Мы были сёстрами – подругами. Я на девять месяцев старше. Она прислушивалась ко мне и притягивала своей естественностью и эмоциональностью. Уже в детстве в ней была видна сексапильность, и мальчики охотно общались с ней. Она была самокритична и любила флирт. Я не завидовала ей, но с удовольствием за ней наблюдала. Меня ценили за ум и как девочку-друга. Её надо было всему учить. Это льстило и удивляло. Мне казалось, что она затмевала меня, но женской конкуренции между нами не было. Я чувствовала, что во мне она видит опору, отдаёт роль водительствующего, и я её принимала, потому что ей так хотелось: младшая сестра - и этим всё сказано!
Мы учились друг у друга, взрослея. Наши отношения с мужчинами шли параллельно с нашим духовным и родственным общением. Она знала все мои печали, я её мечты. Ей нравилось гостить у нас. Меня радовало её присутствие. Она олицетворяла праздник жизни, я – её философскую подоплёку.
Мы любовались майской звёздной ночью. Лунный свет падал в центр комнаты под углом. Откинув белую мантию с окна, она полулежала на подоконнике, высунувшись на улицу, и курила. Ароматы ночи и табачного дыма воздух приносил на мягкой волне в нашу спальню. Шелест берёзовой листвы завораживал мелодией невинности, играя на ветру ветвями. Нам было шестнадцать. Столько было ещё не познано, и сколько эмоций в рассказах о первых опытах!
Цвели ландыши. Пел до рассвета соловей. И ровно в четыре утра мы, утомлённые физически и возбуждённые эмоционально, падали на разложенный диван и засыпали молодым и крепким сном до полудня.
Беспечная юность не знала покоя! Поклонники, романтика. Розы у порога, ночные беседы с юношей с балкона, встречи под луной; шорох листьев, аллеи, фонари, скрип качелей, цикады. Звёзды, в окнах свет…
Вылазки-поездки по ягоды-грибы.
Пасха. Свежесть утра, крашенные яйца, куличи.
Зимние морозы. Святки. Рождество. Ночью мы в озорстве и испуге прислушиваемся к словам первых встречных прохожих - ответы на гадание - и бежим домой. Перехватывает дух!Холодным воздухом режет горло.
Сладости, ёлка в огнях в тёмном зале. Запах мандарин. Свечи. Зеркала. Где ты,суженый?! Недопитый кофе – предсказание судьбы! Ах, если бы увидеть! Ах, если бы уметь!
А летом … "Ты не представляешь! Он такой! Боже, с ума сойти! Я просто …!»
Вот и он – «принц» на бордовом Опеле восемьдесят третьего года выпуска, который и увёз мою сестру в «романтическую сказку» с незаконченным финалом. Так ведь и должно быть ?!… И родился мальчик!
Я чувствовала, что это уже случилось, и чтобы как-то поддержать сестру, я передаю ей письмо. Всё будет отлично! Мы справимся!
Я помню малыша уже в четыре месяца в голубых ползунках у себя на руках. Он внимательно смотрит на подаренное мне будущим мужем серебряное кольцо с бирюзой. Ему уже два с половиной года. Он очень любит меня, не сходит с рук. Я чувствую себя тоже его «матерью».
Она выдаёт меня замуж. Заботится, чтобы всё прошло «как надо». Радуется со мной и желает мне счастья «…и детишек, таких маленьких киндеров, умненьких, красивеньких и, самое главное, здоровеньких!» наперебой со своим будущим мужем. Они симпатичная пара:
слитая, окаменевшая в единении, как мотор и машина.
Мы видимся, но общаемся редко. Их дом всегда полон радушия, стол накрыт для гостей. Они скоро поженятся, и, наконец, ребёнок будет усыновлён. Всё хорошо, и я спокойна. А потом у них появятся свои дети – Артём и Алинка.
Никто не говорил, что будет легко, не обещал счастливого материнства. Мы шли друг за другом, а испытания только начинались!
С огромным животом она «ввалилась» в мой дом, чтобы расцеловать моего сына такого же курносого и с ямочками на щеках, как её отражение в зеркале.
