Ты помнишь этот весенний вечер, невнятный говор невдалеке, свою прогулку и вашу встречу, букет мимозы в твоей руке. Он с непокрытой головою, ты разглядела над нею нимб, и что он видит совсем другое, ты безоглядно пошла за ним. Ты приходила в нарядном платье, легко спускалась в полуподвал, в его две комнаты на Арбате, в его каморку, что он снимал. И все казалось таким знакомым, и этот сладко-щемящий миг, и это кресло, и запах дома, и переплеты старинных книг.
Пространство вздрагивало и трепетало, когда усаживался он за стол, писал и правил, а ты читала нетерпеливо, лист за листом. Разряды молнии, как от кресала пронзая воздух, во мглу неслись, ты умирала и воскресала и устремлялась куда-то ввысь. И это было скольженьем жертвы по глади магии слов и строф, а как взрывал он свои сюжеты неотвратимостью катастроф! И масло было уже пролито. И было поздно срывать стоп-кран. Ты превращалась в Маргариту, ты с головою ушла в роман! Ты стала действующим персонажем, сюжетным ходом, узлом интриг. Ты опоздала к нему однажды и не нашла ни его, ни книг. Сгорела рукопись и дверь открыта и мысли путались, как в бреду. Ну где твой Мастер, Маргарита? - он без сомненья попал в беду. Погиб? Похищен? В больнице? В коме? - от версий можно сойти с ума. И что с Га-Ноцри? А ты хоть в омут. И кто допишет теперь роман?
И эта мысль насквозь пронзала и мозг и сердце, как разряд, ведь ты тогда еще не знала, о том, что рукописи не горят. Тебе все грезился его голос и взгляд далекий, синей снегов. И ты готова лететь на полюс, иль к черту в ступе спасать его. Хоть на метле, хоть на утлой лодке, или в ковчеге, как правый Ной. И ты пустилась на все уловки, кончая сговором с сатаной.
Спускался вечер, сгущались тени и пахло дымом от сигарет. Ты ощутила себя на сцене, одна в ответе за весь сюжет. Ты будешь в центре гремучей массы, где искры сыплются из глазниц, а там в финале маячит Мастер и долгожданная встреча с ним. Казаться смелой. Казаться вздорной. Казаться юной на зло судьбе. Весь театральный сарказм и юмор давно готовы служить тебе. Долой сомненья, долой напасти, тебе по силам и роль и грим, ведь там в финале маячит Мастер и долгожданная встреча с ним. Но это позже, а сегодня предмайский вечер и благодать, освоить швабру и став свободной, уметь по небу легко летать. Настрой на точность движенья, жесты, ведь ты впервые идешь в полет. Подъем, паренье и взрыв блаженства, от восхищенья душа поет.
Огни рекламы. Ты над Арбатом. И от волненья вскипает кровь. Здесь интуиция - твой фарватер, а верный штурман - твоя любовь. И вновь сниженье, подъем, паренье, минуя биржу и водоем. И ты у цели, Маргарита, вот дом Драмлита - особый дом.
Здесь люди с именем. Здесь на иврите литературные закрома. Вот и табличка: "Латунский критик", (кто рецензировал Его роман). Бацилла мшенья терзает душу, со дна вздымается гневный смог. Ату, завистники и кликуши, ужо вам будет большой урок. Держись за трубы, за водостоки, а ноги прочно вросли в карниз. Удар по окнам и брызги стекол, переливаясь, летели вниз. Какие радужные моменты! (и от удара слетает бра). Теперь доступны апартаменты, вперед, к подрамникам и коврам! Удар по живописи Сарьяна, удар по люстре под потолком, удар с восторгом по фортепьяно на кухне найденным молотком! Обивка кресел висит клоками, шкафы с посудой разбиты в хлам. Индусу Шиве шестью руками слабо устроить такой бедлам.
Все бесшабашней твои проказы. Ревут сирены, растет толпа. Удар по чешским шикарным вазам, непринужденно, в полетном па. Здесь погибало все, что фальшиво без назиданий и лишних фраз, и ты кружилась, и ты крушила - ты исполняла мефисто вальс!
Все это в прошлом. В ту реку дважды вступить напрасная тщета. Роман окончен. Все персонажи нашли в сюжете свои места. Профессор Воланд исчез со свитой, великодушно прощен Пилат. И только Мастеру с Маргаритой пути закрыты и в рай и в ад. Их поселили в стерильном мире, где как награда царит покой, где все, что надо - в изобилии, и если хочешь - возмешь рукой. Здесь все проблемы проходят мимо, в саду скамейки под сенью крон. Здесь дом с верандой и мезонином. Здесь процедуры и моцион. Здесь день размерян и одинаков, слуга радушнее, чем родня. Здесь нет ни случаев, ни вариантов, ни отклонений от темы дня. И лишь прожектор лучом осветит столбы с колючкой (всего на миг). Здесь нет сюжетов, скучает Мастер без острых фабул и без интриг. Он чутко вслушивается: не скрипнет дверь ли, и в отдаленьи не грянет гром и что-то вспомнив, вдруг спросит перьев, склонясь задумчиво над листом...
ВБ