В стихотворении В. Романенкова «День Поэта», посвященном Ю. Зазимко, есть такие строки:
Мы поэты Божьей милостью,
Хоть не очень, но вполне…
Позволю себе не согласиться с многоуважаемым Василием Федоровичем и сказать: вы поэты «очень даже очень», чему свидетельством – переполненный зал на Кузнецком у Наташи Никифоровой, где 2 марта состоялась презентация новых книг вышеупомянутых поэтов.
«В цвет горького шоколада» - так называется сборник Ю. Зазимко (изд-во "Авторская книга"). Будучи Лауреатом премии «Поэт года 2012» (это приз Русского литературного клуба), Юля получила возможность выпустить книгу, и вот она, изящная, в глянцевой, сладко-коричневой обложке, у нас в руках.
Юля хорошо известна в московских поэтических кругах. Она, великолепно читающая свои произведения, простые по форме, глубокие по сути, желанный гость литературных салонов Москвы (коим в последнее время – и это здорово! – несть числа), постоянная участница культурных мероприятий, проводимых мэрией столицы, и бесстрашная (в омут головой!) - первой передачи "Вечерние стихи" на "Вечерке ТВ".
Сборник начинается одноименным стихотворением, и читатель мгновенно проникается запахом осеннего сада с его мокрыми, голыми, цвета горького шоколада ветками, а наблюдательный читатель уже с первого стихотворения поймет, что автор в ладу не только со словом, но и с палитрой.
В цикле о природе представлены красоты Абхазии с ее "эвкалиптовым ветром" и "арбузным запахом моря"; Крыма, где «море коктейльной пеной взбивает бока волне» и даже Египта, где «звезды в чужие созвездья соткались». Постепенно от описания дальних краев поэтесса переходит к красотам среднерусской полосы, и особое место здесь занимает ромашковый есенинский край. Там и «закат вечерний соком вишни», и «даль туманится кисеей». Юля с друзьями, такими же преданными поклонниками Сергея Есенина, постоянно бывает в Константинове, вновь и вновь
совершает «… побег из Москвы в этот Рай земной…», чтобы напитаться воздухом, которым когда-то дышал ее любимый поэт. Она воспринимает его как близкого человека: разговаривает с ним:
Ты знаешь, а сейчас под снегом
Стоит рязанское село.
С метельным, ветреным разбегом
Сугробов много намело.
Тобой посаженный когда-то,
Скучает тополь у плетня,
Прошедшим летом виновато
Смотрел он сверху на меня.
…
О песнях рассказать? Ну, слушай:
Они звучат, они живут,
Они людские лечат души
От равнодушья и остуд.
…
И что бы там ни говорили,
Судить я вовсе не берусь.
А мы, ты слышишь, сохранили
Твою есенинскую Русь!
(«Письмо Есенину»)
Автор предельно деликатно говорит о трагедии в «Англетере»; не желая расставаться с поэтом надолго, находит выход:
Сочиню я созвездье Есенина,
Чтобы видеться каждую ночь.
(«Созвездье Есенина»)
Те, кто любит творчество Сергея Есенина, надеюсь, с удовольствием прочтут весь есенинский цикл («Не плачь! 28 декабря», «За той чертой» и др.).
Гости Юлиной странички отмечают, что ее стихи не только образны, но и полны цветописи, ведь Юля художник, и это не может не найти отражения в ее творчестве. Так, «Белый стих» - это не о стихотворной форме, а о снеге, который «шел вразнос» и в то же время боялся «смутить белизной»; «Цветное лето» соткано из белых ромашек, бордовых пионов, ярко-желтых бус и … зеленых ногтей, а гроза … какой может быть цвет у грозы? А вот какой:
Между зеленой грозою и синею
Месяц родившийся – тонкою линией.
(«Маленький месяц»)
Визитная карточка Зазимко - «Рыжий клоун». Перефразируя Маяковского:
Мы говорим
«Рыжий клоун»,
подразумеваем –
Зазимко.
Обратите внимание, как здесь обыгран цвет.
На рыжей полянке, под рыжей березой
Сидит рыжий клоун и громко рыдает.
Вы только представьте: у Рыжего слезы!
Да разве, скажите, такое бывает?
Рядом с клоуном – рыжая-рыжая собака. Она жалеет об ушедшем лете.
Не плачь, Рыжий клоун! И так всюду слякоть.
Твой новый костюм весь уже перемазан.
Лишь Белому в цирке положено плакать,
А Рыжий по роли смеяться обязан.
Мы все тебя любим! Мы все тебя просим!
- Не буду! – сказал он.
И кончилась осень.
Вот такие подлинные перлы пейзажной лирики, наряду с традиционными описаниями времен года, можно встретить на страницах книги. Нельзя не сказать и о стихотворении «Белые начинают и выигрывают». Сознательно ухожу в своем опусе от литературоведческих терминов, но тут без них никак - такая мощная развернутая метафора!