А через месяц её увезут в больницу. Реанимация. Отделение недоношенных …
Вы были когда-нибудь в лапах смерти?
Я долго не могла понять, куда я попала! Я хожу по больничным коридорам, вижу медиков с лицами встревоженных матерей, таких же женщин, но знающих цену каждой секунды, жизни. Напряжение чувствуется в каждой мышце лица и тела, движениях. Главное –точность и своевременность!
Иконы над входами в палаты … Стеклянные вакуумы комнат, в которых живут недородившиеся дети. Морг живых младенцев - крошек из плоти и крови кукольного вида. Крошек, которым надо спастись. Найти силы, чтобы выжить!
Запах и синий свет антибактерицидных кварцевых ламп. Полу обезумевшие от ожидания спасения и страха перед горем матери, бесшумно передвигающиеся по больничным «тоннелям» в состоянии транса или глубокого реактивного психоза. Уколы, кормление, капельницы, взвешивание, нервные срывы …
Счастливая та, у которой ребёнок прибавляет в весе. Каждый грамм на вес золота! Робкий шанс к жизни!
Кажется, что этому не будет конца. Сил нет никаких!
Я помню лицо Наташи, на руках у которой, посинев, умер ребёнок, за жизнь которого она боролась уже месяц, на её глазах! Сколько ужаса в этих стенах! Заложники смерти. Два параллельно существующих мира - живых и мёртвых, и «ангелы» в белых халатах!
Бессилие, парализованность душевная и физическая, и надо превозмочь себя, и ты ползёшь… Вылезти вон из шкуры, чтобы отдать последние силы своему ребёнку, которой должен выжить, обязательно должен! Вера, и только она, поднимает с колен на ноги и заставляет идти навстречу - суд с Богом, к Свету, неся на руках ребёнка - недораскрывшийся бутон, лишённый источника жизни, в надежде и мольбах о спасении. И нет никакого «материнского инстинкта», есть плачущее сознание несчастной матери и сердце, истекающее кровью! Вот когда плачут кровью!
А когда всё уже кажется позади, и ты перешагиваешь порог больницы, и тебя встречают с выстраданными улыбками на лицах родные и отец ребёнка, то всё равно ты ещё остаёшься там надолго в своём сознании. Пережитое скоро не забудется. Врач становится твоей матерью и матерью твоего ребёнка, и ты готова встать перед ней на колени и целовать её руки, но она для тебя «существо» из мира живых, а ты по другую всё ещё сторону!
Идёт время, малыш вопреки всему растёт и борется с недугом. Цепляется за жизнь, питаясь молоком и любовью матери и близких. А когда их двое, всё сложней!
Я звоню в дверь сестры, её уже выписали, и мне хочется увидеть двойню. Краснощёкая Алинка и пугающе-тощий Артём слабо потягивают смесь. Никто не мог подумать, как этот рахитичный младенец быстро наберёт силу и уже в десять месяцев, держась пухлыми ручонками за борт манежа, начнёт ходить! Невероятными темпами он вырастит в мягкосердечного, любящего малыша с повадками мужичка-хозяина. И сестра не будет скрывать, что он - её любимчик Артёмка. Муж дополнит своей любовью к дочери семейную идиллию. Трое детей – богатство, о котором можно лишь мечтать, воплощённое счастье земное! И ничто, казалось, не предвещало беды. Но перед Новым годом Артём неожиданно заболеет - "такая странная" температура.
Мне снился сон: звонит моя тётя, бабушка Артёмки, и, плача в трубку, говорит, что он умер. Очнувшись в ужасе, я постаралась «не брать в голову» этот сон – знак, поскорее забыть о нём. Но … Разве могла я знать в тот момент,что он окажется вещим?!
В январе я узнаю, что сестра в больнице: оттуда редко выходят, не возвратившись.
Отделение онкогематологии, диагноз - рак крови. Это невозможно осознать!
Снежная метель. Такси застряло. Путаясь в полах дублёнки, я спешу в приёмное отделение.
