жаль, что об этом, только сам Хранитель знает….
Ему цветами устилать готовы путь,
Чтоб город вновь зажил одной большой семьею,
Теперь мы знаем, что порою не вернуть,
То, что когда то было дадено судьбою.
А что же мы? Мы каждый Божий вечер ждем,
Когда к Добру сердца и души повернутся,
И в каждом доме люди молятся о том,
Чтоб захотел к нам добрый дедушка вернуться…..