Один из моих самых любимых поэтов Семён Липкин, ещё не оценённый в полной мере и не поставленный на отведённый ему судьбой и временем высокий пьедестал, подарил однажды читателям стихотворение «Квадрига», в котором даёт характеристики друзьям своей юности:
Среди шутов, среди шутих,
Разбойных, даровитых, пресных,
Нас было четверо иных,
Нас было четверо безвестных.
Я часто перечитываю «Квадригу», поражаюсь точности поэтических характеристик.Очень ярки, очень выпуклы портреты самого автора, его друзей Арсения Тарковского и Аркадия Штейнберга. О каждой из этих литературных фигур двадцатого века можно писать романы, многотомные монографии, оды.
В этом списке есть женщина – блистательный русский поэт Мария Сергеевна Петровых, в моём представлении - русская Мадонна, прекрасная и загадочная, как лики на иконах, внешне - нежная и скромная, но в глубине своей до сих пор не прочитанной до конца души – русалка, обуреваемая необузданными страстями.
Вот как отозвался о Марии Сергеевне, Марусе, Семён Липкин:
А третья нам была сестрой,
Дочь пошехонского священства.
Объединяя страх и строй,
Она искала совершенства.
Муж-юноша погиб в тюрьме,
Дитя своё одна растила.
За робостью в её уме
Упрямая таилась сила.
Как будто на похоронах,
Шла по дороге безымянной.
Но в то же время был размах,
Воспетый Осипом и Анной.
На кладбище Немецком – прах,
Душа – в юдоли богоданной.
Осип – это великий русский поэт Мандельштам, Анна – гениальная Ахматова.
Я часто размышляю о Марусе, - да простят меня ханжи и пуритане! – мне почему-то хочется называть Марию Петровых именно так. Ведь с этим именем на устах хранили её образ те, кто был ей особенно близок.
Анна Ахматова во время своих приездов из Ленинграда в Москву, как известно по воспоминаниям, останавливалась то у Ардовых, то у Мандельштамов. У Мандельштамов её определяли на кухню. Быт в двадцатые-тридцатые годы был плохо устроен, жили тесно, но дружно.
Ахматову посещали друзья. Однажды пришла и эта девочка, студентка Литературных курсов, совсем ещё, казалось бы, не опытная, не искушённая в творчестве и в жизни. Ахматова сразу же влюбилась в Марусю, приблизила её к себе, обогрела. На долгие годы Маруся стала её спутницей по жизни.
- Она – это я, - говорила Ахматова.
Впрочем, судьба Марии Петровых с самых ранних лет была непроста и полна подводных камней, не видимых поверхностному взору событий. Происходила Маруся из семьи священнослужителей, той радикальной части этого сословия, которая относилась непримиримо к советской власти и подверглась гонениям и репрессиям. Один её дядя даже был расстрелян в годы террора, а потом причислен к лику святых.
В девочке с детства жила поэзия. В своём родном Ярославле она посещала литературный клуб. Именно в этом клубе встретила свою первую любовь – Петра Грандицкого.
В её жизни было много любовей, две из них – грандиозные. Но об этом чуть позже.
Я пытаюсь мысленно нарисовать портрет Маруси. Сделать это трудно,
хотя она запечатлена на снимках и даже отмечена кистью художника.
Маруся для меня неуловима. Очень хрупкая, очень нежная, с внешностью покорявшей мужчин, с огромными глазами на миловидном скуластом лице, по свидетельству одних, она была воплощённой невинностью, по утверждению других, авантюристкой и искательницей приключений.
Я не верю ни тем, ни другим. Пытаюсь увидеть её остранённым взором. Мне с высоты лет кажется, что Маруся была блаженной, но с долей лукавинки, что она влилась в мир чистым родником, на дне которого, в глубинах, притаился омут.
Поэт Давид Самойлов, лично знавший её, так отозвался о Марусе:
Этот нежный, чистый голос,
Голос ясный, как родник.
Не старалась, не боролась,
А сияла, как ночник.
Но вот стихи самой Маруси, обращённые к мужчине:
Развратник, лицемер, ханжа…
От оскорбления дрожа,
Тебя кляну и обличаю.
В овечьей шкуре лютый зверь,
Предатель подлый, верь не верь,
Но я в тебе души не чаю.
Какая уж тут родниковая чистота! Но берёт за сердце предельной, жестокой откровенностью...
При жизни она почти не издавала своих стихов. Единственный сборник вышел в Армении, где её ценили, как переводчицу.
Трудно сказать, что это? То ли неуверенность в своих поэтических силах, то ли равнодушие к личной творческой судьбе, то ли – жизненные обстоятельства. Скорее всего – всё вместе.
Маруся обмолвилась однажды:
Одно мне хочется сказать поэтам:
Умейте домолчаться до стихов.
Не пишется? Подумайте об этом
Без оправданий, без обиняков.
Но, дознаваясь до жестокой сути
Жестокого молчанья своего,
О прямодушии не позабудьте,
И, главное – не бойтесь ничего.
Она не боялась. И всё же упорно молчала. Многие и не подозревали о её существовании, как замечательного русского поэта.
Слава обрушилась на Марусю посмертно, обрушилась лавиной. Одно за другим стали появляться в печати мемуарные свидетельства, стихи, посвященные Марии Петровых, начали повсеместно издаваться её книги.
Вспомнили, что Осип Мандельштам посвятил Марусе стихотворение, которое Ахматова назвала лучшим лирическим произведение двадцатого века.
Все, конечно, знают эти прекрасные строки:
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч,
Усмирён мужской, опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
И далее:
Маком бровки мечен путь опасный.