Бесконечно длинные коридоры – лабиринт! Я, наконец, нахожу вход. И … гробовая ти-ши-на! Мне стало страшно.
Красочно расписанные стены сюжетами из любимых детских сказок и мультфильмов, повсюду наклеенные рисунки детей и аппликации. Никого нет. Я хожу по кругу, заглядывая в прозрачные стены палат, и в каждой из них своя трагедия!
Мать, отец или бабушка и обречённый на смерть ребёнок. Возможно, единственный. Возможно, не только он. Печальные, избегающие взгляды взрослых между собой, скрывающие правду от самих себя. Фрукты и мягкие игрушки, капельницы и химиотерапия, книжки с картинками …
Я прохожу мимо игровой комнаты, где несколько детишек собрались около нянечки. Течения времени словно здесь не существует. «Тихий час» и грохочущая тишина, от которой можно сойти с ума!
Где же Анечка с Артёмкой?! Я иду на второй круг в поиске палаты, и чувствую, как неистовая и совершенно «неуместная» эмоция – радость - охватывает меня с шумом и скоростью горной реки: «Боже мой, может, это какая – то ошибка?! Чудовищная ошибка! Может, это мой дурной сон, и их вовсе здесь и нет?!» И я почти поверила своей робкой надежде, как вдруг открылась дверь, и я увидела ярко красную майку своей сестры, и её, сидящую около Артёмки на кровати.
Я остолбенела у входа. Ребёнок лежал «под капельницей» и смотрел глазами взрослого человека. Аня уже его подстригла: «Пусть лучше так, всё равно волосы скоро выпадать начнут,» - объяснила она, словно внутренне смиряясь с болезнью. Импульс радости встречи и ощущение вбитого в сердце кола – не передать! Мы говорим обо всём. Стараемся даже шутить. А ребёнок засыпает.
«Пусть поспит . Ему сегодня сделали восьмой раз «химию»,он устал ,»-и она укрывает его одеялом . Она прячет слёзы . По мне бегут «мурашки» , и я тоже не могу смотреть ей в глаза .Ободрять здесь невозможно .
Я не смогла сдержаться и поняла , что мне пора : «Я обязательно зайду!»Она меня проводила .
Не прошло и месяца , как ребёнок , наш маленький Артём , сгорел как свечка . Саркома . Все родственники в состоянии помешательства , помутнения рассудка . Непередаваемый безмолвный внутренний шок . Полное безмолвие , только катящиеся бесконечные слёзы . Суета сбора денег – надежда-всё кончено .
Ночь . Реанимация . Судороги . Остановка сигнала – смерть . Душераздирающий , ни с чем не сравнимый крик матери , потерявший в миг ребёнка !
« Перед смертью он просил , чтобы я взяла его «на ручки». «Мне холодно,-говорил и крепко прижимался ко мне . А потом : «Мамочка , ты у меня такая красивая . У тебя такие реснички!»и гладил ладошками по лицу .»
Врач упала перед ней на колени : «Прости меня , Анечка ! Прости . милая !»
Люди не Боги .
Яшка приехал забрать мёртвого сына и его безутешную мать . Он недавно похоронил деда и отца – рак .
И сбылся сон . Был тот самый звонок в половину восьмого утра .
Скоро похороны . Со всех мест стали съезжаться родственники: кто из Дагестана , кто из Перми . Каждый хотел проститься с Артёмкой , маленьким мальчиком , не дожившим две недели до своего дня рождения . Ему должно было исполниться всего лишь три года .
И я вспомнила , как однажды я ей позавидовала . Мне хотелось , чтобы в моей семье и с моим ребёнком было всё как у них . Ведь на тот момент их большая семья была на подъёме , в любви и единении , а дети начинали здоровую жизнь среди сверстников .Я виню себя за это . Мне хочется попросить у неё прощения , но я боюсь ей в этом признаться – ведь она хорошо обо мне думает , и это важно для нас обеих . И я признаю
свою слабость перед младшей сестрой , пережившей такое . Не я её опора ! Она примером своей воли и жизнелюбия , вынужденной «закалённости» сейчас тащит меня на «буксире»- ведь она ещё и крёстная мать моему сыну ! Я чувствую её любовь и благодарность , но я не понимаю за что ?!