Матч шахматный. Страстей накал.
За черные играет Осень,
Но снисхождения не просит
(Да кто б в азарте услыхал!).
За белыми стоит Зима.
Какая борьба! Читаешь – и вспоминается незабвенный Николай Озеров с его «Такой хоккей нам не нужен…». Нужен-нужен – этот столь острый, хоть и предсказуемый, шахматный поединок.
Зима идет D три – F пять.
Дорогу Снежной Королеве!
И больше нет угрозы слева,
И справа можно нападать.
Ну и, разумеется, в конце
Зима победно ставит «МАТ»!
У меня же имя Юлии Зазимко ассоциируется с тончайшими герберами, исключительно терракотового цвета, которые снились лирической героине стихотворения «Встреча», пронзительного, одного, на мой взгляд, из лучших образцов Юлиной любовной лирики.
Ночью снились три герберы терракотового цвета,
Три герберы в тонкой вазе на столе перед окном,
Долго мучили вопросы, оставаясь без ответа:
Существует ли на свете этот, в общем, странный дом?
Где живут герберы в вазе, яркие, как будто звезды,
Где созвездье Ориона видно прямо из окна,
То встречаться еще рано, то встречаться слишком поздно,
Там, где я незащищенно и пугающе одна.
....
Выбирай - скажу - герберу и звезду со мною рядом,
Ту, что чуточку левее, по диагонали - вниз.
Если только ты не против, я тебе присниться рада,
Если для тебя не трудно, мне, пожалуйста, приснись.
....
И, конечно, ни одна женщина не останется равнодушной к диалогу «Свет мой, зеркальце».
А я сказала: «Как же так,
У глаз морщинки, будто лучики?».
А ты сказал: «Какой пустяк!
Они лишь украшенье лучшее».
А я сказала: «Боже мой,
Глаза с годами как-то выцвели!»
А ты сказал мне: «Цвет такой…
Такой чудесный, словно ситцевый!»
А я сказала: «Вот те раз!
Где щёчки те, что были смолоду?»
А ты сказал лишь пару фраз:
«Бледны чуть-чуть. Наверно, с холоду».
А я сказала: «Только глянь…
Кому теперь могу понравиться?»
А ты сказал: «Ну перестань.
Ты для меня всегда красавица!»
Что мне зеркальное стекло
С его пророчествами вещими!
Мне просто очень повезло -
Твоею быть любимой женщиной.
Да только из-за этих двух стихотворений, да еще "Я тихонечко, в четверть голоса...", "А я когда-то рисовала" хотелось скупить весь тираж и раздарить приятельницам на Восьмое марта...
О поэзии Ю. Зазимко можно рассуждать и рассуждать. А сама она говорит о ней в стихотворении, которое так и называется - «Моя Поэзия»:
Устав от боли и обид,
Не ускользни, прошу, из сердца!
Моя Поэзия стоит
Перед незапертою дверцей
…..
Поэзия! Дай шанс один
Дай шанс еще один всего-то!
Комментировать эти строки – дело неблагодарное. Договариваться со своей Поэзией – прерогатива автора.
Скажу лишь большое спасибо Юле, Русскому литературному клубу и издателям за чудесный шанс - в очередной раз порадоваться хорошим стихам.http://www.stihi.ru/avtor/zazimko1
Если Юля Зазимко ассоциируется у поклонников ее творчества с герберами, то Василий Романенков (http://stihi.ru/avtor/strelec1052) теперь уж точно с васильками. Так называется его новая книга по одноименному стихотворению, строки которого льются плавно и мелодично. На презентации tго прекрасно исполняла под гитару С. Колосова, а мне подумалось: вот бы песней на всю страну!
В вечернем небе много сини,
В селеньях дальних – огоньки,
А при дорогах по России
Синеют скромно васильки.……
А я порою забываю
В потоке быстротечных дней,
Какими, в сущности, бывают
Цветы на Родине моей.
Да, за голландскими розами и египетскими пальмами теряются наши скромные полевые цветы (васильки, ромашки, кашку), которыми щедро усыпаны страницы сборника. И березкам на них тоже есть место. И много-много места – России.
Поймала себя на мысли, что мой рассказ будет аналогичен сочинениям, которые в советское время писали на выпускных школьных и вступительных вузовских экзаменах: «Тема Родины в произведениях (имярек)». Но что поделаешь, если, говоря о конкретном авторе, так и есть.
Но вначале о нем самом, в первых же стихотворениях сборника открыто определяющем свою жизненную позицию. Его не прельщает роль смутьяна, трибуна, вожака.
Ему:
Приятно тихо быть на белом свете,
Среди людей хороших и простых.
(«Мозаика»)
….приятно быть не первым,
Чтобы за спиной – никого.