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ.
Не серчай, турчанка дорогая,
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи тёмные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Ты, Мария – гибнущим подмога.
Надо смерть предупредить, уснуть.
Я стою у твоего порога.
Уходи, уйди, ещё побудь.
Они встретились ,возможно, на той самой кухне в квартире Мандельштамов, куда Маруся приходила навещать Анну Ахматову. Осип Эмильевич влюбился без памяти. Он стал искать встреч. Маруся оставалась к нему равнодушной, но от встреч не уклонялась.
Было ли между ними что-то? Скрыто завесой времени. Скорее всего, Надежде Яковлевне Мандельштам померещилась измена, и она очень зло написала о Марусе во «Второй книге»:
«Через несколько лет Мандельштам ещё более удивил меня диким поведением с М.П., которая на минутку втёрлась в нашу жизнь, благодаря Ахматовой. Две-три недели он потерял голову, повествовал Ахматовой, что не будь он женат на Наденьке, он бы ушёл и жил только новой любовью. Ахматова уехала, М.П. продолжала ходить к нам, и он проводил с ней вечер у себя в комнате, говоря, что у них литературные разговоры. Раз или два он ушёл из дому, и я встретила его классическим жестом: разбила тарелку и сказала: «Она или я…»
Надежда Яковлевна так характеризует Марусю: М.П. была из «охотниц» и пробовала свои силы, как все женщины, достаточно энергично. И далее она утверждала, что М.П. – девчонка, пробующая свою власть над чужим мужем.
Семён Липкин в своих мемуарах рассказывает, что через много лет, посещая престарелую Надежду Яковлевну, он посетовал, что она исказила во «Второй книге» образ Маруси и что ему неприятен нарисованный ею портрет. Надежда Яковлевна не возразила. Что это было? Старческое безразличие или осознание своей неправоты – трудно сказать.
Образ Маруси не потускнел от воспоминаний обиженной жены. Вечной страдалице Петровых было не до страстей в доме Мандельштама.
Её первая большая любовь – поэт, пианист, интеллигент высочайшей пробы Виталий Головачёв дважды был репрессирован. Она хлопотала о свиданиях, она стремилась к нему телом и душой. В перерыве между его отсидками они поженились, Маруся родила дочь. Во второй раз Головачёв уже не вышел из лагеря, он тяжело заболел и погиб.
Произошло это в годы войны. Маруся была в эвакуации в Чистополе, очень нуждалась. Ей поддерживал морально и материально первый муж, добрый ангел –хранитель Пётр Грандицкий, выдающаяся личность, учёный, поэт, пронёсший высокие чувства к Марусе через всю жизнь.
Вечерами, в тишине, я люблю перечитывать стихи Марии Петровых. Они действуют, как колдовское зелье. Одно из самых любимых:
Ты что ни скажешь, то солжёшь,
Но не твоя вина:
Ты просто в грех не ставишь ложь,
Душа твоя ясна.
И мне ты предлагаешь лгать:
Должна я делать вид,
Что между нами тишь да гладь,
Ни боли, ни обид.
О доброте твоей звонят
Во все колокола.
Нет, ты ни в чём не виноват,
Я клевещу со зла.
Да разве ты повинен в том,
Что я хочу сберечь
Мученье о пережитом,
Блаженство первых встреч.
Я не права – ты верный друг,
О нет, я неправа.
Тебе лишь вспомнить недосуг,
Что я ещё жива.
Александр Фадеев ворвался в жизнь Маруси, как метеор. Через жизнь Фадеева прошло много женщин. Он был неотразим в своей мужской победительности. Маруся влюбилась безоглядно. И навсегда.
Она посвятила Фадееву много стихов. Одно из них – «Назначь мне свиданье» - Ахматова назвала это стихотворение шедевром русской лирики двадцатого века.
Сейчас даже школьники знают эти прекрасные строки, они бесконечно цитируются:
Назначь мне свиданье
На этом свете,
Назначь мне свиданье
В двадцатом столетье.
Мне трудно дышать без твоей любви,
Вспомни меня, оглянись, позови.
Назначь мне свиданье
В том городе южном,
Где ветры гоняли
По взгорьям окружным…
Тропинка всё выше кружила над бездной.
Ты помнишь ли тот поцелуй поднебесный?
Числа я не знаю,
Но с этого дня
Ты светом и воздухом стал для меня.
Пусть годы умчатся в круженье обратном,
И встретимся мы в переулке Гранатном.
Назначь мне свиданье у нас на земле,
В твоём потаённом сердечном тепле.
Друг другу навстречу
По-прежнему выйдем,
Пока ещё слышим,
Пока ещё видим.
Пока ещё дышим,
И я сквозь рыданья
Тебя умоляю:
- Назначь мне свиданье...
Стихи Маруси – это бесконечность любви, красоты, женского обаяния и женской загадки. А она сама Мадонна. Я готов ежедневно преклонять перед ней колени.
Прекрасные строки Марии Сергеевны Петровых можно цитировать часами. И наслаждаться их прелестью.
Заканчивая эти заметки, я хочу привести ещё одно моё любимое. В нём – душа Маруси:
Я живу, озираясь,
Я припомнить стараюсь
Мой неведомый век.
Всё забыла, что было.
Может, я и любила
Только лес, только снег.
Снег – за таинство света
И за то, что безгласен
И со мною согласен
Тишиною пути.
Ну а лес – не за это:
За смятенье и гомон.
И за то – что кругом он,
Стоит в чащу войти.
Читаю стихи. И всё ещё стою на коленях. Долго стою и не решаюсь подняться.
Спасибо, Маруся!
Р.Маргулис