Было холодно . Солнечное февральское утро . Я уже знала , чего мне ожидать . Двоюродные сёстры вчера были у гроба Артёма в квартире сестры .
Я вышла из маршрутки , которая остановилась прямо перед киоском с игрушками . По велению сердца , почти не осознавая ничего , я выбрала милого серо-белого мышонка , держащего в лапках сердце с надписью «I LOVE YOU» , для маленького Артёмки . По – русски он говорил эти добрые заветные слова полудетским голоском , и они пронизывали слух и душу насквозь ! Купила две белые гвоздики с тёмно-бордовым - «траурным» - окаймлением , но белые ! Хотелось думать , что я иду на добрый детский праздник – День Рождения ! Но …Я пыталась думать , что так оно и есть – ведь есть же жизнь после смерти ! Нам ведь её обещали ! А значит , у Артёмки всё будет хорошо ! Проводы в рай – вечный праздник безгрешной души ! Но как же тоскливо и страшно сердцу !
Безмолвный домофон , дышащий защемлёнными лёгкими человека , беззвучно открыл подъездную дверь . Я входила как в храм . Мне хотелось идти пешком . Я думала собраться .
Где – то на четвёртом этаже я встретилась глазами с женщиной , бросившей взгляд на мои руки , в которых я несла мышонка и гвоздики . Без слов я увидела её сопереживание – немая сцена второго плана – но выразительность её была слишком убедительна ! От ощущения приближения к чёрной двери я стала чувствовать , как немеют мои ноги . Мне казалось , что я сейчас рухну на колени прямо в дверях . Ярко-бордовая маленькая крышка от гробика ребёнка стояла у противоположной от лифта стены как неопровержимое доказательство беды . Я думала , что нажимаю звонок в квартиру . Это я и делала , но я не слышала ничего кроме ужаса тишины и громкого биения своего сердца .
Открывшая дверь старшая сестра не была похожа на себя . Мне пришлось напрячь сознание и зрение . чтобы в этой похудевшей и осунувшейся молодой женщине в чёрном гипюре и тенью горя на лице узнать горделивую жену преуспевающего бизнесмена . Теперь я видела растерянную и суеверно испуганную Стеллку , вырвавшуюся наружу , хлопотливо суетящуюся . Она помогла мне раздеться и направила в зал .
Было слишком темно , траур ощущался физически . Им «пахло» от искусственных цветов на венках , заполонивших большую часть пространства . Их было так много , что , казалось , живым людям здесь нет места . Зашторенные окна и занавешенные зеркала невыносимо напрягали сознание , давили на психику , рвали душу , но не это было самым страшным зрелищем , а другое …
Дети ! Что может быть дороже их жизни ? Кто может быть ближе сердцу матери ? Что может быть лучше счастья детских объятий и звуков голоса и детского смеха ? Что ?! НИЧЕГО !
Поместившийся на двух табуретках детский гробик был похож на раскрытую картонную коробку с купленной в подарок куколкой внутри . Но разве этого «подарка» ждала моя сестра от судьбы ?! Игры в куклы давно забыты !
Бледнолицый мальчик в тёмно синем костюме спокойно лежал , сложив на грудке ручки . И если бы не видеть потемневших кругов под глазками и под ногтями на пальчиках обеих ручек , потрескавшиеся распухшие полураскрытые губки , можно было бы поверить во что угодно , лишь бы не в реальный смысл ситуации .
Неживая от горя сестра всё ещё плакала , время от времени произнося вслух воспоминания прожитых счастливых дней рядом с сыном и последних мгновений перед разлучившей их друг с другом смертью . Помутившийся рассудок изредка возвращался в жизнь , выливаясь в гиперзаботу о старшем сыне . Заходившие в дом «новые люди» и сидевшие на диване в ряд одновременно и естественно «вступали» в плач после каждой фразы сестры о Артёмке . Муки её были страшны . Безумие было где-то рядом , а «родительский инстинкт» был знаком каждому .
