1.
Я покрою косы блёклым ситцем,
поцелую кроткий образок.
Всякое, чему дано случиться,
свой имеет срок.
Жизнь — двух своенравий столкновенье:
лбом ко лбу — Господь и человек.
Только всё, причастное к горенью,
свой имеет век.
Меж землёй и небом — пропасть спора.
Всё ж из века в век, о, боже мой,
следом за Христом мы лезем в гору,
чтоб укрыться этой же горой.
2.
Рок великого филосОфа —
тела вдоль мрачный груз креста.
Я узнала тебя, Голгофа,
по согбенной спине Христа.
Так сбылось — оказался первым
в веренице земных людей.
Всё познает: стальные нервы
малодушных седых судей;
слабость тела и силу духа,
боль, при коей уже молчат;
сладострастный над самым ухом
хрип усердного палача;
ядовитый клинок под рёбра
и жары огневую твердь;
и ползущую чуткой коброй,
к сердцу, ждущему жизни, — смерть...
Первый в очередь на распятье
в гору движется, нелюдим,
ну а мы, по несчастью братья,
вслед за ним.
3.
Горчит в христианской крови
смирения древнее бремя:
душа — в услуженьи любви,
под терний подставлено темя.
Крылами на слабой спине
раскрыты крестовые оси.
Потребность любить вдвойне
того, кто о том и не просит —
(издревле на образах
ведь лики не пишут в профиль)
— есть сила глядеть в глаза
своим палачам на Голгофе.
4.
Суть вечной голгофской муки,
когда средь убийц и татей
насильно разъяли руки
Христу для земных объятий,
ясна только тем, кто любит:
смирившись с судьбой злосчастной,
пред всяким, кто лжёт и губит,
раскрыться крестообразно.
25 февраля 2013.