(«Быть последним»)
Простите, если что не так,
За то, что мог, но не ударил.
(«Момент истины»)
Но в то же время, хата с краю – не его удел.
Парус мой, алеющий в закате,
Не страшится ветра перемен,
Только не хочу жить в крайней хате,
А в последней – никаких проблем.
(«Быть последним»)
Автор, будучи творцом, пытается посредством своих строк дойти до читателя, донести свои мысли о той земле, на которой живем. Мы видим Россию не только с высокого берега Оки или скамьи Пушкинской площади. Мы не единожды мчимся с лирическим героем в скором поезде, или плетемся в общем вагоне, или спешим на работу в электричке. Вагон – это особый мир, где можно и поразмышлять, и прикупить чего-нибудь, и послушать баяниста, что «голосит про мороз».
И все же:
Как же больно стучит электричка,
По земле, где опять недород.
…
Не дай Бог, под откос, под откос.
(«В электричке»)
В этих словах боль за нашу Родину, которая ну никак не может, сколько бы ни мусолили слово «нано» и сколько бы ни плодили СколковЫХ, влиться в мировой цивилизационный процесс.
Увязшая в равнинах бездорожья,
Живет себе соломенная Русь,
Живет она, и быть другой не может.
(«Соломенная повесть»)
Автор
- констатирует:
На Руси все, как и было:
Урожай иль недород,
Волки воют, ржет кобыла*
И безмолвствует народ
(«Постоянство»)
(*про кобылу (справилась у Василия) – это ей-ей не про знаменитое медийное лицо)
- не питает иллюзий относительно истинного положения России в мировом пространстве:
Страна моя, мы в мире одиноки.
…
Как дорого мы платим за нее,
За «непохожесть» нашу именную!
…
Кому нужна заря твоя, скажи?
(«Холодный рассвет»)
- сокрушается о возможной судьбе страны:
Мы прокурим всю Россию,
А потом ее пропьем.
(«Табак – дело»)
(Вот тут можно не волноваться, Василий: на повестке дня - закон о запрете табакокурения)
- жаждет порядка в государстве:
Как хочется в садах твоих, империя,
На все века порядок навести!
(«Про дворников»)
- переводит в практическое русло тревогу мировых держав о том, что не за горами экспансия Поднебесной:
Пора, мой друг, засесть за словари,
Чтоб на китайском выучить «Катюшу».
(«Катюша»)
- но, как истинный патриот, верит в светлое будущее страны и подчеркивает свою неразрывную с нею связь:
Моя судьба вплелась в судьбу России,
И без нее не стоит и гроша.
(«Пора»)
Стоит ли и говорить, что любимый поэт В. Романенкова – Сергей Есенин, которому он посвятил не одно стихотворение. Но мы найдем у него строки и про Рубцова, Блока, Мандельштама.
Поэт-москвич не может не писать о Златоглавой. Однако если многие современные поэты зачастую негативно, даже экстремистски высказываются о ее проблемах, связанных с «понаехавшими» из бывших братских республик, то в стихах Василия мы не найдем ничего подобного, а стихотворение «Ахмед» выделяется своей предельной толерантностью:
Аллах велик! Людей своих любя,
Ведет к добру и немощных жалеет…
Ахмед с метлой шагает по аллее.
Москва ему доверила себя.
Приписанный к числу ее пажей,
Столице присягнул любовью пылкой…
Блестят в тумане бритые затылки.
Храни, Аллах, от бит и от ножей.
…
Бежит за ним, хвостом виляя, пес.
Бегут Москвы рассветные минуты…
Идет Ахмед… Как избежать нам смуты?
Аллах велик!.. Храни нас всех, Христос!
К образу Христа, Богу есть обращения и в других произведениях, тут тоже невольно вспомнишь некоторых сочинителей, запросто общающимися со Всевышним, контрастом которым – деликатность лирического героя, та богатая внутренняя культура, которая не позволяет опуститься до недопустимого:
О Господи, я так несовершенен,
Не мне с тобой о вечном говорить!
(«Исповедь»)
Вы спросите, а где же про любовь? Есть и про любовь: к женщине, к друзьям нашим меньшим, к футболу… И посмеяться есть чему:
Нет, не курево, не спички,
Не серебряную нить –
Мне мочалку в электричке
Посчастливилось купить.
По березовой аллее
Ноги скорые несут.
Дома мне намылят шею
И мочалкою натрут.
Сдай немного влево, Пресня,
Расступись, Охотный ряд!..
С чистой шеей интересней
Получать за все подряд.
(«Мочалка»)
Определив вначале книги свою жизненную позицию, В. Романенков дал и свое видение стихотворца. В его представлении поэт идет своей дорогой, и каждый может его ранить, задеть, или, напротив, НЕ УДОСТОИТЬ. Но, несмотря на это:
Идет поэт и зрит в алмазах небо
И ничего не видит на земле.