Распахнутый мальчуган, мореглазый бес,
ты рос в сквозняках и сплетнях мощеных улиц,
ни разу серьезно не думая о себе, ни разу не видя, что женщины, как косули,
тянули пугливо шеи тебе вослед. Тринадцатилетний, звонкий, беспечно-босый,
ты солнцем лучился в окна им - мир их слеп, отвыкший от яркости, знающий только осень:
ее приглушенные краски, ее тюрьму, измученный тон пастельный сухих постелей,
где, спину согнув на работе, - замрешь... А муж давно позабыл и любовь, и восторги тела.
И каждая застывала, не смев сказать,
насколько ты нужен ей, смелый, растущий, дикий;
насколько она ощущает в твоих глазах - возможность другого мира, где моря брызги
звенят на весу, разбиваясь о кожу скал, где - жизнь... Это буйство жизни пьянит и кружит!
Потом ты поймешь, что, наверно, не там искал... Седой старичок, позабывший про слово "нужность",
торгует цветами на улице, завязав упругие стебли до ломкого злого хруста.
И каждая женщина, встретив его глаза, -
всё помнит их, не понимая причины грусти.
19.02.13