Перебирая, как музейный сторож,
Осколки, отпечатки, паутину,
я превращаюсь и сама в руины,
которые не ищут - хватит Трои.
Уже на ощупь зная экспонаты,
огня не зажигая, тихо ночью
брожу, смотрю в колодцы фотографий
и шёпотом в них вызываю эхо.
И этот звук пугает не прохожих,
не птиц пролётных - он меня пугает,
поскольку понимать я перестала
язык вот этих жёлтых фотографий.
Мне говорит случайный посетитель,
что лица так светлы на этих снимках,
что радость мысли бродит по портретам,
и нужно быть слепым, чтоб не заметить,
что источают взгляды только нежность,
а с мягких губ вот-вот сорвётся слово,
которое любви лишь продолженье,
И нужно быть глухим, чтоб не услышать.
Я верю посетителю, как верит
Больной неизлечимо ворожее.
Ещё одно мгновенье- угадаю,
Что кто-то видит, кто-то разумеет,
Но тьма испепеляет слух и зренье.
Усталость опускается на плечи.
Я каменею. День один- и встану
Я в этих залах лучшим экспонатом,
Задумчиво глядящим через стены.
А ты придёшь ли посмотреть, не знаю.