Яшкино горе было молчаливым и отрешённым . Он сидел напротив сестры справой стороны от гроба , гладил сына по головке , ровняя бумажную ленту на лобике , не отрывая от него глаз , медленно как во сне , изредка смахивая с лица катящиеся , живые слёзы .
А Анечка всё время мяла платок в руке , словно выжимала из него свои слёзы .
И тут я осознала , что стою посреди комнаты . Мой надрывный вопль оглушил меня
так внезапно , что , стыдясь , я закрыла рот рукой , растерявшись и потерявшись среди людей . Сестра и её муж теперь заметили меня и поманили ближе , поняв то , что мне нужна сейчас «помощь», чтобы справиться со своими чувствами . Я шагнула вперёд , но ,услышав голос тёти , оглянулась и отдала ей гвоздики . « Живые цветы сейчас нельзя ,»- сказала она , встревожившись . А мышонка я протянула ребёнку . Мы с Яшкой стали искать ему место в ножках Артёмки , оба конфузясь от неловкости ситуации , но понимая и веря в символичный характер моего «подарка» . Сестра протянула руки , и , в конце концов , Яшка отдал игрушку ей . Что – то просияло на миг в её лице , словно луч света неожиданно ворвался в темно
ту комнаты сквозь задвинутые шторы .
« Артёмушка , посмотри …какого мышонка тебе подарили ..!-проговорила она и показала мордашкой игрушку сыну , потом повертела её в руках и нажала на «живот» .
« Я тебя люблю ,»- детским голосом прозвучал мышонок , как живое существо , в беззвучии момента . Это хотела сказать и я , и все , кто был с ними рядом .
Она вытирала слёзы снова и снова : « Он так любил мягкие игрушки… Бывало обнимет своего большого белого мишку , ещё моего , самого за ним не видно , и …так с ним и уснёт . Крепко – крепко держит , даже когда уже уснул . Хочу его забрать , а не могу … Так и спят вместе …».
Спустя время её уведут в другую комнату , сделают успокоительный укол и уложат спать . « Чтобы на похоронах было всё как полагается , чтобы в обморок не упала» - услышу я объяснение .
У гроба ребёнка я тоже разрыдаюсь , прощаясь с Артёмкой . Вадик , мой старший племянник , будет гладить меня по плечу , успокаивая . Я обниму Яшку впервые в жизни , крепко , почти изо всех сил , чтобы дать долю их его сердцу вынести всё . И уйду , оставив для сестры серебряную подвеску- иконку Божьей Матери . Пусть ей передадут . Пусть ей поможет хоть что-то , лишь бы не сошла с ума !!
Я вернусь домой , обниму сына и уложу его под музыку февральской метели спать , зная , что она –моя младшая двоюродная почти родная сестра – с мужем и траурной процессией сейчас несёт своего малыша в другую кровать из окаменелой от стужи земли и одеялом из белого рассыпчатого снега , венков и умирающих на холоде живых цветов под крестом из древесины ! И плакали взрослые мужчины , растирая слёзы по обветрившемуся красному замёрзшему лицу …
По залу заводской столовой , обнявшись , ходила плачущая пара – Анечка и Яшка –делящая горе пополам , похоронившая в этот день не одно сердечко , а сразу три .
« Да лучше бы я сдох !!!»-прокричит Яшка , когда начнут закидывать землёй его ребёнка .
А через полгода я увижу сон , как Артёмка и мой сын катаются на «качалке», радостно смеющиеся , живые , здоровые , родные , любимые .
А сестре будут сниться берёзы . Русские белоствольные красавицы берёзы ! Не плачущие ивы , не плющ и терновник , а берёзы .
И однажды я прочитаю в сакральном календаре друидов , что из неё , любимой , делали детские колыбели , чтобы лучше спалось . И мы вспомним , что под их заботливым бдением спит один маленький мальчик , который только и ждёт момента , чтобы снова вернуться и обнять свою маму не Артёмкой , так Павликом , не с машинкой , так с корабликом . Потому что жить- это хорошо ! А рядом с мамой и папой ещё лучше ! Ждите…
09.04. 2006г.