Там, в окне три кучерявых облачка
тают, тают, тают вдалеке.
А ко мне прискакивает троечка
по литературе в дневнике.
Три имел, я не тянул на пять.
Проходили, кажется, в седьмом,
что умом Россию не понять.
Вправду, не понять её умом.
Мне хотелось бы чего-то лучшего,
только это Родина моя.
Родился в России, дело случая.
Я.
Родился в России, дело случая.
Мать была, и где-то был отец.
И не понимал стишочек Тютчева.
Через годы понял наконец.
Жизнь прожита нецеленаправленно.
И я понял Горького «На дне».
Из училок кто же ближе мне? –
дорогая Ольга Николаевна.
Дорогая Ольга Николаевна,
Вы ругали, что смотрел в окно.
Правильно, Вы так ругали правильно.
Как же это было-то давно!
- Маслов, ну-ка подойди к доске! –
Вон из класса, я кому сказала – вон!
А сейчас я в тютчевском стишке
даже слышу колокольный звон.
Молодая Родина и старая,
как девчонка, девушка, как мать.
У меня четыре полушария,
как Россию мне не понимать?
Папка покатал меня на лодочке,
папка покупал мне крем-брюле.
Как же благодарен я Володечке,
что я появился на земле,
где простой советский Филиппок,
в страхе не сказавший ни гу-гу,
чудом поступает в МГУ.
Иль поцеловал мальчишку Бог?
Хлопну рюмку, под музон притопну я,
и начну кого-то обнимать.
У меня четыре полужопия,
как Россию мне не понимать?
Памятник огромный Маяковского,
мелкие иконочки Есенина.
Жизнь идёт - на Ленинской Высоковска
ёлка в Новый Год на месте Ленина.
Вот сижу я у окна да около.
Леночка ответила на пять.
Что-то не проходим мы Набокова,
где ведут к оврагу убивать.
Взвод, вперёд! А впереди проталина.
Твоя пуля будет не слышна.
Взвод, вперёд! За Родину, за Сталина!
- Я боюсь, товарищ старшина...
Грешен я, но всё ж не так уж чтоб.
Было, было что-то иногда.
Мне Господь подарит телескоп
наблюдать родимые места.
Я не понимал пока нисколечко,
что таилось в тютчевской строке.
Там, в окне три кучерявых облачка
тают, тают, тают вдалеке.
А улыбка Юрия Гагарина,
а его развязанный шнурок!
...Дорогая Ольга Николаевна,
можно мне вернуться на урок...