Сюжет первый

Алла Павликова
- Не молчи, когда есть, что сказать
и есть, что вспомнить.

Мой любовник умел меня рисовать
и писал в альбоме
что-то вроде стихов
неуклюжим и детским почерком.
Он такой был….

Ах, да! среди прочего
он считался большим чудаком,
он три раза прыгал в окно
и сжигал мой дом.
А потом почему-то боялся смотреть в глаза
и все время ерзал…

- Ну а вдруг кто-то вспомнит, попросит о ней рассказать?
Что ты скажешь?

Скажу, что я помню ее глаза,
что смотрели не «на», а «в»
и всегда заставляли ерзать,
искать выхода.
Я тогда выходил в окно – три раза.

А еще в ее волосах
очень нравилось прятаться солнцу…
Невозможно тогда отвести взгляд…
Но глаза…
Ведь и даже когда смеется, ее глаза
остаются печально серьезными,
они смотрят всегда вглубь, в душу…
И тогда ее хочется… задушить…

Ну так вот, он все время ерзал,
на вопросы всегда отвечал вопросом,
а еще очень сильно комплексовал
из-за своего роста –
такой комплекс Наполеона…
Но когда светила луна,
я любила гладить его волосы
и читать звезды…
вместе с ним…

А она… я о ней ничего не знал.
Она плакала постоянно без дела,
даже во время сна.
Иногда задавала такие смешные вопросы,
вроде ж взрослая…
И все время читала звезды.
Но мне нравилось как она
гладила мои волосы…

А потом… это было, кажется в мае,
в его конце.
Он бесцельно держал мою руку –
как будто цепь
на запястье надели на пару центнеров.

Я не знаю... ведь так все просто было и так легко.
Мы ходили с ним вместе голыми на балкон,
целовались все время как дураки на лестнице,
просто лень было открыть дверь ключом.
Мы курили пачками… и говорили,
мы все время о чем-то с ним говорили…
я, конечно, не помню теперь, о чем…

Это было весной, кажется… может, летом…
Но она была очень легко одета
и все время дрожала,
а я держал
в своих пальцах ее руку.
Я тогда был большим дураком, очень глупым.

Я не знаю… с ней было легко молчать,
мы с ней пили голыми черный чай
и курили пачками на балконе.
Я любил ее рисовать в альбоме.
Я любил ее… рисовать…