Сумрак мертвецкой сырее витрин размороженных,
губы твои были слаще, пожалуй, пирожного,
кот на нас зыркал двумя зеркалами горящими
в том магазине, где мы целовались за ящиками.
Мявкнул, когда тебя сбросили с катера в воду,
шмякнулась, тут же русалкой нырнув, будто в водку,
ту что я пил из горла, без закуски, откинувшись...
Ну и дела, ты дала. А потом -то ножом в мою спину все ж.
Всё же на этот момент я с отгрузкой закончил.
Мент осмотрел твое тело и тоже, конечно же, кончил,
встал, застегнулся, и дальше описывал тело,
чтоб завести поскорей уголовное дело.
В морге анатом пред тем, как тебя потрошить,
тоже не смог...Ему тоже пришлось согрешить.
И гробовщик прямо в новеньком тесном гробу,
не позабыл, что на этом, на свете-ебут.
Он не обут был, когда он к тебе залезал,
я уложил его тут же, шагнув через зал,
я привязал тебя к койке, ведь после попойки,
я умыкнул тебя, - делать безумные стойки.
Кот наш учуял отвратно немыслимый запах,
он мне вцепился как будто лягавый в глаза-то,
прыгнул на спину тебе, чтобы случку устроить,
словно кобель свою сучку, и было нас трое...
Сквозь зеркала проплываешь ко мне разлаженка,
джонка моя тухлогрудая, милая жёнка,
как ты прекрасна, как ты по -мертвецки прекрасна,
значит, выходит, любил я тебя не напрасно.